«Челюскин»: полярные летчики — первые герои советского союза

13 апреля 2014 г. исполнится 80 лет со времени успешного завершения беспримерной по масштабам арктической экспедиции по научной 104 человек экспедиции и спасению команды раздавленного льдами парохода «Челюскин» на Чукотке.

Эта гуманитарная миссия имела замечательный политический резонанс во всем мире. Не просто так спустя три дня по окончании её успешного завершения, 16 апреля 1934 г., ВЦИК СССР своим указом установил высшую степень отличия — звание Героя СССР. Первыми Храбрецами стали семь летчиков, вывезших зимовщиков со льдины — Ляпидевский, Леваневский, Молоков, Каманин, Слепнёв, Водопьянов, Доронин, бортмехаников и остальных пилотов наградили орденами.

Потом за героизм и мужество звание Героя СССР в СССР взяли более 12 тысяч людей. В новой России это высшее отличие трансформировалось в звание Героя России. В это же время полеты на льдину и эвакуация людей из ледового лагеря — это смелая, но всего лишь «надводная» часть «айсберга» произведенной работы, тогда как его «подводная» либо «рабочая» часть осталась фактически забытой.

Достаточно полную и «непридуманную» картину коллективного подвига сохранил только сборник воспоминаний «Как мы выручали челюскинцев»1. Незадолго до празднования 7 ноября 1933 г. глава научной экспедиции на пароходе «Челюскин» О.Ю. Шмидт радировал в Москву, что они находятся в Беринговом проливе у острова Диомида, всего лишь в двух милях от чистой воды.

Пароход «Челюскин» под датским флагом направляется в Ленинград, 1938 г.

Освоение бескрайних Чукотки и просторов Севера в тот период являлось одной из наиболее значимых народнохозяйственных задач. В 1928 г. для ее решения под управлением бывшего главнокомандующего ВС РККА С.С. Каменева создали Арктическую комиссию .

Выстроенный в 1933 г. в Дании по заказу СССР «Челюскин» предназначался для коммерческих плаваний в Арктике, не смотря на то, что и не был ледоколом.

Судоходство недалеко от побережья Чукотки с каждым годом становилось все оживлённей. В случае если в 1920-х годах в том направлении только иногда заходили пароходы и американские шхуны «Колыма» и «Ставрополь» из Владивостока, то в 1931 г. на Чукотку пришло 6 пароходов, в 1932 г. — 12, а в 1933 — не меньше 20. В том году в том месте сложилась особенно тяжелая ледовая ситуация. Из ледового плена не смогли выбраться и зазимовали три парохода, среди них «Челюскин».

Обитатели посёлка Уэллен видели, как вмерзший во льды «Челюскин» дрейфовал в Берингов пролив. По окончании «трудового рапорта» Шмидта прошло пара дней напряженного ожидания, но надеждам не суждено было оправдаться. Начавшимся штормом льды понесло в обратном направлении.

Чукчи опять видели «Челюскин» недалеко от мыса Сердце-Камень, милях в 10-15 от берега. Он был беззащитен, льды тащили судно на восток. Охотники тогда говорили, что, если бы пароход имел возможность проломить кромку и приблизиться к берегу, дальше вольный путь был бы ему обеспечен.

На помощь зазимовавшим пароходам из бухты Провидения вышел ледорез «Литке», но пробиться к «Челюскину» он не смог.

Для вывоза людей с зазимовавших пароходов в октябре на Чукотку начали перебрасывать маленькую авиагруппу. По советы лётчика Куканова, потом на У-2 вывезшего часть людей с парохода «Север», в нее попал А.В. Ляпидевский. На собственный письмо он взял радиограмму от главы летного сектора Северного морского пути М.И. Шевелёва: «Прошу перед Уншлихтом, собственный согласие даю».

В октябре 1933 г. Ляпидевский получил от Шевелёва другую радиограмму: «Уншлихт молнирует приказ выехать во Владивосток в распоряжение особенного представителя на Дальнем Востоке Пожидаева для исполнения правительственного задания». Обращение шла о вывозе людей с трёх пароходе, зазимовавших во льдах.

Экипаж АНТ-4: А.В. Ляпидевский, летчик Е. Конкин, летчик-наблюдатель Л. Петров.

21 октября из Владивостока вышел пароход «Сергей Киров», на нем пребывали два разобранных АНТ-4. Главой экспедиции уполномоченный Севморпути назначил летчика-наблюдателя Петрова. Ляпидевский стал начальником одного из самолётов, лётчик Конкин — начальником звена и политруководителем.

В Петропавловске самолёты перегрузили на госпитальное судно «Смоленск». Оно должно было доставить в бухту Провидения уголь для находившихся в том месте пароходов «Литке», «Лейтенант Свердловск» и «Шмидт» и после этого являться базой для переброски больных с зимующих пароходов.

К концу ноября самолёты выгрузили на лед, собрали и облетали. 29 числа Ляпидевский опробовал в воздухе первый самолёт, сел на лед вблизи парохода. Выявились кое-какие недостатки, механики принялись их ликвидировать.

Ляпидевский был самым умелым лётчиком, в 1932 г. он стажировался на АНТ-4 в НИИ ВВС. Конкин на АНТ-4 не летал, на ходу обучаясь на протяжении опробования второго самолёта. Всего сделали семь посадок.

По прибытии главой экспедиции прописали Г.Д. Красинского, умелого полярника, замечательно знавшего ледовую обстановку. В 1927-1929 гг. он принимал участие в трёх дальних перелетах по Чукотке и Восточной Сибири.

Ляпидевский вспоминал, что именно Красинский первый сообщил ему, «что «Челюскин», пожалуй, из льдов не выберется — потонет» и внес предложение снимать людей с «Челюскина» прежде всего.

Летчик самолета-амфибии Ш-2 с борта Челюскина — М.С. Бабушкин

Сложность обстановки усугублялась полярной ночью. До судна в один финиш требовалось около семи лётных часов, а бывали дни, в то время, когда солнце по большому счету не всходило. Получив разрешение Шмидта, постарались лететь к «Челюскину», не обращая внимания на то, что в том месте была площадка всего 600 на 50 м, а для АНТ-4 требовалась как минимум втрое шире.

Промежуточной базой должно было стать селение Уэллен на мысе Дежнева. Перелететь в том направлении смогли лишь 20 декабря, не смотря на то, что много раз вылетали, но возвращались из-за ненадежной работы моторов. Пара раз полярного дня не хватало, дабы успеть запустить и прогреть оба мотора.

По прибытии в Уэллен в последних числах Декабря Ляпидевский сделал две попытки вылететь к «Челюскину», но из-за неисправности моторов оба раза возвращался. На взлёте он зацепился за что-то правой лыжей, но обошлось без происшествий. Во втором полёте в холод в 34° Ляпидевский очень сильно обморозился, и необходимо было возвращаться в бухту Провидения за вторым самолётом, потому, что иссяк запас сжатого воздуха для запуска моторов. Целую семь дней, с 11 по 18 января, продолжалось путешествие на псах в бухту Провидения.

Из-за пурги вылететь в Уэллен на втором АНТ-4, загруженном десятью баллонами сжатого воздуха, с привязанной к фюзеляжу водомаслогрейкой, удалось лишь 6 февраля, но из-за ухудшения погоды Ляпидевский сел в заливе Лаврентия.

13 февраля на Чукотке первыми определили о смерти «Челюскина». До тех пор пока раздавленный льдами пароход медлительно тонул, с него на льдину успели снять все нужное, среди них и самолет-амфибию Ш-2 М.С. Бабушкина.

При эвакуации погиб лишь боцман Могилевич, на которого упало бревно.

Сообщение о том, что на льду были более 100 человек, в считанные часы облетело и потрясло мир. На следующий сутки в Москве сразу после получения радиограммы Шмидта по поручению зам. председателя Совета народных комиссаров СССР В.В. Куйбышева собрали заседание у С.С. Каменева, где наметили первые шаги по организации спасения челюскинцев.

Заседание ещё не закончилось, ещё редактировался проект распоряжения о намечаемых мероприятиях, как поступила информация, что по инициативе И.В. Сталина создана комиссия по оказанию помощи челюскинцам. Через пара часов она приступила к работе.

Главной трудностью были огромные расстояния, отделяющее лагерь Шмидта не только от Москвы, но и по большому счету от промышленных районов нашей страны. В те годы на огромнейшей территории Чукотки жило около 15.000 чукчей и эскимосов. На протяжении всего берега тянулась цепочка селений и стойбищ, не меньше 50. У моря, кормившего, одевавшего и согревавшего аборигенов, жили две трети всего населения.

Они занимались, в основном, охотой на морского зверя, дававшего шкуры, мясо, жир. В глубине Чукотки, в тундре — кочевники. Их достаток — пушной зверь и олени.

Летом средством сообщения служил водный путь, зимний период — собаки.

Буксировка амфибии Ш-2 на ледовый аэропорт

нравы и Быт живших в ярангах чукчей образно обрисовал Ляпидевский: «Яранга — круглый шатёр. Внутренняя поверхность яранги делится на две половины: первая — это преддверие. Тут в большинстве случаев держат псов, помещается кладовая, свежая добыча. Вторая добрая половина — жилая. Она отделена от первой особенным пологом. Дабы попасть во вторую половину, нужно пролезть под полог. В жилой половине через чур жарко, чукчи ходят тут обнажёнными. Жилье отапливается нерпичьим либо моржовым жиром.

Имеется что-то наподобие казанка: вытесано корытце с двумя перегородками, в корытце наливается жир, а по краям укладывается мох, что пропитывается жиром. И вот казанок данный светит и греет…

В то время, когда входишь за полог, дама раздевает тебя. Отказаться — значит обидеть. Хозяин с места не тронется, нервничают, трудятся лишь дамы. Мужчина говорит: «Я обязан думать, куда зверь отправился». Угощают чаем, копальгином, это мясо моржа весеннего и осеннего убоя. Убивают моржа, разрубают на куски и бросают в ямы. Мясо начинает разлагаться, но совсем разложиться не успевает — мёрзнет. В таком замороженном виде его и едят.

За пологом мужчины и дамы ходят практически обнажёнными. Две дамы были одеты в европейские платья, но это не поменяло дела, по причине того, что они не снимают платье , пока оно не развалится: стирать негде и не в чем. Чай ночь и день кипит на огне. Дамы нечистым подолом вытирают кружку для чая и в эту кружку наливают чай гостю.

По окончании того, как все выпьют, остатки снова сливают в чайник до следующего раза».

Неудивительно, что в то время, когда С. Леваневский прилетел в Анадырь за потерпевшим аварию на Чукотке на протяжении кругосветного перелета американским летчиком Маттерном, местное население жаловалось, «что Маттерн ничего не ест, как бы не умер. Задают вопросы нас, не привезли ли мы что-нибудь из продовольствия — он лишь шоколад ест…» Леваневский дал ему собственный катастрофический паек — 10-15 плиток и перелетел с Маттерном в Ном.

В то время, когда он высадил американца на берег, «Маттерн упал на землю и начал рукоплескать руками по земле, восклицая: «Америка! Америка!» Так Леваневский стал в Америке «спасителем» Маттерна и чуть ли не национальным героем.

На первом же совещании комиссия внесла предложение Главному управлению Севморпути наладить бесперебойную связь с Чукотским полуостровом и лагерем Шмидта. В Москве решили мобилизовать и кинуть на помощь Шмидту местные средства Чукотки. Рабочая группа срочно назначила чрезвычайную тройку на Чукотке под руководством главы станции на мысе Северном краснознаменца Петрова.

Данной тройке поручалось мобилизовать собачий и олений транспорт, и срочно привести в лётную готовность самолёты, пребывавшие на Чукотке.

Таким самолётом был У-2 («Н-4») пилота Куканова на мысе Северном. В осеннюю пору 1933 г. он проделал огромную работу, перевозя пассажиров с зазимовавших у мыса Шелагского судов Наркомвода. В одном из последних перелетов самолёт повредил шасси. На полярной станции Уэллен стоял ещё один У-2 с ненадежным мотором, первоначально закрепленный за лётчиком Конкиным, летавшим вторым пилотом у Ляпидевского (один экипаж на два АНТ-4).

Второй АНТ-4 первоначально числился за Чернявским, о его участии в экспедиции сведений не сохранилось. Ещё был совсем изношенный ЮГ-1 (трехмоторный Юнкерс G.23), его кроме того не пробовали применять. Состояние матчасти, среди них и самолётов Ляпидевского, всем внушало опасение.

До тех пор пока в Москве оперативно создавали комиссию и обсуждали замысел мероприятий, на Чукотке местные власти постарались спасти челюскинцев собственными силами. Уже через день после смерти «Челюскина» в районе создали чрезвычайную тройку, в неё вошли глава РИКа Трудолюбов, метеоролог Уэлленской станции Хворостанский и глава погранпункта в Дежневе Погорелов.

Тройка решила мобилизовать 60 нарт и направить их на мыс Онман, а оттуда прямо по льду к лагерю Шмидта. Путь по льду составлял 140-150 км, к тому же от Уэллена от мыса Онман 500 км. По прямой от Уэллена до лагеря Шмидта — 265 км, от мыса Северного — 287 км.

Направление нартам должен был показывать самолёт. С него планировали по пути сбрасывать корм псам, продовольствие людям и передавать все распоряжения. Такая экспедиция под командой Хворостанского вышла в путь уже 14 февраля, забрав в Уэллене 21 нарту и по пути предполагая собрать остальные.

18 февраля уэлленская тройка взяла весточку за подписью главы комиссии Куйбышева о том, что их главой назначен Петров. От Уэллена до мыса Северного — 750-800 км. На следующий сутки по распоряжению Куйбышева в чрезвычайную тройку ввели начальника контрольно-пропускного пункта Чукотки А. Небольсина. Он приехал в Уэллен 18 февраля и выдумку с экспедицией не одобрил: «Собрать 60 нарт — означало оголить целый район.

Помимо этого, экспедиция должна была занять месяца два, успех ее вызывающ большие сомнения, а сейчас тут на месте без псов никакие другие меры помощи не были бы вероятны. Мы должны были кроме этого не забывать и о потребностях населения. Мобилизовать на два месяца всех псов — означало покинуть чукчей без охоты, т.е. обречь их на голод». Скоро Петров распорядился задержать экспедицию Хворостанского.

Небольсин через четыре дня нагнал его на половине пути и распорядился ехать на мыс Онман, выбирая по пути посадочные площадки и заготовляя продовольствие.

Схема рейсов самолетов в лагерь челюскинцев.

28 февраля они прибыли на Онман, где пребывало селение Ильхетань и семь хозяйств (яранг). Связи с другими районами тут не было никакой. Небольсин предотвратил ещё одну попытку экспедиции в лагерь Шмидта.

Работник Севморпути Егошин также желал срочно двинуться в ледовый лагерь, но чукчи отказались идти с ним. Идею создать на мысе Онман базу отвергли, ограничившись установкой на Онмане и острове Колючине сигнальных мачт с знамёнами. В 35 км от Онмана пребывало селение Ванкарем, где имелись фактория, школа, 12 хозяйств. В итоге показалось ответ рабочей группы создавать базу в Ванкареме. Посадочной площадки в том месте ещё не было.

Чрезвычайной тройке на Чукотке поручили посредством мобилизованного собачьего и оленьего транспорта перебросить горючее в Ванкарем. Базы горючего пребывали в бухте Провидения, в Уэллене и на мысе Северном. На побережье чукчи оленей как транспорт не применяли, было нужно всё возить на псах, для данной цели выделили 15 собачьих упряжек. Обычная нагрузка одной упряжки — 150 кг, а всего перевезли более 6 т бензина и 1,5 т масла.

На трех нартах лишь к 9 марта в Ванкарем доставили обслуживающий персонал и радиостанцию.

По побережью насобирали более 100 нарт (ок. 1200 пудов) главного горючего — плавника. 12 нарт отправили в тундру за олениной, но с заготовкой продовольствия для челюскинцев появилась особенная неприятность. Дело в том, что живых оленей чукчи не реализовывали, мясо — прошу вас, но его ещё требовалось перевозить. Это обусловливалось местным поверьем, появившимся по причине того, что в начале века, в то время, когда чукчи реализовали живых оленей на Аляску, у них произошла эпидемия и падёж оленей.

Посредством местных комсомольцев совершили разъяснительную работу и заключили особые контракты на поставку мяса самими чукчами в обмен на дефицитные товары.

Из первых донесений Петрова рабочая группа пришла к выводу, что местных средств не хватает для спасения челюскинцев, исходя из этого срочно наметили множество мероприятий. В ночь на 16 февраля показалось распоряжение о выезде через Европу, Атлантический океан и Америку на Аляску летчиков С.А. Леваневского и М.Т. Слепнева во главе с уполномоченным комиссии Г.А. Ушаковым.

В их задачу входила закупка двух американских 9-местных пассажирских самолётов «Консолидэйтед Флитстер» и перелёт с Аляски на Чукотку для спасения челюскинцев. Оба лётчика ранее уже побывали на Аляске. Леваневский, как уже упоминалось, отвозил в том направлении Маттерна, а Слепнев с бортмехаником Ф.Б. Фарихом в 1929 г. нашёл на Чукотке место трагедии американского самолёта и перевез на Аляску тела летчика Бена Эйельсона и бортмеханика Борланда.

Уже 17 вечером эта несколько прибыла в Берлин, откуда последовал перелет в Лондон, потом трансатлантический рейс на пароходе в Нью-Йорк, трансамериканский экспресс на Тихоокеанское побережье, пароход на север, поезд в Канаду, и, наконец, перелет в Фербенкс, где их уже ожидали два новеньких «Флитстера». Такое практически кругосветное путешествие считалось более стремительным и надежным, чем передвижение по родной стране.

Слепнев src=~images\chelyuskin-polyarnie-letchiki-8212-pervie-geroi_5.jpg alt=Командированные в Америку Г.А. Ушаков, С.А. Леваневский, М.Т. Слепнев width=700 height=301

Командированные в Америку Г.А. Ушаков, С.А. Леваневский, М.Т. Слепнев.

самая многочисленную вторую группу составили из армейских летчиков во главе с Н.П. Каманиным, «усиленных» умелыми гражданскими летчиками, имевшими стаж работы на Севере. Первоначально это были B.C. Молоков, Ф.Б. Фарих, В. Галышев и Липп. С собой Каманин забрал сослуживцев Демирова и Бастанжиева, чуть позднее к ним присоединились армейские лётчики Горелов и Б. Пивенштейн с двумя Р-5.

Первоначально на пароход «Смоленск» загрузили три Р-5 группы Каманина, 22 февраля пришло распоряжение Куйбышева загрузить еще три. Но в итоге «Смоленск» 2 марта вышел из Владивостока, имея на борту пятерку Р-5 и два У-2 летчиков Пиндюкова и Тишкова. По-видимому, «делёжка» самолетов началась ещё до отплытия, поскольку Липп и Галышев остались на берегу.

Флитстер летчика М.А. Слепнева на аэропорте в Ванкареме

Последний чуть позднее попал в организованную из гражданских летчиков третью группу. Не считая него и И.В. Доронина на двух ПС-42, в нее вошел М.В. Водопьянов на Р-5. Первоначально эту группу также планировали отправить пароходом из Владивостока, но на «Совет», отправившийся на Чукотку с двумя дирижаблями, вездеходами и аэросанями, они опоздали. Вследствие этого три самолёта «своим ходом» добирались до Чукотки, начав практически 6000-км перелет в Хабаровске.

Всю эту армаду самолётов и кораблей у берегов Чукотки должен был поддерживать во льдах у берегов Чукотки фаворит советских ледоколов «Красин». Распоряжением рабочей группы его послали в кругосветное плавание через два океана и Панамский канал. Но пока бессчётные «силы спасения» экстренно перебрасывали на Чукотку, ближе всех к лагерю Шмидта был А.В. Ляпидевский. Пурга, начавшаяся 6 февраля, стихла лишь к утру 18-го.

На термометре —19°, на небе ни облачка, ветра нет. За 40 мин. лётчик перелетел в Уэллен, где пересел на первый АНТ-4 и полетел. По окончании взлета обнаружилось, что «опять не трудятся устройства.

Не работает «саф», масляный манометр, водяной термометр. Вдобавок перебои левого мотора…» Было нужно возвращаться. Следующая попытка из- за погоды состоялась лишь 21 февраля. Ляпидевский, по его расчетам, долетел до лагеря, но льдину с челюскинцами не нашёл: «Данный полёт запомнился на всегда».

До предела обеднив смесь, так что начиналась «стрельба» в карбюраторах и израсходовав целый бензин, лётчик на последних каплях, при быстро ухудшившейся погоде на ВЫ- соте 100—150 м дотянул до Уэллена, произвел посадку с ходу, поломав наряду с этим шасси. Для ремонта требовались сварные работы, а сварщика на Чукотке не было.

На второй машине он сделал ещё несколько попыток добраться до лагеря, совершив за время экспедиции в общем итоге 36 полётов. В их числе один перелёт из бухты Провидения в бухту Лаврентия и всего один полёт в лагерь. Остальные полёты, как писал сам Ляпидевский, «все неудачны, то погода, то что-нибудь второе». Он писал, что «5 марта я рассвирепел совсем». При температуре -36° с вечера нагрели масло и воду, утром вылетели в лагерь.

В состав экипажа вместе с Ляпидевским вошли второй пилот Конкин, лётнаб Петров и бортмеханик Руковский. Машину загрузили аккумуляторная батареями, поскольку питание для радиостанции у Шмидта было на исходе. Маршрут с учётом опыта неудачных поисков поменяли, в качестве «маяка» применяли мыс Сердце-Камень, оттуда курсом 56°. Первым самолёт Бабушкина и лагерь Шмидта на льдине увидел Петров. Площадка была 450 на 150 м, «все подходы к ней были вынуждены высокими ропаками метра в два-три».

Сделав два круга, Ляпидевский сумел удачно сесть: «Если бы чуть промазал — влез бы на ропаки».

Выгрузив аккумуляторная батареи, оленьи туши, кирки, ломы, лопаты, и загрузив разряженные аккумуляторная батареи, лётчики принялись за посадку людей. В тот рейс забрали всех детей и женщин — 12 человек: «Посадка дам больше напоминала погрузку. Их брали за ноги и за руки и складывали в самолёт… В самолете дамы сидели стесненно, но все же сидели».

Из-за маленькой перегрузки самолёт на руках сдвигали к самому краю расчищенной поляны. На протяжении общего энтузиазма чуть не покалечили капитана «Челюскина»: «Все так ревностно взялись за дело, что Воронина по шапке задело винтом».

Катастрофический АНТ-4 на льду Колючинской губы

Полет в лагерь занял 2 часа 15 мин, в лагере пробыли 1 час 50 мин, обратный полет в Уэллен — 2 часа 20 мин. Успешный полёт у всех поселил надежду на скорое спасение, но в один момент продемонстрировал на необходимость скорейшего переноса главной базы в Ванкарем. Из Уэллена за сутки в лучшем случае возможно было сделать один рейс, а из Ванкарема при правильной организации и хорошей погоде работ — три. Погоду всегда приходилось ловить.

На следующий сутки снова отправился снег, началась пурга. С 10 по 13 марта при «переменной» погоде Ляпидевский «ежедневно вылетал, но возвращался из-за погоды и из-за неисправности мотора». 14 марта, поменяв карбюратор левого мотора, он вылетел в Ванкарем, взяв на борт 2200 кг бензина.

В экипаже были кроме этого бортмеханик Куров и механик Гераськин. По окончании разгрузки планировали сразу же лететь в лагерь, но не долетели кроме того до Ванкарема. На морозе -39° над горлом Колючинской губы у левого мотора лопнул коленчатый вал: «Неожиданно какой-то посторонний звук стеганул слух. передняя — и Секунда часть радиатора задвигалась, мотор затарахтел, машина не легко завалилась».

Отключив и второй мотор, Ляпидевский отправился на вынужденную на лед. На огромных застругах самолет прочертил правым крылом по льду. Оказалось, что сломалась правая вертикальная ферма шасси, погнулись ушки узлов, оторвалось одно ушко полуоси.

При осмотре мотора заметили, что подмоторная рама оторвана, у нее лопнули финиши крепления радиатора, а передние радиатор и болты мотора практически держались на соединении шлангов. Так Ляпидевский из «спасителя №1» превратился в «потерпевшего», ему самому потребовалась помощь. Чукчи нашли их практически сходу и на следующий сутки отвезли в Ванкарем: «Навстречу нам попадались нескончаемые вереницы нарт, каковые возвращались из Ванкарема по окончании перевозки бензина».

На протяжении пурги в том месте сломалась мачта радиостанции и оборвалась антенна. Исходя из этого до 18-го во всем мире вычисляли экипаж Ляпидевского погибшим. Потом Слепнёв показывал американские газеты с сообщениями об их смерти.

16 марта чрезвычайная тройка постановила прежде всего отремонтировать уэлленский АНТ-4 № 2, но практически занялись ремонтом первой автомобили на льду Колючинской губы. В Ванкареме по окончании беседы с Ляпидевским глава тройки Петров дал распоряжение доставить на псах с мыса Северного на Колючин запасной мотор М-17 в разобранном виде. Весил он около полутонны, и это был самый тяжелый груз, что когда-либо перевозили собачьи упряжки.

Куканов на У-2 отвез Ляпидевского в Уэллен за подмоторной рамой, но лишь 7 апреля в Ванкарем ее доставил Слепнёв на своем «Флитстере», потом на нартах в Колючин.

До тех пор пока Ляпидевский «трудился снабженцем» и доставал запчасти, другой экипаж занялся ремонтом. Целый «ремонтный комплект» складывался из одного домкрата, ручного зубила, паяльной лампы, двух бочек и двух двухметровых бревен. В помощь привлекли чукчей, всего было девять человек.

Для разборки и ремонта и съёма мотора шасси выстроили громадную снежную гору. Мотор снимали пять дней. Свернутую «в бараний рог» вертикальную ферму шасси нужно было разгибать и варить, но вместо этого на огромном камне открыли «холодную кузницу». В одной из яранг нашли металлическую трубу диаметром около 60 мм, это казалось чудесным образом. К приезду Ляпидевского с моторамой шасси отремонтировали, и занялись установкой мотора.

Рабочих рук не хватало, но тут по побережью начали передвигаться санные партии спасенных челюскинцев, трое из них — В. Агапитов, Г. Дурасов и С. Лесков — остались у самолёта и превратились в ремонтников. Со следующей партией пришло сообщение о награждении всех участников эпопеи и присвоении Ляпидевскому звания Героя. Наконец, 23 апреля установили и опробовали новый мотор. Ещё два дня откапывали самолет и готовили взлётную полосу.

Спустя 42 дня по окончании аварии перелетели в Уэллен.

Авария Ляпидевского нарушила все замыслы спасательных работ. Несколько Ушакова приплыла в Америку 28 февраля и пребывала в Нью-Йорке 10 дней. Переговоры о закупке самолётов затянулись, но Амторг все-таки договорился с «Пан Америкэн Компани» о продаже двух «Флитстеров». До Фербенкса лётчики добрались только в 20-х числах марта.

На протяжении приемки автомобили перекрасили в красный цвет, американские надписи закрасили, написав чёрным цветом на крыльях «U.S.S.R.» и, для Маврикия Слепнева — «M.S.», а для Сигизмунда Леваневского — «S.L». Бортмеханиками забрали американцев: Клайда Армстидта к Леваневскому и Билла Лавери — к Слепневу.

Из-за погоды Леваневский с Ушаковым только 26 марта сумели вылететь из Фербенкса, но до Нома добрались только 28-го. Тут Ушакова уже ожидала весточка обеспокоенной положением дел комиссии : срочно вылететь с Леваневским в Ванкарем, а Слепневу до прояснения обстановки ожидать в Номе.

Вылетев из Нома 29 марта, Леваневский с Ушаковым и Армстидтом до Ванкарема так и не добрались. Данный перелёт и случившуюся аварию потом обширно обсуждали, считая, что Леваневский нарушил приказ совершить посадку в Уэллене. и самовольно полетел в Ванкарем. Данный «щекотливый» момент ни Ушаков, ни Леваневский не подтверждают.

Оба пишут, что по сводке, взятой в Номе, до Уэллена было безоблачно, а в Ванкареме высота нижней кромки 500 м. По Ушакову, «не увидев над аэропортом Уэллена никаких предупредительных знаков, пилот направил машину дальше на запад к Ванкарему». Сам Леваневский писал, что снизился до 150 м, но «сигналов на аэропорте никаких не выложено». Наткнувшись над Колючинской губой на громадную облачную стенке, пилот не сумел забраться выше её и перешел на бреющий полет, в то время, когда самолёт начал обледеневать.

Два раза счастливо избежав столкновения со горами, лётчик все-таки сбил правую лыжу о торос, по окончании чего произвёл аварийную посадку на фюзеляж у мыса Онман. При посадке Леваневский разбил голову и утратил сознание, остальные не пострадали. Самолет ремонту не подлежал, но имеется сведения, что позднее, поменяв мотор, его вернули.

Добравшись на псах до Ванкарема, Ушаков возглавил управление спасательными работами, а Леваневский, мало придя в себя, послал по адресу «Москва. Кремль. Сталину» радиограмму: «Ощущаю себя работоспособным и опять готов к работе». Позднее утверждали, что она в высокомерных выражениях информировала о готовности к предстоящему исполнению заданий правительства.

Но самолёта у него не было, исходя из этого лётчика на псах отвезли в Уэллен, на льдину он так и не попал и никого из лагеря Шмидта не вывез. В итоге Леваневский совершил на Чукотке еще два полёта. В одном он отвез на У-2 с ненадежным мотором в бухту Лаврентия врача к больному, а в другом по просьбе Петрова перегнал в бухту Провидения к пароходу «тяжелую машину, на которой ни при каких обстоятельствах не летал и близко её не видывал». Её отправляли, потому, что с ней «механику оставаться не хотелось».

Неясно, был это ЮГ-1 либо отремонтированный второй АНТ-4.

Вторая авария до предела накалила обстановку на Чукотке. Люди пребывали на льдине полтора месяца, и опять остро встал вопрос о спасательной партии на псах. Такую экспедицию подготовили, она имела возможность выступить в течение 2—3 дней, но на льдине оставалось большое количество не сильный и пожилых людей.

На самолётах нужно было вывезти, как минимум, 30—40 человек.

Бортмеханик Валавин сидит на амфибии Ш-2

31 марта постарался пробиться с Аляски на Чукотку Слепнев, но из-за непогоды возвратился, в Уэллен он попал только 5 апреля. Сейчас население ледового лагеря уменьшилось на два человека: 2 апреля со льдины на своем Ш-2 улетели летчик Бабушкин с механиком Валавиным. Смотревшие за ними пережили пара неприятных мгновений: «Ещё разглядывая в бинокль, мы заметили, что одна из лыж самолёта висит.

Все население Ванкарема, замечавшее за машиной, шедшей на посадку, замерло в ожидании трагедии. Казалось, что висящая лыжа неминуемо запашет в самолёт и снег скапотирует. Но в самый последний момент, в то время, когда машина утратила скорость, лыжа выправилась, и самолёт легко скользнул на ванкаремский аэропорт».

Как пишет Ушаков, «через пара мин. машина была окружена зрителями. Вид… её был так необыкновенен, что многие, занятые её осмотром, забыли поздороваться с прибывшими… Самолёт Бабушкина, проделавший путь на борту «Челюскина» от Мурманска, пара раз выгружавшийся среди льдов и опять погружавшийся на борт парохода, часто приобретал повреждения. Не меньше повреждений он взял и в ледовом лагере.

Ремонтировался самолёт либо на борту «Челюскина», либо в ещё более тяжелых условиях ледяного лагеря. Шнобель был целый разбит и восстановлен из фанеры и заклеен пластырем. Стойки, поддерживающие плоскости, переломаны и скреплены узкой бечевкой. Шасси было привязано также бечевкой, не смотря на то, что и большего диаметра.

Неспециализированный вид самолёта больше напоминал известный тришкин кафтан, чем современную машину».

Арктический «воздушный волк» Бабушкин, больше всех летавший над полярными льдами в жёстких и капризных условиях полярной ночи, порывался сразу же возвращаться в лагерь. Но учитывая состояние его автомобили и малую грузоподъёмность, кроме того в той ситуации рисковать им не стали. Ушаков назначил Бабушкина главой ванкаремского аэропорта, а его самолёт оставили на случай местных возможного похода и полётов на псах, дабы показывать партии направление и держать с ней сообщение.

Летчик Н.П. Каманин

Масштабная эвакуация людей со льдины началась лишь 7 апреля, в то время, когда до Ванкарема долетели Слепнев, Каманин и Молоков. Лишь два самолёта группы Каманина сумели добраться до ледового лагеря, в пути у них было много «неприятных» разборок и «приключений». Они начались еще на «Смоленске». Расчет на то, что пароход доставит их в бухту Провидения, из-за тяжелой ледовой обстановки не оправдался.

В Олюторке кроме этого застрял пароход «Сталинград» с двумя Ш-2 на борту, возвратившийся из-за недостатка угля. В кают-компании «Смоленска» собрали «производственное заседание» лётчиков и моряков с обоих пароходов. Точек зрения было большое количество: моряки желали сгрузить самолёты, лётчики настаивали на продолжении плавания. Молоков предлагал обоим капитанам сделать ещё попытку.

Старпом «Сталинграда» внес предложение обойти льды американским берегом, а Фарих собрался плыть в Америку и летать с американских берегов. В спор вмешались лётчики с «шаврушек», хотя летать самостоятельно. Как писал Б. Пивенштейн, «было и смешно, и обидно.

Любой желал сам себе быть хозяином».

До тех пор пока шли споры, самолёты сгрузили на берег. Нервная ситуация стала причиной конфликту между Каманиным и Фарихом. Тот не согласился с предложенным маршрутом. По свидетельству Пивенштейна, в каюте Каманина случился следующий диалог:

«Каманин. …Так вот, товарищ Фарих. Вы отказываетесь идти в строю и не желаете лететь через Анадырский залив?
Фарих. Да, я думаю, в строю идти не к чему. Анадырский залив по-моему лучше обойти.

По большому счету для чего делать маршрут необходимым для каждого?
Каманин. Не имея уверенности в вас, я отстраняю вас от полета.
Фарих (закусив губу). Прекрасно, лишь сообщите сперва правительству.
Каманин. Информируйте, в случае если вам необходимо. Я несу ответственность за собственные поступки как начальник».3

Фарих с Молоковым в данной «команде» были самыми умелыми, но армейское единоначалие Каманина победило. Не смотря на то, что в итоге Фарих был прав, Анадырский залив было нужно огибать по побережью, Каманин, отстраняя его, рисковал немногим. Самолёт он вернул лётчику из собственной эскадрильи Бастанжиеву, к тому же был ещё один «безлошадный» Горелов, полетевший как бортмеханик.

Если судить по воспоминаниям Молокова, которому досталась потрепанная «светло синий двойка», «весьма старенькая, и, говорят, мотор имеет уже 108 часов налёта», он все время опасался, что машину у него отберут. По примеру начальника от участия в экспедиции Пивенштейн отстранил собственного навигатора Ульянова, засомневавшегося в успехе. Он кроме того не имел возможности представить, что скоро его самого ожидает та же участь.

Пятерка до предела нагруженных самолётов Каманина (в каждом летели бортмеханик и штурман) начала собственный перелет из гавани рыбоконсервного завода 21 марта. Полетели на протяжении Чукотки и побережья Камчатки по маршруту Майна Пыльгин — Анадырь — Кайнергин — Натапельмен — Валькальтен — Бухта Провидения — Уэллен — Ванкарем протяженностью более 2500 км. Более всего в те дни они напоминали мушкетеров, не обращая внимания на все потери и препятствия товарищей, спешивших в Англию за алмазными подвесками.

По окончании первого же перелёта утратили самолет Бастанжиева, не запустившийся из-за нечистого местного бензина. У Молокова в полёте разрушился и улетел кок винта, по счастью, винт сохранился. На протяжении следующего перелёта в тучах потерялся самолёт Демирова, севший после этого на вынужденную на речке Опуха и пара дней пережидавший пургу. Он возвратился в Майна Пыльгин, откуда вместе с Бастанжиевым пять раз пробовали вылететь в Ванкарем, но возвращались из-за погоды.

1 апреля они снова вылетели в Анадырь, но в тумане врезались в сопки, один в 15 км от города, второй — в 50 км. Самолёт Демирова сгорел, Бастанжиева при ударе выкинуло метров на 30 с сектором газе в руке. По счастью, не было жертв.

До города благополучно добрались за три дня, лишь у техника Романовского отрезали два отмороженных пальца на ноге.

Летчик В.С. Молоков

Оставшаяся тройка Каманина 28 марта вылетела из Анадыря и постаралась напрямую пробиться в Ванкарем через горный хребет, так путь уменьшался более чем на 1000 км, но из-за погоды рисковать не стали, и совершили посадку в селении Кайнергин в Анадырском заливе. Вторую попытку пробиться предприняли 1 апреля, но в то время, когда до Ван-карема оставалось около 60 км, на высоте 2800 м облачную стенке преодолеть не сумели и возвратились. Запас бензина заканчивался, исходя из этого полетели в обход по побережью.

В то время, когда в баках самолёта Пивенштейна горючего оставалось мин. на 15, Каманин отправился на посадку на лёд реки у селения Валькальтен. То ли из-за неотёсанной посадки, то ли из-за извилистого пробега на его самолете лопнул амортизационный шатун шасси. Оставшееся горючее поделили на две автомобили, у собственного неисправного самолёта Каманин покинул закрепленного за ним лётчика и механика Анисимова Пивенштейна, дальше полетели вдвоем.

Потом эта «морально-этическая» обстановка обширно обсуждалась. Пивенштейн позднее писал, что сам осознавал: «Как начальник звена Каманин не имеет возможности поступить в противном случае». Любопытны комментарии Молокова: «И опять у меня портится настроение: опасаюсь, как бы у меня машину не забрали… Дело прошлое, но если бы у меня вздумали забрать машину, я бы её не дал. Условия Севера диктуют собственные законы…» Существует легенда, что собственный право на машину Молокову было нужно отстаивать, «обнажив ствол»…

До тех пор пока Пивенштейн ездил за бензином, Анисимов приспособил к шасси вырезанный из дерева «шатун». Основной его «заслугой» стали поиски куска дерева среди чукотских яранг. На «древесной ноге» они перелетели в бухту Провидения, где к 13 апреля отремонтировали шасси.

В данный сутки началась пурга, продолжавшаяся семь дней. Попытка 21 апреля полететь дальше из-за непогоды окончилась вынужденной посадкой и лопнувшей лентой центроплана. На протяжении поездок на псах для ремонта определили об окончании спасательных работ. Но Пивенштейн все-таки добрался до Уэллена, где определил о награждении его орденом Красной Звезды.

На эйфориях среди «почивающих на лаврах» он «со своей старая женщина-машиной» шесть раз слетал из Уэллена в бухту Провидения и два раза из бухты Провидения в бухту Лаврентия, всего перебросив 22 человека.

Каманин с Молоковым прилетели в Уэллен, где по радиостанции возможно было сказать о собственном прибытии, 5 апреля. 7-го совместно со Слепнёвым они перелетели в Ванкарем, и сразу же полетели в лагерь. «Флитстер» Слепнёва был более быстроходным, его большая скорость — 265 км/час, крейсерская — 200—210 км/час. Исходя из этого первыми вылетели два Р-5, а через 15 мин. со Слепнёвым вылетел Ушаков, загрузив в самолёт упряжку псов.

Считалось, что на псах будут перевозить грузы от лагеря до аэропорта и смогут доехать до места вынужденной посадки, но, по-видимому, подготовились к санной экспедиции. Скоро они нагнали оба Р-5, но тут на машине Каманина забарахлил мотор. Ушаков подчернул, что «за машиной извивался чёрный хвост дыма».

Навигатор М. Шелыганов писал, что нарушилась подача бензина. Самолёт чуть не сел на вынужденную в торосы, но в метрах в 20 от льда мотор получил нормально, и они благополучно возвратились в Ванкарем. Молоков сопровождал их на втором Р-5.

Так, «Флитстер» Слепнёва стал вторым самолётом, по окончании АНТ-4 Ляпидевского прилетевшим в лагерь. Напомню, с того момента прошло больше месяца. Но на посадке случилась авария. Сделав при боковом ветре пара кругов, Слепнев, как писал Ушаков, «повел самолёт, срезая линию направления ветра.

Машина скоро проскочила расчищенный участок, вылетела в ропаки и, уже теряя скорость, начала выполнять прыжки. Благодаря тормозным приспособлениям на лыжах пилоту получалось время от времени уклониться от встречных ропаков. Наконец машина сделала громадной прыжок вверх и без движений замерла вблизи громадного ропака, как будто бы раненая птица, высоко подняв правое крыло, а левое положив на лед».

В первую очередь из самолета выкинули псов, дабы не мешали осмотру повреждений. Это повергло в шок челюскинцев, замечавших с сигнальной башни за посадкой в бинокли: «Они видели, как машина прыгала по ропакам и наконец остановилась в очевидно аварийном положении.

Не зная о отечественной судьбе, они старались в бинокль разглядеть появление живых существ из самолёта, но в то время, когда эти живые существа появились, челюскинцы нечайно начали протирать стекла бинокля: живые существа, вылезшие из самолёта, удирали от него на четвереньках…» Слепнёв эту посадку никак не комментировал, написав лишь, что «…на моем самолёте порвались стяжки. Нужно было ремонтироваться».

Спустя полчаса, в то время, когда челюскинцы как бурлаки оттаскивали его машину на ровное место, прилетели Молоков с Каманиным. Каманин сел нормально, а Молоков перед ропаками развернулся и разрешил войти машину волчком. Шасси и лыжи были спасены, а серьга центроплана оторвана. Её он связал тросом. В тот сутки два самолёта увезли со льдины пять человек. самолёт и Ушаков Слепнёва остались в лагере. На следующий сутки в тумане Молоков в лагерь не пробился, а ночью началось торошение и сжатие льдов.

Ледяной вал чуть не обрушился на лагерь, затихнув всего в полутора десятках метров от палаток. Аэропорт был полностью разрушен. 9 апреля, пока челюскинцы ремонтировали самолёт, в километре расчистили новую площадку, но пока собрались перетаскивать машину, появилась трещина в пара метров. В течение часа через нее «наводили» ледяной мост.

До тех пор пока сорок челюскинцев подтаскивали машину к мосту, началось новое сжатие, на месте переправы появился ледяной вал высотой в пара метров. Прорубив брешь, самолет протащили на новый аэропорт, и в том месте финиш полосы оторвало.

Сейчас Ушакова и всех весьма тревожило быстро ухудшившееся здоровье О.Ю. Шмидта. Он бредил, температура встала выше 39°, но улетать не желал. Действительно обсуждался вопрос о том, дабы дождаться, пока он утратит сознание и в таком виде эвакуировать. Но на это не пошли.

10 апреля, когда установилась погода, и снова получил «воздушный мост», Ушаков возвратился в Ванкарем и дал весточку Куйбышеву. Через день после окончательного приказа «сверху» Молоков четвертым «внеплановым» рейсом вывез врача и Шмидта. Слепневу привезли запчасти и он улетел со льдины, посадив в 9-местный «Флитстер» пять человек.

Больше рисковать «приобретённой за валюту импортной техникой» не захотели, и 12 апреля Слепнев с Ушаковым отвез больного Шмидта лечиться на Аляску в Ном.

Пассажирская кабина под крылом Р-5 для эвакуации челюскинцев

10 и 11 апреля были решающими днями. Каманин и Молоков, как будто бы соревнуясь, летали непрерывно и вывезли более 50 человек, на льдине оставалось всего 28 человек. В те дни летчики существенно увеличили «пассажировместимость» собственных двухместных Р-5. Скоро подсчитав, что по 3 человека за рейс летать придется довольно много, они стали сажать пассажиров в подкрыльевые парашютные коробки.

В случае если 7 апреля лететь в них никто не захотел, то 10-го первым в коробку сел сухопарый матрос: «Засаживали в том направлении головой вперед, складывали человеку руки и, как мину Уайтхеда, вталкивали в узкий коробку… Лежать ему было не особенно просторно, но, пожалуй, лучше, чем четверым сидеть в одной кабине». Молоков постарался кроме того пристроить одного у себя на педалях и коленях, но от данной идеи было нужно отказаться. За один рейс вывозили от 4-5, а также 6 человек, причем в парашютные коробки садились охотнее, чем в кабину.

12 апреля «самолётный парк» Ванкарема пополнился самолётами Водопьянова и Доронина. Целый их беспримерный перелет из Хабаровска проходил под девизом «Хоть бы одного успеть вывезти». Водопьянов в начале 1934 г. летал в особом отряде по доставке из Москвы матриц газеты «Правда». По окончании собственной прошлогодней аварии недалеко от озера Байкал он исподволь подготовился к новым дальним перелётам.

Под видом «экспериментального полёта» посредством комсомольцев авиазавода №89 он оборудовал собственный Р-5 для дальних перелётов: поставил дополнительный бензобак, обогрев дренажных трубок и т.п. В середине февраля на протяжении работы XVII партсъезда Водопьянов четыре раза слетал с матрицами из Москвы в Ленинград. В попытке лететь на помощь челюскинцам ему отказали, а на 26 февраля наметили полет на Каспий для спасения рыбаков со льдины.

Помогло только письменное обращение «В редакцию «Правды» т. Мехлису. От ударника «Правды» пилота Водопьянова». Незадолго до вылета среди ночи его подняли и поездом послали в Хабаровск, куда доставили и его самолёт.

Тут Водопьянов встретился с Дорониным и Галышевым.

И. Доронина с бортмеханиками Я. Савиным и В. Федотовым и двумя автомобилями 1 марта послали из Иркутска во Владивосток, куда ранее уле

«Челюскин»: полярные летчики — первые герои советского союза

Первые герои Советского Союза

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: