На «горбатом» через войну. летчик-штурмовик муса гайсинович гареев

      Комментарии к записи На «горбатом» через войну. летчик-штурмовик муса гайсинович гареев отключены

Этот текст выкладывается на сайт в честь 69-й годовщины победы в Великой Отечественной войне и а продолжение штурмовиков и темы бомбардировщиков.

В случае если разглядывать тот либо другой самолет времен 2-й всемирный войны в качестве некого «национального знака эры», получается, что «национальный самолет» британцев — «Спитфайр», американцев — «Мустанг», немцев — Bf 109, японцев А6М «Зеро». Ну а «русский национальный самолет 2-й всемирный», несомненно — штурмовик Ил-2. Оно и ясно — их и выстроили больше всех, и больше всех утратили, да и Храбрецов СССР среди летников-штурмовиков в ту войну было поболее, чем в других родах авиации.

Сравните, из летчиков-истребителей советских ВВС периода ВОВ двое cтали Трижды Храбрецами и 28 — Два раза Храбрецами СССР. Среди бомбардировщиков было 10 Два раза Храбрецов, ну а в активе штурмовой авиации аж 65 Два раза Храбрецов СССР. И практически в каждом городе либо области бывшего СССР имеется «собственный памятный храбрец», летавший в Великую Отечественную на «Илюхе горбатом». Имеется таковой храбрец и у нас в Башкирии.

Это летчик-штурмовик, Два раза Герой Советского Союза Муса Гайсинович Гареев (Муса ?aйса улы Г?р?ев).

Муса Гареев появился 8 июля 1922 г. в деревне Илякшиде Чекмагушевского (сейчас Илишевского) района Башкирской АССР в семье крестьянина. В 1928 г. семья Гареевых перебралась на новое место — в деревню Таш-Чишма (до недавнего времени — колхоз «Коммунар»). Тут Муса окончил начальную и семилетнюю школы.

Ясно, что в 1930-е годы кроме того в самой глухой провинции народ был неравнодушен к удачам отечественной авиации. Подвиги челюскинцев, В. других героев и Чкалова сделали свое и на М. Гареева. По крайней мере, в то время, когда он в 1937 г. приехал продолжать учебу в столицу республики Уфу, в его голове уже прочно сидела мысль — не смотря ни на что стать летчиком. Гареев удачно поступил в Уфимский ЖД техникум по профессии «техник-строитель неестественных сооружений».

Характерно, что при поступлении Муса практически не владел русским языком и год получал образование подготовительной группе, проходя программу 5-7 классов на русском. В 1938 г. его приняли в ВЛКСМ (тогда КИМ), а в августе 1939-го он без отрыва от учебы стал курсантом Уфимского аэроклуба (основан в 1933 г.). Весной следующего года учлет Гареев выполнил собственный первый независимый вылет на У-2 и к осени освоил эту машину. Одвременно с этим (по достижении призывного возраста) М. Гареева, по его собственным словам:

«в числе вторых аэроклубовцев отобрали для обучения на профессию армейского летчика в Энгельсскую военно-авиационную школу пилотов (ЭВАШП)».

Маховик будущей войны начал раскручиваться, и в авиацию «отбирали» в приказном порядке: ВВС РККА росли как на дрожжах, летчиков требовалось все больше, и «хотения» у кандидатов в пилоты уже не спрашивали.

На «горбатом» через войну. летчик-штурмовик муса гайсинович гареев

ЭВАШП, куда М. Гареев был зачислен 15 декабря 1940 г., была простым для этого времени военно-учебным заведением — с урезанной до года учебной программой, без присвоения выпускникам по его окончании командирских званий. В школе готовили пилотов для скоростных бомбардировщиков СБ, что сначала расстроило Мусу, грезившего об истребителе. Но, в то время, когда начались первые полеты, разочарования как ни бывало.

Еще учеба в летной школе запомнилась М. Гарееву прекрасной формой, приличным (если сравнивать с техникумом) обилием и питанием строевой подготовки (это «новшество» приписывают тогдашнему наркому обороны С.К. Тимошенко), которой очень долго занимался с курсантами ефрейтор эскадрильи Лыков, переведенный в авиацию из кавалерии.

За год с лишним нахождения в ЭВАШП курсант Гареев налетал около 73 часов, в т.ч. 32:07 — на У-2, 16:45 — на Р-5, 19:45 — на СБ и УСБ и 4:12 — на УТ-2 (ночью)[1].

Еще одной памятью об ЭВАШП для М. Гареева стала случайно подхваченная малярия, от приступов которой он позже мучился всю войну.

Начавшаяся война не сказалась на темпах учебы в ЭВАШП, но сразу же ухудшились бытовые условия: вместо панцирных коек показались двухъярусные пары, вместо матрацев — тюфяки, вместо тарелок в столовой — алюминиевые миски, вместо ненормированного хлеба — скудные пайки. В осеннюю пору 1941 г., по мере ухудшения обстановки на фронте, из ЭВАШП стали «выгребать» легкие бомбардировщики Р-5 (из них формировали части дневной и ночной ЛБА).

Самолеты довооружались за счет «внутренних резервов» школы, а экипажи набирали из инструкторов. Одвременно с этим на аэропорты школы стали приземляться направлявшиеся на фронт авиаполки, тут они дозаправлялись и следовали дальше (к примеру, в начале 1942 г. через ЭВАШП проследовал на фронт женский полк Пе-2 Марины Расковой). Но для курсантов в конце 1941 г. начались непонятные времена.

К первой военной зиме они, окончив курс подготовки, освоили СБ, но производить их в строевые части не спешили. Обстоятельство была несложна — зимний период 1941-42 гг. СБ во фронтовых частях фактически не осталось, а ни на чем втором курсанты летать не умели.

Первоначально предполагалось в маленький срок переучить выпускников на пикировщик Пе-2, но из-за разгромной ситуации на фронтах и обвального спада производства ЭВАШП до Января этого года так и не взяла ни одной «пешки». В итоге, весной 1942 г. курсантов (фактически уже «готовых» летчиков) заняли привычным для отечественной армии делом — послали сажать картошку в близлежащих колхозах. Данной и другими сельхозработами они были заняты до конца июня, наряду с этим ходили постоянные слухи о том, что их пошлют рядовыми в пехоту либо, в лучшем случае, стрелками в бомбардировочную авиацию.

Обстановка разрешилась лишь в последних числах Июня 1942 г. Целый выпуск (31 человек) выстроили и заявили:

«Приказано послать вас переучиваться на штурмовик Ил-2».

Эту новость утомившиеся от полевых работ курсанты восприняли очертя голову — Ил-2 казался им очень похожим на истребитель. Они еще не знали, что в истребительных авиаполках командирская угроза пересадить кого-либо на штурмовик была равносильна «пехотной» формулировке:

«Я тебя закатаю в штрафбат до конца дней!».

5 июля 1942 г. курсант М. Гареев прибыл в 10-й запасной авиаполк, дислоцированный недалеко от Пензы, где с 3 августа приступил к переучиванию на самолет Ил-2. За время нахождения в 10-м ЗАП Гареев выполнил 58 вылетов неспециализированной длительностью 13 час. 51 мин., в т.ч. 10 вылетов на «спарке» УИл-2.

Отрабатывались взлет, посадка, полет по кругу, полеты строем (звеном и парой), независимые полеты в зону и на полигон для стрельбы и бомбометания. По окончании переучивания в летной книжке М. Гареева показались две записи[2]:

«2.08.1942 г. Самолет УИл-2. Кабина пилота. Проверка техники пилотирования. Полет в зону. Руление — прекрасно. Взлет — прекрасно. Комплекты — прекрасно. Развороты — опиично.

Виражи небольшие — превосходно. Виражи глубокие — прекрасно. Боевые развороты — опиично. Спираль — прекрасно. Планирование — прекрасно. Расчет — прекрасно.

Посадка — прекрасно. Неспециализированная оценка техники пилотирования — прекрасно. Ком. зв. л-т Кореной.»

Ниже сделана еще одна:

«Черта. Пилот сержант Гареев за время переучивания на с-те Ил-2 в 10 ЗАП вел себя дисциплинированно. На земле и в воздухе летает прекрасно. Матчастъ эксплуатирует грамотно, аварий и поломок не имел. Всего налетал на самолете УТ-2 — 4 час.

12 мин, на с-тe Ил-2 и УИл-2 — 13 час. 51 мин, 58 посадок. Адъютант 3 АЭ 10 ЗАЛ л-т Лукин».

18 сентября новоиспеченный летчик-сержант (при выпуске курсантам, за неимением лучшего, выдавали темносерые милицейские гимнастерки с голубыми петлицами, на которых сержантские «треугольники» было нужно рисовать красным карандашом) Гареев покинул 10-й ЗАП и в обществе 27 вторых молодых летчиков на самолете С-47 вылетел на фронт. При промежуточной посадке в Балашове сержантов чуть было еще раз не «завернули» на переучивание, на этот раз на истребители — кто-то из местных глав совершил ошибку. Лишь через 15 месяцев по окончании начала войны сержант М. Гареев был в армии, прибыв прямо под Сталинград.

Но, боевые вылеты начались не скоро. На берегах Волги шла грандиозная «Битва титанов» и накал драк в воздухе мало уступал наземным. Приданная армиям Сталинградского фронта 8-я Воздушная Армия генерала Т.Т. Хрюкина несла дикие утраты. Особенно доставалось штурмовым частям, летавшим фактически без прикрытия.

Потому, что ни у кого из начальников не было ни мельчайших иллюзий довольно боевых возможностей пополнения (имелся широкий печальный опыт), «зеленых» сержантов не торопились вводить в бой. Необстрелянных и «безлошадных» нилотов продолжительно «тасовали» из части в часть. Наряду с этим им разрешались лишь учебные полеты (чтобы освоиться в новой обстановке) и перегонка техники из ремонта.

С 1 по 17 октября сержант Гареев выполнил 12 учебных вылетов (длительностью 25:50), в т.ч. 5 полетов звеном и парой по кругу, 5 — для бомбометания на полигоне, 1 — на патрулирование и 1 — «для изучения района аэропорта». Помимо этого, с 31 октября по 28 ноября М. Гареев перегнал из ПАРМа (по маршруту Чапаевка — Разбойщина — колх. «Коммунист» — Демидов и ст.

Безымянная — Демидов) 2 Ил-2, и вдобавок 2 либо 3 штурмовика было облетано им по окончании ремонта.

«Новая судьба» для сержанта Гареева началась лишь в декабре. Ранее числившегося в 944-м ШАП (данный потрепанный в битвах полк к этому времени послали в тыл на переформирование) летчика в числе вторых ему аналогичных «желторотых» пилотов перевели в 505-й ШАП 226-й ШАД (комдив п-к М.И. Горлаченко), где он летал до марта 1943 г. По окончании преобразования и пополнения 226-й ШАД в 1-ю гв. ШАД М. Гареева зачислили в 76-й гв. ШАП.

В нем ему и суждено было провоевать до победы.

Три полка 226-й ШАД (225-й, 504-й и 505-й ШАП) базировались на полевом аэропорте недалеко от деревни Столярово (правый берет Волги, 20 км от Сталинграда). В 505-м ШАП в первых числах Декабря оставалось всего 10-12 исправных Ил-2, исходя из этого комполка м-р B.C. Семенов не торопился пускать «молодняк» в бой.

К этому времени 6-я армия Паулюса и попавшие с ней «за компанию» румыны уже прочно сидели в «котле».

«Понюхать пороху» молодым пилотам довелось практически через 14 дней. К тому времени ситуация в воздухе стала полегче: немцы кинули все силы собственных истребителей на прикрытие «воздушного моста» в Сталинград, а советское руководство, со своей стороны, перебросило дополнительные силы для борьбы «с мостом». К тому же 505-й ШАП взял некое пополнение матчас-ти (из ПАРМ и уходивших на переформирование полков).

Начиная с 11 декабря, сержант Гареев делал боевые вылеты в составе звена. Причем в мемуарах собственную боевую работу на протяжении Сталинградской битвы он оценивает невысоко — основное было

«удержаться за хвост ведущего и выпустить боекомплект, по возможности, рядом с тем местом, которое ранее нападал ведущий».

Но это первенствовал настоящий боевой опыт (воистину — бесценная вещь на войне!), принесший М. Гарееву первые награды (медали «За отвагу» и «За оборону Сталинграда») и первое офицерское звание — младший лейтенант.

11 и 13 декабря 1942 г. Гареев выполнил три собственных первых боевых вылета

«…на штурм, и бомб, переднего края соперника недалеко от Сталинграда».

25 декабря 505-й ШАП перелетел на аэропорт Верхняя Ахтуба, откуда полк работал по окруженной немецко-румынской группировке. До Января этого года М. Гареев выполнил еще три боевых вылета, в т.ч. 26 числа в составе группы бомбил танки Манштейна:

«штурм. и бомб. м/мех. частей в районе Бирюковская»,

a 28 и 29 числа — в составе группы четыре вылета

«на штурмовку и бомбёжку аэропорта п-ка Питомник» (в том месте садились снабжавшие Паулюса Ju-52).

30 декабря был совершен еще один вылет «на бомб, и штурмовку балки Песчаная». Всего сержант Гареев налетал в небе Сталинграда 10 час. 45 мин., а его летная книжка пополнилась записью:

«Итоги 1942 г. Имеет боевых вылетов на самолете Ил-2 — 9 (девять боевых вылетов). Адъ-ют. 2 аэ.

505 ШАП ст. л-т Капустин».

31 января 1943 г. 505-й ШАП перелетел на аэропорт Котельниково, а 2 февраля остатки германских подразделений в Сталинграде сдались. Битва на Волге завершилась.

Скоро в Котельниково собрались все полки 226-й ШАД. Не смотря на то, что руководство отчиталось за период Сталинградской битвы о 1458 боевых вылетах, в которых было стёрто с лица земли 211 самолетов (198 на земле), 633 танка, 2569 автомашин и более чем 6000 солдат соперника, личные утраты были велики. Ремонтники 226-й дивизии за период Сталинградской битвы эвакуировали с переднего края 62 поврежденных Ил-2 (29 из них вернули), а для пополнения частей дивизии из Куйбышева (завод № 18) летчики перегнали 80 новых Ил-2[3].

По результатам битвы на Волге приказом наркома обороны СССР от 18.03.1943 г. 226-я ШАД была переименована в 1-ю гвардейскую ШАД. Полки дивизии стали, соответственно, 74-м гв. ШАП (504-й ШАП), 75-м гв.

ШАП (505-й ШАП) и 76-м гв. ШАП (225-й ШАП). Гвардейские флаги полкам были вручены 24 апреля на аэропорте Котельниково.

Руководство 1-й гв. ШАД принял полковник Б.К. Токарев.

Помимо этого, в дивизию включили четвертый полк — 655-й ШАП.

Полки были пополнены. По воспоминаниям М. Гареева, стандартная численность 76-го гв. ШАП и других полков дивизии в течение всей войны составляла 25-30 автомобилей.

В полку было три эскадрильи по 6-8 самолетов, звено управления — 3 самолета, 1-2 спарки УИл-2 и 1-2 связных У-2. Действительно, М. Гареев вспоминал, что количество исправных самолетов в полку (каковые возможно было в один момент поднять в атмосферу) редко превышало 15-20 автомобилей.

В марте 1943-го пилоты 76 гв. ШАП на транспортном Ли-2 отбыли в Куйбышев на авиазавод № 18, откуда М. Гареев, в числе других летчиков с 6 но 28 марта перегнал по маршруту Куйбышев — Энгельс — Солодовка — Котельниково («чистое» время перелета — 6 час. 50 мин.) новый двухместный Ил-2.

Одноместные же Ил-2 оставались в 76-м гв. ШАП до поздней осени 1943 г., причем им было нужно в один раз сыграть роль ночных истребителей[4].

На новом самолете предусматривалось наличие второго члена экипажа — стрелка. Им для М. Гареева стал сержант А.И. Кирьянов, что стал его «ангелом-хранителем» впредь до конца войны.

Для штурмовиков это случай необыкновенный: по официальной статистике на одного убитого пилота приходилось 7 стрелков. Эти, каковые приводил М. Гареев, не очень сильно разнятся с данной цифрой — в 76-м гв. ШАП фактически у всех летчиков стрелки изменялись за войну пара раз. Ничем не защищенные (особенно с бортов и снизу) стрелки несли утраты не только от истребителей, каковые в первую очередь старались убить стрелка, но и от зенитного огня.

Исходя из этого в 76-м гв. ШАП многие из них пробовали повысить собственную защиту за счет всякого рода «импровизаций» — пробовали летать в металлических касках, клали на пол кабины самодельные бронеплиты. Но это мало помогало, в особенности по окончании появления FW-190.

До мая 1943 г. М. Гареев делал учебные полеты, осваивая двухместную машину и в один момент совершал боевые вылеты в составе 3-й АЭ 76-го гв. ШАП. К этом) времени ему присвоили звание лейтенанта.

До середины июня экипаж Гареева выполнил более 10 боевых вылетов, в основном, против воинских эшелонов соперника в его ближнем тылу. К примеру, 11 мая в летной книжке записан

«полет для штурмовки и бомбометания воинских эшелонов на ст. Успенская, с последующим фотографированием» (длительность вылета 55 мин).

11 июня — еще один налет на ту же станцию (1 час 10 мин.) в составе группы. Боевые вылеты чередовались с перегонкой новой техники из Куйбышева. С 8 по 10 июля М. Гареев перегнал в 76-й гв.

ШАП по маршруту Куйбышев — Разбойщина — Энгельс — Ленинск — Зимовники («чистое» время перелета — 4 часа 30 мин.) еще один новый Ил-2. Проводились в это время и учебные полеты.

Настоящая боевая работа полков 1-й гв. ШАД началась 17 июля 1943 г., в то время, когда войска Южного фронта начали наступление с целью прорыва оборонительной линии соперника на реке Миус (т.н. «Миус-фронт»). Командующий 8-й ВА Т.Т.

Хрюкин поставил 1-й гв. ШАД задачу: всеми четырьмя полками (включая 655-й ШАП, не имевший опыта боевой работы на Ил-2) включиться в активные боевые действия в интересах наземных армий для содействия в прорыве германской обороны. В первоначальный же сутки наступления «Илы» дивизии выполнили 193 вылета по переднему краю соперника. 76-й гв.

ШАП входе боевых действий на «Миус-фронте» базировался на аэропортах Зимовники и, позднее, Должанская.

Для молодых пилотов, по воспоминаниям М. Гареева, битвы на Миусе стали важным опробованием. Во-первых, никто не имел опыта боевого применения двухместных «Илов»: на всю дивизию было практически пара летчиков, успевших повоевать на таких автомобилях зимний период 1942/43 годов. Во-вторых, пилоты (кроме того те, кто сражался в Сталинграде) не имели опыта воздушных боев, а немцы на «Миус-фронте» задействовали против полков 1-й гв. ШАД довольно много Bf 109G.

Наряду с этим истребительное прикрытие («Илы» 1-й гв. ШАД закрывали по большей части «Яки» 6-й гв. ИАД) было, в большинстве случаев, недостаточным (в случае если по большому счету было). М. Гареев вспоминал, что простым делом было, в то время, когда группу из 8-12 Ил-2 закрывала пара «Яков». Наряду с этим советские истребители из-за малого запаса горючего обычно «вели» штурмовиков лишь в один финиш — до германского переднего края.

Более того, для атаки какой-либо подвернувшейся воздушной цели истребители имели возможность кроме того покинуть закрываемых. «Мессера» же старались атаковать «горбатых» на отходе, в то время, когда штурмовики уже расходовали солидную часть боекомплекта и были потрепаны огнем МЗА (автоматических зениток калибром 20-37 мм, каковые в советской литературе почему-то назвали «эрликонами», у немцев, по воспоминаниям М. Г. Гареева, всегда было полно — и стационарных, и разнообразные «ЗСУ» на грузовиках, полугусеничных тягачах, БТРах, причем утраты от МЗА у «Илов», трудившихся на малых и предельно малых высотах, были на порядок выше, чем от истребителей). В большинстве случаев 1-2 пары Bf 109G ходили «ножницами», стараясь атаковать «Илы» сзади-снизу (где стрелок ничего не имел возможности сделать), уничтожая, первым делом, отставшие от строя либо поврежденные автомобили.

Наряду с этим «мессеры» редко проводили более двух атак: ведущий пары старался поразить «Ил» с какой-либо одной стороны либо убить стрелка. В последнем случае невооружённую машину добивал ведомый. Для защиты от таких атак М. Гареев и А. Кирьянов придумали и отработали прямо-таки акробатический прием: по сигналу стрелка пилот вводил машину в глубочайший крен и зашедший снизу истребитель нежданно для себя появился в зоне обстрела заднего УБТ.

в один раз таким методом им удалось «срубить» зашедший под хвост «мессер».

Утраты, по словам М. Гареева, были тяжелыми, в особенности большое количество погибло необстрелянных экипажей из прибывших весной 1943 г. В ожесточенных драках с «мессерами», где приходилось уповать лишь на себя (на пламя передних пушек, маневрирование и стрелка на предельно малых высотах), к пилотам пришла нехитрая истина:

«спасение утопающих — дело рук самих утопающих».

Как раз с лета 1943 г. штурмовики 76-го тв. ШАП стали вырабатывать кое-какие характерные тактические приемы.

К примеру, подобно истребителям, стали переходить к полетам парами, а при атаке соперника использовать маневр «ножницы» — попеременно входить в хвост друг другу, дабы истребитель, атакующий ведущего либо ведомого, сам оказался под ударом. Над целью, при появлении вражеских истребителей, в первый раз стали применять оборонительный прием «круг»: штурмовики группы организовывали «карусель» и, неизменно закрывая хвост друг друга, поочередно долбили цель.

Наряду с этим влетевший в «круг» истребитель попадал под перекрестный пламя задних огневых и передних точек как минимум двух «Илов». Таким же манером организовывали и отход. По воспоминаниям М. Г Гареева, при хорошей слетанности экипажей в группе это был весьма действенный метод защиты от атак истребителей: в случае если подошедшие «мессеры» видели, что их ожидает деятельный и согласованный отпор штурмовиков, то они в большинстве случаев держались в сторонке от «круга», кроме того трудящегося по цели.

Их ведущий имел возможность кроме того по большому счету увести собственные истребители, в случае если закончившие работу «Илы», сохраняя «круг», отходили к себе. Для отработки этих сложных оборонительных приемов в полку стали проводить учебные воздушные битвы, включая групповые.

Стали выделяться звенья и пары «Илов» для блокировки позиций МЗА. Наряду с этим, не считая пушечно-пулеметного огня, бомб и РСов (по словам М. Гареева, из-за обращения и небрежного хранения наземного персонала «эрэсы» явялялись достаточно неточным оружием и летели время от времени куда попало, но психотерапевтический эффект от их пуска был хороший), использовали ампулы АЖ-2 с самовоспламеняющейся смесью КС на базе белого фосфора. Град таких ампул накрывал позиции МЗА, а очаги пламени и густой, едкий дым заставляли зенитчиков скрываться

«по углам, по щелям»[5].

В первый раз было применено и новое противотанковое оружие — кумулятивные ПТАБы,

«совершенное (по словам М. Гареева) средство против военной техники».

Не смотря на то, что, в случае если делать выводы по его летной книжке, удары по танкам были для штурмовиков 76-го гв. ШАП не столь уж нередким явлением. Куда чаще приходилось «трудиться» по переднему краю, транспортным колоннам, ж/д полевым аэродромам и станциям немцев.

К тому же по-настоящему грамотно штурмовики их полка стали воевать лишь летом-осенью 1944 г., а до этого нужный боевой опыт приходилось оплачивать самой дорогой ценой — судьбами экипажей.

Как раз в битвах над Миусом летом 1943 г. М. Гареев одержал две собственные официально подтвержденные воздушные победы[6], и единственный раз за войну был сбит и утратил самолет. На этих моментах имеется суть остановиться подробнее.

Первая воздушная победа М. Гареева была одержана 30 июля 1943 г. на протяжении вылета в район Ремовских Рудников. По окончании удара по полевому аэропорту немцев несколько «Илов» ушла, а экипаж Гареева остался для фотоконтроля результатов: его Ил-2 был одним из немногих в полку оборудованных плановым фотоаппаратом АФА в кабине стрелка. Нужно заявить, что полеты на фотографирование штурмовики не обожали. Во-первых, опыта не было, и снимки получались

«не ахти».

Во-вторых, при плановой аэрофотосъемке (только по окончании серии ужасных утрат летом 1943 г. в полках 1-й гв. ШАД додумались ставить АФА для перспективной съемки в гондолу шасси Ил-2) «фотограф» должен был в одиночку и, как минимум, несколько раз пролететь над объектом, не меняя высоты, скорости и курса, т.е. прямо-таки «подставиться» зенитчикам. Помимо этого, нужно было собрать приличную высоту, что при встречи с «мессерами» быстро уменьшало шансы оторваться от них «на бреющем».

По иронии судьбы так и произошло. Отсняв результаты удара, Гареев новел собственный штурмовик к себе и уже при подлете к линии фронта был атакован одиночным Bf 109G. Высота была громадная, да и к тому же Муса был уверен, что у него закончился боекомплект для пулемётов и передних пушек (у стрелка патроны еще оставались) и он решил со понижением идти на немца «лоб в лоб». Немец, имевший преимущество в маневре и скорости, повел себя необычно — приняв вызов, также полез в лобовую.

Но нервы у Гареева были крепче: «мессер» все-таки быстро отвернул и М. Гареев, инстинктивно надавив гашетки, с удивлением заметил попадание собственных снарядов в германский истребитель (как видно, пара выстрелов все же осталось). Bf 109G «провалился» вниз. Его падение М. Гареев не замечал — горючего было в обрез.

К тому же, не смотря на то, что все случилось неподалеку от передовой, немец упал на «собственную» территорию, а для зачета воздушной победы требовалось пара свободных подтверждений. Исходя из этого, возвратившись, М. Гареев кроме того не рассказал о бое. Но, история эта имела продолжение. Пехота, с указанием места и времени, доложила «наверх», что замечала как

«одиночный «горбатый» завалил «мессера» неподалеку от линии фронтах».

Руководство 8-й ВА, конечно, вопросило:

«Чей самолет?».

В итоге «способом вычисления» заключили , что бой вел экипаж Гареева. В штабе полка ему устроили разнос на тему: «Из-за чего не доложил?». Однако, победу в летной книжке зарегистрировали:

«30.07.1943 г. продолж. 1 ч. 30 мин. боевой вылет в районе Ремовских Рудников (Ме-109)»[7].

А 1 августа с экипажем Гареева произошла, в неспециализированном-то, простая на войне неприятность — их сбили. Потом самолеты М. Гареева много раз подбивали и поджигали, но это не влекло за собой утрату матчасти — подбитую машину постоянно удавалось привести к себе и удачно посадить. И лишь сейчас им не повезло. В летной книжке записано следующее: «1.08.1943 г. продолж. О ч. 45 мин. Боевой вылет в район Гараны (не возвратился с боевого задания)». «Ил» Гареева стал жертвой истребителей и зениток.

Несколько Ил-2 76-го гв. ШАП отправилась на штурмовку германских позиций недалеко от речки Гараны (8-12 км от р. Миус). По окончании удара но цели экипаж М. Гареева снова задержался для фотографирования результатов и попал под обстрел зениток. При фотографировании плановым методом лететь приходилось «по ниточке», и на втором заходе германские зенитчики пристреливались.

Выл пробит маслорадиатор, вытекающее масло загорелось и за самолетом появился жирный дымный шлейф. К счастью, мотор все еще тянул, а съемка закончилась. М. Гареев направил самолет к себе. Но тут на поврежденный «Ил» навалилась пара «мессеров». Кирьянов ожесточенно отстреливался, а Гареев, интенсивно маневрируя, сумел прижаться к почва, дабы избежать смертельно страшных атак снизу. Однако, «мессеры» сумели нанести «Илу» новые важные повреждения.

Один из снарядов, пробив броню, разнес приборную доску (М. Гареева очень сильно контузило), замолчал стрелок (Кирьянов взял осколок в пояснице, а провод переговорного устройства был перебит). Начал останавливаться двигатель. Немцы, посчитав, что близко дымящий, с вяло вращающимся винтом «Ил» вот-вот упадет, прекратили преследование.

Но М. Гарееву удалось перетянуть через Миус (по реке проходила линия фронта) и посадить машину на «брюхо». Выскочив из кабины. Гареев помог вылезти раненому стрелку и побросал в пламя все «лишние» документы, наподобие полетной карты (не было прочной уверенности, что сели у собственных).

Совместно они сняли с самолета самое полезное — фотоаппарат с отснятой пленкой. Немцы начали обстрел района приземления «Ила» из минометов, чем сначала навлекли на летчиков «неудовольствие» размешавшихся тут отечественных пехотинцев. Но пехота, ценившая работу «горбатеньких», помогла стрелку и показала по отношению к сбитым летчикам классическое русское гостеприимство (под скудную закуску), по окончании чего воины проводили их до ближайшей дороги.

Остановив при помощи ненормативной лексики и личных ТТ (в противном случае водителя не тормозили) попутную полуторку, М. Гареев со стрелком отправились к «месту постоянной дислокации». Уже затемно, волоча на себе фотоаппарат и парашюты, прибыли в полк, но словам Гареева,

«пьяные, тёмные от копоти как негры, но страшно радостные».

В толпе весёлых однополчан их встречала и ст. сержант Мигунова[8]. Руководство полка, заметив «воскресших» летчиков лишь рукой махнуло — уже было сообщение, что их самол

Очарованный Небом. Муса Гареев

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: