В. г. федоров «в поисках оружия» часть 8

Заседания конференции заканчивались. Лишь сейчас мы взяли мало свободного времени, дабы осмотреть Лондон. В случае если в Японии в течение первых двух месяцев мы изнывали от безделья, напрасно ожидая ответа на отечественные ходатайства, то в Англии с первых часов отечественного приезда начались совещания, непрерывно длившиеся , пока не было закончено обсуждение подавляющей части вопросов.

Вспоминается первое чувство от Лондона. Мне казалось, что данный город является столицей всей земли. Поражали его грандиозные размеры, большое число обитателей, богатства, собранные в нем co всех финишей земного шара. В Лондоне и на его окраинах жило в те годы 7 миллионов человек.

В нем имелось до 8 тысяч улиц, каковые, как нам показывали, при размещении их в одну линию растянулись бы на 6 тысяч километров. В этом городе жило огромное количество чужестранцев, в основном американцев, французов, немцев; на протяжении войны часть населения Бельгии, захваченной германскими армиями, устремилась в Лондон; на его улицах частенько возможно было слышать французскую обращение. Нам говорили, что в Лондоне было больше шотландцев, чем в столице Шотландии – Эдинбурге, больше ирландцев, чем в их столице – Дублине, больше иудеев, чем во всей Палестине, больше католиков, чем в самом Риме…

На протяжении прогулок по Лондону на нас – как и на всех туристов – в первую очередь произвел чувство неспециализированный вид города: вид его улиц, площадей с монументами, архитектура домов, и громадное движение и уличная толпа экипажей, омнибусов и трамваев.

Большая часть строений, за исключением расположенных на некоторых главных улицах, были трех- и четырехэтажные. Британцы не любители американских небоскребов. Дома их серые, мрачные, казавшиеся нечистыми. Масса подъездов украшала эти дома; в этом сказывался темперамент британцев – их рвение к полной самостоятельности, изолированности, а основное независимости от соседей; любая квартира должна была иметь отдельный движение с улицы.

Ближе к окраинам дома были еще ниже, везде показывались любимые британцами двухэтажные коттеджи с уникальными отдельными садиками и острыми крышами.

Особенную красоту британских улиц составляли магазины. В витринах неизменно с громадным мастерством подобраны товары. Это были целые выставки, которым английский обыватель придавал значение . В часы и известные дни, в то время, когда происходила смена выставленных образцов, к примеру мужских и платьев и женских костюмов, мы видели толпы зрителей, планирующих перед витринами, дабы поглядеть на последние новинки. Выбор всяких предметов в магазинах – большой.

Любой имел возможность отыскать вещь по собственному вкусу. Поразила нас и скорость, с которой происходила в громадных магазинах процедура расплаты за приобретённые товары. Обращаться в кассу не приходилось, деньги приобретал сам продавец; он отправлял их по пневматической трубе в центральную кассу, откуда через 60 секунд возвращались сдача и квитанция. Магазины доставляли все закупки на дом, клиентам не требуется было об этом тревожиться.

Практические британцы завели у себя изумительные порядки по обслуживанию населения. Магазины, расположенные в самый богатых центральных кварталах – Пикадилли, Риджент и Бондстрит – показались нам образцовыми.

Ресторанов, кафе, баров попадалось довольно много. в один раз я зашел в бар, дабы выпить у стойки бокал пива. За мной вошли две дамы, повидимому, нянька и хозяйка с ребенком на руках.

Хозяйка настойчиво попросила виски и стремительным перемещением, закинув назад голову так, что заколотая позади шляпа пара отлетела вверх, опрокинула рюмку. После этого она забрала ребенка от няни, и та так же скоро «подкрепила собственные силы». Возможно, это были уже армейские нравы. А возможно, это должно было означать равноправие женщин и мужчин, но равноправие, к сожалению, как я успел подметить, проявлявшееся лишь в пользовании алкоголем.

У дверей некоторых баров я видел время от времени колясочки с детьми, и более взрослых детей, терпеливо ждущих, в то время, когда их няни успеют выпить бокалы прохладительного пива. Нужно все же дать справедливость, что пьяные на улицах Лондона отсутствовали, но, быть может, это был итог стремительной и четкой работы известной английской полиции.

большую территорию в Лондоне было мало. Самая громадная – Трафальгарская, около которой находится большое количество правительственных учреждений, а также адмиралтейство, конно-военное министерство и гвардейские казармы; в последнем нам довольно часто приходилось посещать. У ворот конно-гвардейских казарм на часах дежурил верховой воинов.

Уже давно во всех государствах был стёрт с лица земли конный пост, но он остался в Англии, как знак любви к древним обычаям.

Собственными площадями Лондон не имел возможности особенно похвастаться. Я нечайно сравнивал их с площадями Петрограда. Вспоминал я пустынную ширь отечественной Дворцовой площади (сейчас площадь Урицкого), окаймленную с одной стороны строениями Главного Штаба, выстроенными в изысканном строгом стиле, с прекрасной аркой, а с другой – пышной архитектурой Зимнего дворца.

Мне вспоминалась стройная Александровская колонна посредине данной площади и одиноко стоящий около нее часовой – седой старик-гренадер в высокой медвежьей шапке, собственной обликом и формой напоминавший об победах и эпохе борьбы над Наполеоном, в честь которых была воздвигнута колонна.

Эта площадь была свидетельницей чуть ли не всей истории русской регулярной армии, полки которой маршировали тут стройными последовательностями, олицетворяя военную мощь российокой державы. Ни одна площадь в мире, а тем более Трафальгарская, не имеет возможности сравниться с ней ни по размерам, ни по ее оформлению, являющемуся творчеством широко знаменитых архитекторов Растрелли и Росси…

На улицах Лондона – нескончаемая, тесная масса людей прохожих, масса людей немногословная, сосредоточенная, деловитая. Все куда-то торопятся. Столь же громадное перемещение и по мостовой.

По некоторым улицам машины двигались постоянной цепью, сплошь заполняя всю их ширину. Поразило нас и крайнее разнообразие средств транспорта. Тут были машины самых разных марок, окрашенные в различные цвета впредь до ярко-красного.

Спешили большие автомобильные фуры, велосипедисты, мотоциклетки и достаточно необычного вида конные экипажи с кучером, сидящим позади и держащим вожжи над седоком – также дань старине. Все перемещение мгновенно замирало при поднятой руке либо палочке полисмена; дисциплина уличного перемещения, при немыслимой тесноте, была изумительной. Ничего аналогичного в Российской Федерации тогда не было.

Британцы с гордостью говорили нам, что Лондон был первым городом, что для некоей разгрузки уличного перемещения выстроил еще около 75 лет тому назад собственный метро. Не обращая внимания на громадную глубину Темзы, линии метро были прорыты под рекой; они соединили центр Лондона со всеми вокзалами. Войдя в первоначальный раз в зал метро, я начал разглядывать разные плакаты, развешанные на стенах.

Внезапно все это поползло у меня перед глазами вверх, на секунду мне показалось, что я проваливаюсь куда-то в пропасть. Я не знал, что зал являлся кабиной грандиозного лифта, опускающего пассажиров к перронам. Через пара секунд я оказался перед линией подземной железной дороги.

Все, кому было нужно ездить по столичному метро, вряд ли все же смогут представить себе английскую подземку. Ничего похожего на мраморное великолепие подземных станций Москвы в том месте нет. Мрачные, давящие помещения, тусклый свет, спертый воздушное пространство, мелкие невзрачные вагончики, с грохотом бегающие до тоннелям, – вот что такое английское метро.

Городская судьба Лондона была очень напряженной. Английские омнибусы перевозили в течение года практически 510 миллионов человек, трамваи – 800 миллионов, местные железные дороги, расположенные в пределах города, – более чем 400 миллионов. В Лондон прибывало в сутки около 9 тысяч поездов, английская почта отправляла каждый год более миллиарда писем.

Размах судьбы этого города был большой.

Посетили мы и английские парки, каковые, без сомнений, являются украшением столицы. Резкое отличие их от отечественных содержится в том, что они являются в сущности луга с редкими аллеями.

В них мало цветов и клумб, но дано ходить по траве; все это напоминает загородную сельскую местность. Известный английский Гайд-парк – это большой луг, окаймленный последовательностями деревьев. Тут в большинстве случаев богатые лондонцы занимались верховой ездой.

Наш знакомый генерал Эллершау, выходя вместе с нами по окончании занятий из армейского министерства, неизменно садился у крыльца на подведенную ему лошадь и ехал в Гайд-парк.

В парках отведено большое количество площадок для игры в футбол, крикет и теннис, страстными любителями которых являются британцы. В этих парках, и на Трафальгарской площади, происходили митинги, собрания, демонстрации по самым разнообразным предлогам. Нам было нужно видеть одну из таких грандиозных процессий; в первых рядах шло пара оркестров музыки, не умолкавших ни на секунду.

Несли флаги, плакаты. Большинство участников этого шествия имела на руках повязки в знак принадлежности к определенной партии либо обществу. Двигавшаяся масса людей тут оставляла чувство серьезности, деловитости, сосредоточенности.

Процессии и митинги показывали нам, что публичная судьба в Англии была очень развита.

Пользуясь кратким досугом, мы успели осмотреть памятники старины и главные достопримечательности Лондона – Тоуэр и Уэстминстерское аббатство.

Тоуэр, бывший когда-то замком и крепостью для первых английских королей, а после этого колонией для ответственных национальных преступников, является замысловатое сооружение со множеством построек и башен, окруженное рвом и стенами. Ветшайшее строение британской столицы. Самая старая его башня – Уат-Тоуэр – была выстроена еще во второй половине 70-ых годов одинадцтого века.

Хотя в этот самый момент сохранить запах старины, британцы поставили у входа привратника в средневековой одежде.

В этом замке пребывали хранилище коронных сокровищ и оружейный музей. Меня более всего заинтересовало собрание древнего оружия эры средних столетий – доспехи рыцарей, их латы, шлемы, долгие копья, мечи, шпаги, луки, и первые образцы огнестрельного оружия. Хотелось, само собой разумеется, детально изучить эти немые свидетели прошлых войн, но не было времени. Не только дни, но и часы отечественного нахождения в Лондоне были считанными.

Исходя из этого приходилось скоро переходить от одного экспоната к второму и ограничиваться только беглым осмотром.

Поразило меня и хранилище королевских драгоценностей и регалий. В маленькой комнате в стеклянной круглой витрине были собраны богатства на много миллионов рублей. Ни один человек не защищал этих сокровищ; они пребывали лишь под стеклянным колпаком, что каждый преступник имел возможность легко разбить. Тут же было вывешено широковещательное объявление о том, что охрана сокровищ доверяется самим визитёрам.

Но нам растолковали, что мельчайшая порча витрины приводит к электрическому сигналу в соседнюю помещение, где всегда дежурило внушительное количество полисменов.

Неподалеку от Тоуэра расположен известный грандиозный мост через Темзу, выстроенный в конце прошлого столетия. Мост данный разводится для прохода самых громадных океанских судов. По его финишам вздымаются высокие башни древней архитектуры.

Очень прекрасный вид открылся нам с высоты башни: широкая Темза с ее толчеей самых разнообразных судов и необъятное пространство города.

Мысли нечайно перенеслись к нашей Неве, с ее одетыми в гранит берегами, бессчётными пароходами, яликами и буксирами, бороздившими реку во всех направлениях. И все-таки «Невы державное теченье» показалось мне весьма скромным если сравнивать с Темзой. Густой лес мачт и труб бесчисленного множества пароходов, прибывавших ко мне со всех частей света, расстилался тогда перед нами.

Английский порт считался самым громадным портом мира. Пристани и доки были расположены тут в течении 60 километров по обеим сторонам реки. Я зашел в один из доков.

Он воображал собой огромный, огороженный каменными стенками бассейн, в который входили суда из Темзы через узкие ворота – шлюзы. Около доков были выстроены многоэтажные зарплаты. Ко мне и перегружались с пароходов товары при помощи подъемных кранов и целой армии рабочих-докеров.

В этих складах сосредоточивались продукты, привезенные со всех финишей земного шара: мешки с мукой и коробки с яйцами из России, чай из Китая, кофе из южноамериканских государств, апельсины из Испании, туши свинины из америки, вино из Франции и т. д.

На протяжении набережной Темзы ютилось множество портовых кабачков. Из любопытства я зашел в один и заказал бокал пива.

Тут, оживленно разговаривая, выпивая собственный эль и виски, сидели представители всех наций мира. Не считая британских воинов в форме цвета хаки, тут пребывали и чернокожие негры бессчётных рас Африки, желтолицые китайцы, малайцы, индусы, японцы… Британский воин, очень сильно жестикулируя, говорил о битвах на французском фронте. Коротенькая винтовка покоилась между его ног.

С наслаждением отметил я, что винтовка пребывала в брезентовом чехле с хорошими кожаными ремнями – воинов сберегал собственный оружие. Я сидел в уголке, за мелким столиком, замечая картину царившего тут оживления; кругом вздымались клубы сигаретного дыма, винные испарения, оглушительный говор на самых разнообразных наречиях наполнял кабачок.

Я сравнивал эту картину с той, которую мне каждый день приходилось замечать, проходя через приемные залы нашего отеля «Виктория-отель». Потоки электрического света с громадных медных люстр, стенки, украшенные малахитовыми колонками с золочеными капителями, огромной величины зеркала, мраморные столики, кресла и мягкие стулья с спинками и золочёными ножками. Мужчины во фраках, дамы в бальных платьях с цветами у корсажа, – у всех розоватые холеные лица.

В залы доносятся из столовой мелодичные звуки оркестра. Где-то в том месте война, нечистые окопы, нечеловеческие страдания, а тут – роскошь, олимпийское спокойствие и довольство.

Нам говорили, что британец не только высшего, но частично и среднего общества, по окончании делового дня неизменно одевает фрак либо смокинг и отправляется совместно со своей расфранченной женой в клуб либо ресторан, дабы совершить время в салонных беседах среди этого роскоши и блистательного богатства… Я и мои товарищи неизменно с некоторым удивлением наблюдали на таковой «отдых». Для нас, русских, подобное времяпровождение не представлялось ни заманчивым, ни занимательным.

Нам казалось куда приятнее по окончании работы отдохнуть у себя, в домашней обстановке, в несложной тужурке, развалясь на диване либо кресле с хорошей книгой в руках…

В один из воскресных дней мы посетили Уэстминстерское аббатство, выстроенное еще в тринадцатом веке. Его центральную часть занимает готический собор с усыпальницей выдающихся деятелей и королей Англии. Подавляющее чувство произвело на меня величественное собрание монументов, поставленных в честь погибших предков, имена которых дороги для всякого британца.

Мы остановились у могил таких светочей науки, литературы и техники, как Ньютон, Стефенсон и Шекспир. По гробницам король Англии возможно было проследить и отыскать в памяти всю историю Англии. В аббатстве покоился прах известных национальных людей Британии, каковые создали ее величие и славу: Питта, Канинга, Палмерстона, Гладстона и др.

В расположенных тут гробницах были похоронены многие поэты и английские литераторы: Маколей, Мильтон, Теккерей, Диккенс, Спенсер…

Нечайно вспомнился мне маленький уголок на Волковом кладбище в Петрограде, так именуемые «Литературные мостки». Тут похоронены Салтыков и Тургенев-Щедрин. А где останки вторых великих русских людей, произведения которых известны всему миру и каковые создали славу отечественной отчизне? Их могилы раскиданы по всему необъятному лицу страны.

Пушкин похоронен в селе Михайловском; Лермонтов – в Тарханах, неподалеку от Пензы; Толстой – в Тульской «Ясной Поляне»; Гоголь – на Даниловском кладбище в Москве…

В Уэстминстерском аббатстве с особенным эмоцией остановился я у могилы Генриха Бессемера, очень способного изобретателя, широко известного металлурга, бывшего вместе с тем и родоначальником автоматического оружия. Шестьсот лет до Бессемера люди использовали огнестрельное оружие. И только он первый внес предложение применять силу взрываемого пороха не только для выбрасывания пули, но и для облегчения работы стрелка по производству всех действий, нужных для перезаряжания.

В первой половине 50-ых годов XIX века Бессемер внес предложение проект заряжаемого с казны орудия, затвор которого раскрывался по окончании выстрела давлением пороховых газов. Техника того времени, но, не имела возможности реализовать его гениальную идею. Пригодился долгий последовательность лет, пока последователи Бессемера, оружейники-конструкторы, деятельно трудившиеся во всех странах, и в первую очередь Максим, не воплотили его блестящую идея в образцы пулеметов, пистолетов и автоматических винтовок…

Рядом от Уэстмиистерского аббатства расположен и парламент – грандиозное готическое строение, которое содержит 11 дворов и 1100 помещений. Тут происходят совещания палат уже в течение более чем 600 лет, начиная с того времени, в то время, когда королевская власть была ограничена собранием больших духовных и светских феодалов вместе с представителями от рыцарства и городов. Как и везде в Англии, в парламенте сохранилось большое количество ветхих обычаев.

Нам говорили, что сейчас перед началом каждой сессии начальник в сопровождении стражи, одетой в средневековую форму, с фонарями в руках, не обращая внимания на светящее электричество, обходит подвальные помещения с целью удостовериться, нет ли в том месте каких-либо преступников. Данный обычай был установлен еще три века тому назад, в то время, когда группой лиц, забравшихся в подвал, была сделана попытка взорвать парламент на протяжении совещания.

Особенное должностное лицо парламента – спикер – до сих пор еще одевает перед совещанием парик, тёмный древний костюм, белые и башмаки чулки. Он сидит в кресле, окруженном металлической решеткой, в память тех в далеком прошлом прошедших времен, в то время, когда спикер, бывший ставленником короля, подвергался оскорблениям со стороны парламентариев. Такой же одежда и парик сохранились в качестве одеяния чиновниковов и в судах Англии.

Побывали мы кроме этого и в другом увлекательном уголке, что является Сити – центр рабочий, торговой и денежной жизни Лондона. Тут сосредоточены банки, конторы, бюро всевозможных акционерных компаний, других предприятий и агентств, руководящих делами не только Англии и Лондона, но и отдаленных колоний во всех частях мира. Сити – это как бы отдельный город.

Число одних служащих во всех фирмах исчислялось в то время огромной цифрой в 350 тысяч людей. Более миллиона людей каждый день посещало Сити.

На протяжении отечественного краткого нахождения в Лондоне, не обращая внимания на осень, стояла хорошая погода. Климат тут существенно мягче, чем в отечественной северной столице. Температура как бы приспособлена для людской тела – без резких крайностей в холод и жару.

Сильных морозов в Лондоне не бывает, и Темза ни при каких обстоятельствах не мёрзнет. При нас выпал маленькой снег, но держался всего два-три дня и стаял. Само собой разумеется, нам было нужно видеть известные английские туманы.

Но на мой персональный взор, они придавали необычную красоту окружающим предметам, окутывая их легкой белесоватой дымкой.

Начиная с 1915 года на Лондон стали совершать налеты германские дирижабли; германское руководство первоначально возлагало на них особенные надежды в виду громадного количества бомб, каковые они имели возможность забирать . Мы были в Лондоне, в то время, когда в том месте уже принимались меры по светомаскировке.

В вечернее время город утопал во мраке. Уличные фонари не зажигались; горели лишь кое-какие, расположенные на громадном расстоянии один от другого; они были прикрыты сверху особенными колпаками, давая только незначительный свет у собственного подножия. Все окна были завешаны чёрными драпировками.

Затемнение громадного города было поставлено примерно. Резкое отличие с данной мрачной картиной воображали только ярко освещенные залы театров и кино, каковые были видны в то маленькое время, в то время, когда двери открывались для выпуска публики по окончании окончания пьес.

Но налеты германских дирижаблей не воображали громадной опасности. Большие размеры этих воздушных судов и относительно маленькая скорость давали полную возможность британской зенитной артиллерии удачно бороться с ними. Мы слышали много нареканий на затемнение, поскольку оно воображало большое количество неудобств для обитателей столицы.

Все же вряд ли возможно было признать эти нарекания основательными.

Так Лондон делал первые шаги по противовоздушной обороне.

Наконец, было назначено особенное совещание, на котором разбирался вопрос об отпуске русской армии артиллерийских выстрелов и орудий к ним. При дискуссии этого вопроса в виду его важности находился Ллойд-наша миссия и Джордж в полном составе во главе с адмиралом Русиным. По окончании продолжительного срока фракционных заседаний, где любой из нас трудился по собственной профессии, мы снова были совместно…

Совещание открыл Ллойд-Джордж.

– Британскому правительству очень тяжело удовлетворить все пожелания русских союзников, – заявил он. – Британская армия перед войной практически не имела ни полевой тяжелой, ни осадной артиллерии. До сих пор данный недочёт еще не устранен. Мы сможем уступить лишь маленькое количество орудий.

Потом Ллойд-Джордж сказал, что тяжелые осадные гаубицы калибром в 280 миллиметров по большому счету не смогут быть заказаны ни в Англии, ни в Америке в виду крайней трудности их отсутствия и изготовления свободных фабрик.

Потом он сказал:

– выносливость русских и Исключительная храбрость армий придали необычный темперамент операциям на Восточном фронте. Маневренные битвы не прекращались ни в 1914, ни в 1915 годах. Перемещение в Восточную Пруссию, разгром австрийцев в Галиции, долгие сражения под Лодзью, зимнее перемещение в Карпаты, наконец, планомерный отход в 1915 году, при котором были расстроены все замыслы германского руководства на разгром и окружение русских армий, – все это наглядно говорит о том, что русская армия прежде всего испытывает недостаток в орудиях не осадной, а полевой артиллерии…

Это было не совсем так. Уже сначала войны русское руководство было очень озабочено недочётом тяжелой артиллерии. Еще на протяжении первых удач – при перемещении в Восточной Пруссии к крепостям Кенигсбергу и Летцену и в особенности по окончании разгрома австрийских армий на полях Галиции при осаде атаки и Перемышля Кракова – русская армия остро чувствовала недочёт в осадных орудиях. Военное министерство принимало всевозможные меры для организации осадных батарей.

Нам приказано было закупить тяжелые орудия в Японии. Стремительное взятие бельгийских, и некоторых французских крепостей на протяжении наступления немцев на Париж привело к новому беспокойство в русской ставке за участь отечественных укрепленных районов, форты которых не были вооружены достаточным числом современной дальнобойной артиллерии большого калибра.

А столь же стремительное падение высококлассной крепости Антверпен под ударами 42-сантиметровых германских и 30,5-сантиметровых австрийских гаубиц усилило эту тревогу русского руководства. Предстоящий переход к позиционной войне указал на важное значение тяжелой артиллерии при прорыве неприятельского фронта.

британский министр дал согласие дать нам заказ только на осадные орудия меньших калибров – 203-миллиметровые и 152-миллиметровые гаубицы. Но для быстроты исполнения заказа американский завод Мидваль, изготовлявший такие орудия для британской армии, ставил непременное условие: заказ обязан выполняться по английским, а не русским чертежам. Не обращая внимания на то, что британский пример 203-миллиметровой гаубицы был хуже русского по подвижности, нам было нужно дать согласие на это требование.

В итоге этого заседания британцы дали согласие дать нам 300 полевых гаубиц со всей материальной частью и нужным числом снарядов.

Последние совещания были посвящены дискуссии заказов на различные предметы и материалы: стереотрубы, порох, взрывчатые вещества, ртуть, хлопковый материал, ручные гранаты, разные инструменты для фабрик и т. д.

АНГЛИЯ ВООРУЖАЕТСЯ

Целый хозяйственный организм Англии бешено трудился на войну. Шла полным ходом организация так называемой «китченеровской армии». Снова образованные дивизии, богато снабженные всеми новейшими техническими средствами, неспешно отправлялись во Францию, на фронт. Приток добровольцев до тех пор пока был еще весьма большим, в людском материале недочёта не было.

Только энергичную деятельность развивало министерство армейского снаряжения, дабы снабдить войска всем нужным.

«Будущее войны зависит от отечественных мероприятий по повышению количества всех технических средств войны»,

гласила надпись на одном из виденных нами заводских плакатов. Военная пропаганда была поставлена в широчайших размерах. Тут употреблялись все средства: газеты и издания, листовки и плакаты, публичные доклады, патриотические манифестации, кино, театр…

В соответствии с декрету о защите страны, опубликованному еще в начале войны, правительство взяло право применять любой завод, мастерскую и любую фабрику для производства предметов армейского снаряжения. Явилась возможность осуществлять контроль деятельность всех фирм, перевозить машины и станки с одного завода на другой, отменить разные заказы, являвшиеся препятствием для более энергичного развития производства.

11 тысяч фабрик было зарегистрировано для того чтобы обороны. Ни один завод, ни одна мастерская, ни один станок не должны были пропасть в деле совместных усилий, направленных к единой цели – победе. Промышленные возможности Англии были огромны, она владела наибольшими в мире машиностроительными фабриками, имеющими большое значение для развития всех видов производства.

Новые фабрики росли, как грибы по окончании обильного дождя. Мне довольно часто приходилось видеть строящиеся везде строения. Производство часто раскрывалось во временных помещениях.

С крайним интересом осматривал я эти наскоро сооруженные одноэтажные мастерские. Возводились только стропила и настилались полы, а крыши и стены заменялись огромными гофрированными металлическими страницами, каковые прямо прислонялись к стропилам. Окна проделывались только в крышах. Устанавливались станки, проводилась трансмиссия, цех и – электрическое освещение готовься .

Таковы, к примеру, были мастерские для изготовления винтовочных патронов, сооружавшиеся в два месяца. Это разрешило британцам ко второму году войны расширить выпуск патронов в 14 раз! Ко времени отечественного приезда британские мастерские и патронные заводы производили уже до 140 миллионов патронов в месяц. Не считая прошлых четырех арсеналов в Вульвиче, Уолтем-Аббей, Энфильд-Лок и Фарнборо, трудилось уже 73 новых завода для производства снарядов под контролем министерства армейского снаряжения.

Часть из них изготовляла боеприпасы для легких орудий, остальные производили боеприпасы тяжелой артиллерии, окопных мортир, миномётов и бомбомётов. Были выстроены 8 отдельных снаряжательных мастерских, где начиняли снарядные чашки взрывчатым веществом, шрапнельными пулями, ввертывали дистанционные трубки либо взрыватели и т. п. Два завода занимались только тем, что снабжали все предприятия, изготовляющие боеприпасы, нужными калибрами для точности производства и соблюдения однообразия.

Сильное чувство произвел на меня снова выстроенный снарядный завод в Лидсе. Он занимал площадь величиной с хороший уездный город в ветхой России. В дни, в то время, когда обнаружился катастрофический недочёт снарядов, все механические фирмы Лидса объединились в одно промышленное общество и совместными усилиями в очень маленький срок соорудили данный грандиозный город новых строений.

При входе в залитые светом мастерские глазам представлялись нескончаемые последовательности станков, массы рабочих и валы трансмиссий (в основном работниц), одетых в светло синий и тёмные халаты.

Равно как и в Российской Федерации, основное затруднение было не в обточке и штамповке снарядных чашек, а в изготовлении взрывчатых веществ для снарядки. Сначала войны Англия обеспечила себя договорами с самые сильными американскими фабриками. Ко времени отечественного приезда и в самой Англии уже функционировало пара снова выстроенных фабрик взрывчатых веществ, между которыми особенно выделялся собственными большими размерами завод в Олдбери для того чтобы.

В огромных масштабах было развито в Англии производство пулеметов. В этом отношении ни одно государство не имело возможности с ней равняться.

Кроме широко известной компании Виккерса, где в 90-х годах прошлого столетия трудился первый изобретатель пулеметов Хирам Максим, это оружие изготовлялось еще на заводе в Энфильде, Помимо этого, были выстроены и расширены фабрики в Эрите и Крейфорде; заново было установлено производство пулеметов Льюиса в Бирмингаме; был основан новый завод в Ковентри, взявший заказ на изготовление пулеметов Гочкиса, которыми были вооружены потом британские танки. Как велика была насыщенность британской армии этим оружием, видно из следующего поведанного нам эпизода. В начале войны британское военное министерство стремилось довести количество пулеметов с 2 до 4 на батальон. Но снова назначенный министр армейского снаряжения Ллойд-Джордж, считая такую норму совсем недостаточной, не в серьез сообщил:

«Заберите максимум в 4 пулемета, возведите его в квадрат, умножьте итог на два, а произведение опять умножьте на два – на счастье…»

И вправду, норма была установлена в 64 пулемета на батальон.

Большое внимание было обращено на разные армейские изобретения. В первые дни войны к изобретательской работе в Англии было приблизительно такое же отношение, как и в Российской Федерации. Рассчитывали, что война будет быстрой и потому новейшими изобретениями не удастся воспользоваться. Но жёсткая реальность продемонстрировала, как ошибочными были такие взоры, и от них было нужно скоро отказаться.

Напротив, была понята необходимость опередить собственного соперника в выпуске все новых армейских изобретений.

Так, нам продемонстрировали новинку – миномет Стокса. Изобретатель имел собственный личный завод по изготовлению сельскохозяйственных автомобилей. Он не только создал проект нового оружия, отличавшегося необыкновенной простотой устройства, но и предложил свои мастерские для скорейшего его производства. Миномет воображал собой несложную трубу, поставленную наклонно на треноге.

Сверху в канал опускалась бомба, капсюль которой взрывался о боек ударника, пребывавшего на дне трубы. На протяжении отечественного нахождения в Англии фабрикация этих минометов шла уже полным ходом.

Генерал Гермониус, прекрасно привычный благодаря своим связям в британском министерстве с ведущимися работами, поведал нам и об изготовлении умелого «сухопутного крейсера». Так именовался в то время танк, это превосходное изобретение британской индустрии, открывшее новую эру в развитии бронетехники. Предшественником танка был умелый гусеничный трактор, к которому был приспособлен особый механизм для резки проволочных заграждений.

Через два месяца по окончании объявления войны полковник Свентон внес предложение проект танка – забронированный гусеничный трактор, вооруженный пулеметом; он имел возможность преодолевать окопы препятствия – и различные рвы. Изготовление опытного образца производилось в морском министерстве по инициативе первого лорда адмиралтейства Черчилля. Нам не удалось осмотреть это ответственное изобретение, – в то время оно еще не было закончено.

Начальные опробования танка происходили в феврале 1916 года, и только в сентябре того же года первые 50 экземпляров были посланы во Францию.

Британское министерство решило показать перед нами воздействие огнеметов, каковые выбрасывали на расстояние 10-15 метров горящую струю, сжигавшую все, на что она была направлена. Но демонстрация была неудачной: пара человек, обслуживавших огнемет, благодаря преждевременного выпуска струи получили тяжелые ожоги и практически замертво были увезены с поля опробования.

Нам растолковали устройство новой автоматической винтовки Фаркара-Хилл с магазином на 50 патронов, сконструированной на принципе отвода пороховых газов. Этими автоматами предполагалось вооружить моторные лодки, действующие у побережья. После этого мы ознакомились с новейшими примерами ружейных гранат, перископов, осветительных пистолетов, ракет и т. п. У нас прямо глаза разбегались при виде этого изобилия.

АРМИЯ ТЫЛА

Посещая промышленные центры Англии, я присматривался и к судьбе тамошнего пролетариата. Мне было нужно побывать и в рабочих поселках, и в заводских клубах на протяжении разных празднеств и собраний. Тут я и мог замечать воочию ту самую британскую рабочую аристократию, о которой так много писалось и говорилось везде.

Я видел уже немолодых уважаемых мужчин в хорошей и чистой одежде – хорошо скроенный пиджак, жилет, шепетильно выутюженные штаны. На голове у большинства фетровая шляпа, на ногах – добротные ботинки. Само собой разумеется, галстук и свежая сорочка.

Это – британские квалифицированные рабочие, которым прекрасно платит их хозяин и каковые сами исходя из этого «уважают» собственного хозяина. дочери и Жены таких рабочих носили большие шляпы и красивые платья. Сперва я принимал их за небогатых буржуа, но был очень удивлен, в то время, когда мне заявили, что это рабочие.

Какой резкий контраст воображали они собой если сравнивать с пролетариями царской России, где я привык видеть тогда сплошь скромные платочки и бедную одежду на головах дам!

Но большая часть британских пролетариев жило в потребности и особенно страдало от скверных жилищных условий. В промышленных центрах Англии скоплялось огромное количество рабочего населения. Это приводило к острому жилищному кризису. А на протяжении войны, в связи со постройкой все новых и новых фабрик, он принял еще более серьёзные формы. в один раз я посетил заводской поселок. Наружный вид домов создавал достаточно хорошее чувство – маленькие чистые строения. Но совсем иное было в.

Мелкие тесные помещения были переполнены жильцами. Сплошь и рядом в таковой комнатушке жило по 4-5 человек. Это неизбежно рождало антисанитарные условия – отсутствие должной порядка и чистоты, спертый воздушное пространство и, возможно, стремительное распространение заболеваний.

А в восточной части Лондона мы видели особенные кварталы, вернее, целый город, где ютятся безработные, рабочая беднота и нищие – в основном неквалифицированные докеры, грузчики, возчики. Эти кварталы создавали угнетающее чувство собственной бедностью: узкие, нечистые и кривые улочки, низкие ветхие дома с подслеповатыми окнами.

Борьба рабочих с предпринимателями за предоставление лучших жизненных условий выразилась в образовании «лиг защиты квартирантов».

В то время, когда мы приехали в Англию, между рабочими и предпринимателями был уже установлен так называемый «промышленный мир». Вожди британских профсоюзов (тред-юнионов) объявили, что на протяжении войны они будут целиком и полностью поддерживать правительство в его борьбе с Германией. Стачки, так довольно часто появлявшиеся в 1913 и 1914 годах, стали сейчас более редким явлением.

Ллойд-Джордж внес в парламент проект закона о работах на военных фирмах. Базы этого закона были выработаны на совместных совещаниях предпринимателей с вождями тред-юнионов. Рабочие лишались права забастовок. Вместо этого правительство обязывалось вести контроль над размером доходов заводчиков, ограничив их довоенной нормой.

Данный закон должен был внести успокоение в рабочие массы. Он имел в собственном основании тот же предупредительный темперамент, которым постоянно отличалось британское социальное законодательство; оно неизменно руководствовалось рвением не столько уменьшить положение труда, сколько не допустить опасность предъявления рабочими предстоящих, более настойчивых и на большом растоянии идущих требований.

Перед британским правительством стоял и второй серьёзный вопрос: как укомплектовать достаточным числом рабочих снова выстроенные и расширенные армейские фабрики? Равно как и в Российской Федерации, в первую очередь был прекращен призыв квалифицированных рабочих в армию. После этого нужно было возвратить уже забранных в армии. Но сделать это было очень тяжело. Из четверти миллиона рабочих металлообрабатывающей индустрии, ушедших в армию, удалось вернуть всего около 5 тысяч людей.

Выступление Ллойд-Джорджа о всех трудностях, встреченных им при этих хлопотах, происходило на протяжении отечественного нахождения в Англии. В газетах была напечатана его обращение:

«Мы пробуем вернуть людей из армии. Это то же, что пробиться через проволочные заграждения без тяжелой артиллерии. Люди, квалифицированные в каком-нибудь одном деле, остаются квалифицированными и в другом.

Они являются нужными и в окопах, и никто не желает их лишиться. Исходя из этого любой армейский глава сопротивляется уходу хороших толковых рабочих…»

Дабы хоть как-нибудь уменьшить недочёт рабочих рук, было нужно прибегнуть в широких размерах к женскому труду. В Лондоне мы были свидетелями таковой демонстрации. Тысячи дам шли по улицам, сопровождая собственную делегацию; она направлялась в министерство армейского снаряжения для переговоров об условиях женского труда в фирмах оборонной индустрии.

Как это ни было необычным, делегацию управляли суфражистки – деятельницы женского перемещения по борьбе с правительством за избирательные права дам. Сейчас, на протяжении войны с Германией, они шли помогать тому же правительству в деле усиления работ на оборону… На фабриках число дам сейчас было огромным.

Они составляли хорошую четверть всех трудящихся.

Война потребовала большого количества поставляемого на фронт армейского снаряжения. Успешная деятельность фирм зависела в громадной степени и от положения рабочих. Все, что мы видели на протяжении нахождения в Англии, и все, что говорили нам о мероприятиях армейского министерства, показывало, какое огромное значение придавалось тогда рабочему вопросу.

Правительство Великобитании замечательно осознавало, что для ведения современной «технической» войны рабочая армия в тылу была не меньше серьёзной, чем армия на фронте.

ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ

Нахождение в Англии, само собой разумеется, не обошлось без представления генерал-фельдмаршалу Китченеру, занимавшему в то время пост министра обороны. Нам всем был прекрасно известен его ответ, этот им в начале войны на вопрос: в то время, когда возможно ожидать ее окончания? Он был единственным из британских армейских деятелей, занимавших важные посты, что сходу выяснил затяжной темперамент империалистической бойни.

«В то время, когда окончится война, – сообщил он,– я не знаю, но она начнется лишь в 1916 году».

Этими словами он желал выделить, что намеченные британским армейским министерством мероприятия по повышению армии будут закончены только через два года.

Войдя в его кабинет, мы заметили большого роста, худощавого и стройного человека с жёстким лицом начальника, на котором выражалась резкость и исключительная решимость.

Китченер без звучно выслушал заявление адмирала Русина о пожеланиях русского правительства. Он не обожал тратить время на излишние беседы. Обменявшись несколькими фразами с чинами британского военного министерства, он обратился к генералу Эллершау:

«Все это должно быть сделано».

И закрыл совещание.

В 1916 году Китченер и Эллершау трагически погибли на протяжении их поездки в Россию. Крейсер «Гемпшир», на котором они ехали, отправился ко дну от взрыва в море. Из всей команды крейсера спаслись только два матроса, подобранные со спасательного плота. Они поведали, что в последнии секунды видели генерал-фельдмаршала Китченера на гибнущем, заливаемом волнами корабле. Он тихо стоял на капитанском мостике, скрестив руки на груди.

Быть может, что это была простая прикраса рассказчиков, но таковой образ в полной мере вязался с той огромной решимостью и силой воли, какими отличался Китченер.

События, при которых погиб британский министр, были очень таинственными. Сутки его отъезда держался в строгом секрете. Как имели возможность немцы определить о выходе крейсера?

Все это показывало на сильную шпионскую организацию.

По большому счету на протяжении первой мировой империалистической войны, кроме открытой борьбы на полях сражений, шла еще сложная подпольная борьба. Это был факт, с которым и нам приходилось принимать во внимание и быть все время начеку. Для примера приведу следующий эпизод, случившийся со мной в Англии. Возвратившись как-то по окончании одной из поездок на фабрики и открыв собственный номер, я был поражен, заметив посредине помещения мой кожаный чемодан распоротым. Я ринулся к нему. Чья-то рука переворошила в нем все вещи.

Тогда я бросился срочно к шкафу, где у меня были запрятаны тайные документы о положении русской армии. Все они, к счастью, были налицо. Денег в чемодане я не держал, были забраны только мои ордена, но пологаю, что это было сделано лишь для вида.

Я не знаю, кто и как мог выяснить, что я привез с собой много документов, каковые касались снабжения русской армии, но взлом был сделан лишь у меня одного. Действительно, мне повезло. В первоначальный же сутки приезда в отель я решил вероятно лучше припрятать все эти бумаги.

Из трех шкафов, бывших в моем достаточно широком номере, меня поразил один большой древний шкаф, неизвестно для какой цели сделанный: он имел до ста выдвижных коробок. По устройству он пара напоминал аптечные шкафы. Взобравшись на стул, я рассовал мои документы по самым верхним коробкам, а шкаф закрыл на ключ, что и носил неизменно с собой.

Лишь это и спасло от пропажи тайные бумаги.

Я заявил об этом случае. Надзор за доступом в этажи, где пребывали помещения русской миссии, был усилен. Но кто имел возможность забраться в номер? Вопрос данный не давал мне спокойствия. Мелькала идея, что сама британская разведка решила проверить по документам правильность информируемых мной на конференции данных.

Но британской разведке не было никакого смысла вспарывать чемодан. Зная, куда я уезжаю и в то время, когда я обязан возвратиться обратно, разведка не торопясь имела возможность бы открыть обычный замок чемодана и осмотреть его, не возбуждая никаких подозрений. Значит, у меня шарили германские шпионы, опасаясь каждую 60 секунд моего прихода и лихорадочно вспарывая чемодан.

Мы планировали уже выехать в Россию, в то время, когда адмирал Русин взял срочную весточку от министра обороны. Генерал Поливанов предлагал ему со всей миссией выехать во Францию, дабы ознакомиться с некоторыми делами по снабжению русской армии. Помимо этого, мне и полковнику Кельчевскому было предписано посетить передовые позиции на англо-французском фронте.

Для русского армейского министерства было принципиально важно иметь не только сведения о итогах конференции и о отечественном нахождении в Англии, вместе с тем и о положении британских и французских армий. Это давало возможность делать выводы о настоящей технической мощи армий союзников России. Лишь нахождение в окопах имело возможность продемонстрировать мне, как богато снабжены их войска разным оружием и правы ли они в собственном через чур расчетливом отношении к потребностям русской армии.

До выезда из Лондона оставалось пара дней. Я как-то шел со своим спутником Ф. Керби, направляясь к Трафальгарской площади. Тут британцы воздвигли величественный монумент собственному храбрецу, адмиралу Нельсону, погибшему в 1805 году в Трафальгарском сражении.

В этом бою британский флот под руководством Нельсона разбил и полностью уничтожил французскую и испанскую соединенные эскадры, Эта победа совсем уничтожила замыслы Наполеона, стремившегося произвести высадку на Английские острова огромного десанта, уже сосредоточенного вместе с транспортными судами на побережье пролива Ла-Манш, в районе Булони. Нельсон спас Англию от ужасной опасности. Прекрасно известен его исторический приказ перед боем:

«Англия ожидает, что любой выполнит собственный долг».

Сейчас данный исторический эпизод был использован в качестве пропагандистского средства. У монумента Нельсона производилась запись добровольцев в армию. На зданиях прилегающих улиц и на очень воздвигнутых столбах были размещены бессчётные плакаты, призывавшие обитателей к поступлению в армии. Один из плакатов воображал картину Трафальгарского боя; сбоку был изображен однорукий адмирал Нельсон; надпись гласила:

«Англия ожидает, выполните ли вы ваш долг на данный момент!»

На вторых плакатах были изображены фигуры британских солдат, устремляющихся на неприятеля с примкнутыми к ружьям штыками; надписи были следующие:

«Решайся – вступай в армии! Ко мне, братцы, ко мне, вы тут необходимы! Находись, кто идет?

В случае если приятель, то срочно вступай в армию помогать своим братьям».

Под плакатом, изображавшим отряд марширующих британских армий, окруженный замечающей толпой, стояла надпись:

«Не находись в толпе и не глазей, ты нужен на фронте! Запишись сейчас же в воины!»

В окнах многих домов были вывешены особенные почетные удостоверения, эти муниципальным муниципалитетом тем семьям, члены которых уже сражались на фронте. Армейские оркестры игрались национальные песни и бравурные марши. На протяжении перерывов выступали с речами выдающиеся британские публичные деятели.

Каждого, прибывавшего в те дни в Англию, поражал необыкновенный размах всех мероприятий и приготовлений по созданию грандиозной армии и по надлежащему ее оружию высококлассной техникой.

Англия вооружается, – вся страна живет данной идеей, вся страна сосредоточила стремления и свои силы с целью достижения победы.

Я не имел возможности не поделиться собственными мыслями с моим спутником.

– Вы правы, – ответил Кэрби. – При большом размахе отечественных упрочнений, при необыкновенном темпе отечественных работ мы можем быть спокойными за конечный итог войны. Нам не страшны начальные неудачи. Отечественные бесплодные до тех пор пока попытки продвинуться на французском фронте, неудача Дарданельской экспедиции, негативное для нас положение в Месопотамии – все это мы разглядываем как временную обстановку, которая нисколько не вызывает у нас паники. Англию с ее мощью не так-то легко повалить!

Все, что вы видите кругом, должно в вас вселить непоколебимую уверенность в отечественной конечной победе.

Кэрби был прав. Все, что мы видели кругом, рождало такую уверенность. С этим эмоцией я и покинул Англию…

Фолькстоун, в котором мы сели на пассажирский пароход, совершавший рейсы через Ла-Манш, воображал собой маленький город с красивым пляжем для купанья и маленькой гаванью.

Скоро мы двинулись к берегам Франции. Пароход был переполнен офицерами и английскими солдатами, возвращавшимися в собственные части, на фронт. Шли мы под охраной миноносцев.

Я стоял на палубе, облокотясь на поручни, и жадно всматривался в туманную даль. В том месте была Франция. Я стоял и думал: что предстоит мне еще в первых рядах, события и какие встречи ожидают меня на Западном фронте?

источник: Военно-исторические мемуары проф. В. Г. ФЕДОРОВА «В отыскивании оружия» Картинки К. АРЦЕУЛОВА // «Техника – молодежи» 1941-09

Истребители F-22 перехватили у берегов Аляски российские бомбардировщики.

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: