Операция «влтава» глазами участника

Оригинал записи: Oborona ru, «Национальная защита», №11, ноябрь 2013. Виктор Александрович Борисов, полковник в отставке. В августе 1968 года войска Варшавского соглашения вошли в Чехословакию. В первых числах Мая 1968 г. закончилась весенняя поверка 14-й Гвардейской мотострелковой дивизии 20-й Гвардейской общевойсковой армии Группы войск СССР в Германии, и на 6 мая, на 18 часов, было назначено заседание по подведению итогов поверки.

Заседание должен был проводить новый командующий – генерал И.Л. Величко. …Мечта западногерманских реваншистов заметить «собственные Судеты» так и осталась мечтой. В то время мы защищали завоевания отечественных отцов и дедов, самих себя, отечественный строй, защищали всех трудовых людей, а также – и чехословаков.

И защитили.

Начальники полков дивизии находились у главного КПП и ожидали и командующего и комдива. Ровно в 17.55 показались ЗиМ и «Волга». Начальник танкового полка полковник В.П. Бобков начал доклад, в то время, когда завыли сирены. Все недоуменно переглянулись: какая возможно тревога? Проверка закончилась! Да и генералы тут.

Удивление рассеял выскочивший на крыльцо штаба своевременный дежурный майор Фомичев: «Что вы стоите? Тревога! Москва!» Генералов как ветром сдуло.

Нужно заявить, что еще в январе в магазинах Военторга среди дам пошли слухи, что в Чехословакии что-то не то… К апрелю беседы поутихли. Единственное, что мы тогда знали, это то, что чехословаки – союзники и наши друзья номер один.

Исходя из этого над этими сплетнями и жёнами мы посмеивались. А напрасно.

в первых рядах – ЧЕХОСЛОВАКИЯ

Приказ начальника батальона майора Д.Х. Бурляева был краток: «Совершаем марш. Первая контрольная точка – город Херцберг, последняя – город Фрейберг». Все осознали верно – в первых рядах Чехословакия.

Ночь прошла в подготовке к маршу, а к вечеру 7 мая дивизия была остановлена в лесном массиве немного южнее Фрейберга. Все замерло в ожидании. Так прошло трое дней.

Позднее поступила информация, что, пользуясь благоприятно сложившемся положением для реванш-захвата Чехословакии, правительство Западной Германии двинуло собственные танки к чехословацкой границе, не поставив в известность собственных союзников – американцев. По окончании событий в Берлине в 1961 г., карибского кризиса 1963 г. снова появилась опасность новой всемирный войны. Но американцы, услышав грохот отечественных танков, спешивших к границе ЧССР аж из-под Берлина, пришли в себя и перекрыли собственными танками все дороги.

Когда это случилось, 14-я дивизия, совершавшая бросок из места дислокации (город Ютербог) к чехословацкой границе, была остановлена в районе населенных пунктов Мульда-Эдеран-Бранд-Эрбисдорф. До границы оставалось 20 километров. Мир был так близок к новой войне, что президент США позвал к себе для дачи объяснений канцлера ФРГ Курта Георга Кизингера, а пара позднее германская студентка Беата Кросфельд публично дала пощечину ему же за то, что он когда-то служил фашистскому режиму, и за то, что имело возможность случиться.

В то время никто из нас и не считал, что дивизия будет находиться в этом лесу целых четыре месяца.

Мы до дыр зачитывали газеты, ища данные о Чехословакии. Информация была, но весьма скудная. светло было лишь одно: положение в стране весьма важное.

Виктор Александрович БОРИСОВ – полковник в отставке

В мае было отменено увольнение в запас воинов срочной работы, отслуживших положенный трехгодичный срок. Никаких показателей недовольства не было – все осознавали серьезность положения. Привезли выпускников учебного танкового полка по подготовке механиков-водителей, и была поставлена задача в наикратчайший срок подготовить из них заряжающих, а штатных заряжающих вывести в резерв. По всей видимости, предстоял долгий марш и необходимы были подменные водители.

Стали приниматься меры скрытности и секретности: закрыли номера автомобилей на башнях косынками, опечатали радиостанции. Каждому водителю автомобиля выдали по паре номеров: выехал из леса с одним, въехал – с другим.

Замазывались белые круги на задних бортах грузовиков – обозначение Группы войск СССР в Германии и рисовались квадраты либо другие фигуры . Руководство знало: разведка неприятеля не спит, за нами ведется постоянное скрытное наблюдение.

В последних числах Июня, неожиданно, известие – начинается увольнение в запас старослужащих. Эйфории не было предела. Руководство дивизии решило послать всех увольняемых централизованно, одной колонной.

Я был назначен начальником сводной роты от танкового полка. Был совершён митинг, звучала музыка, вручены грамоты. Колонну из девяносто восьми автомобилей возглавил замкомдив по строевой части полковник Рощупкин. Автомобили были открытые, погода – солнечная, настроение у всех – красивое. К вечеру были на месте – в Ютербоге.

В том месте нас ожидал капитан Хомяков, ассистент начальника штаба полка по строевой части. Мне он вручил пакет, чему я был много удивлен. Содержимое пакета меня ошеломило – увольнение отменялось, предписывалось продолжить строительство третьего танкового бокса.

Запомнилась мертвая тишина в строю, в то время, когда я зачитал приказ, но никакого недовольства не последовало.

Через месяц, в последних числах Июля Хомяков сразу после ужина кинул: «Зайди». Зашел. Снова пакет. В нем – время отъезда обратно, в лес. место и Время отъезда предписывалось скрывать.

Отправились в ночь, в закрытых грузовиках, стараясь не завлекать ничьего внимания. Осмысление случившегося пришло позднее. Руководство и не думало проводить увольнение и, выражаясь современным языком, «кинуло» американскую и западногерманскую разведки, скрытно вернув назад основную ударную силу полка – воинов сейчас уже четвертого года работы.

В полку нас ожидали новшества. На лобовой броне и на обоих боках башен танков были нарисованы широкие вертикальные белые полосы, дабы отличать отечественные танки от чехословацких. И основное: спереди на башнях показался поделённый на три части шестиугольник белого цвета с какими-то цифрами.

И лишь в Чехословакии мы оценили эту «картину», в то время, когда местные обитатели по указанию собственного управления стали менять указатели населенных пунктов, дабы создать неразбериху и путаницу в отечественных подразделениях на протяжении марша. Не получилось. Нам здорово помогли отечественные вертолетчики, каковые, разглядев «картины» на башнях, выводили отечественные танки на необходимое направление.

Шестиугольник был условным знаком 14-й дивизии. У других дивизий были иные фигуры : круги, прямоугольники, ромбы. В верхней части фигуры помещался порядковый номер танка в батальоне, в левой нижней – условный номер полка в дивизии, в правой – номер роты.

Имея на собственных картах маршруты отечественных частей, вертолетчики «поправляли» сухопутчиков, сбившихся с пути.

«ПО-ХОРОШЕМУ ОНИ НЕ Знают»

Дивизия уже четвертый месяц стояла на границе. Люди устали прежде всего от ничегонеделания – работа по обслуживанию техники была сейчас для нас в эйфорию.

10 августа просочилась информация, что нужно ожидать высоких гостей: главнокому армиями Варшавского Соглашения Маршала СССР Ивана Якубовского. Но нежданно, 13 августа, батальон посетил глава МинОбороны Маршал СССР Андрей Гречко.

Так уж оказалось, что первую остановку маршал и сопровождавшие его генералы сделали около зенитно-самоходных установок ЗСУ-57-2 – зенитчики замыкали отечественную батальонную колонну. Гречко был страшно удивлен, что танковый полк закрывают от удара с воздуха всего лишь четыре зенитных установки, а на танках нет зенитных пулеметов. Гречко повернулся к находившемуся рядом генералу и тот сделал какую-то запись в собственной папке.

Уже намного позднее в структуру танкового полка для усиления ПВО ввели батарею ЗСУ-57-2.

Виктор Борисов – курсант Ташкентского высшего танкового командного училища им. Маршала бронетанковых армий П.С. Рыбалко.

Позже генералы и министр направились к месту построения батальона. Наблюдаем на гостей, многих определили по фотографиям в Ленинских помещениях: глава МинОбороны СССР Маршал СССР Андрей Гречко, главноком армиями Варшавского Соглашения Маршал СССР Иван Якубовский, глава Главного политуправления СА и ВМФ генерал Алексей Епишев, главноком Группой войск СССР в Германии Маршал СССР Петр Кошевой. Холодок пробегает по коже.

Но позже «отпустило» – полководцы доброжелательно, но и с любопытством разглядывают нас.

Гречко поздоровался с личным составом, ответили относительно дружно. Генералы, стоящие за министром, заулыбались. Министр, обращаясь ко всему батальону, сообщил: «Знаю, о чем вы желаете меня задать вопрос.

Это, сколько вам осталось ожидать, тут, в лесу. Прямо ответить я не могу. Может семь дней, может больше, дней десять.

Но идти в том направлении нужно, по-хорошему они не знают. Чехословакию мы им не дадим. В сорок пятом она дорого досталась нам, да к тому же, мы не можем допустить, дабы западные немцы вышли к нашей границе.

Вот западные немцы планировали и собираются захватить Чехословакию за сорок восемь часов. Для нас это большое количество. Мы можем сделать это за двенадцать часов. В мае они желали это сделать, но не смогли – вы помешали. Благодарю вас всем. Вот в Румынии все переполошились, армию собственную по тревоге подняли, независимость желают собственную продемонстрировать.

Чаушеску, их правитель, что-то заговариваться начал. Дескать, если бы в сорок четвертом Румыния не перешла на сторону СССР, неизвестно, сколько бы война еще длилась. Вождишкой мирового значения желает себя продемонстрировать. А напрасно. В случае если нужно, мы и его можем прихлопнуть, но уже всего лишь за шесть часов.

Так что с нами необходимо дружбу дружить».

Все стало очевидным и ясно. Не так долго осталось ждать осень – нужно спешить.

Ровно спустя семь дней началась операция по вводу армий в Чехословакию. Для нас – «Влтава», для тех, кто из Альянса, – «Дунай».

Нам предстоял марш порядка двухсот километров. Двадцать – по территории ГДР, остальные – по Чехословакии, до города Непомук Пльзенского края. В том месте мы должны были нейтрализовать зенитный полк чехословацкой армии, другими словами не допустить выхода в город техники и артиллерийских совокупностей.

Наличие дополнительных бочек с дизтопливом, незащищенных броней наружных баков сказало о том, что мы не подготовились к ведению военных действий. И в один момент нас давали предупреждение: вероятны провокации, но первыми не стрелять. Другими словами, функционировать по обстановке, но пушки не расчехлять. Как желаешь, так и осознавай!

Поразмыслив многие, в то время, когда стемнело, сняли чехлы с эжекторов пушек, покинув надульники. А позже вскрыли и цинки с запалами для гранат Ф-1.

«ЧУГУННЫЕ ТРУБЫ»

Ввод был назначен на 19 августа, позже передвинули на 20-е. Ровно в 22 часа в наушниках раздалось: «Воем, всем, всем! Чугунные трубы, чугунные трубы, чугунные трубы».

Ну вот и все. Отправились.

Всего в операции было задействовано 36 дивизий. Армии были выстроены в три эшелона. Первый, основной, входил в Чехословакию, второй был подтянут на место постоянной дислокации дивизии первого эшелона, третий оставался на своем месте, но был в постоянной готовности к погрузке на ЖД транспорт либо выдвижению своим ходом.

Глава МинОбороны СССР, Маршал СССР Андрей Гречко в размещении 2?го батальона 330?го танкового полка 14?й Гвардейской мотострелковой дивизии.

К тому времени мы знали, что сопротивление нам смогут оказать органы внутренних дел и армейские летчики. Но все оказалось с точностью до напротив. Милиция на местах была отечественным союзником, а пилоты ВВС ЧССР были рады вынужденному дополнительному отпуску. Отечественный полк пересекал границу недалеко от местечка Дойчензидель-Мнишек.

в первых рядах были Рудные горы, высота которых в некоторых местах была более чем 1000 метров над уровнем моря. Врезалось в память: все около было освещено осветительными авиабомбами, висевшими на парашютах. Свет был ослепительно ярко-оранжевый. Тени – угольно тёмные. Над головами – свист самолетов. Слева и внизу – цепочки огней, в том месте также шли войска.

Горная дорога была весьма узкой, при поворотах танк правым боком цеплял гора, экипажу приходилось сидеть сверху – на всякий случай.

Прошли города Литвинов, Мост и направились на Пльзень, большой промышленный центр Чехословакии. Как раз в этом городе были сосредоточены все фабрики «Шкода». Двигались мы по трассе , было еще мрачно, фары трудились в положении «полузатемнение».

Однако механики вели собственные танки Т-54б весьма бережно и не по-оккупантски уступали дорогу встречному транспорту. Но чехословаки это не оценили и стали вести себя легко по-хамски, в наглую занимая середину дороги а также выезжая на встречную полосу. Вызов мы приняли и стали ехать прямо на слепившие нас фары, левым подкрылком сбрасывая «Шкоды», «Татры», «Мерседесы» с дороги.

Нас осознали, но не все. И, как это не очевидно звучит, отечественным механикам было весьма жалко подкрылки собственных танков – придется так как их сглаживать, махать кувалдой. И на ближайшей остановке выход был отыскан.

Стали снимать инфакрасный фильтр с командирских прожекторов-целеуказателей. При появлении очередного наглеца на двух-трех танках неожиданно включались прожектора и ослепленный шофер уже без отечественной помощи появился в кювете либо врезался в дерево на обочине.

Около 11 часов дня батальон подошел к городу Непомук. Неспециализированная задача отечественного полка пребывала в блокировании всех выходов и входов из города и взятии под охрану всех крайне важных объектов. Разрешалось вести диалог с местными обитателями, растолковывая им обстоятельства ввода армий, запрещалось кого-либо задерживать либо арестовывать.

Достопримечательностью города был древний замок, сооруженный на высокой горе. В районе замка был армейский город зенитного полка. Его-то мы и должны были блокировать силами 2-го батальона. Все улицы города тянулись вверх, к замку.

Вот по таковой узкой улочке было нужно подниматься на первой передаче. Практически рядом, на узком тротуаре без звучно находились люди. Враждебности в них я не видел.

Неожиданно в верхней части улицы показался маленькой грузовичок. Необычный – на трех колесах. Разъехаться с ним было нереально, и шофер об этом замечательно знал.

Он остановил собственный драндулет, вылез из кабины и начал наблюдать, что будет дальше.

«Фронтовые» войск СССР в ЧССР.

Стали выдавливать это транспортное средство, переднее колесо его вывернулось, из кузова попадали бидоны, и молоко рекой потекло по брусчатке вниз. Шофер забегал по тротуару, начал грозить нам кулаками. Показался еще один «смельчак», но заметив, что случилось с первой машиной, сходу ретировался.

Сделав левый поворот, мы были у КПП. Как было решено заблаговременно, один танк поднялся пушкой в направлении армейского города, два вторых – в сторону города. Через КПП никто не шел, костюм к нам не выходил, а возможно, его просто не было. Но напротив был маленькой ресторан. Трезвые кучковались у входа, улицу шириной 8-10 метров разумно не переходили.

Хуже было с нетрезвыми, те рвались для выяснения, но их сдерживали. Людей становилось все больше. Это начинало тревожить.

Доложил обстановку по радио. Ответ был таковой: «Не обращать внимания, занимайтесь своим делом».

Масса людей росла как на дрожжах. Было нужно держать водителей за рычагами, а наводчиков за пультом управления стабилизатора пушки, дабы при чего, вращая башней, сбивать орудийным стволом нападавших. Ну, а дальше – первая очередь поверх голов, потом – по обстановке.

Захват танков мы допустить не могли.

Первый сутки прошел напряженно, но без каких-либо эксцессов. Второй сутки, 22 августа, запомнился тремя моментами. Около 11 часов из КПП в город желал выйти какой-то чехословацкий офицер, но взяв удар по шее железным прикладом автомата, с криком убежал назад. Часовым был мой наводчик ефрейтор Гриша Кечаев. По характеру он был весьма спокойный, но данный офицер «дотянулся» его. Вечером приехал комполка полковник Бобков вместе с этим офицером, у которого была завязана шея.

Гриша заметно сник. Но Бобков перед строем заявил моему ефрейтору отпуск на Родину на 10 дней, но лишь по возвращении в ГДР, и, радуясь, увидел, что запрещено так очень сильно бить в шею офицера дружественной армии.

Данный чех, полковник, был начальником зенитного полка. До тех пор пока отечественное руководство вело переговоры с чехословацким, отечественные разведчики облазили целый армейский город и установили, что полк складывается из трех дивизионов: двух ракетных и одного ствольного. Ракетные были где-то на точках, а ствольный – тут, у нас под носом, и на вооружении у него состояли самоходные установки ЗСУ-57-2.

Это стало для нас неприятным сюрпризом. И как знать, что бы случилось, если бы зенитчики решили устроить засаду. Так как эти «сучки» – ЗСУ–57–2 сильнейший соперник для танков.

В свое время мы так доверились собственному лучшему союзнику, каким мы тогда вычисляли ЧССР, что не вели никакой разведывательной и контрразведывательной деятельности на ее территории. А было и такое: заходили отечественные в какой-то населенный пункт для нейтрализации воинской части, а той и в помине нет – в далеком прошлом уже съехала.

Второй момент. Около двух часов дня около ресторана начала собираться молодежь и, Наверное, с недружественными настроениями. наводчики и Механики сели на собственные места. На всякий случай приказываю: «Первая очередь поверх голов». Причем она пришлась бы по второму этажу, из окон которого выглядывали интересные. Другого было не дано.

Беседы у нас с данной публикой не получалось – мешал языковый барьер. Это был еще один просчет отечественного руководства. Пологали, что украинцы, в особенности западные, будут осознавать чехов.

Не осознавали. Ситуация накалялась, да и спиртное помогало.

Тут мое бросилась в глаза женщина. Белые штаны, красная рубаха, чувствовалось, что к ней прислушивается молодежь. Я жестом пригласил ее к себе на танк. Выясняется, она местная, получает образование Советском Альянсе и неплохо владеет русским-языком.

Основной вопрос ее ко мне был: «Из-за чего мы оккупировали Чехословакию?» Я захохотал, захохотали и мои парни.

– Если бы мы были оккупанты, то я с вами так дружески и не говорил. Приехали мы к вам протянуть руку помощи и не дать отечественным неспециализированным неприятелям захватить вашу страну. Успокойте ваших земляков. У меня приказ: никого не впускать и никого не производить из этого военного города. У военных приказ – это закон.

Мы никого не пугаем, но и в детские игры играться с вами не собираются.

Она задумалась. Позже попросила:

– А возможно я к себе брата позову, ему весьма интересно на танке побывать, ему всего четырнадцать лет.

Я разрешил. Мальчишка посмотрел в люк, заметил боеприпасы, заряженный спаренный пулемет, блестящие патроны, сидящий экипаж. Позже они спрыгнули с танка и подошли к толпе. Их окружили, они стали что-то говорить.

На всякий случай дал приказ: «Заводи». Но масса людей начала рассеиваться, провалилась сквозь землю и моя переводчица.

И последний момент. Стали уходить из города. Все роты должны были собраться внизу, на окраине этого средневекового города.

В том месте мы должны были переправиться через речушку шириной метра четыре по древнему мосту. Мост – из гранитных валунов, полусферой вверх, красоты неординарной, как будто бы из сказки. Но стало жалко – развалим так как это чудо собственными танками и решили форсировать речку в другом месте. Так и сделали. А у моста, выясняется, нас ожидали полковые разведчики, дабы предотвратить, что мост заминирован и необходимо ехать в обход.

Что тут сообщить? Нам их старину было жалко уродовать, а они, по всей видимости, подготавливались к сопротивлению и для того чтобы чуда не пожалели. Какой ответственный стратегический объект, что необходимо стереть с лица земли!

Сейчас нам предстоял марш порядка шестидесяти километров к западу. Конечная точка маршрута – район Хоршовски-Семошице Пльзенского края. Тут мы должны были выйти к трассе №26, связывавшей Пльзень с пограничным переходом «Фольмава».

К вечеру 23 августа мы были на месте.

ЗАСТАВА НА ДОРОГЕ

По окончании «демократизации» граница ЧССР с ФРГ и Австрией фактически не охранялась, два батальона пограничной стражи бездействовали, персональный состав был деморализован. Необходимо было неожиданно и в один момент закрыть границы, тем самым изолировать пособников соперника, перекрыв все идущие от границы дороги. Для нас это означало останавливать целый транспорт, контролировать документы, досматривать машины в отыскивании оружия, антисоветских листовок и контрреволюционной литературы.

То, что именуется на данный момент «пражской оттепелью», у нас, и у порядочных чехов и словаков в то время именовалось «негромкой контрреволюцией».

Сентябрь 1968 г. офицеры и Солдаты 2-го батальона в лесу недалеко от города Станьков.

Ставя задачу, начальник батальона полковник Бурляев добавил: «В связи с работой снайперов соперника, а они уже появились, всем офицерам фуражки заменить на пилотки и снять наплечные ремни, дабы ничем не выделяться среди личного состава». Потребности поменять погоны на гимнастерках не было – все ходили в костюмах.

Утром 24 августа началась операция. Нам уточнили задачу: останавливать все автомобили, при проверке документов тащить время, задавая вопросы едущим, имитировать полное непонимание ответов. В случае если имеется надписи на тему «оккупации» – заставлять смывать и стирать. И, основное, не обращая внимания на отсутствие компромата, отправлять автомобили назад.

Каждая возвращаемая назад машина утыкалась во неожиданно появившуюся походную заставу типа отечественной. Паралич на дорогах давал отечественным спецподразделениям время для наведения порядка на контрольно-пропускных пунктах границы.

Особенные указания были даны по поводу военнослужащих автомобилей и чехословацкой армии из капиталистических государств. Военных следовало высаживать и отправлять в штаб батальона. При неповиновения разрешалось использовать физическую силу.

Пассажиров западных автомобилей мы должны были досматривать с особенным вниманием.

КПП воображал собой стоящий на обочине танк с опущенной и направленной в сторону границы пушкой. Экипаж был на собственных местах, рядом с танком – дежурный офицер и пять солдат с автоматами. При приближении автомобили офицер выходил на дорогу и красным флажком показывал, где остановиться. За ним, перегораживая дорогу, выстраивались воины с направленными на автомобиль автоматами.

Любая смена дежурила по одному часу. Мне досталось дежурить с часу дня. Погода стояла хорошая, солнечная.

За время моего дежурства задержали три автомобиля. Первый – трейлер, кузов которого был безлюдной, а на брезентовом тенте большими буквами выведено: «Русские, убирайтесь к себе!» и «Долой русских оккупантов!». Сперва шофер не говорил по-руски, позже осознал и стал соляркой смывать надписи.

Вторым автомобилем была легковая «Шкода», за рулем которой был, как выяснилось, полковник, начальник штаба танковой дивизии. Ехал он один, в штатском, что стало причиной естественное подозрение. На предложение покинуть машину ответил угрозами и руганью. Из автомобиля его достали, скрутили и отвели в штаб батальона. Чуть позднее к нам подошли комбат, начальник штаба и задержанный чех.

Не обращая внимания на синяк под глазом и помятый костюм, настроение у чеха было немного поднятое. Он жаром потряс руки комбату и начальнику штаба, что-то все сказал, помахал нам на прощанье рукой и уехал. Комбат заявил, что проверка этого чеха прошла нормально, что он «отечественный», окончил советскую Бронетанковую академии, а в то время, когда выяснил, что мы вошли в Чехословакию, разругался с комдивом и отправился к собственной семье в Пльзень.

Последней машиной на моем дежурстве был легковой «Мерседес», если судить по номерам, из Западной Германии. В машине было три пассажира и дама-водитель – блондинка средних лет в актуальных тогда громадных солнцезащитных очках. Все сидящие в машине наблюдали прямо перед собой и на мои вопросы не отвечали.

настойчиво попросил для начала документы. Никакой реакции. Повернулся к воину и начал с ним простой треп про его дембель, про погоду и прочую ерунду. Послы-шались возмущенные голоса немцев – проняло!

Подали паспорта – все из «Бундес републик Дойчланд». Вот он неприятель! С любопытством мы наблюдали на западных немцев. Жестом показываю покинуть машину. Не желают.

Подходят другие воины, кто-то пнул ногой в бампер. Стали вылезать. Все наблюдали на немку. В то время началась мода на «мини», исходя из этого воины с интересом уставились на серое платье, нестандартно оголявшее ноги.

Послышались шутки-прибаутки.

Обыскали их и машину. Им повезло, что ничего не нашли. Один из пассажиров начал было возмущаться, но легкая затрещина вынудила его закрыть рот.

Продержали мы их около часа, а позже отпустили, зная, что через два-три километра их снова остановят.

на данный момент все отечественные действия смогут показаться безжалостными, нарушающими права человека и тому подобное. Но эти события происходили всего лишь чуть более двадцати лет по окончании окончания Второй мировой, и у той же Западной Германии уже было 12 дивизий, которыми руководили бывшие генералы и фашистские офицеры. Это было время «холодной войны», которая в любую секунду имела возможность превратиться в «тёплую».

На следующий сутки батальон был переброшен ближе к городу Станьков. И тут уже поднялись на долгое время.

На первом же заседании офицеров комбат Бурляев довел до нас результаты операции по наведению порядка на границе. В полосе действия отечественной дивизии был задержан грузовик с антисоветскими листовками, отыскано оружие и, что стало причиной смех присутствующих, пара групп зараженных венерическими заболеваниями девушек легкого поведения, направленных из Западной Германии.

Еще до начала операции офицеров давали предупреждение, что вероятна переброска этих «жриц любви» на территорию Чехословакии для «обслуживания» отечественных армий. Примерная численность – десять тысяч людей. Как ни необычно, кроме того давалась ориентировка на эту публику: все они одеты в светло синий юбки, белые и жакеты блузки. Под лацканом жакета значок с надписью: «Мы вас любим!».

Пара позднее таковой значок нам продемонстрировал особист капитан Мошков: кусочек белого металла размером пятнадцать на двадцать миллиметров и надпись красного цвета. Из-за чего они были одеты однообразно и имели значки, история умалчивает.

У города Станьков мы поднялись ротными колоннами в просеках лесного массива. Головное охранение расположилось около полуразрушенного костела, как мы позже определили, святой Барбары. Стали обустраиваться на новом месте, в один момент обслуживая технику и ставя палатки.

ВОДНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ ПО-ГЕРМАНСКИ

В последних числах Августа на одном из заседаний начальник батальона нас сообщил, что вместе с войсками СССР в Чехословакию вошли и отечественные союзники по Варшавскому Соглашению: по одной дивизии от Польской Народной Республики, Венгерской Народной Республики, Германской Демократической Республики и два полка армии Народной Республики Болгарии.

Мы в Чехословакии с союзниками не сталкивались. Однако от офицеров связи, вторых офицеров, каковые оказались у нас в батальоне по делам работы, какая-то информация о действиях союзников все же действовала. В частности, стал известен случай с германским регулировщиком перемещения.

Так оказалось, что на протяжении ввода армий в кромешной тьме с пылью разорвалась колонна отечественных автомобилей, в которой ехал и маршал Кошевой. Машина с охраной отстала, и с восходом солнца в каком-то населенном пункте одинокую машину главнокомандующего окружила масса людей с угрозами и криками. Положение становилось критическим.

Местная шпана рвала ручки дверей автомобиля, требуя, дабы пассажиры вышли.

Неожиданно, откуда ни возьмись, у автомобили был германский воин-регулировщик, что, мгновенно сориентировавшись, дал очередь из автомата поверх голов нападавших. Масса людей отхлынула от автомобиля. Тогда воин поднялся впереди машины, жестом продемонстрировал водителю, дабы он ехал за ним, и сам отправился вперед, иногда для острастки стреляя перед отступавшей толпой в почву.

Так он довел машину маршала до перекрестка, взмахнул рукой с автоматом – давай, дескать, камрад, вперед! Позже Кошевой продолжительно разыскивал этого регулировщика, хотя его отблагодарить, но так и не отыскал.

Говорили о немцах-регулировщиках и второе. В случае если регулировщика выставляли в населенном пункте, то он мелом вычерчивал на асфальте круг диаметром приблизительно два-три метра, голосом и жестом давал предупреждение ретивых местных обитателей, что в случае если кто переступит данный круг, то он будет стрелять. Желающих, как я не забываю, не было.

Миротворческая беседа с подпоручиком Олдржихом и поручиком Виттом из 2-го батальона 23-го танкового полка ВС ЧССР.

Второй случай. Один из батальонов германской народной армии расположился лагерем, как и мы, в лесном массиве. В отличие от нас у немцев не было собственного пункта водоснабжения – колодца, и они были вынуждены отправлять собственную автоцистерну за водой в ближайший населенный пункт.

Часто цистерна возвращалась полупустой – какие-то местные «шутники-демократы», дождавшись, в то время, когда воины наполнят водой из колонки емкость и сядут в кабину, подкрадывались позади, открывали вода и кран медлено вытекала на ходу. Так длилось пара раз. Переговоры с местной администрацией ни к чему не привели, и тогда германские начальники приняли собственные меры.

Неожиданно, в начале утра, немцы окружили село, выгнали всех обитателей на главную площадь, где перед ними выступил с речью начальник германской воинской части. Суть его выступления сводился к тому, что местные обитатели недопонимают важности ввода союзных армий, что они отталкивают руку помощи от своих друзей по социалистическому лагерю, ну и тому подобное. Пологаю, что обращение была сказана на ломаном языке, и кое-кому это напомнило события двадцатипятилетней давности, другими словами Вторую мировую.

После этого гедеэровские воины раздали каждому взрослому по кружке, поставили машину-водовозку на окраину селения, и обитатели под «охраной» автоматчиков стали курсировать между водовозкой и колонкой, наполняя последнюю водой из кружек. По окончании наполнения цистерны начальник части подвел итоги их работы и сделал резюме – в случае если шалости с краном повторятся, то наполнять цистерну они будут чайными ложками. Все это «водяное» мероприятие было совершено без фактов и оскорблений физического насилия – весьма тактично.

Больше мы о германских союзниках ничего не слышали. В достоверности этих рассказов мы не сомневались. Выдумывать все это офицерам из громадных штабов было незачем.

МИНЫ ПРОПАГАНДЫ

В первых числах Сентября часовой у шлагбаума, расположенного у церкви, задержал местного обитателя с вещевым мешком за спиной. Время было обеденное. Роты строились на прием пищи. Офицеры штаба находились у отечественной полевой столовой, в то время, когда к ним привели задержанного. Это был мужчина выше среднего роста, худощавый, опрятно одетый и ничего не осознающий по-русски.

Он что-то горячо сказал, позже дотянулся из вещевого мешка две буханки хлеба и начал совать их в руки комбату. Никто ничего не осознавал. Офицеры, забыв про обед, пробовали осознать этого чеха, первого, кто пришел к нам и, по всей видимости, с дружественными намерениями. А в то время, когда осознали, то разом замолчали от удивления. Он принес нам хлеб, по причине того, что у нас голод, у нас нет продуктов, а погибших от голода мы тайно закапываем либо отправляем в Россию.

Он ожидал отечественного прихода и вот тайком пробрался к нам, позже еще принесет нам хлеба. Сам он преподаватель местной школы и, помявшись, попросил продемонстрировать ему тела погибших от голода воинов.

Для нас это было потрясение. Оказывается, все чехословацкие газеты, радио, телевидение, листовки на стенах домов трубили о том, что русским нечего имеется, что вероятны нападения на гастрономы , дома местных обитателей в отыскивании съестного.

Учителя повели в столовую, совершили мимо солдатских столов. После этого он пообедал вместе с офицерами штаба. Побывал в санчасти, где, конечно, не заметил тела погибших от голода воинов. При расставании ему вручили его вещевой мешок, набитый советскими продуктами: банками с тушенкой, колбасой, рыбными консервами, сигаретами и папиросами. Приходил он к нам еще два раза, а позже куда-то пропал.

Намного позднее, в милиции, нам сказали, что его нашли повешенным в лесу. На груди у него висела табличка: «Он помогал русским». Внизу была нарисована свастика.

Кстати, во всех лозунгах, надписях на стенах, я нигде не видел слова «коммунистический», а лишь «русский», «Иван», «Машка», «оккупант».

Имеется такая книга о событиях в Чехословакии называющиеся «Освободитель». Создатель ее – предатель, бывший офицер Главного разведывательного управления Советской Армии некто Владимир Резун, литературный псевдоним Виктор Суворов. В «Освободителе» Резун пишет: «…постоянный голод воинов, которых кормят хуже, чем любых вторых солдат в мире».

Либо: «Я забрался на коробку с надписью «Сделано в Соединенных Штатах», поднял над головой банку тушенки… крикнул «ура!». Могучее и весёлое «ура», вырвавшееся из сотни глоток, было мне ответом». Упоминает «повальное пьянство» и т.п.

Отвечаю на данный абсурд. Отечественная 14-я дивизия приобретала продукты прямо с отечественных военно-транспортных самолетов Ан-12 в аэропорту города Пльзень. Не считая пресловутой тушенки, семипалатинской и армавирской, в рацион питания входила простая копченая колбаса «Краковская», китайская колбаса в банках называющиеся «Великая стенки» (банки емкостью 525 и 338 г). Два либо три раза привозили сметану – это в полевых-то условиях! Раз в неделю привозили сыр.

Другими словами, закуска была хорошая, водки не было. Действительно, у кого жены оставались в ГДР, то они с оказией присылали своим мужьям бутылку спирта. Это случалось приблизительно раз в 14 дней.

А у большинства жены были в Альянсе, так что спиртное делилось по-братски.

Военторг нас не баловал: подворотнички, нитки, конверты, пуговицы, крючки. Один раз привозили хромовые германские сапоги, меховые.

Табачное довольствие, как и продовольствие, было на высоте: папиросы «Ароматные», сигареты «Новость» – с фильтром, их лишь начали производить в СССР.

В письме матери от 6 октября 1968 г. я еще упоминаю о печенье. К сожалению, я не написал, сколько граммов его нам давали к чаю на ланч, а вот вторая цифра заслуживает внимания. Со слов главы продслужбы полка отечественная дивизия ежесуточно съедала 1,5 т колбасы: и «краковской», и китайской, и армавирской, а также колбасок «Охотничьих».

Несложный расчет говорит о том, что каждый день военнослужащий тринадцатитысячной 14-й дивизии приобретал 115 г колбасы.

Нигде не упоминается о том, что в первых числах Сентября вышел приказ военного министра СССР о выплате нам, находящимся в Чехословакии, командировочных денег из расчета 2 рубля 50 копеек в день. Это были для того времени хорошие деньги, учитывая, что за питание, банно-медицинские услуги и прачечные мы не платили. Начфины эти деньги именовали «промежуточными», а мы – «фронтовыми».

Дело было в том, что при начала крупномасштабных действий отечественная группировка сходу преобразовывалась в Центральный фронт и командующий генерал Павловский уступал место новому командующему, но уже фронтом – Маршалу СССР Ивану Коневу.

Советские деньги так же, как и прежде начислялись нам на вкладную книжку, а в марках ГДР накапливались в финдокументах полка. А вот «фронтовые» нам выдавались сертификатами, каковые с чьей-то легкой руки мы все нарекли «дубчеками» – в «честь» идеолога «пражской весны» Александра Дубчека. «Дубчеки» были разного преимущества, начиная с одной копейки. В Чехословакии отечественный полк был 78 дней, так, любой военнослужащий взял дополнительно по 195 рублей в виде командировочных-«фронтовых».

Тему «голодомора» в советских армиях на территории Чехословакии желаю закончить следующим эпизодом. Где-то 10 октября около 12 часов дня со стороны опушки леса неожиданно началась стрельба. Последовала команда «К бою!», а пара позднее – «Отбой». Пошли на звуки стрельбы. На опушке уже находились начальник батальона, его помощники и наблюдали в поле. По полю слева направо двигалась шеренга ярко разодетых мужиков с винтовками, каковые по команде иногда палили перед собой.

Их было человек 70. Одеты они были живописно: тирольские шляпы с перьями и короткими полями ярко-зеленого цвета, клетчатые жилетки, высокие сапоги, кожаные патронташи, какие-то сетки у поясов. Так, паля из ружей, они прошли мимо нас.

Оказывается, незадолго до в штаб полка явилась делегация от местного общества охотников и поставила руководство в известность, что будет проводиться охота – отстрел диких коз и фазанов. Руководство приняло это к сведению, но спросило: а для чего, дескать, в таком количестве, да и сезон наподобие закончился. Ответ был сногсшибательным: «Дабы вам не досталось.

Вам так как имеется нечего. А это, дескать, отечественный протест, наподобие как кроме того «партизанское воздействие» – не давать оккупантам никакой провизии, а морить их голодом».

Безтолку было сказать охотникам, что мы не оккупанты, а если бы мы ими были, то отечественные танки находились бы не в лесу, а на площади, в историческом центре города, и если бы хоть кто-нибудь выстрелил в нас, то данный городишко мы бы так раскатали собственными танками, что позже несложнее было бы отстроить его в другом месте.

СБЕЖАВШИЙ ПОЛК

О событиях в Чехословакии мы знали лишь из газет либо из уст замполита батальона майора Владимира Васильевича Совика. С солдатской прямолинейностью мы высказывали собственные мысли: «Что они в том месте чикаются с данной контрреволюцией, разогнали бы, а простым людям растолковали, что к чему и был бы порядок». Но не все было так легко.

За пара часов до ввода армий Москва убедительно попросила президента Чехословакии, Храбреца СССР Людвига Свободу, имеющего большой авторитет среди населения республики, отдать приказ армии не оказывать сопротивления армиям Варшавского Соглашения, закрыть все склады с боеприпасами и оружием, опечатать оружейные помещения, не поддаваться провокациям.

В целом в чехословацкой армии царила ситуация нейтралитета, за маленькими исключениями. Отдельные воинские части все-таки не подчинились приказу и вышли из армейских городков с оружием и техникой для оказания сопротивления отечественным армиям. В сентябре кое-какие части уже возвратились назад – начальники одумались, да и персональный состав начал разбегаться.

Многие воинские части были легко деморализованы. В полосе действий отечественной дивизии неподалеку от отечественного батальона был таковой «сбежавший» 23-й танковый полк.

Было как мы знаем, что полк складывается из трех батальонов: одного учебного и двух боевых. Учебный остался на месте дислокации, а боевые батальоны вышли по тревоге в малоизвестный нам район. Три дня пригодилось отечественной разведке, дабы их отыскать и не спугнуть раньше времени.

Начальником 1-го батальона был полковник Фишер. В то время он был дома, очень сильно температурил. И все же отыскал в себе мужество, вышел на работу, отыскал собственный батальон, вернул назад, танки загнал в боксы, навесил замки и солидную часть воинов послал в отпуск.

Хуже обстояло дело со 2-м батальоном. Им руководил антикоммунист и ярый антисоветчик майор Бобак, чего он ни при каких обстоятельствах не скрывал и готовься начать боевые действия против нас. Этого допустить было нельзя. Нужно было отыскать неспециализированный язык с офицерами батальона.

Структуру подразделения мы уже знали, знали, что на вооружении полка стоят танки Т-54 первых выпусков. Из офицеров-добровольцев была создана несколько, в которую входил и я, для налаживания контактов с офицерами этого чехословацкого батальона. Отечественные разведчики вывели нас на КПП, где нас встретил потрепанного вида дежурный офицер и отвел к собственному начальнику.

Бобак нас встретил руганью, граничащую с неистовством: слюни летели из его рта так, что мы отошли. Громадный пузо из-под расстегнувшейся рубахи не очень приятно колыхался в такт размахивающих рук. Позже он убежал, остались два офицера: подпоручик Олдржих – комсорг поручик и полка Витт – пропагандист. Они не владели никакой властью. Мы уехали.

И все-таки из данной поездки мы извлекли некую пользу: видели немногочисленных солдат, нечистых, небритых, не выполнявших никакой субординации, выяснили, что кадровых офицеров звена рота-взвод в батальоне практически нет, большая часть – офицеры, призванные по окончании окончания гражданских Институтов.

Следующий сутки принес нам новость: батальон возвратился в казармы.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГДР

В последних числах Сентября поступило указание о налаживании контактов с населением и местными властями. Отправились той же группой добровольцев, старшим был майор Совик. Решили ехать сперва в Станьков, а позже в Голишев. Ехали мы в санитарной машине УАЗ-452, накрапывал дождик, было пасмурно, по дороге никого не встретили, что нас насторожило. Въехали на главную площадь – пусто.

В зданиях опущены жалюзи, но чувствовалось, что за нами замечают. С домов были сняты все вывески – где что находится, неясно. Зашли в один дом – отделение милиции. Навстречу нам поднялись два капитана: высокие, немолодые, с мелкими кобурами на поясах.

Как выяснилось, в годы войны оба были в сопротивлении. Они расказали, что до ввода армий в городе было большое количество чужих людей, по всей видимости, с той стороны, а позже они пропали. Вдвоем они срывали с домов листовки, призывавшие давать отпор русским, убивать их, морить голодом, смывали свастики. От них мы и определили о отечественном преподаватель.

Задали вопрос: «Нашли ли убийц?» Они ответили, что нет, поскольку их осталось всего лишь двое на целый район.

В ГДР мы возвращались по железной дороге. В Ютербог прибыли в четыре часа утра 7 ноября. Шел мокрый снег, встречали нас немногочисленные дамы – еще не все жены офицеров возвратились из Альянса. Были и представители германской администрации. Оказался митинг, небольшой, но милый.

До двенадцати часов нас отпустили по зданиям, а позже – обслуживание техники, увольнение в запас, отпуска к себе и другое.

Из-за чего стал вероятен кризис в Чехословакии? Пологаю, что в то время мы через чур большое внимание уделяли проблемам Западного Берлина, милитаризации и реваншизма Западной Германии и прозевали негромкую контрреволюцию в Чехословакии, которая подготовилась крайне осторожно, исподтишка.

К 1961 г. экстенсивные способы экономического развития ЧССР изжили себя, наметилось отставание. Уже были тенденции к отказу от планового хозяйства. Население обрабатывали радиостанции «Голос Америки», «Свободная Европа», «BBC», не отставали и местные СМИ.

Завистливые люди становились легкой добычей западных подрывных центров.

Однако тогда, в 1968 г., мечта западногерманских реваншистов заметить «собственные Судеты», а потом и границу с СССР, так и осталась мечтой.

В то время мы защищали завоевания отечественных отцов и дедов, мы уже тогда были против перекраивания границ стран, сформировавшихся по результатам Второй мировой. Мы защищали самих себя, отечественный строй, защищали всех трудовых людей, а также – и чехословаков. И защитили.

Виктор Александрович БОРИСОВ – полковник в отставке
oborona.ru/includes/periodics/armedforces/2013/0911/235111739/print.shtml
warfiles.ru/show-40933-operaciya-vltava-glazami-uchastnika.html