Яды – вчера и сегодня — О самолётах и авиастроении

Екатерину вычисляют виновницей смерти королевы Наваррской Жанны д’Альбре, матери будущего короля Франции Генриха IV, активной деятельницы партии гугенотов.

«Обстоятельством ее смерти, – писал д’Обинье*, – был яд, что через надушенные перчатки пробрался в ее мозг. Изготовлен он был по рецепту мессера Рено, флорентийца, сделавшегося затем ненавистным кроме того неприятелям данной государыни».

Жанна д’Альбре погибает от мышьяка, мышьяк был обнаружен и у человека, пробовавшего отравить Колиньи. Маловероятно, что отравленные перчатки были обстоятельством смерти королевы Наваррской, но эту версию приняли современники обрисовываемых событий. Одобряя попытки отравления Колиньи, канцлер Карла IX, а потом кардинал Бираг, сказал, что религиозная война обязана разрешаться не утратой средств и большого количества людей, а лицами и поварами, обслуживающими кухни.

* Агриппа д’Обинье (1552…1630), историк и французский писатель, протестант, современник обрисовываемых событий.

Настрой публичной судьбе в Риме определялся фигурой папы, находившегося во главе церкви и в один момент игравшего роль в светской судьбе. В 1659 г. отец Александр VII взял сообщение, что в Риме появилась эпидемия отравлений и что в этих правонарушениях замешаны светские дамы, жертвами которых были их мужья либо любимые. Отец приказал расследовать эти дела, и была распознана некая Иеронима Спара, занимавшаяся гаданием и одновременно с этим реализовывавшая яды.

Отравительница якобы назвала имя Тофаны, которая либо давала ей яды либо научила их изготовлению. Все дамы, замешанные в этом деле, были казнены. Не приводит к, что в конечном итоге существовала весьма ловкая отравительница, которая звалась Тофаной либо Тофанией (Теофания ди Адамо), но в полной мере быть может, что этим именем легенды именуют несколько искательницу легкой наживы, поскольку исторические сведения достаточно путанны и противоречивы.

Вторая версия говорит о Тофане, жившей в Неаполе и реализовывавшей за солидные деньги загадочную жидкость в мелких пузырьках с изображением святого. Они были распространены по всей Италии и назывались неаполитанская водичка, «аква Тофана» («вода Тофаны») либо «манна святого Николая Барийского». Жидкость была прозрачна и бесцветна и не приводила к, поскольку изображение на бутылочках святого разрешало думать, что это церковная реликвия.

Деятельность отравительницы длилась , пока лейб-доктор Карла VI Австрийского, изучивший жидкость, не объявил, что это яд и что в его состав входит мышьяк. Тофана не признала свою вину и спряталась в монастыре. архиепископ и Аббаты отказались ее выдать, поскольку между светской властью и церковью был антагонизм.

Негодование в обществе было столь громадно, что монастырь был окружен воинами. Тофана была схвачена, казнена, а тело ее закинули в монастырь, что ее продолжительно скрывал. Хроники информируют, что это случилось в Палермо в 1709 г. (по другим сведеньям – в 1676 г.) и что Тофаной было отравлено более 600 человек.

В полной мере быть может, что этим же именем именовалась более поздняя отравительница, которая не только жила во многих городах Италии, но бывала и во Франции.

Франция достигла собственного внешнего и внутреннего могущества при короле Людовике XIV (1643…1715). В его продолжительное царствование создается централизованное государство, которое он сам определяет словами «Государство – это я». Пышный двор, чопорный этикет становятся примером для всех стран Европы.

XVII век в Европе именуют веком Людовика XIV. Но на этом фоне, как раковая опухоль, разрастаются правонарушения.

«Правонарушения (отравления) преследовали Францию в годы ее славы так же, как это произошло в Риме в эру лучших дней республики» (Вольтер).

Первое и самоё страшное дело произошло в середине царствования Людовика XIV. Начало положила молоденькая маркиза Мари Мадлен де Бренвилье. Жизнь ее так необыкновенна, что кроме мемуаров современников она обрисована в маленькой новелле Александра Дюма и в повести Гофмана «Мадемуазель де Скюдери».

Героиня этих рассказов появилась в 1630 г., вышла замуж и через пара лет по окончании замужества сошлась с неким офицером по имени Годен де Сент-Круа. Маркиза не скрывает эту сообщение, которая не шокирует ее мужа, но папа ее возмущен ее поведением. По требованию отца Сент-Круа посажен в Бастилию. Тут Сент-Круа знакомится с итальянцем, которого именовали Экзили.

Экзили был учеником алхимика Христофора и известного аптекаря Глазера. Глазер очень почтенная фигура, он аптекарь его брата и короля, пользуется уважением при дворе и показывает собственные испытания публике. Экзили не столько занимается алхимией, сколько интересуется, как тогда говорили, «мастерством ядов», за что и попал в Бастилию. Сент-Круа делается последователем и учеником Экзили.

Выйдя на свободу, он заинтересовывает собственными знаниями маркизу и ряд других лиц, и в их руках появляется «итальянский яд», в базе которого лежит мышьяк. Пишут, что бесстрашная маркиза контролировала воздействие ядов на больных, которых она навещала в поликлинике Отель-Дье. Маркиза не только поверила в силу яда, но и убедилась, что доктора не смогут его найти в теле отравленного.

Затем участь ее отца Дре д’Обре была решена: дочь давала ему яд мелкими порциями и через восемь месяцев заболевания он погиб. Но большинство состояния отца перешла к его двум сыновьям. Новый сообщник компании отравителей, некоторый Лашоссе, игрушка в руках маркизы, погубил обоих братьев в течение года. Маркиза стала наследницей, на нее начали падать подозрения, но при вскрытии трупов ее родных доктора показателей отравления не обнаружили.

Погубил маркизу случай. Обширно распространенная легенда говорит, что Сент-Круа неожиданно погиб в лаборатории, отравившись ядовитыми парами, от которых он защищался случайно разбитой стеклянной маской. Имеется и другие версии его смерти, но факт ее остается неопровержимым. Определив о смерти Сент-Круа, маркиза словно бы бы закричала: «Мелкий ящик!».

По вторым рассказам, данный мелкий ящик она взяла по завещанию от Сент-Круа. Полиция проверила свойства жидкостей, пребывавших в этом загадочном коробке, на животных, каковые погибли. Над маркизой сгущались облака, но юность, деньги и красота на какое-то время выручали ее, не смотря на то, что за ней числились и другие правонарушения, не считая поведанных. Де Бренвилье бежала из Франции по окончании ареста собственных сообщников, пряталась три года в различных местах, но ее выследили в Льеже и привезли в Париж.

В то время, когда она предстала перед главным судом парижского парламента, король приказал, дабы «правосудие было осуществлено независимо от звания». Делавшим выводы ее лицам маркиза заявила:

«…добрая половина тех, кого я знаю, – людей знатных – занята тем же, что и я… я потяну их за собой, в случае если решу заговорить».

Имеется отчет аббата Эдмонда Пиро о последних днях маркизы: ему она сказала, что знала мышьяк, купорос, яд жабы, противоядием вычисляла молоко. Маркиза де Бренвилье была казнена в 1676 направляться. К этому времени во Франции показалось много алхимиков, в числе которых было большое количество людей двора. Поиски философского камня шли, но, рука об руку с отравлениями.

На сцену выходит дама под именем Ла Вуазен. Она поддерживает алхимиков, принимает участие в организации мануфактуры и, по-видимому, получает солидные деньги. Ла Вуазен умна и наблюдательна, она красивый физиономист и составила классификацию, в которой связывает черты лица с определенным характером человека.

Ее официальной вывеской было предсказание и гадание судьбы, но вся тёмная волшебство входила в арсенал ее заинтересованностей: колдовство, амурные средства, и яды создали ей рекламу в Париже. «Нет для меня ничего неосуществимого», – сказала она своим клиентам. Ла Вуазен не только предвещала наследникам смерть их богатых родственников, но кроме того бралась на деле оказать помощь исполнению собственных предсказаний. Французы, склонные все высмеивать, именовали ее средства «порошок для наследования».

Люди, родные ко двору, были поклонниками Ла Вуазен. Так, фаворитка короля, в то время всесильная красивая женщина маркиза Франсуаза де Монтеспан (1641…1707), получила от Ла Вуазен амурное зелье, которое она втайне давала королю, опасаясь утратить собственный влияние на него. Существует недоказанное предположение, что в ее замыслы входило отравление Людовика. Чтобы представить себе, как сгущались краски при дворе Людовика XIV, остановимся еще на одной близкой к королю фигуре.

Неоднократно к Ла Вуазен обращалась Олимпиада Манчини (графиня Суассон), племянница покойного первого министра двора Мазарини. Графиня, домогаясь любви короля, принесла к гадалке кое-какие его вещи и желала, дабы колдунья сделала ей «амурную куклу», подобную той, которая за сто лет до этого была заготовлена на протяжении процесса Ла-Моля (эти события обрисованы в романе Александра Дюма «Королева Марго»).

Ла Вуазен имела большое количество подручных. Эта компания повергала в недоумение и страх не только суеверных дам, но и таких людей, которых не было возможности назвать не сильный и легковерными; среди них были члены королевской семьи и административного аппарата города. Дабы закончить злодеяния , каковые все больше распространялись и создавали в Париже настроение террора, король создал особенный суд.

Этому суду поручалось вести следствие только по делам об этих тайных правонарушениях и строго наказывать виновных. Была создана рабочая группа, которая заседала в Арсенале, в так называемой «пылающей комнате». Это наименование было получено ею в связи с тем, что помещение, в котором планировала рабочая группа, было обтянуто тёмной тканью и освещалось лишь факелами.

Главой суда был назначен лейтенант полиции Габриэль Николас де ла Рени, человек честный, неутомимый в работе и честный в ответах.

Парламент жаловался, что данный суд посягает на его права, но ему ответили, что для рассмотрения правонарушений, в которых могли быть изобличены знатнейшие придворные особы, необходимо тайное судилище, подобно тому как это имеет место в Венеции либо Мадриде.

Ла Вуазен и ее соучастники были приговорены к смертной казни*. Перекрестные вопросы бросали тень на многих знатных особ и приводили к паническому настроению около короля. Так, к примеру, взяв вызов в суд, графиня Суассон пришла в отчаяние и такой страх, что король дал ей оставить Францию.

Она уехала в Нидерланды, где прожила целый остаток собственной жизни. Король постоянно следил за работой рабочей группы, в особенности его тревожили сообщения о связи госпожа де Монтеспан с преступной шайкой, не смотря на то, что ее участники нехотя именовали имя фаворитки. Однако король начал от нее отдаляться, и ее место неспешно заняла госпожа де Монтенон**.

* При обыске у них были обнаружены мышьяк, ртуть, многие растительные яды, порошок шпанской мушки и биологические ингредиенты (остатки животных, фикалии, кровь, моча и т.д.), каковые тогда также рассматривались как яды.
** Госпожа де Монтеспан, мать восьмерых детей, которых она родила королю, в 1691 г. ушла в монастырь святого Иосифа, что она сама когда-то организовала. Король назначил ей солидную пенсию (Сен-Симон).

Через чур много имен было названо в связи с разбором дела о ядах, и король начал придерживать работу рабочей группы, тем более что в обществе стало появляться раздражение и стали спрашивать: «Доколе лейтенант полиции будет заниматься инквизицией?».

За три года было совершено 210 сессий, позвано на допрос 319 человек, из них 218 подверглось аресту, поскольку в той либо другой степени они были связаны с алхимией, колдовством, тёмной волшебством, отравлением, 34 человека было казнено публично. Все донесения относительно мадам де Монтеспан были записаны в листок и отдельный журнал за листком собственноручно сожжены королем. Они вошли в историю лишь по сохранившимся частным записям де ля Рени*.

* В 1969 г. вышла книга Моссикера «Дело о ядах», воображающая громадный интерес, поскольку создатель трудился над источниками: архивными материалами из библиотеки Арсенала, где сохранились все судебные дела, разбиравшиеся в комиссии, не считая изъятых Людовиком XIV протоколов по делу маркизы де Монтеспан. В том месте же документы по судебному слушанию дела маркизы де Бренвилье перед главным судом парижского парламента, слушавшегося в 1676 г. В книгу вошли документы по делам об отравлениях из архивов вторых библиотек Парижа.

XVIII царствование и век Людовика XV не избавляют Францию от политических интриг, где многие конфликты решались посредством ядов. Снова, как и в прошлое царствование, слухи об отравлении сопровождали смерти и болезни знатных особ. Слухи эти питались тем, что около скучающего короля всегда шла борьба за влияние на него между его придворными и фаворитками лицами.

Она достигла особого накала, в то время, когда в продолжение маленького промежутка времени погибла фаворитка короля маркиза Помпадур, дофин, дофина и, наконец, королева. Подозрения падали на главу МИД герцога Шуазеля, которого очевидно обвиняла в отравлении маркиза Помпадур. Хроники показывают, что дофина Мария-Жозефина, принцесса Саксонская, кроме этого думала, что ее отравили. Она об этом прямо заявила Людовику и вправду погибла через 14 дней.

При вскрытии ее тела в присутствии 14 докторов было заявлено, что показателей отравления не нашли. Однако Шуазель был отстранен от власти.

Что же происходило в других странах? Хроники бросают тень на многие дворы Европы, где увлечение алхимией шло рука об руку с возникновением шарлатанов, знатоков и отравителей тёмной волшебстве. Остановимся еще на одной колоритной фигуре. Вторая добрая половина XVI в. В Англии на престол вступает Елизавета (1558 г.), дочь Генриха VIII и Анны Болейн. Рядом с «королевой-девственницей» ее признанный любимец Роберт Дадли, граф Лестер.

На совести Лестера большое количество правонарушений: он ненавидит и опасается соперников, ревнуя их к королеве и сохраняя надежду, что его сообщение с Елизаветой закончится браком. Власть его сильна, что видно из неизвестного памфлета называющиеся «Республика Лестера», распространявшегося по рукам. В соответствии с хроникам, Лестер знал прописи многих ядов и собственный любимый именовал «итальянский утешитель».

Это заставляет думать, что в утешителя «входил» мышьяк, что находился в большинстве случаев в итальянских ядах. Лестер женился в 1550 г. на молоденькой Эми Робсарт. Эми не представлена ко двору и живет по требованию мужа затворницей в загородном доме. Эми умирает в 25 лет при невыясненных событиях, и молва обвиняет Лестера в ее отравлении. Официальная версия растолковывает смерть Эми несчастным случаем.

В соответствии с самый распространенной легенде, Лестер погиб случайно, выпив яд, приготовленный для другого.

Не смотря на то, что состав яда не был известен, и в большинстве случаев кроме того предполагалось, что он большое количество сложнее того, что довольно часто употребляли отравители, но свойства мышьяка уже были прекрасно изучены алхимиками, аптекарями и врачами. Вследствие этого законами старались сократить продажу не только мышьяка, но и ядовитой сулемы. По-видимому, первые законодательные ограничения показались в Италии.

В 1365 г. в Сиене красный мышьяк (реальгар) и сулему аптекарю разрешалось реализовывать лишь людям, которых он прекрасно знал, а в XV столетии уже по большому счету продажа этих ядов была запрещена, и аптекарь, нарушающий это распоряжение, подвергался наказанию. Подобный запрет вышел в Германи в 1485 г. По окончании разбора дела маркизы де Бренвилье французский парламент кроме этого принял меры против свободной продажи мышьяка. Распоряжение гласило, что продажа мышьяка возможно разрешена

«докторам, фармацевтам, золотых дел мастерам, другим нуждающимся и красильщикам в нем лицам по окончании выяснения их имен, места и положения жительства».

Имя клиента должно быть занесено в особенную книгу. Но деньги делали собственный дело, и яды втихомолку продавались.

Ромео:… Эй, эй, аптекарь!

Аптекарь: Кто звучно так кличет?

Ромео: Поди ко мне. Ты беден, вижу я. Бери вот сорок золотых. За них реализуй мне драхму яда, но для того чтобы, чтобы он мгновенно разлился по жилам, чтобы мертвым пал тот, кто измучен судьбой, и отлетел бы дух его от тела с той быстротой, с какой зажженный порох из грозной пасти пушек вылетает.

Аптекарь: Имеется большое количество у меня смертельных зелей, но за продажу ядов, мой синьор, законы Мантуи наказывают смертью.

Ромео: Ты гол и нищ – и без того опасаешься смерти? Кинь нищету, совершить правонарушение, бери.

Аптекарь: Не воля соглашается, а бедность.

Ромео: Я бедности твоей плачу – не воле.

Аптекарь: Всыпь данный порошок в выпей и любую жидкость все. Имей ты больше сил, чем двадцать человек, – погибнешь мгновенно.

Ромео: Вот золото, забери.

(Шекспир, Ромео и Джульетта. Перевод Щепкиной-Куперник.)

источник: http://n-t.ru/ri/gd/yd07.htm

Яды – вчера и сегодня

Русская тюрьма вчера и сегодня

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: