Бой в жёлтом море 28 июля 1904 г. часть 9. передышка и возобновление боя

Примерно в 14.50 расстояние между 1-ым боевым отрядом японцев и 1-ой Тихоокеанской эскадрой стало через чур громадно кроме того для крупнокалиберных орудий, а практически сразу после того как «Якумо», проходящий под кормой русской эскадры, взял попадание, стрельба закончилась. Русская эскадра двигалась курсом SO80, следуя во Владивосток, и никто не преграждал ей путь, но было ясно, что Хэйхатиро Того не отпустит русских без нового боя. До темноты оставалось еще 5 часов, так что японцы имели время нагнать русскую эскадру и сражаться с ней: Вильгельму Карловичу Витгефту предстояло разработать замысел на будущий бой.

Сразу после того, как закончилась перестрелка с главными силами Х.Того, В.К. Витгефт запросил суда эскадры о повреждениях: скоро стало известно, что ни один броненосец либо крейсер действительно не пострадал. Это внушало определенные надежды, и Вильгельм Карлович обсудил со своим штабом тактику предстоящих действий эскадры.

Офицеры высказывались по двум вопросам: возможно ли забрать у японцев их удачное положение относительно солнца и какая позиция эскадры будет самая выигрышной для возобновления боя.

Что касается солнца, то тут, по единодушному точке зрения, сделать было ничего запрещено, поскольку чтобы поставить эскадру между японцами и солнцем, следовало появляться юго-западнее броненосцев Х. Того, а для того чтобы положения никак не было возможности бы допустить: с учетом превосходства японцев в скорости, подобное маневрирование привело бы только к тому, что японская эскадра снова преградит русским путь во Владивосток. Но по части позиции мнения разделились.

Старший флаг-офицер, лейтенант М.А. Кедров внес предложение принять бой на отходе, развернув броненосцы строем фронта. Наряду с этим он исходил из того, что японцы в этом случае кроме этого вынуждены будут догонять русских, развернувшись во фронт, и тогда у русской эскадры будет определенное преимущество числом орудий, талантливых вести бой.

Приводится кроме того расчет, в соответствии с которому в сражении в кильватерных колоннах японцы имели 27 орудий калибра 8-12 дюймов и 47 калибра 6-дм в бортовом залпе, а русские — 23 и 33 соответственно. Но в сражении строем фронта русские располагали бы 12 пушками 10-12 дм и 33 шестидюймовками против 8-ми 12-дм, 6-и 8-дм и всего лишь 14-и 6-дм пушек (тут, кстати, была допущена неточность, потому, что в носовой башне «Касуги» размешалось не 2 восьмидюймовки, а одно десятидюймовое орудие).

Начальник штаба адмирал Н.А. Матусевич внес предложение перестроить эскадру в строй пеленга (судам развернуть последовательно на 8 румбов вправо, а после этого — «все внезапно» на 8 румбов влево), а после этого, при приближении японцев, попытаться сблизиться с ними. Согласно точки зрения Н.А.

Матусевича японцы опасаются маленьких расстояний и хуже на них стреляют, отчего русская эскадра имела возможность взять преимущество.

В.К. Витгефт отверг оба этих предложения. До этот поры Х. Того не проявлял желание вступить в ближний бой, и сохранялась некая надежда на то, что так будет в дальнейшем.

Сам же В.К. Витгефт сближаться совсем не хотел, исходя из следующих мыслей:

1. Сражение на маленькой расстоянии повлечет за собой сильные повреждения, взяв каковые, многие суда эскадры не смогут идти во Владивосток совсем, а из тех, кто сможет, часть не будет иметь возможности делать это громадным (по меркам русской эскадры) ходом и все это приведет к тому, что во Владивосток прорвется куда меньше судов, чем имело возможность бы.

2. На протяжении боя на маленьких расстояниях будут громадные повреждения среди незащищенной броней артиллерии (тут имеются ввиду пушки 75-мм и ниже, в большинстве случаев находившиеся открыто и не в казематах). Это, непременно, ослабит возможности судов противостоять атакам вражеских миноносцев, а таковых японцы, по предположению В.К. Витгефта, стянули не меньше 50.

В целом же замысел В.К. Витгефта смотрелся так: он сохранял надежду избежать решительного боя 28 июля для того, чтобы уйти в ночь с неповрежденными судами и высокой эскадренной скоростью. Ночью он рассчитывал оторваться от японской эскадры, и к вечеру пройти восточнее о. Цусима.

Так, согласно точки зрения русского командующего, самый опасный участок пути эскадра преодолеет ночью.

Эскадренный броненосец Ретвизан

Иными словами, В.К. Витгефт старался выполнить в точности приказ наместника «пройти во Владивосток, по возможности избегая боя», но так как это, в сущности, являлось единственным методом прорваться если не всей, то хотя бы большей частью эскадры. До сих пор Х. Того действовал достаточно с опаской и не лез в ближний бой, быть может, что так будет в дальнейшем.

Кто знает, возможно, командующий Объединенным флотом решил не ввязываться в решительное сражение, а желает вначале ослабить русских ночными атаками миноносцев, и только на следующий сутки дать бой? Но таковой вариант удачен и русскому командующему: ночью он постарается уклониться от минных атак, а вдруг и не окажется, то эскадра встретит вражеские отряды с неповрежденной артиллерией. К тому же в ночь с 28 на 29 июля бессчётные номерные японские миноносцы пожгут уголь и больше не смогут преследовать русскую эскадру, исходя из этого, даже если не удастся избежать решительного сражения 29 июля, то следующая ночь окажется куда менее страшной для русских судов.

Так, ответ В.К. Витгефта по возможности избегать боя на маленькой расстоянии нужно считать в полной мере обоснованным. Но направляться иметь в виду, что все должно будет произойти так, как примет решение японский командующий — у Х. Того было преимущество в скорости и именно он определял, в то время, когда и на какой дистанции будет возобновлено сражение. Попытаемся оценить предложения офицеров В.К.

Витгефта с учетом этого момента.

К сожалению, направляться признать, что мысль о перемещении строем фронта никуда не годится. Само собой разумеется, если бы внезапно Х. Того принял «правила игры», предлагаемые ему русским командующим, то это привело бы к некоему преимуществу русских; вот лишь для чего бы японцам так подставляться? Нет ничего, что мешало 1-ому боевому отряду догонять русских не разворачиваясь в строй фронта, как ожидал лейтенант М.А.

Кедров, а следуя кильватерной колонной, и в этом случае 1-я Тихоокеанская сходу попадала под «палочку над Т» и разгром.

Предложение адмирала Н.А. Матусевича значительно занимательнее. Выстроившись уступом, русская эскадра сделала поворот «все внезапно» и ринуться в наступление на не ожидающих для того чтобы японцев.

Подобная атака имела возможность бы привести к тому, что Х. Того замешкается, и верный бой превратится в свалку, в которой у русской эскадры, имевшей под рукой крейсера и миноносцы, имело возможность появляться преимущество.

Само собой разумеется, японский командующий имел возможность избежать этого, воспользоваться собственной превосходящей скоростью и уклониться от через чур уж тесного контакта с русскими судами. Но все же тут имело возможность оказаться по-всякому, и в любом случае на какое-то время расстояние между японской и русской эскадрами очень сильно сократилась бы.

К оценке замысла Н.А. Матусевича мы возвратимся по завершении описания 2-ой фазы сражения и японского эффективности огня и подсчёта русского — без этих цифр анализ не будет полон. на данный момент же напомним, что предложение начальника штаба В.К.

Витгефта воображало собой замысел решительного боя, в котором, непременно и независимо от победителя, очень сильно досталось бы обеим сторонам. Но неприятность заключалась в том, что подобная манера боя прямо противоречила задаче прорыва во Владивосток: по окончании свалки на «пистолетных» расстояниях сохранившимся, но, разумеется, очень сильно поврежденным русским судам осталось бы лишь возвращаться в Артур либо идти интернироваться в нейтральные порты.

На подобное возможно было пойти при полной неосуществимости прорыва во Владивосток (помирать, так с музыкой!), но обстановка-то складывалась прямо противоположная! По окончании того как основные силы японского флота порвали расстояние в 14.50, у русских, казалось, показался шанс. Так отчего не постараться им воспользоваться?

Не считая всего сказанного выше, необходимо учесть и еще кое-что. Замысел Н.А. Матусевича означал все поставить на один-единственный шанс, и в случае если данный шанс не сработает, то русская эскадра, вероятнее, окажется разбита.

Дело в том, что долгое отсутствие практики совместного маневрирования сказалось на управляемости не лучшим образом и сложное маневрирование (строй уступа, повороты «все внезапно» на сближение с неприятелем) вероятнее привело бы к тому, что строй 1-ой Тихоокеанской эскадры распадется. В этом случае японцы, в свойствах которых не было обстоятельств сомневаться, имели возможность нападать отбившиеся от строя суда и скоро достигнуть успеха. И В. К. Витгефт принял самый консервативный вариант — идти и потом кильватерной колонной, а вдруг японцы рискнут сближаться — функционировать по событиям.

Вот так и вышло, что русская эскадра шла во Владивосток в прошлом порядке. Крейсера держались кильватерной колонной левее броненосцев приблизительно в 1,5-2 милях от них при том что «Аскольд» шел на левом траверзе «Царевича», а левее крейсеров шли миноносцы. Адмирал В.К. Витгефт дал собственные последние распоряжения.

Он дал сигнал Н.К. Рейценштейну:

«При боя главе отряда крейсеров функционировать по усмотрению».

Тяжело сообщить, для чего был дан данный сигнал. Вильгельм Карлович еще до выхода на прорыв уведомил собственных флагманов, что планирует в сражении планирует опираться на инструкцию, созданную С.О. Макаровым, в которой прямо разрешалось крейсерам функционировать по собственному усмотрению с целью поставить неприятеля в два огня, или для отражения минной атаки — для этого им не следовало ожидать сигнала командующего. Возможно, В.К. Витгефт остался обижен пассивным поведением Н.К.

Рейценштейна в первой фазе боя? Но что имел возможность сделать отряд бронепалубных крейсеров в сражении броненосцев, сражавшихся на громадных расстояниях? Вероятнее, это было только напоминание-разрешение проявлять инициативу.

Еще В.К. Витгефт вызвал начальника 1-го отряда миноносцев, и, в то время, когда «Выносливый» подошел к «Царевичу» на расстояние голосовой связи, обратился к капитану 2-го ранга Е.П. Елисееву с вопросом, может ли тот атаковать японцев ночью. Е.П.

Елисеев отвечал утвердительно, но только в том случае, если расположение вражеских броненосцев будет ему известно. Взяв таковой ответ, Вильгельм Карлович, однако, не дал никакого приказания, и это стало причиной недоумение многих исследователей боя 28 июля 1904 г.

Но создатель настоящей статьи не видит в этом ничего необычного. Русский адмирал не знал, чем обернется бой: догонит ли его Х. Того через час, либо через три, предпочтет ли японский командующий держаться на громадной расстоянии, либо рискнет сойтись накоротке, примет ли столкновение темперамент маленькой перестрелки либо же эскадру ожидает долгое ожесточенное сражение, куда поведет Х. Того собственный отряд, в то время, когда наступят сумерки и т.д.

В этих условиях любой приказ был бы, пожалуй, преждевременным, так что В.К. Витгефт, убедившись, что ночной минной атаке нет ничего, что мешает, отложил решение на более поздний срок. Возможно, как раз исходя из этого он распорядился кроме этого и о том, что «Миноносцам ночью держаться у броненосцев», с тем дабы в наступающих сумерках иметь последние под рукой.

Еще русский командующий дал пара распоряжений, касающихся действий эскадры в темноте: «Ночью прожекторами не светить, стараться держать темноту» и «С заходом солнца смотреть за адмиралом». Это были совсем здравые указания: как продемонстрировала вся история русско-японской войны, крейсера и броненосцы, идущие ночью в затемнении, имели куда больше шансов избежать минных атак, чем те, кто демаскировал себя отчаянной стрельбой и светом прожекторов.

В целом В.К. Витгефт дал верные распоряжения, но все же им было допущено 2 неточности. Во-первых, он не сказал капитанам судов места сбора на утро 29 июля. Эскадра подготавливалась уйти в ночь, причем очень возможно было, что бой с японцами возобновится и продолжится до самой темноты. Ночью В.К.

Витгефт предполагал выполнить пара резких отворотов, дабы сбить неприятеля с толку, а помимо этого, ожидались минные атаки: в этих условиях следовало ожидать, что часть судов утратят собственный место в строю, отобьются от эскадры. А потому следовало назначить точку сбора, с тем дабы утром 29 июля была возможность присоединить к главным силам хотя бы часть отставших, и и миноносцы, в случае если таковые все же будут посланы в ночную атаку.

Вторая неточность имела куда более важные последствия. В.К. Витгефт принял в полной мере логичное и теоретически верное ответ — в будущем бою сосредоточить пламя на флагманском броненосце Х. Того «Микаса», а потому приказал сказать семафором по линии:

«В то время, когда начнете стрелять, стреляйте по головному».

Японцам предстояло догонять русскую эскадру, и Хэйхатиро Того вряд ли имел возможность избежать необходимости подставлять «Микаса» под пламя всей русской линии (как мы заметим потом, так оно и случилось). Но неприятность заключалась в том, что при концентрации огня нескольких судов их цель совсем пряталась за столбами воды от родных падений, и комендоры уже не видели собственных попаданий, и не могли отличить падения собственных снарядов от снарядов с вторых судов.

Все это быстро снижало меткость стрельбы, исходя из этого в японском флоте существовало правило, в соответствии с которому, если корабль не имел возможности действенно поражать цель, указанную флагманом, он был в праве перенести пламя на другой вражеский корабль. В.К. Витгефт не сделал данной оговорки, что далеко не лучшим образом сказалось на точности стрельбы русских броненосцев.

А тем временем основные силы японцев приближались — медлительно, но неуклонно они нагоняли 1-ую Тихоокеанскую эскадру. Начиналась вторая фаза сражения в Желтом море.

К сожалению, начало второго боя является громадную тайную, по причине того, что свидетельства очевидцев и официальные документы прямо противоречат друг другу и сопоставление их полностью ничего не проясняет. Неясно время возобновления боя, неясна скорость русских судов, непонятна позиция японской и русской эскадр на момент открытия огня

Официальные документы информируют следующее — по окончании 14.50, в то время, когда завершилась 1-ая фаза боя, В.К. Витгефт повел собственные суда со скоростью то ли 14, то ли на «около 14 узлов». Для ветхих броненосцев это выяснилось через чур много, исходя из этого, как информирует «Заключение комиссии по делу о бое 28 июля»:

«Линия отечественных броненосцев сейчас существенно растянулась, поскольку концевые броненосцы — Севастополь и особенно Полтава очень сильно отстали».

«Полтава» отставала «очень очень сильно» по в полной мере понятной причине — в 1-ой фазе русские суда не взяли критичных повреждений, но осколок боеприпаса на «Полтаве» попал в подшипник автомобили, отчего та начала разогреваться и было нужно уменьшать движение, что подтверждено множеством источников. Помимо этого, в этом вопросе официальную точку зрения подтверждают воспоминания старшего офицера «Полтавы» С.И. Лутонина:

«эскадра уходит все дальше и дальше, вот до “Севастополя” уже 20 кабельтовых неприятель приближается, мы одиноки, отечественная эскадра на большом растоянии, и вот-вот все силы неприятеля обрушатся на “Полтаву”».

Потом у С.И. Лутонина направляться описание боя «Полтавы» со всеми силами японского 1-го боевого отряда, причем начинался он так:

«Я был в батарее и видел, как неприятель все ближе и ближе надвигается. Размещение судов японцев было простое, “Микаса” головным. Данный ужасный соперник поместился на отечественном траверзе, вот-вот Того откроет огонь и засыпет “Полтаву” боеприпасами. Но что это я слышу?

Два резких выстрела из отечественной 6-дм башни № 1, вижу, за “Микасой” два белых дымка показались в его казематах, оба отечественных боеприпаса попали, расстояние было 32 кабельтовых, время 4 часа 15 мин. дня. Начальник башни мичман Пчельников уловил момент, он сообразил, что нужно ошеломить неприятеля, нужно затевать бой, и он начал его, два боеприпаса спасли “Полтаву” от разгрома.

В ответ на отечественный вызов со всего левого борта семи броненосцев раздался залп по “Полтаве”, но он вреда не сделал, поскольку был сорван преждевременно. Между нами и неприятелем встала масса фонтанов, Того, возможно, приготовил залп на 30 кабельтовых, потому и боеприпасы, не долетев кабельтовых на два, обсыпали нас кучей осколков».

Дело помой-му ясное. В 1-ой фазе 152-мм башня мичмана Пчельникова была заклиненной в положении практически по траверзу (т.е перпендикулярно курсу корабля), но чуть-чуть в корму. Сам С.И. Лутонин пишет, что вращаться эта башня имела возможность всего лишь в пределах 2,5 градусов.

Исходя из этого мичман Пчельников не то дабы уловил момент — легко он, видя, что японский флагман вот-вот выйдет за пределы досягаемости его орудий, дал по нему залп, руководствуясь в полной мере естественным для армейского моряка жаждой повредить неприятеля .

Тяжело сообщить, попал ли мичман в «Микасу» либо нет. С одной стороны, японская сторона не фиксирует попаданий во флагман Х. Того в 16.15 либо какое количество-то близкое к этому время, но иначе, время попаданий нескольких шестидюймовых (и неопознанного калибра, каковые в полной мере могли быть шестидюймовыми) снарядов не зафиксировано. Так что возможно сказать о том, что японские источники не подтверждают и не опровергают попадания мичмана Пчельникова.

Эти попадания, либо же легко сам факт того, что «Полтава» открыл огонь, вынудили японцев занервничать и ударить раньше времени. В полной мере быть может, что японцы вправду постарались одним правильным залпом всех судов линии выбить из строя «Полтаву» (сходные приемы стрельбы предусматривались и ветхими отечественными наставлениями по морской стрельбе), но выстрелили раньше времени и от этого промахнулись.

До тех пор пока все логично и непротиворечиво, но вот дальше

Дело в том, что «Заключение комиссии по делу о бое 28 июля» вовсе не подтверждает слова С.И. Лутонина об открытии огня в 16.15. Оно гласит:

«В финале пятого часа, в то время, когда головной корабль неприятельского броненосного отряда вышел на траверз четвертого корабля отечественной линии, броненосца «Пересвет» и был от него в расстоянии около 40 кабельтовых, начался второй бой».

В случае если кроме того вычислять, что «финал пятого часа» это 16.45, то и тогда получается получасовая отличие с данными С.И. Лутонина, но самое основное — мичман Пчельников никак не имел возможности выстрелить по «Микасе», в то время, когда последний был на траверзе «Пересвета», по причине того, что к этому времени флагманский броненосец Х. Того был уже давно за пределами досягаемости его башни!

Допустим, что бой все же начался как раз в 16.15, в момент, в то время, когда «Микаса» был на траверзе «Полтавы». Но «Полтава» отстоял от «Севастополя» на 2 мили, а также в случае если вычислять, что между «Пересветом» и «Севастополем» выдерживался штатный промежуток 2 кабельтова (а со слов «Заключения» — НЕ выдерживался), то и тогда «Полтаву» отделало от «Пересвета» (с учетом длины «Севастополя» приблизительно 22,6 кбт.

Чтобы выйти на траверз «Пересвета» не то дабы «к концу пятого часа», но хотя бы кроме того к 17.00, «Микасе» необходимо было обогнать «Полтаву» на 22,6 кбт, т.е. идти со скоростью на 3 узла стремительнее, чем шел В.К. Витгефт, и в случае если русская эскадра вправду шла со скоростью 14 узлов либо хотя бы «около 14 узлов», то получается, что броненосцы Х. Того летели вперед на 17 узлах?!! И в случае если до 16.45 русская эскадра не вела боя, то чем же она тогда занималась? Созерцала расстрел «Полтавы»?

И как превосходно вышколенные японские комендоры за полчаса боя «в одни ворота» не могли подбить броненосец, сражавшийся в одиночку против семерых? И из-за чего ни в одних мемуарах (среди них и у самого С.И. Лутонина) мы не читаем ничего аналогичного?

А вот в полной мере официальная «Русско-японская война 1904-1905 гг» (Книга III) додаёт интриги, обрисовывая начало боя так:

«В то время, когда расстояние сократилась до 40-45 кабельтовов, броненосец «Полтава», не ждя сигнала, открыл огонь. Срочно начался бой по всей линии, причем начался сразу же с полной интенсивностью».

Правильное время возобновления боя «Русско-японская война 1904-1905 гг.» не информирует, но из контекста ясно, что случилось это уже по окончании 16.30. Допустим, это правда. Но из-за чего тогда японцы не начали сражения, нападав очень сильно отставший русский броненосец, а открыли огонь лишь по окончании того, как вышли на траверз «Пересвета», т.е. в то время, когда кроме того концевой «Якумо» в далеком прошлом прошел уже траверз «Полтавы»?

Из-за чего В.К. Витгефт, до того показавший себя хорошим командующим в сражении, покинул «Полтаву» на съедение японцам, бросив ее в двух милях по корме «Севастополя»? И что же — получается, что мемуары С.И.

Лутонина совсем не заслуживают доверия, по причине того, что в этом случае все его записи о возобновлении боя фальшивы от начала и до конца?

Эскадренный броненосец Полтава

Никак не настаивая на собственной мнению, создатель настоящей статьи предполагает следующую версию тех далеких событий.

Русская эскадра по окончании 14.50 имела движение 13 узлов (Вл. Семенов, кстати, пишет о 12-13 узлах). «Севастополь» шел в строю, но поврежденная «Полтава» неспешно отставала. После этого, как пишет «Русско-японская война 1904-1905 гг» (кстати, противореча самой себе):

«Начальник «Царевича» обратился к Адмиралу и напомнил ему, что броненосец имеет всего 70 оборотов, т.е. 13 узлов хода, то адмирал приказал поднять сигнал «Больше ходу» и прибавлять движение неспешно. Прибавили 10 оборотов, но сейчас «Полтава» и «Севастополь» начали отставать, из-за чего опять уменьшили до 70 оборотов».

Быть может, что именно вследствие этого сигнала «Больше движение» и появились те самые «14 узлов» либо «около 14 узлов», о которых мы читаем в официальных описаниях боя, не смотря на то, что скорость была увеличена ненадолго и скоро опять сведена к 13 узлам. Но на протяжении этого повышения скорости случилось отставание и растягивание линии уже не только «Полтавы», но и «Севастополя» (описание чего мы видим в «Заключении комиссии»).

Но потом скорость снова была снижена до 13 узлов, и ближе к началу боя отставшим броненосцам удалось подтянуться. Возможно высказать предположение, что к началу боя «Севастополь» занял собственный место в строю (2 кбт от кормы «Пересвета»), а «Полтава» отставал от «Севастополя» кабельтовых на 6-7. Японцы догоняли В.К. Витгефта со скоростью не ниже 15 узлов.

Бой возобновился как раз так, как обрисовывает его С.И. Лутонин — в момент, в то время, когда «Микаса» пересекал траверз «Полтавы», но произошло это не в 16.15, а ближе к 16.30. Японские суда ударили по «Полтаве», но неуспешно и некое время стреляли по нему, но их головные, обгоняя «Полтаву», скоро переносили пламя на «Пересвет», по причине того, что последний шел под флагом младшего флагмана, и потому воображал собой более заманчивую цель.

Одновременно с этим русские броненосцы замешкались с открытием огня, и начали бой либо в 16.30 либо же чуть позднее, но все же не тогда, в то время, когда «Микаса» вышел на траверз «Пересвета» а пара раньше.

Представленная выше версия растолковывает большая часть логических несообразностей в источниках, но это не свидетельствует, что она заслуживает больше доверия, чем иные вероятные догадки. Быть может, она более логична, но логика — неприятель историка. Через чур уж довольно часто исторические события не подчиняются ее законам.

какое количество раз уже случалось: по логике должно быть так, а вот по факту произошло почему-то совсем в противном случае.

Точно возможно утверждать только одно: японский 1-ый боевой отряд, присоединивший к себе «Якумо», медлительно шел на протяжении линии русских броненосцев, и около 16.30 выстрел «Полтавы» начал вторую фазу сражения в Желтом море.

Продолжение направляться

Создатель: Андрей из Челябинска

Бой в жёлтом море 28 июля 1904 г. часть 9. передышка и возобновление боя

ФЕРМЕРОВ С ПОЛЕЙ УБИРАЮТ В СИЗО. Олег Петров

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: