В. г. федоров «в поисках оружия» часть 3

– Целый запас японских ружей, собранных из гарнизонов центральной части Японии, уже исчерпан, – сообщил мне через переводчика глава главного артиллерийского управления японской армии, – вам надлежит сейчас отправиться для приемки на юг, на оружейный завод в Осаке и в склад, расположенный в Симоносеки. Все распоряжения довольно вашей командировки мною уже сделаны.

Взяв директиву, я желал уже срочно отправиться, но глава управления задержал мою руку и, радуясь, сказал:

– Выезжая из Токио, в обязательном порядке побывайте в Никко, одном из самых увлекательных отечественных центров. Отечественная народная поговорка говорит: «Кто не видел Никко, тот не имеет возможности делать выводы о красивом».

На другой сутки я уже ехал с переводчиком Ватанабэ, направляясь в Никко.

Город храмов, как его именуют, находится в сотне километров от Токио, высоко в горах. Никко воображает самое любимое место для японских пилигримов, стекающихся ко мне поклониться гробнице Иеясси, объединителя империи. Чужестранцы кроме этого довольно часто посещают Никко, завлекаемые красивой местностью, чудными лесами, высоким размещением города среди гор, а основное, прохладой и свежестью, которыми отличаются эти места.

Неподалеку от Никко, около горного озера Сюдзендзи, расположены дачи разных дипломатических миссий, укрывающихся тут от палящего зноя. Покидая Токио, я изнемогал от жары, тут же в моем летнем костюме я почувствовал прохладу.

Никко прорезает речка Даягава, вытекающая из озера Сюдзендзи. Она спускается с гор многими водопадами и увеличивает восхитительное чувство от прекрасной местности. Через эту речку перекинуты два моста. Один, из красного лакированного дерева, был закрыт. Оказалось, что он рекомендован лишь для императора, в то время, когда он приезжает поклониться праху Иеясси. Второй мост, похуже, предназначался для простых смертных.

Мы перешли по нему и оказались в шикарном лесу. Огромные криптомерии, воображающие род отечественной лиственницы, вздымались кверху, как огромные башни. туи и Пышные кедры образовали прекрасную зеленую чащу.

Огромное пространство покрыто этим величественным мрачным лесом. Шесть человек еле могут охватить, взявшись за руки, огромные стволы деревьев. полумрак и Тишина царствуют в лесу, луч солнца не имеет возможности пробиться через гущу деревьев.

Окраинные деревья защищают середину леса от ветров. И среди данной величественной тишины гений человека создал собственный собственное творение – чарующие собственной красотой храмы, пагоды и каменные изваяния. Мастерство японцев выразилось, в основном, в вычурности контуров и изгибов самих строений и в украшении их стен резьбой, позолотой, живописью. Практически все постройки тут сделаны из дерева.

Мне показалось необычным, как смогут они находиться по 700-800 лет и не разрушаться. Выясняется, японские строители покрывают крыши, украшения и стены на них каким-то особенным лаком, что и предохраняет дерево от гниения.

Глаз утомляется при переходе от храма к храму, от мавзолея к мавзолею – и думается, им нет финиша. В некоторых открытых часовнях сидели жрицы, одетые во все белое, с белыми же, очень сильно напудренными лицами. За серебряную монету они продемонстрировали нам собственные уникальные танцы; это была игра грациозных перемещений, то весьма медленных и плавных, то стремительных и порывистых.

Красота Никко произвела на меня одно из самых ярких впечатлений, когда-либо пережитых мною; пологаю, что такое же чувство оставляет Никко и у каждого посещающего данный дивный уголок Японии. Что же касается храмов, то, оценивая их с позиций архитектуры, мне казалось, что они не удовлетворяют вкусам строгого ценителя. Они низки, приземисты, незначительны по размерам, а основное, весьма однообразны, не обращая внимания на то, что выстроены в различные эры.

Я нечайно сравнил их с церковной архитектурой старой Руси. Само собой разумеется, японские храмы казались мне существенно уступающими таким превосходным монументам русского народного гения, как, к примеру, собор Василия Блаженного на Красной площади в Москве. В архитектуре, как и во всяком мастерстве, ярко отражается дух народа, вкус нации.

Замкнутый в себе, немногословный, трудолюбивый японец сказался и в выборе места для священного города собственной страны и в характере его построек. Душе японца был более родственным мрачный величественный лес, чем безбрежная даль, раскрывающаяся с холмов, на которых высились большей частью древние русские храмы.

Японец в поте лица трудится только на мелком клочке почвы, удобной для возделывания, а все другое занимают скалистые хребты, горы, дикие участки и леса, не поддающиеся обработке. Ему неизвестны необъятные площади богатейшего чернозема, столь щедро раскинутые по равнинной территории русской почвы. Негде было развиться в характере японца той шири, удали и размаху, каковые выработались у русского народа и о которых так поэтично и очень сильно сообщено у Гоголя: «Эх, тройка, птица-тройка, кто тебя придумал…»

На другой сутки рано утром мы отправились к озеру Сюдзендзи.

Местность кругом изумительно красивая, очень сильно пересеченная, холмистая, покрытая лесами. Уже наступило осеннее расцвечивание деревьев – лиственные леса краснели и желтели разнообразными оттенками. Через час пути мы приблизились к подножью горного хребта.

Пешеходная тропа вела крутыми зигзагами к вершине. С каждого поворота раскрывались все более прекрасные виды.

Мне нечайно вспомнилась такая же дорога в горы, по которой незадолго до войны я взбирался на известный швейцарский горный массив Сен-Готард. То было зимний период, в вьюгу и страшный мороз. Кругом громоздились отвесные скалы, местами занесенные снегом и кое-где покрытые безрадостным лесом сосен и елей, каковые каким-то чудесным образом смогли уцепиться собственными корнями за каменистую землю.

Не обращая внимания на холод, бурная горная река Рейс не мёрзла и с шумом пробивалась в обмерзлых горах, то отвесно падая с кручи, то быстро катя собственные ледяные воды все дальше и дальше в равнину…

Равно как и тут, с каждого поворота дороги раскрывались все более далекие виды, но вместо страны, покрытой лесами, одетыми «в золото и багрец», вместо красивых ландшафтов, залитых броскими лучами солнца, мне раскрывались тогда мрачные однообразные виды Альп, венцом которых было известное в истории армейского прошлого русского народа ущелье у Чортова моста. Это был тот мост, по которому во второй половине 90-ых годов XVIII века в такую же мороз и вьюгу с боем пробивались чудо-богатыри Суворова, совершая легендарный переход через Альпы.

Глубокое ущелье, по которому пробегает Рейс, суживается в этом месте, и его отвесные стенки подходят друг к другу всего на пара десятков шагов. Сильные порывы ветра, несущие порванные гряды туч, страшно свистят в скалистом коридоре.

Какой полной противоположностью был вид с вершины японской горы Никко, у озера Сюдзендзи, до которого мы наконец добрались! Окаймленное лесистыми берегами, горное озеро блистало в лучах солнца собственной изумрудной водой. Пологие скалы пестрели везде желтеющей листвой японской акации.

Журчащие водопады каскадами ниспадали вниз.

Я присел на берегу у водопада, дабы отдохнуть от тяжёлого восхождения в гору. Внизу раскрывалась чарующая панорама Никко и его окрестностей.

СЕКРЕТ ДЕШЕВИЗНЫ

Осмотрев Никко, мы отправились по железной дороге в Осаку, к месту моей работы.

Не обращая внимания на то что Осака как промышленный центр уступал столице Японии по количеству фабрик и заводов, данный город произвел на меня более сильное в этом отношении чувство. Это разъясняется, возможно, тем, что Осака по своим размерам намного меньше Токио и фабрики более кидаются в глаза.

Тут выстроен огромный арсенал, в котором японцы сосредоточили изготовление разнообразных предметов оружия. Оружие изготовлялось тут и для некоторых стран, не имеющих собственных военных фабрик. Так, в дни отечественного нахождения в Японии в этом арсенале выполнялся заказ Мексики на заказ и винтовки Португалии на горные орудия.

В Осаке находится большое количество фабрик – ткацких, шерстобитных, мыловаренных, кожевенных, изделия которых развозятся не только по всей стране, но и далеко за пределы Японии – в Китай, Австралию, Индию а также в Европу.

На протяжении всемирный войны Япония была одним из основных поставщиков разных промышленных изделий для воюющих государств. Это стало причиной небывалый расцвет ее индустрии. Цифры доходов японских фабрикантов и заводчиков росли с баснословной быстротой. Число металлургических фабрик увеличилось за время войны с двадцати двух до трехсот, число судостроительных верфей – с шести до пятидесяти семи.

Пролетариат Японии вырос практически в четыре раза. В течение этих лет Япония стала третьей военно-морской державой по окончании Англии и США.

Осака есть не только центром большой фабричной индустрии, тут сосредоточено и кустарное производство страны. Из этого распространяются по всей Японии и за границу миллионы японских вещей, изготовлением которых занята подавляющая часть населения этого города. Тут изготовляются японские веера, фонарики, разрисованные ящички, детские игрушки, чашки, древесные фигурки, куклы; тут плетутся цыновки, японские корзины, по прочности не уступающие кожаным чемоданам; тут же вышиваются золотом, шёлком и парчой прекрасные кимоно, развозимые по всей стране для японских красавиц.

Видя огромное количество заводских строений, я обратился к собственному спутнику, генералу Ватанабэ, с вопросом, сколько в Японии заводских рабочих.

– Около полутора миллионов, — взял я ответ.

Я был поражен: так как практически столько же рабочих насчитывалось и в Российской Федерации, где общее число населения было в три раза больше, чем в Японии. Это сказало о том, что капитализм в Японии развивался куда интенсивнее, чем у нас.

Я успел подметить, что на японских фирмах трудилось огромное количество дам. Время от времени на протяжении прогулки я останавливался у какого-нибудь завода в момент завершения работы. Из ворот выходила масса людей бедно одетых людей.

По моим подсчетам, среди данной толпы пребывало в среднем 60 процентов детей и 10 процентов женщин.

Меня, само собой разумеется, весьма интересовал вопрос о размере заработной платы, приобретаемой японским рабочим, но я не имел возможности получить от Ватанабэ ясного ответа. Он ограничивался неизвестными указаниями, наподобие того, что доход рабочего зависит от профессии завода. Но в то время, когда я задавал вопросы, сколько же приобретает рабочий ткацкой фабрики либо машиностроительного завода, то Ватанабэ снова отделывался неспециализированными фразами, что это зависит от квалификации и специальности рабочего.

Никаких цифр привести он не захотел.

Но в моих руках была одна исходная нить. не забываю, в начале отечественных переговоров с японским артиллерийским управлением меня поразило одно событие: японская винтовка стоила существенно дешевле русской. Откуда же такая низкая стоимость?

Казалось, должно было быть напротив: большинство японских фабрик трудилась на привозном, более дорогом сырье. Япония бедна металлическими рудами, и ей приходится закупать металлические полуфабрикаты за рубежом, переплачивая на них большие деньги, каковые должны были бы поднять неспециализированную цена изделия. Единственный вывод из этого таков, что японским предпринимателям очень дешево обходится производство.

Это, само собой разумеется, вероятно было только за счет усиленной эксплоатации рабочих, за счет низкой заработной платы. Исходя из этих мыслей, я подсчитал, что японский рабочий должен был оплачиваться на 30–40 процентов дешевле русского.

Совсем случайно я отыскал подтверждение моим выводам. Как-то я выбирал хлопчатобумажную ткань для кимоно, которое решил наконец себе заказать для спасения от жары в собственном номере гостиницы. Среди продавцов громадного магазина компании Мицуи нашелся один, говорящий по-русски и продолжительно живший в Российской Федерации.

Он с наслаждением начал показывать мне различные сорта тканей, расхваливая собственный товар и показывая, что это самые лучшие ткани в мире как в отношении добротности, так и дешевизны. Кстати, он продемонстрировал мне один сорт, идущий в основном за границу – в Индию и Китай.

– Эти ткани, – сообщил он мне, – изготовляются у нас из привозного индийского хлопка. Но мы реализовываем их по более недорогой цене, чем в самой Индии местные фабриканты.
– Как же так получается? – задал вопрос я.
– Весьма легко, – ответил простодушно продавец, – в Японии жизнь очень недорогая, отечественные рабочие смогут приобретать меньше…

Для меня тогда стали в полной мере понятными те картины ужасной бедности и нищеты, каковые я видел на окраинах японских городов, занятых рабочим населением. Тесные кривые улички, разваливающиеся нечистые домишки поражали своим убожеством. Везде валялись различные отбросы – источник одуряющей вони и всяких эпидемий.

В Осаке я продолжал приемку ружей. Они подготовлялись для меня малыми партиями, и исходя из этого происходили постоянные задержки.

Моя цель заключалась в том, дабы попутно с осмотром узнать все методы исправления японских ружей. Когда виделся какой-нибудь недостаток, я на данный момент же показывал винтовки присутствующему при осмотре офицеру. И он тут же, при мне, создавал ее исправление – заменял негодную часть запасной либо чинил ее методом подгонки и опиловки, для чего в его распоряжении было пара слесарей.

Все это мне сильно помогло потом, в то время, когда я был отправлен на фронт и в то время, когда мне нужно было осматривать японские ружья, состоящие на вооружении русских частей.

«МЕРТВЫЕ ДУШИ»

В Осаке мне было нужно пережить одну любопытную историю, очень характерную для того времени.

Возвратившись как-то с завода, я застал в приемном зале гостиницы двух поджидавших меня чужестранцев. Портя французские слова, они отрекомендовались инженерами – представителями одной из технических американских контор, пребывавших в Осаке. Оба они создавали чувство блестящих джентльменов. Превосходно сшитые пиджаки в обтяжку, шелковые платочки в боковых кармашках, накрахмаленные воротнички, сверкающие белизной, – все это подчеркивало их солидность и достоинство.

Сухие бритые лица и идеальные британские проборы дополняли вид обычных представителей заокеанской республики.

– Господин Федоров! – начали они. – Мы уже желали отправиться в Токио, дабы переговорить с главой вашей миссии. Но определили из газет, что господин Федоров, русский оружейник, находится в Осаке…

Я ожидал, к чему поведет это вступление.

– Мы взяли весточку из Вашингтона, – продолжал один из них. – Имеется возможность устроить для вас приобретение красивых ружей Краг-Юргенсона.

Я знал, что это были ветхие ружья примера еще 1889 года. Заряжали их не из обоймы, как современные ружья, а вкладывая патроны по одному. Но я смолчал, потому что тогда для России всякое предложение имело возможность иметь интерес.

Еще одно событие показалось мне достаточно необычным: из-за чего руководство США избрало таковой сложный путь, а не обратилось конкретно к русскому армейскому агенту, находящемуся в Вашингтоне? Очевидно, об этом я также умолчал, поскольку подобный вопрос выдал бы мое подозрение. Нужно было сперва определить как направляться, в чем состоит предложение. Мне была прекрасно знакома совокупность ружей Краг-Юргенсона.

Калибр их был однообразным с русскими трехлинейными ружьями, но патрон пара отличался от отечественного, исходя из этого русские патроны не годились для американских ружей. Для этого было нужно бы разделывать у них патронники. Вот из-за чего я в тот же час же спросил:

– Вы предлагаете винтовки с патронами? какое количество вы имеете возможность дать на каждую винтовку?

Вопрос данный застал моих собеседников неожиданно. Они замялись и, по всей видимости, не знали, что ответить. Позже один решительно отрезал:

– Мы можем уступить вам одни винтовки, без патронов.
– Четыреста тысяч экземпляров! – подхватил второй.

Цифра эта была вычислена очевидно на то, дабы произвести сильный эффект.

– А по какой цене?
– О, эта сторона не будет являться препятствием; американцы не имеют намерения наживаться на потребностях России, – ответили они уклончиво.
– Где находится ваше оружие? В то время, когда его возможно осмотреть? – продолжал я собственный допрос.

Но на все следовали туманные и неизвестные ответы. Не было сомнения, передо мной были одни из тех чёрных воротил, спекулянтов и авантюристов, каковые в огромном количестве, как жадные мухи, набросились на больное тело русской армии, дабы нагреть собственные карманы. «Американские представители» точно ничего не имели, и желали только позондировать землю и решить, стоит ли им самим приобрести в Америке достаточно ветхие ружья для перепродажи их России. Это напоминало историю «мертвых душ» господина Чичикова.

Все же отказываться от этого предложения не имело смысла. Кто знает, возможно два ловких джентльмена в действительности имели возможность бы раздобыть оружие. Правительство США не мешало своим банкирам и фабрикантам извлекать узнаваемые пользы из армейских поставок, все равно все деньги оставались в Америке.

Исходя из этого я ответил, что мы имели возможность бы купить винтовки, но необходимо знать совершенно верно все условия и осмотреть оружие, давал слово кроме этого обо всем срочно сказать гене

КУКИ СТРЕЛЯЕТ ИЗ АК-74

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: