Галина шенберг «первые шаги, или тюремщица»

Это случилось во второй половине 40-ых годов двадцатого века, на одном из пересыльных пунктов, куда мы с мамой попали, следуя в Сибирь

По окончании войны всю отечественную колонию русских немцев (колхоз им. Карла Либкнехта) семью за семьей отправляли из украинского Котовска в Сибирь. Вычисляли нас врагами народа, поскольку мы германского происхождения.

Только тетю Христю не сослали, поскольку ее муж-украинец возвратился с фронта. Бабушку Анну покинули с ней, ввиду ее старого возраста.

Нас с моей сестрёнкой и мамой Нелечкой послали первыми. К телеге, куда нас загрузили, подошла бабушка и плача сообщила:

«Вы все еще, быть может, увидитесь, но я вас уже не дождусь».

Проводить меня пришла моя одноклассница. Она шла рядом с телегой и возмущалась:

«Что ты сидишь в данной телеге? Ты обязана протестовать, ты ни в чем не виновата!»

Я еще глубже уткнулась в телегу и притихла. Позднее, в вагоне я собственными глазами видела, как избивали людей, каковые пробовали бежать. Я раньше ни при каких обстоятельствах не видела, дабы людей так били!

Прощание с бабушкой меня совсем убило. Я ее обожала больше всех и опасалась утратить. Так и произошло.

Во второй половине 40-ых годов XX века в Сибири мы взяли письмо с известием о том, что бабушка погибла.

Для меня как будто бы всю землю погрузился во мрак. Я продолжительно плакала, я была к ней крайне привязана. Она была для меня весьма родным и близким человеком.

Как уезжала И как приехала на место назначения вторая моя тетя Миля тяжело себе представить. Даму-калеки, которая практически не передвигалась, решили все-таки угнать в Сибирь А как же? Не ходячая, но враг народа!

Сперва привезли всю их семью в Балту. Покинули тетю одну в камере, а дочерей 14-ти и 18-ти лет послали обратно в НКВД Котовска для разбирательства. Три дня томились сироты и их мать, оторванные друг от друга.

В те годы «стража законы», разрешали себе такое частенько: своих родителей в Сибирь, а их детей — в детскии дом, да не в один всех совместно, а в различные, где были места. Так разлучали сестёр и братьев, их родителей и детей.

Господь Всевышний не допустил коварства: тетю Милю с ее девочками посадили в особый вагон для осуждённых с замками и решётками и послали в Сибирь как злостных изменников отчизны. Но они были счастливы, что совместно.

Мы с мамой и грудной Нелечкой добирались до места назначения девять месяцев. Ребенок довольно часто болел, тогда нас снимали с поезда и отправляли в местную колонию на лечение. Началась зима, у нас не было горячей одежды.

В сильные морозы мы подолгу находились прямо на платформе и ожидали, пока нас увезут дальше.

Для транспортировки арестантов были еще автомобили, каковые именовали «тёмные вороны». В таком воронке нам довелось в один раз ехать. Это была маленькая военная машина, перегороженная в на два отдела: для охранника и заключённых. Мест было всего четыре, а нас набилось 17 человек.

По большей части маленькие дети и старики. В то время, когда машина тронулась, мы все стали падать друг на друга. Я стояла рядом с мамой и все время слушала Нелечку. Она внезапно замолчала, и я, поразмыслив, что она уже задохнулась, начала возмущаться:

«Что вы делаете? Вы именуете нас нацистами? А как нам вас на данный момент назвать? Вы и имеется настоящие нацисты!».

Старик, у которого я практически сидела на руках, закрыл мне рот ладонью и тихо сказал:

«молчи, девочка, он нас убьет!»

Но охранник молчал. В то время, когда я выходила из автомобиля, мне было страшно, но я все-таки взглянула ему прямо в лицо. Он без звучно отвернулся!

Довольно часто мы жили на пересыльных пунктах — это была настоящая колония, где нас держали под замками и стражей вместе с другими преступниками. Мне тогда было 11 лет, я ощущала себя тюремщицей. Но в том месте мы имели возможность поесь хоть что-то горячее и был кипяток, а в дороге нам давали лишь сухую рыбу, хлеб и сухое молоко, кипятка не было. Тут, на пересыльном пункте, нам удалось раза два побывать в бане, в которой мы не были со времени отъезда из дому!

Вши, блохи, тараканы и клопы не давали нам спокойствия ни ночью, ни днем. Ночью мы руками их сгребали! Из всех унижений, которым мы тогда подвергались, это было последнее!

Попасть в баню было настоящим счастьем. До тех пор пока мы мылись, отечественные вещи забирались в прожарку, и для нас хоть на маленькое время наступало облегчение.

В одном из таких пересыльных пунктов Нелечка сделала собственные первые, и последние шаги. Отечественные камеры, где пребывали дети, время от времени на некое время оставляли открытыми. Мы имели возможность побегать по этажу.

Я не забываю эти железные сетки, разделяющие один этаж с другим, сетки у лестниц. Я наблюдала на эти прочй ные сооружения и думала:

«Для чего все это, кто из нас сможет из этого убежать?»

л вела Нелечку за ручку, и она с опаской переставляла ножки и весьма радовалась наряду с этим. Дойдя до лестницы, ведущей вниз на первый этаж, она внезапно ухватилась за начала и поручни ступать на ступени все стремительнее и стремительнее.

Люди, видевшие эту картину, радовались тому, что ребенок сам отправился ножками. Я не имела возможности ее развернуть назад. Все стали смеяться, а охранница, неизменно неотступно смотревшая за всеми, также, смеясь, крикнула собственной коллеге на первый этаж:

«Эй! Проверь закрыта ли дверь у главного выхода, «тюремщица» удирает!»

Не видя, что происходит, та вправду ринулась к выходу. Все звучно захохотали.

Мама вышла из камеры, я посмотрела назад на нее. Ее глаза, еще 60 секунд назад светившиеся эйфорией, были в слезах.

К концу отечественных скитаний несчастная Неля погибла, оставив в моем сердце незаживающую рану. Уже в то время, когда я родила собственных детей и по сей день, глядя на правнуков, я вспоминаю отечественную Нелечку и ощущаю опять эту неприятную скорбь в собственной душе. Из-за чего должно было это произойти?

источник: Галина ШЕНБЕРГ Первые шаги, либо Тюремщица КОНТАКТ-ШАНС №8 • 10.02.-16.02.2014

Галина шенберг «первые шаги, или тюремщица»

ОГУРЦЫ ВЕЛИКАНЫ

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: