Бой в жёлтом море 28 июля 1904 г. часть 10. гибель в. к. витгефта

Сражение возобновилось ориентировочно в 16.30, по окончании того как концевой русский броненосец «Полтава» с дистанции 32 кабельтова (либо около того) дал пристрелочный выстрел по флагману Х.Того. Положение эскадр к этому времени было следующим: русские броненосцы шли кильватерной колонной, левее них – крейсера, и миноносцы еще левее крейсеров. В момент выстрела «Полтавы» японский командующий догонял русских справа-сзади, причем шел сходящимся курсом, а «Микаса» размешался на траверзе «Полтавы».

Нужно заявить, что подобные действия характеризуют флотоводческие таланты Х. Того не самым лучшим образом. Непременно, его тактика разрешала сблизиться с отставшим «Полтавой» и опять постараться ударить по отставшему русскому броненосцу с довольно малый дистанции.

Но кроме того в случае, если бы данный удар был успешен, в будущем Х. Того лишь и оставалось, что медлительно идти на протяжении колонны русских судов, подставляя собственный флагманский броненосец под сосредоточенный пламя комендоров В.К. Витгефта. Таковой способ сближения ставил японцев в очень невыгодное положение.

А ведь его несложно было избежать, предприми Х.Того другой маневр: командующий Объединенным флотом имел возможность догонять русскую эскадру на параллельных направлениях, с тем дабы «Микаса» был на траверзе «Царевича», в то время, когда флагманские броненосцы Х.Того и В.К. Витгефта разделяло миль так шесть, мало обогнать его и только после этого лечь на сходящиеся направления.

В этом случае русская эскадра не взяла бы никаких преимуществ. Примечательно, что приблизительно так и поступил Х. Того, сближаясь с русской эскадрой несколькими часами раньше, в середине 1-ой фазы, в то время, когда по окончании боя на контр-галсах его 1-ый боевой отряд отстал от русской эскадры на 100 кабельтовых и должен был нагонять 1-ую Тихоокеанскую эскадру. И внезапно – как словно бы какое-то наваждение неожиданно помутило разум японского адмирала: Х. Того кидается в погоню, очень опрометчиво подставляя собственный флагманский броненосец под ураган русского огня.

Как же так? Чтобы предположить обстоятельства столь необычного поступка, мало посчитаем. Русская колонна держала промежуток 2 кабельтова между броненосцами, наряду с этим указанное число не включает в себя длину самих броненосцев, т.е. от форштевня одного броненосца до ахтерштевня идущего впереди него корабля, должно было быть 2 кабельтова.

Наряду с этим «Полтава» отставал от идущего предпоследним «Севастополя» (приблизительно на 6-8 кабельтов, по предположению автора), и в совокупности это означало, что от «Полтавы» до идущего головным «Царевича» было приблизительно 18-19 кабельтовых. Сближаясь на маленьких расстояниях, Х. Того к 16.30 сумел вывести собственный флагман всего-то только на траверз «Полтавы». Имея преимущество в скорости в 2 узла и идя параллельным курсом, он обгонял бы колонну русских судов практически битый час.

Иными словами, если бы японский командующий двигался в соответствии с вышеприведенной схемы, не подставляя «Микасу» под пламя, он вышел бы на траверз «Царевича» примерно в 17.30, после этого, чтобы хоть ненамного вырваться вперед, ему бы пригодилось еще мин. 15-20, и только в 17.45–17.50 он бы лег на курс сближения с русскими броненосцами. Тогда он завязал бы бой на маленькой расстоянии уже в седьмом часу – и это в случае, если бы русские не пробовали поменять курс, уклоняясь от японцев, а они имели возможность так поступить. В 20.00 уже совсем темнело и артиллерийский бой было нужно бы заканчивать, причем, вероятнее, что сумерки прервали сражение еще раньше.

В совокупности это означало, что Х. Того имел возможность воспользоваться рациональным методом сближения с соперником, но позже, чтобы разбить русских до темноты, у командующего Объединенным флотом оставался бы час, от силы – полтора. За это время, кроме того действуя на маленьких расстояниях, вряд ли возможно было сохранять надежду разгромить броненосцы В.К. Витгефта.

По предположению автора настоящей статьи, как раз дефицит времени заставила Х. Того вступать в бой из заведомо невыгодной и очень страшной для него позиции. Вот так закончились ухищрения умного, но появлявшегося чрезмерно осмотрительным японского адмирала – израсходовав время на попытки подорвать броненосцы В.К. Витгефта плавающими минами, на бой с громадных расстояний, на присоединение «Якумо», командующий Объединенным флотом сам загнал себя в ужасный цейтнот.

В начале сражения, в то время, когда основные силы эскадр заметили друг друга, у Х. Того была преимущество и превосходная позиция перед русскими судами в скорости. Сейчас же он должен был вводить собственные суда в решительный бой из очень невыгодного положения – и все это для того, дабы иметь надежду разбить русских до наступления темноты!

Но все же направляться подчернуть, что кое-какие преимущества оставались за Х. Того: сутки клонился к вечеру, солнце поменяло собственный положение на горизонте и сейчас светило прямо в глаза русским комендорам. Помимо этого, сильный ветер дул по направлению от японцев к русской эскадре.

Сложно сообщить, как затрудняли стрельбу лучи вечернего солнца, но вот ветер причинял громадные неудобства – пороховые газы по окончании выстрела несло прямо в башни, и на «Цесаревиче» чтобы не было отравлений приходилось поменять комендоров башен по окончании каждого (!) выстрела. В качестве подмены употреблялись артиллеристы малокалиберных орудий, в них не было недочёта, но совсем ясно, что такая практика никак не имела возможности содействовать ни скорострельности, ни точности стрельбы тяжелых пушек русских броненосцев.

Еще в воспоминаниях и источниках очевидцев много раз упоминается тот факт, что русская эскадра вынуждена была вести бой правым бортом, что в 1-ой фазе сражения по большей части и подвергался действию японских снарядов, тогда как японцы по окончании 16.30 сражались довольно мало пострадавшим левым бортом. Это правильно лишь наполовину, по причине того, что в течение 1-ой фазы японские суда, как это ни безрадосно, фактически не пострадали и Х. Того было совсем все равно, каким бортом вести бой.

Наряду с этим русская эскадра вправду до возобновления боя приобретала повреждения по большей части правым бортом, и не существовало ни единой обстоятельства, по которой японскому командующему следовало атаковать русских с левого борта. В этом случае солнце слепило бы уже комендоров 1-го боевого отряда и ветер задувал бы газы в японские барбетные установки: ясно, что Х. Того все это было бы совсем ни к чему.

Эскадренный броненосец Полтава, подняв стеньговые знамёна, готовится к открытию огня

С началом боя В.К. Витгефт развернул на 2 румба (22,5 град) влево, с тем дабы расширить время, за который Х. Того будет обгонять его колонну, и тем самым дать своим комендорам максимум возможностей для поражения «Микасы». В некоторых источниках указывается кроме этого, что В.К.

Витгефт приказал расширить движение до 15 узлов, но это вызывает большие сомнения. Вероятнее, тут появилась некая путаница, и обращение шла о попытке расширить скорость еще перед тем, как Х. Того снова догнал русскую эскадру, а вот по окончании возобновления боя ни одного свидетельства с «Царевича» о попытке повышения скорости автором настоящей статьи не отыскано.

Во выполнение приказа русского командующего броненосцы ударили по флагманскому кораблю Объединённого флота, и «Микаса» скрылся за всплесками от падений снарядов. Но отличить падения собственных снарядов было фактически нереально, исходя из этого в движение пошли иные методы. Так, к примеру, старшие артиллеристы «Ретвизана» и «Пересвета» перешли на залповый пламя: они давали залп 6-дм орудий и, зная время и дистанцию полета снарядов, определяли падение собственного залпа по секундомеру. Другой метод избрал начальник «Севастополя», капитан 1-го ранга фон Эссен:

«В соответствии с приказанию адмирала, мы сосредоточили собственный пламя на головном корабле неприятеля – «Микаса», но так как наряду с этим не было возможности отличать падения собственных залпов от чужих и тяжело было корректировать стрельбу, то я приказал 6-дм башне №3 стрелять и пристреливаться по третьему кораблю в колонне (это был «Фудзи» — прим. авт.) и, пристрелявшись, давать уже остальным орудиям расстояние до головного.»

Одновременно с этим японцы распределяли личный пламя – вначале под их удар попала «Полтава», но после этого неспешно обгоняющие русскую колонну суда сосредотачивали пламя на эскадренном броненосце «Пересвет» (взявшем последовательность попаданий уже в 16.40–16.45). Эта цель воображала куда больший интерес для японцев – как-никак «Пересвет» шел под флагом младшего флагмана, но, по всей видимости, концентрация огня головных японских броненосцев на «Пересвете» начала мешать пристрелке и часть японских судов перенесла пламя на «Севастополь».

И, Наверное, то же самое происходило и потом. В то время, когда «Микаса» приблизился достаточно к головному русскому «Царевичу», то он перенес пламя на русский флагман и за ним то же самое делали следующие за «Микасой» броненосцы, но часть японских судов наряду с этим стреляла по «Ретвизану».

Иными словами, японцы концентрировали главную силу собственного огня на флагманских «Пересвете» и «Цесаревиче», но действовали наряду с этим без мельчайшего фанатизма – в случае если какой-то корабль не имел возможности различать падений собственных снарядов по флагманам, он переносил пламя на другие русские броненосцы. В следствии у русских практически не было необстреливаемых судов, за исключением «Победы», взявшего на удивление мало попаданий, а вот у японцев, не считая «Микасы», практически никто от русского огня ущерба не потерпел.

В «Фудзи» по большому счету не попал ни один боеприпас за все сражение, «Асахи» и «Якумо» не взяли никаких повреждений по окончании возобновления боя в 16.30. Броненосный крейсер «Касуга» взял 3 попадания неустановленного калибра: вероятнее, это были шестидюймовые боеприпасы, но неизвестно кроме того, случилось ли это в 1-ой либо во 2-ой фазе боя, не смотря на то, что возможно все же во 2-ой. В корму «Сикисимы» попал один либо два маленьких боеприпаса, да в 18.25 двенадцатидюймовый боеприпас поразил «Ниссин».

Так, за всю вторую фазу сражения в Желтом море из семи броненосных японских судов в линии три по большому счету не понесли никакого ущерба, и вдобавок три получили от одного до трех попаданий любой. Возможно констатировать, что русские броненосцы все же время от времени переносили пламя с «Микасы» на другие цели, но разумеется: или пламя по «Сикисиме», «Ниссину» и «Касуге» велся очень непродолжительное время, или же стрельба русских судов была очень неточна.

Спустя полчаса по окончании начала боя расстояние между русской и японской колоннами сократилась до 23 кабельтовых, и приблизительно одновременно с этим под обстрел попал флагман В.К. Витгефта: уже в 17.00 «Царевич» взял первое попадание по окончании возобновления боя. «Микаса» вышел на траверз «Царевича» примерно в 17.30 – к этому времени русская эскадра совсем потеряла позиционное преимущество, бывшее у нее до 16.30, а сейчас 1-ый боевой отряд обгонял голову русской колонны, и «Царевич» шел под сильным огнем.

И все же дело русских вовсе еще не было проиграно: на судах В.К. Витгефта полагали, что японцы кроме этого очень сильно терпят от русского огня, причем особенно досталось «Микасе». Так, к примеру, старший артиллерист «Пересвета», лейтенант В.Н. Черкасов писал потом:

«На «Микасе» увидено было пара пожаров, обе башни прекратили пламя и не поворачивались, а из 6-дм батарейных пушек стреляла лишь одна из среднего каземата»

Нужно заявить, что пламя японцев и в действительности в известной степени ослабел, не смотря на то, что и не по «вине» русских артиллеристов. В 17.00 на броненосце «Сикисима» порвало ствол одного из 12-дм орудий, причем у второго перестал работать компрессор, и оно потеряло свойство вести бой приблизительно на полчаса. Практически через 15 мин. (в 17.15) подобное происшествие случилось на «Микасе» – порвало правый ствол кормового барбета, наряду с этим левое 12-дм орудие кроме этого вышло из строя и до конца боя не стреляло.

Не прошло и 10 мин. (17.25) – и сейчас уже страдает «Асахи» – в обоих орудиях его кормовой 12-дм установки самопроизвольно возгорелись заряды, отчего оба орудия вышли из строя. Так, менее чем за полчаса 1-ый боевой отряд утратил 5 двенадцатидюймовых орудий из 16, и тем его огневая мощь была серьезнейшим образом ослаблена.

Японцы утверждают, что все 5 вышедших из строя их двенадцатидюймовых пушек взяли повреждения в следствии разного рода аварийных обстановок, но нельзя исключать и того, что часть орудий все же была повреждена русским огнем – дело в том, что попадание вражеского боеприпаса в разрыв и ствол боеприпаса в стволе смогут давать очень схожие повреждения, каковые не так уж легко идентифицировать. Но тут ничего нельзя утверждать точно, а японцы, как уже было сообщено, категорически отрицают боевые повреждения собственных пушек.

У русских утраты артиллерии главного калибра были куда скромнее: на начало сражения у судов эскадры насчитывалось 15 двенадцатидюймовых пушек (на «Севастополе» одно 12-дм орудие вышло из строя еще до боя 28 июля 1904 г), с которыми эскадра вступила в бой, наряду с этим одна из пушек носовой башни «Ретвизана» не имела возможности вести бой дальше 30 кбт, исходя из этого в течение большей части 1-ой фазы по японцам имело возможность стрелять лишь 14 двенадцатидюймовок. Но практически сразу после 16.30 поврежденное орудие «Ретвизана» снова вступило в бой, потому, что расстояние для него стала в полной мере подходящей.

Но в 17.20 носовая башня «Ретвизана» взяла попадание японского фугасного боеприпаса – броня пробита не была, но башню заклинило, а одно из орудий взяло повреждение – в следствии вести пламя возможно было только в том случае, если какой-то японский корабль случайно появился наоборот ствола – до конца боя эта башня смогла сделать лишь 3 выстрела. Что касается основной артиллерии броненосцев «Пересвет» и «Победа», то на первом из них в кормовой башне на 21-ом выстреле вышло из строя одно 254-мм орудие, к сожалению, правильное время этого события неизвестно.

Что касается «Пересвета», то у него еще в 16.40 носовая башня была заклиненной, но, но, не до конца – сохранялась возможность вращения вручную, но очень медлительно, и для этого требовались упрочнения 10 человек. Однако, орудия данной башни стреляли в неприятеля.

Так, к 17.40 русская эскадра вела пламя из 13 305-мм орудий и из 5 либо 6 254-мм, и вдобавок 2 254-мм пушки были «ограниченно годными». Японцы же способны были отвечать из 11 305-мм, 1 254-мм и 6 203-мм орудий, так что неспециализированное превосходство в тяжелых орудиях сохранялось за броненосцами В.К. Витгефта.

Одновременно с этим ни один из русских судов не имел критических повреждений – все эскадренные броненосцы способны были продолжать бой.

Но в 17.37–17.40 «Царевич» взял два попадания двенадцатидюймовых снарядов, первый из которых ударил в фок-мачту между 1-ым и 2-ым ярусами носового мостика, а второй, состоявшись в двух метрах от первого, угодил в телеграфную рубку. Их разрывы обезглавили русскую эскадру – адмирал Вильгельм Карлович Витгефт погиб, вместе с ним пали младший флаг и флагманский штурман-офицер, а начальник штаба Н.А. Матусевич и старший флаг-офицер были ранены. Начальник «Царевича» капитан 1-го ранга Н.М.

Иванов 2-ой был только сбит с ног, но сохранился.

То самое попадание…

Отвлечемся ненамного от боя, с тем дабы оценить действия русского адмирала от возобновления сражения и до самой его смерти. Во 2-ой фазе сражения В.К. Витгефт практически не маневрировал.

Он не ринулся на японцев строем фронта, не смотря на то, что имел такую возможность, по причине того, что избранный им строй кильватера никак тому не мешал.

В сущности, единственным его действием по окончании возобновления сражения стал поворот на 2 румба влево. Из-за чего?

Ответа на данный вопрос мы не определим ни при каких обстоятельствах. Но возможно предполагать следующее: как мы уже говорили ранее, поворот «все внезапно» и бросок на японцев привел бы к свалке и строй русских судов развалился бы, а бой не на жизнь а насмерть на маленькой расстоянии стал причиной тяжелым повреждениям, взяв каковые, броненосцы В.К. Витгефта уже не могли бы идти во Владивосток.

Одновременно с этим маневрирование Х. Того, из-за которого он подставил собственный флагман под сосредоточенный русский пламя, давала русским красивую надежду если не утопить, то хотя бы выбить «Микасу» из строя, и кто знает, что имело возможность случиться затем? В.К. Витгефту не требуется было многого, ему всего-то и нужно было дотянуть до темноты, не взяв наряду с этим важных повреждений.

И если бы «Микаса» не имел возможности продолжать бой, появлявшись выбит из линии, скажем, в начале шестого часа, то японцы вынуждены были бы терять время на перестроение: возглавить японскую колонну было нужно бы или адмиралу С. Мису, державшем собственный флаг на броненосце «Сикисима» (четвертый в строю), или же и вовсе С.Катаоке на «Ниссине» (шестой в строю). До тех пор пока сущность да дело, прошло бы время, а в том месте японцам снова было нужно бы догонять русских, действуя из невыгодной для них позиции.

Сражение возобновилось в 16.30, и только приблизительно в 17.30 «Микаса» вышел на траверз «Царевича» – битый час был у комендоров 1-ой Тихоокеанской эскадры на то, дабы разбить головной японский броненосец! Увы, воспользоваться своим шансом они не смогли – сказалось отсутствие интенсивных учебных стрельб с самой осени 1903 г. Так как что случилось бы, произойди необычное чудо и появляйся на месте 1-ой Тихоокеанской эскадры броненосцы Зиновия Петровича Рожественского?

В Цусимском сражении его головные суда типа «Бородино» вынуждены были стрелять с куда как нехороших удачных позиций, чем суда В.К. Витгефта. Ветер кроме этого дул русским комендорам в лицо, но еще было сильное беспокойство, затруднявшее наводку орудий – броненосцы 2-ой Тихоокеанской эскадры в Цусимском проливе качало не в пример посильнее, чем суда В.К.

Витгефта 28 июля. Наряду с этим курсовой угол на «Микасу» был менее эргономичен, возможно кроме того, что часть кормовых орудий броненосцев не имела возможности вести по нему пламя. Японские суда, завершая разворот, сразу же открывали пламя по головным русской эскадры, тогда как в сражении в Желтом море японцы вынуждены были стрелять прежде всего по концевым. И однако, в Цусиме в течение какой-то четверти часа «Микаса» взял 5 двенадцатидюймовых и 14 шестидюймовых снарядов!

Девятнадцать снарядов за четверть часа, а за все сражение в Желтом море флагман Х. Того взял лишь 24 попадания Но что случилось бы с «Микаса», владей комендоры 1-ой Тихоокеанской уровнем артиллеристов З.П. Рожественского – так как тогда ближе к 17.30 в полной мере возможно было бы ожидать порядка 60 (!) попаданий в японский флагман, в противном случае и больше? Кроме того русские боеприпасы с их мизерным содержанием ВВ в таком количестве в полной мере имели возможность бы нанести решающие повреждения японскому броненосцу.

Для того чтобы выяснить ответ русского адмирала, направляться учесть да и то, что в сражении неизменно думается, что неприятель несет утраты куда громадные, чем имеется в действительности: большинство очевидцев полагали, что японцы взяли значительные повреждения еще в течение 1-ой фазы боя, не смотря на то, что в действительности японская эскадра практически не пострадала. А потому возможно высказать предположение, что и В.К. Витгефт честно был уверен, что его комендоры стреляют лучше, чем оно было в действительности.

Так, в 16.30, в то время, когда возобновился бой, В.К. Витгефт был перед выбором – махнуть рукой на Государя Императора и приказ наместника, отказаться от прорыва во Владивосток и попытаться, сблизившись с японцами, нанести им тяжелые повреждения. Или же продолжить выполнение приказа и постараться выбить «Микаса», пользуясь тем, что Х. Того очень сильно подставился, догоняя русские суда.

Вильгельм Карлович выбрал второй вариант – и развернул на 2 румба влево, чтобы обеспечить большую длительность огня по японскому флагману.

В будущем, в статье, посвященной анализу разных других сценариев, каковые имел возможность избрать В.К. Витгефт, мы постараемся осознать, был ли прав русский адмирал в выборе тактики боя по окончании 16.30. на данный момент же отметим только то, что у Вильгельма Карловича имелись самые важные основания функционировать как раз так, как он поступил, и обстоятельство его кажущейся пассивности в полной мере может крыться не в равнодушии либо покорности судьбе, а в трезвом расчете.

Он выбрал тактику, в полной мере отвечающей поставленной перед ним задаче прорыва во Владивосток и наряду с этим имевшей определенные шансы на успех.

Вопреки распространенному точке зрения, смерть В.К. Витгефта еще не стала причиной трагедии. В ряде источников довольно часто приходится слышать упреки капитанам русских судов в неспособности и пассивности принимать независимые ответы, но вот что сделал начальник «Царевича»: он повел эскадру вперед, как словно бы командующий жив и с ним ничего не произошло.

Потом Н.М. Иванов 2-ой докладывал:

«Я сделал вывод, что так как начальник штаба не убит, то, чтобы не было могущего произойти расстройства в эскадре, в случае если я скажу о смерти адмирала Витгефта, – я поведу бой дальше сам. Предполагать это нарушение я имел большое количество данных, зная, что руководство переходит к адмиралу князю Ухтомскому, и не забывая подобное же положение по окончании взрыва «Петропавловска», в то время, когда на эскадре был сущий преисподняя.»

С одной стороны, Н.М. Иванов 2-ой не имел никакого права так поступать, но в случае если подойти к вопросу творчески, то дело обстояло так: , если адмирал убит, то право вести эскадру переходило к его начальнику штаба, и только по окончании его смерти – к младшему флагману. Начальник штаба Н.А. Матусевич был ранен и не имел возможности руководить эскадрой, а потому начальнику «Царевича» следовало бы передать руководство князю Ухтомскому, но так как Н.А. Матусевич был жив! А потому Н.М.

Иванов 2-ой имел формальные основания не передавать руководство – как раз так он и поступил. К сожалению, руководить эскадрой ему было отпущено совсем недолго

Продолжение направляться

Бой в жёлтом море 28 июля 1904 г. часть 10. гибель в. к. витгефта

Россия 24. Последние новости России и мира в прямом эфире

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: