Дмитрий кокорев – герой 22 июня 1941 года — О самолётах и авиастроении

Тема воздушных таранов первого дня ВОВ много раз затрагивалась в работах историков как сейчас, так и ранее, начиная с результатов поисков известного исследователя истории обороны Брестской крепости С. С. Смирнова, опубликованных ещё в семидесятые годы (и, кстати, достаточно прекрасно соответствующих документам). Нужно подчернуть, что за редким исключением эти изучения носили скорее темперамент художественных публикаций либо воспоминаний участников событий, что не имело возможности не оказать влияние на степень их исторической достоверности. В итоге в девяностых годах прошлого столетия в научно-публицистической литературе упрочнениями разных авторов сложилось совсем фантастическое представление о количестве воздушных таранов, выполненных советскими пилотами в первоначальный сутки войны.

Курсант Пермского военного авиационного училища Дмитрий Васильевич Кокорев, 1938–1939 гг.

Нисколько не умаляя подвиги советских лётчиков в первые дни войны, направляться осознавать, что большая часть обрисованных таранов не подтверждается не только германскими данными о утратах, но и советскими архивными документами. В ходе работы с фондами советских соединений и частей в Центральном архиве минобороны автору удалось установить, что дешёвыми сейчас советскими документами подтверждаются сведения только о четырёх случаях воздушных таранов 22 июня 1941 года.

Это тараны начальника звена 46-го ИАП ст. лейтенанта И. И. Иванова, начальника звена 124-го ИАП мл. лейтенанта Д. В. Кокорева, начальника звена 12-го ИАП мл. лейтенанта Л. Г. Бутелина и начальника звена 123-го ИАП ст. лейтенанта П. С. Рябцева. В данной публикации обращение отправится о таране, выполненном Дмитрием Кокоревым в четверть пятого утра 22 июня 1941 года. Данный эпизод занимателен тем, что он подтверждается не только архивными документами 124-го ИАП, но и германскими данными о утратах, и воспоминаниями члена экипажа сбитого германского самолёта.

Дмитрий Кокорев к началу ВОВ не был новичком в авиации. Он поступил в Пермскую авиашколу в январе 1938 года и по окончании полутора лет обучения, удачно сдав экзамены и взяв звание младшего лейтенанта, в июле 1939 года взял назначение в 41-й ИАП 66-й ИАБр ВВС Белорусского военного округа.

Практически год, до июня 1940 года, младший лётчик Дмитрий Кокорев познавал тонкости лётного мастерства в составе одного из самых лучших кадровых полков округа, каким заслуженно считался 41-й ИАП. По окончании обучения на направлениях начальников звеньев Дмитрий был назначен начальником звена сравнительно не так давно организованного 124-го ИАП.

Начальник штаба 41-го ИАП И. И. Волков ставит задачу младшему лейтенанту Кокореву.

Белосток, зима 1939–40 гг.

Как и большая часть советских авиационных частей, организованных в первой половине 40-ых годов двадцатого века, 124-й ИАП не взял положенного по штату числа боевых самолётов, исходя из этого развернуть надлежащую учебно-боевую подготовку руководству полка не удалось. Всего за 1940 год персональный состав полка налетал 1938 часов 20 мин., что составляло в среднем 20–25 часов налёта на каждого пилота и, конечно, не отвечало кроме того минимальным требованиям. Очевидно, при таких условиях большинство молодых пилотов полка не смогла в первой половине 40-ых годов двадцатого века приступить к исполнению фактически боевой подготовки, и не делала ни воздушных стрельб, ни воздушных битв, ни полётов на бомбометание.

Весна 1941 года принесла очередные перемены. В апреле полк был выведен из состава 11-й ИАД и переброшен с аэропорта Минск (Мачулищи) на аэропорт в Белостоке с включением в 9-ю САД. Помимо этого, фактически в один момент с перебазированием, персональный состав полка начал перевооружение на новейшие истребители Миг-1 и Миг-3.

И-16 2-й эскадрильи 124-го ИАП, заводской № 521А198. Самолёт 25 мая 1941 г. разбит в аварии мл. лейтенантом Н. И. Лысенко при взлёте на перехват нарушителя границы с аэропорта Ломжа. Из-за нехорошего самочувствия пилот решил приземлиться на аэропорте Замбрув, но не вычислил и врезался в дерево. Реконструкция по фото из аварийного акта (живописец Владимир Камский)

По данной причине снова, как и в первой половине 40-ых годов двадцатого века, развернуть полноценную учёбу весной 1941 года не удалось. Впредь до 1 июня лётчики 124-го ИАП налетали всего 667 часов 32 60 секунд, из них всего 60 часов 50 мин. (195 полётов) на «МиГах», другими словами меньше 10 часов налёта на каждого из 82 пилотов полка. Ещё хуже обстояли дела с фактически боевой подготовкой: за пять месяцев 1941 года пилоты полка выполнили всего 10 стрельб по наземным мишеням (в январе), а по конусу в воздухе не стреляли по большому счету ни разу.

Новейшие самолёты Миг-1 и Миг-3 имели массу «детских заболеваний», были перетяжелены и владели громадной нагрузкой на органы управления, что очень сильно тормозило освоение личным составом. 14 мая в трагедии при облёте МиГ-3 погиб один из умелых пилотов полка начальник 4-й эскадрильи капитан Г. А. Тихонов, имевший более 1700 часов налёта.

Ещё больше усугубило обстановку то, что в начале Июня полк передал 25 собственных И-16 во снова формируемый 184-й ИАП, и в части в качестве переходного самолёта для освоения «МиГов» осталось всего четыре И-16. Потом боевую подготовку нужно было проводить только на МиГ-3. По сути, к началу войны 124-й ИАП воображал собой учебную часть, комсостав которой осваивал новые самолёты чтобы потом организовать переучивание остального личного состава и развернуть полноценную УБП.

МиГ-3 из состава 124-го ИАП, покинутый из-за технической неисправности на аэропорте Высоко-Мазовецк, июнь 1941 года

В июне к уже имеющимся трудностям с состоянием самолётов добавились значительные неприятности с состоянием оружия. При попытке начать учебные стрельбы стало известно, что большинство синхронных пулемётов очевидно отказывает, а синхронизаторы выходят из строя, что ведет к прострелу лопастей винта. При осмотре оружия 4 июня на 50 самолётах полка был распознан производственный недостаток синхронизатора!

Выездная технический состав № 1 и бригада завода полка лихорадочно делали пристрелку пулемётов и переделку синхронизаторов. В случае если учесть, что 10 июня последовал приказ снять с самолётов подкрыльевые пулемёты УБК, то возможно представить, как обстановка с полной боевой готовностью части была угрожающей.

Недавно историк М. И. Мельтюхов опубликовал спецсообщение 3-го управления НКО №37928 от 15 июля 1941 года о обстоятельствах утрат 41-го и 124-го ИАП 22 июня 1941 года. В части, касающейся 124-го ИАП, а также отмечено да и то, что решить вопрос со штатной работой синхронизаторов до начала войны так и не удалось: «У многих истребителей МиГ-3 не стреляли пулемёты, поскольку бригада завода № 1 опоздала отрегулировать их…»

К 22 июня 124-й ИАП базировался на аэропортах Высоко-Мазовецк и Ломжа. В Высоко-Мазовецке базировались все боеготовые подразделения полка, перевооружённые на МиГ-3, в составе которых имелось 55 МиГ-3, один МиГ-1, 11 УТ-1 и три У-2. На аэропорте Ломжа базировались четыре И-16 и пять УТИ-4, на которых тренировались юные пилоты перед выпуском на МиГ-3.

Помимо этого, на аэропорте Белосток в ангарах находились 9 законсервированных МиГ-3 и один неисправный МиГ-1. В части имелось 82 пилота, из которых 63 были выпущены на МиГ-3.

Как и большая часть частей ВВС приграничных округов, полк был поднят по боевой тревоге около 02:00 22 июня и был приведён в полную боевую готовность в соответствии с Директиве № 1, но из-за противоречий в тексте директивы, как и в большинстве вторых соединений и частей, руководство полка не пошло на решительные действия и выжидало. В 04:20 на аэропорт Высоко-Мазовецк был совершён налёт германскими бомбардировщиками.

В соответствии с документам полка, всего в налёте (а скорее, в двух налётах, в 04:20 и 04:55) учавствовали 16 Ю-88 и 14 Ме-110. Не имея достаточного опыта в опознании вражеской техники, советские авиаторы совершили ошибку – налёт создавали Dо 17Z из KG 2 и Bf 109Е из II./JG 27.

МиГ-3 из состава 124-го ИАП, стёртые с лица земли при авианалётах и кинутые на аэропорте Высоко-Мазовецк, июнь 1941 года

По окончании первых скинутых бомб в атмосферу начали подниматься самолёты 124-го ИАП, и всего с 04:30 до 05:10 взлетели несколькими группами 28 МиГ-3. В соответствии с приказу руководства полка, советским пилотам не запрещалось стрелять по германским самолётам лишь в ответ на пламя соперника, перелетать границу кроме этого не разрещалось.

Германские бомбардировщики первыми стрелять по советским истребителям не спешили и, пользуясь близостью границы, ретировались на сопредельную территорию, исходя из этого первые взлетевшие группы самолётов 124-го ИАП воздушных битв не вели. Наверное, только по окончании повторного налёта в 04:55 часть лётчиков уже без разрешения руководства решила сбивать самолёты соперника.

Если судить по выписке из издания военных действий полка, начальник звена Дмитрий Кокорев взлетел в составе 10 МиГ-3 в 05:10. В оперативной сводке № 01 штаба полка указано, что соперника сумел нападать лишь мл. лейтенант Кокорев, что сбил один Ме-110, наряду с этим, в соответствии с выписке из издания военных действий, он его таранил.

Бомбардировщик Do 17Z-2 «U5+DA» из состава штабной эскадрильи эскадры KG 2. Предположительно этот самолёт сбил тараном Дмитрий Кокорев 22 июня 1941 года

По окончании донесений и изучения истории о утратах германской бомбардировочной эскадры KG 2 стало ясно, что соперниками пилотов 124-го ИАП были экипажи Dо 17Z из штабной эскадрильи, наряду с этим немцы утверждают, что бой случился в 04:15 по берлинскому времени (соответственно, в 05:15 по Москве):

«В первых лучах света штабная эскадрилья вылетела в район Ломжа – Новогрудек – Белосток – Остроленка, в 04:15 подверглась атаке нескольких вражеских истребителей. По окончании трёх атак был сбит экипаж пилота обер-фельдфебеля Эриха Штокманна (Ofw. Erich Stockmann), навигатором которого был начальник эскадрильи обер-лейтенант Ханс-Георг Петерс (Oblt.

Hans-Georg Петерс)».

Вот что вспоминал радист Dо 17Z-2 (W.Nr. 3603 «U5+DA») фельдфебель Ханс Ковнацки (Fw. Hans Kownatzki):

«Мы стартовали 22 июня, это был боевой вылет на атаку советского аэропорта. Около 04:15 приблизительно в 24 км юго-восточнее Ломжи, вблизи от Замбрува, мы были атакованы вражескими истребителями. На протяжении воздушного боя мы втроём отстреливаемся от истребителей соперника, причём я приобретаю два лёгких касательных ранения головы. Практически сразу после этого нас сбивают.

Отечественная машина входит в штопор. Обер-лейтенант Петерс и я выпрыгиваем из кабины и на парашютах опускаемся на землю, прямо на пшеничное поле. Тут нас находит польское гражданское лицо, которое говорит нам, что оба отечественных друга, обер-фельдфебель Штокманн и унтер-офицер Шумахер (Uffz. Hans Schumacher, воздушный стрелок – прим. авт.), сгорели в самолёте.

Я был контужен. лейтенант Петерс, возможно, сломал левый коленный сустав, и я оказал ему первую помощь при помощи двух палок, завязанных на ноге…»

Реконструкция внешнего вида бомбардировщика Do 17Z-2 с прошлой фотографии (живописец Алексей Валяев-Зайцев)

Если судить по воспоминаниям радиста германского экипажа, Кокореву очевидно не хватило стрелковой подготовки, что не страно, учитывая то, что он не стрелял как минимум с декабря 1940 года. Однако, в третьей атаке пули советского истребителя попали по кабине германского самолёта. В полной мере возможно, что стрелок и лётчик получили тяжёлые ранения либо были убиты и не смогли покинуть машину.

Необычно, что радист не отмечает сам момент тарана, не смотря на то, что в полной мере быть может, что он из-за ранения уже не стоял у пулемёта и не видел сам момент удара. Исходя из анализа всех известных источников, Кокорев расстрелял в трёх атаках патроны, но решил не упускать неприятеля и добил «дорнье» таранным ударом, по окончании чего произвёл вынужденную посадку.

МиГ-3 «Белая 1» из состава 4-й эскадрильи 124-го ИАП, аэропорт Высоко-Мазовецк, июнь 1941 года

Из-за чего другие пилоты взлетевшей группы «МиГов» (а в её составе было четыре помощника начальников эскадрилий, а также ветераны битв на Халхин-Голе и советско-финляндской войны ст. лейтенанты В. Д. Ратников, И. И. Неемченко и лейтенант А. Г. Пронин) не пробовали оказать помощь товарищу, в советских документах не обрисовано. В этом случае нам окажет помощь история II./JG 27.

В соответствии с германским данным, в 04:15–04:20 (по берлинскому времени) аэропорт Высоко-Мазовецк нападали Bf 109E из 4./JG 27, каковые, Наверное, и связали боем лётчиков 124-го ИАП. Возможно, германские истребители сопровождали ещё одну группу бомбардировщиков, и данный налёт был хорошим германским приёмом «повторного удара». Такая тактика, в то время, когда по окончании первого налёта на вражеский аэропорт через 15–20 мин. подходит вторая несколько атакующих и, вступая в бой, добивает защитников аэропорта, трудилась на всём протяжении советско-германского фронта фактически без сбоев.

Реконструкция внешнего вида истребителя МиГ-3 с прошлой фотографии (живописец Владимир Камский)

Германские лётчики были «стреляными воробьями», а учитывая то, что советские ветераны не имели должной тренировки уже в течении полугода, и то, что МиГ-3 на маленькой высоте был очевидно не лучшим соперником для Bf 109E, шансов у советских пилотов было не через чур много. Но, не обращая внимания на очевидно неравные условия, в завязавшемся над аэропортом воздушном бою немцы смогли одержать лишь одну победу: в 04:20 по Берлину обер-лейтенант В. Визингер (Oblt.Wilhelm Wiesinger) сбил коммунистический истребитель, идентифицированный им как И-17 (это была уже 10 победа германского аса).

Оперативная сводка № 01 штаба 124-го ИАП подтверждает утрату одного МиГ-3 в воздушном бою над аэропортом Высоко-Мазовецк в 05:25, его юный пилот мл. лейтенант П. В. Жарков погиб. К сожалению, в документах полка воздушный бой в подробностях не обрисован, и в случае если делать выводы по своевременной сводке № 01, Жаркова сбила какая то «чужая» пара «мессершмитов». Потом документ сухо информирует о последующем налёте, причём, что характерно, утрат советских самолётов на земле в следствии этого налёта не отмечено:

«В 05:35 несколько в составе 18 бомбардировщиков в сопровождении истребителей соперника Ме-109 (7 самолётов), скинуты бомбы соперника в восточной части аэропорта 400 м на опушке леса. В следствии налёта авиации соперника убито 3 батальона 156-и человека (156-й БАО – прим. авт.), ранено 26 чел., из них лётчик мл. лейтенант Артамонов, остальные красноармейцы 156-го батальона».

Германские эти разрешают нам с уверенностью высказать предположение, что погнавшегося за уходившими «дорнье» Дмитрия Кокорева не поддержали обстрелянные пилоты, каковые осознавали, что за первым налётом в полной мере вероятен следующий и не следует оставлять аэропорт без прикрытия. В следствии оставшаяся девятка смогла помешать очередной атакующей германской группе прицельно отбомбиться, но за это было нужно заплатить сбитым МиГ-3 и судьбой молодого лётчика.

Дмитрий Кокорев с женой, 1940 год (http://airfighters.ru)

Учитывая эти события, с большой долей возможности возможно высказать предположение, что Дмитрий Кокорев как раз по данной причине не был представлен к призу – ринувшись в погоню, он покинул группу и покинул закрываемый объект. По всей видимости, его поступок был расценен ведущим группы как минимум как мальчишество. Наказывать автора тарана не стали, но и не поощрили. Не обращая внимания на все эти мысли, без сомнений, смелое поведение молодого лётчика (Дмитрию Кокореву было всего 22 года), совершившего таран в первом собственном воздушном бою, было отражением его бескомпромиссной жизненной позиции, которую он недвусмысленно выразил в письме жене:

«Дорогая Катюша! 21-го получил от тебя последнее письмо, и ответа дать не было нужно… В то время, когда я слушаю последние известия по радио, у меня от злобы дрожат все мускулы и слёзы капают из глаз. Но недолго извергам этим гулять по отечественным полям.

Нет и не будет вовек силы, которая имела возможность бы победить Красную армию. Ты не забываешь отечественный спор о твердости характера? Кто кому обязан уступить? И не забываешь мои слова: «Я ни при каких обстоятельствах никому не уступлю»… Так и вышло, а что именно – позже определишь… Дело случилось 22 июня утром.

Вот об этом и всё».

Начальник эскадрильи 124-го ИАП ст. лейтенант А. Г. Пронин ставит задачу своим лётчикам, второй слева мл. лейтенант Д. В. Кокорев. Ленинград, октябрь 1941 г. (http://waralbum.ru)

Не взявший звание Героя СССР настоящий храбрец войны Дмитрий Васильевич Кокорев не возвратился из боевого вылета 11 октября 1941 года, до конца сделав собственный долг перед Отчизной. За два дня до смерти, 9 октября 1941 года, было подписано представление на награждение мл. лейтенанта Д. В. Кокорева орденом Красного Знамени, среди них и за его таран 22 июня 1941 года, но кроме того эту приз лётчик опоздал взять…

Источники:

Краткая история 124-го ИАП. ЦАМО, Ф. 124 ИАП, оп. 621169, д. 1
Своевременные сводки 124-го ИАП. ЦАМО, Ф. 124 ИАП, оп. 199799, д. 1.
Ulf Balke. «Der Luftkrieg in Europa 1939–1941». Weltbild Verlag GmbH, Augsburg 1997.
Катастрофа 1941. Обстоятельства трагедии. Начальный период войны в документах контрразведки.Военный сборник – Москва: «Яуза-Эксмо», 2008
Жукова Л. Н. Выбираю таран – Москва: «Молодая Гвардия», 2005

реальность тараны – и Воздушные мифы, часть I

Дмитрий кокорев – герой 22 июня 1941 года

Брестская Крепость.Реконструкция первого дня войны 22 июня 1941 года — 22 июня 2017 года .

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: