Бой в жёлтом море 28 июля 1904 г. часть 2. эскадра, которую получил в. к. витгефт

Разглядев в прошлой статье краткие биографии командующих, мы переходим к состоянию 1-ой Тихоокеанской эскадры ко времени, в то время, когда адмирал В. К. Витгефт принял пост временно и. д. командующего эскадрой Тихого океана. Нужно заявить, что к тому моменту состояние отечественных морских сил оставляло хотеть большое количество лучшего, причем это касалось как корабельного состава, так и подготовки команд к бою.

К началу войны эскадра в Порт-Артуре располагала семью эскадренными броненосцами, броненосным крейсером, тремя бронепалубными крейсерами 1-го ранга и двумя бронепалубными крейсерами 2-го ранга (не считая бывшего парусного клипера «Забияка», что фактически потерял боевое значение, но все еще числился второранговым крейсером). Легкие силы эскадры включали в себя два минных крейсера, двадцать пять миноносцев, четыре канлодки и два минных заградителя особой постройки.

К этому направляться прибавить три броненосных и один бронепалубный крейсер 1-го ранга во Владивостоке; в том месте же пребывали 10 малых миноносцев. Что касается японцев, то лишь в составе главных сил флота (первой и второй эскадр) имелось шесть эскадренных броненосцев, шесть броненосных и восемь бронепалубных крейсеров, и 19 громадных и 16 малых миноносцев. А помимо этого, была и третья эскадра, и бессчётные силы, не входящие в состав упомянутых выше соединений, а причисленные к разным флотским базам.

Но все же нельзя сказать, что русские силы на Дальнем Востоке были через чур малы и не могут дать главное сражение. Размещение части крейсеров во Владивостоке должно было отвлечь на себя большую часть второй эскадры (которой руководил Х. Камимура), и без того оно и случилось в конечном итоге: для поимки «России», «Громобоя» и «Рюрика» японцы вынуждены были отвлечь четыре собственных громадных броненосных крейсера.

Соответственно, русский замысел удался, и для действий против артурской эскадры у Хэйхатиро Того оставалось лишь шесть броненосцев и два броненосных крейсера, не считая легких сил. Одновременно с этим артурцы, располагая семью броненосным крейсером и броненосцами, имели бы для главного сражения восемь броненосных судов против восьми.

Очевидно, подобный счет «по головам» совсем игнорирует уровень качества противостоящих эскадр, но на данный момент мы не будем подробно сравнивать толщину брони, скорость хода и бронепробиваемость японских кораблей и орудий русских. Отметим только, что из семи русских броненосцев три были заложены аж за два года до начала строительства пары самых ветхих японских эскадренных броненосцев «Фудзи» и «Ясима». И не смотря на то, что тот же «Севастополь» был включен в состав флота в 1900 г. (спустя 8 лет по окончании закладки), это, само собой разумеется, не делает его ровней вступившему в строй в том же году «Сикисиме», которого британцы заложили для сынов Микадо в 1897 г.

Спуск на воду эскадренного броненосца Сикисима

Технический прогресс в те годы двигался с устрашающей скоростью, так что пять лет, прошедших между закладками этих двух судов, представляли собой громадный срок: помимо этого, «Сикисима» был приблизительно на 30% больше «Севастополя». Что касается эскадренных броненосцев «Пересвет» и «Победа», то в начале их проектирования в рабочих документах они именовались «броненосцами-крейсерами», «броненосными крейсерами», в противном случае и просто «крейсерами».

А также в 1895 г., в то время, когда был заложен «Пересвет», во многих документах МТК суда этого типа числились как «трехвинтовые металлические броненосные крейсера». В качестве ориентира при их проектировании были забраны английские броненосцы 2-го класса «Центурион» и «Ринаун», в следствии чего суда типа «Пересвет» взяли облегченное оружие, к тому же их бронезащита, формально достаточно замечательная, не закрывала оконечностей, что для времен русско-японской войны являлось значительным недочётом.

Непременно, эти суда числились в русском императорском флоте эскадренными броненосцами, но все же по своим боевым качествам они занимали промежуточное положение между японскими эскадренными броненосцами и броненосными крейсерами. Так, лишь два русских броненосца, «Царевич» и «Ретвизан», имели возможность принимать во внимание ровней японским судам этого класса, а единственный броненосный крейсер порт-артурской эскадры воображал собой очень необыкновенный тип разведчика при эскадре, был практически в два раза не сильный любого броненосного крейсера Х. Камимуры и не предназначался для боя в линии.

Однако, преимущество японского флота в качестве судов не являлось столь подавляющим, дабы русским не было возможности рассчитывать на победу в бою. История знает случаи, в то время, когда побеждали и при нехорошем раскладе сил. Но для этого русской эскадре следовало собрать все силы в кулак, а этого-то они и не могли сделать сначала войны, в то время, когда на протяжении лихой ночной торпедной атаки «Царевич» и «Ретвизан» были подорваны.

По состоянию на 22 апреля 1904 г., в то время, когда В. К. Витгефт вступил в руководство эскадрой Порт-Артура, оба этих броненосца еще не удалось вернуть в состав флота. Починили лишь бронепалубный крейсер «Паллада», но от него в главном сражении особенной пользы не ожидалось.

Еще при С. О. Макарове, на протяжении учений 13 марта, броненосец «Пересвет» своим тараном ударил в корму замешкавшийся «Севастополь», легко повредил обшивку и погнул лопасть правого винта, отчего последний не имел возможности развивать более чем 10 узлов и потребовал ремонта в доке. Потому, что дока, талантливого вместить броненосец, в Порт-Артуре не было, требовалось устройство кессона, но это дело продолжительное, исходя из этого С. О. Макаров предпочел отложить ремонт на позже.

А 31 марта флагманский «Петропавловск» взорвался на японской мине и затонул, унеся с собой собственного адмирала и лишив эскадру еще одного броненосца. В тот же сутки подорвалась «Победа», которая хоть и не погибла, но на долгое время вышла из строя. Также, В первую очередь войны погибли на минах, в сражении и по другим обстоятельствам бронепалубный крейсер «Боярин», минный заградитель «Енисей» и три миноносца.

Так, В. К. Витгефт вступил в руководство эскадрой, складывающейся из трех броненосцев, считая 10-узловый «Севастополь» (что поставили-таки в ремонт, завершившийся только 15 мая), одного броненосного и трех бронепалубных крейсеров 1-го ранга, одного бронепалубного крейсера 2-го ранга, двух минных крейсеров, 22 миноносцев, четырех канлодок и минзага.

А вот японский флот взял усиление: кроме того, что в его составе сохранились все шесть броненосцев и столько же броненосных крейсеров, в мае-апреле ещё достигли боеготовности «аргентинские» «Ниссин» и «Касуга», доведя общее число броненосных крейсеров Японии до восьми. Очевидно, при таком соотношении сил ни о каком главном сражении не могло быть и речи.

Но, не считая количественных (и качественных) неприятностей матчасти, существовал еще вопрос подготовки экипажей, в этот самый момент у русских дела обстояли очень плохо. Первая проба сил, состоявшаяся утром 27 июля 1904 г., в то время, когда артурская эскадра имела приблизительно 40-минутный бой с японским флотом, показала лучшую подготовку японских комендоров. Очевидно, на эскадре так не считали. Вот как заметил данный бой старший артиллерийский офицер броненосца «Пересвет» лейтенант В. Черкасов:

«Скоро мы увидели, что один их броненосец очень сильно согнулся на бок, и по сей день за этим японцы повернулись к нам кормой и ушли, вот тут-то и был случай разбить их, поскольку «Баян», бывший от них в 17 кабельтовых, видел, как, отошедши от нас, они стали брать на буксир поврежденные суда и после этого ушли».

Все вышесказанное — одна из множества иллюстраций, что к свидетельствам очевидцев направляться относиться с громадной осторожностью. К сожалению, в сражении люди частенько (и совсем добросовестно!) заблуждаются и видят не то, что происходит в действительности, в противном случае, что видеть весьма хочется: это характерно полностью всем нациям и полностью всегда. Исходя из этого бытующая среди историков поговорка «лжет, как очевидец» при всей собственной кажущейся несуразности совсем честна.

Но, агентурные эти еще занимательнее:

«Из донесений китайцев: «Микаса» утонул на Артурском рейде на протяжении боя, три броненосных крейсера выбросились в Чифу».

По окончании лет стали известны подробности как русских, так и японских повреждений, в целом же картина такова. Сравнительный анализ точности огня артиллерии в сражении 27 января 1904 г.

Само собой разумеется, было бы нужно «разложить все по полочкам», указав количество выпущенных снарядов и попаданий по каждому калибру, но это нереально. Количество выпущенных снарядов русской и японской эскадрой известно, но вот с попаданиями дело обстоит хуже. Не всегда имеется возможность совершенно верно идентифицировать калибр попавшего боеприпаса: во многих случаях несложно спутать шести- и восьмидюймовые боеприпасы либо же десяти- и двенадцатидюймовые.

Так, к примеру, русские суда выпустили 41 двенадцатидюймовый и 24 десятидюймовых боеприпаса, наряду с этим в японские суда попало три двенадцатидюймовых, один десятидюймовый и два боеприпаса неизвестного калибра десять-двенадцать дюймов. Соответственно, процент попаданий для двенадцатидюймовых снарядов колеблется от 7,31 до 12,19%, в зависимости от того, были ли последние два боеприпаса десяти- либо двенадцатидюймовыми.

Та же картина и по среднекалиберной артиллерии: в случае если русский крейсер «Баян», выпустив 28 снарядов, добился одного точного попадания (3,57%), то японские суда достигли 5 попаданий восьмидюймовыми и девяти — калибром шесть-восемь дюймов. Иными словами, возможно сказать только о том, что русские взяли как минимум несколько, но не более четырнадцати попаданий восьмидюймовыми боеприпасами, следовательно, точность стрельбы японских 203-мм пушек (выпустивших 209 снарядов) находится в промежутке 2,39 – 6,7%.

Принятая в представленной выше таблице группировка разрешает избежать аналогичного разброса, но смешение калибров само по себе порождает определенную некорректность. Также, необходимо отметить следующее.

Процент попаданий японских двенадцатидюймовых орудий выше, чем указано в таблице, потому, что некое, увы, не установленное количество выстрелов ими было сделано не по судам, а по береговым батареям. Вероятнее, таких выстрелов было мало: общее число снарядов большого и среднего калибров, выпущенных по сухопутным целям, не превышало 30, и очень вызывающе большие сомнения, дабы двенадцатидюймовых среди них было более чем 3-5 снарядов, но, по крайней мере, японцы стреляли чуть лучше, чем это указано в таблице.

Не считая русских судов, по японцам стреляли кроме этого и батареи береговой обороны. Всего в сражении участвовало 35 «береговых» орудий, каковые выпустили 151 боеприпас, но из них лишь батарея №9 размешалась достаточно близко, дабы добросить собственные боеприпасы до японцев. С данной батареи было выпущено 25 шестидюймовых снарядов, но, учитывая точность стрельбы орудий этого калибра (флотские шестидюймовки израсходовали 680 снарядов и добились 8 попаданий либо 1,18%), вряд ли хоть один из ее снарядов попал в цель.

Исходя из этого в таблице боеприпасы батарей береговой обороны не учтены совсем, в случае если же добавить 25 шестидюймовых выстрелов, каковые все же имели возможность попасть в японцев, то процент попаданий русской среднекалиберной артиллерии снизится с 1,27 до 1,23%, что, но, на неспециализированную картину никак не повлияет.

Очаровательный исторический анекдот на тему береговой артиллерии говорит в собственных мемуарах упоминавшийся выше В. Черкасов. В сражении 27 января 1905 г. по японцам стреляли береговые десятидюймовые пушки, имевшие дальность стрельбы 85 кбт и потому в полной мере талантливые «дотянуться» японские броненосцы. Но их фактическая дальнобойность была всего лишь 60 кбт, отчего никакого вреда неприятелю они причинить не смогли.

Но как имела возможность выйти столь громадная отличие между паспортными и фактическими данными?

«это возможно заключить из письма капитана Жуковского, начальника батареи Электрического утеса, отправленной в Артиллерийский комитет в феврале либо марте 1904 г., прося растолковать, из-за чего моряки из той же пушки стреляют на 10 миль («Пересвет») либо 8,5 («Победа»), а он не имеет возможности стрелять дальше 6 миль, поскольку угол возвышения, не смотря на то, что и соответствует 25°, как на «Победе», но больше 15° давать запрещено, поскольку тогда пушка ударит казенной частью в площадку, служащую для заряжания пушки. На это из Санкт-Петербурга последовал ответ: «Прочтите §16 инструкции для обращения с данной пушкой», и вправду, в то время, когда прочли §16, то выяснили, что при стрельбе при углах возвышения громадных 15° направляться отнимать вовсе эту площадку, для чего отвинтить четыре гайки и дать четыре болта, соединяющие ее с установкой. Из этого следует, что в сутки боя эти пушки имели возможность стрелять не дальше как на 60 кабельтовых».

В целом же можно считать, что при стрельбе главным калибром броненосцев японцы незначительно превосходили русских (на 10-15%), но вот их средняя артиллерия била в полтора раза правильнее. Стрельба 120-мм пушек не через чур показательна, потому, что все 4 попадания боеприпасами данного калибра у русских добился «Новик», что под руководством лихого Н.О. Эссена очень близко доходил к японцам, а остальные суда в главной массе вели бой на громадных расстояниях.

Но одновременно с этим привлекает внимание да и то, что японские «собачки» не добились ни единого попадания собственными 120-мм, возможно, потому, что лучших комендоров японцы собирали со всех других судов на броненосные крейсера и броненосцы. Так, непременно, достигалась наилучшая эффективность бронированных гигантов, но наряду с этим легкие силы вынуждены были ограничиваться «на тебе, боже, что нам негоже»: итог аналогичной практики мы и замечаем на примере боя 27 января.

А вот стрельба трехдюймовых орудий вряд ли показательна: огромное если сравнивать с японцами количество выпущенных трехдюймовых снарядов наводит на идея о том, что тогда как главные артиллеристы русских судов были заняты корректировкой стрельбы большого и среднего калибра, расчеты трехдюймовок «развлекались» стрельбой «куда-то в ту сторону» кроме того с расстояний, на которых не было возможности добросить боеприпас до неприятеля. По крайней мере, ничего, не считая подъема морального духа экипажа, стрельба морских трехдюймовок дать не имела возможности, потому, что поражающее воздействие их снарядов было совсем ничтожным.

И однако, в целом русские в этом бою отстрелялись значительно хуже японцев. Что весьма интересно, бой проходил на контркурсах (т.е. в то время, когда сражающиеся колонны судов следуют параллельно друг другу, но в различных направлениях), где у русских моряков имелось преимущество. Дело в том, что, при тренировке русских комендоров бою на контркурсах уделяли значительное внимание, тогда как в Объединенном флоте — нет.

Соответственно, возможно высказать предположение, что если бы сражение шло в простых кильватерных колоннах, то соотношение процентов попаданий стало бы для русских еще хуже.

Вопрос «из-за чего» имеет, увы, множество ответов. И первый содержится в книге Р. М. Мельникова «Крейсер «Варяг»»:

«Жизнь на «Варяге» осложнилась увольнением ряда и уходом офицеров в запас многочисленной группы старослужащих матросов-экспертов, принимавших корабль в Америке. На смену им пришли новички, не смотря на то, что и окончившие школы экспертов в Кронштадте, но еще не имевшие навыков управления новейшей техникой. Практически наполовину сменился состав комендоров, прибыли новые машинисты и минёры».

Наряду с этим в сноске дается следующая информация:

«Всего на эскадре перед войной выгнали с работы в запас более 1500 старослужащих, а также около 500 экспертов».

Что об этом возможно сообщить? Хэйхатиро Того в самых собственных наглых мечтах не имел возможности сохранять надежду нанести эскадре Тихого океана удар, каковой мы причинили себе сами, разрешив демобилизацию.

Вопрос: «Имел возможность ли наместник, адмирал Алексеев в канун войны помешать таковой демобилизации?», увы, для автора настоящей статьи остается открытым. Непременно, представитель самого правителя-императора был богом и царём на Дальнем Востоке, но не факт, что кроме того его влияния хватило бы на какие-то подвижки сверхмогучей бюрократической автомобили России. Но, наместник не сделал кроме того и попытки: что ему, стратегу и высокому руководителю, какие-то в том месте комендоры и минёры?

Глава эскадры Тихого океана адмирал Оскар Викторович Старк (1846-1928, слева) и наместник на Дальнем Востоке адмирал генерал-адъютант Евгений Иванович Алексеев (1843-1918, справа) на палубе бронепалубного ранга 1-и крейсера «Аскольд»

Во второй половине 1903 года отечественная эскадра в дальневосточных водах уступала по качеству и численности корабельного состава неприятелю. Но подобная обстановка не должна была затянуться: кредиты на постройку флота Япония уже истратила, и на предстоящее его наращивание денег больше не было.

А на верфях России строилась пятерка замечательных броненосцев типа «Бородино», подготавливался к отправке в Порт-Артур «Ослябя», ремонтировались ветхие, но крепкие «Наварин» и «Сисой Великий» С прибытием этих судов временное превосходство Объединенного флота должно было «осыпаться лепестками сакуры», и это следовало учитывать как русскому, так и японскому управлению. В случае если Япония желала войны, то затевать ее следовало в конце 1903 либо в 1904 г., а позже стало бы уже поздно.

Но в случае если Япония, имея преимущество, все же решится на войну, что возможно противопоставить ее количественному и качественному превосходству? Очевидно, лишь одно — мастерство экипажей, а ведь как раз оно уже претерпело сильнейший ущерб от демобилизации. Значит, остается лишь одно — как возможно интенсивнее натаскивать персональный состав, доводя уровень владения техникой до крайнего совершенства.

А что было сделано по факту? Первая фраза «Показания в комиссии по делу о бое 28 июля старшего артиллерийского офицера лейтенанта В. Черкасова 1-го» гласит:

«Стрельба 1903 г. не была закончена».

Т.е. практически кроме того положенные правильно мирного времени учения не были совершены до конца. А что наместник?

«2 октября 1903 года адмирал Алексеев сделал громадной смотр эскадре в Дальнем. Смотр длился три дня. Адмирал должен был оценить отечественную боевую подготовку.

Адмирал Старк был предотвращён, что наместник обратит особенное внимание на строй судов, исходя из этого два дня вся эскадра стояла под парами, и попеременно снимались с якоря, дабы положить его на 2-3 сажени вправо либо влево, в зависимости от ветра либо течения, и как назло к моменту приезда наместника, благодаря начавшегося отлива, только что выровненные суда чуточку растворились, чем его высокопревосходительство остался очень обижен, что и высказал адмиралу Старку. После этого началась простая программа смотров: гребная гонка (парусная за свежестью ветра была отменена), катание на шлюпках под парусами и вёслами, подъём и спуск гребных судов, десантное учение, учение отражения минных атак, а также была одна стрельба, но не боевая, а 37-мм стволами. Всем этим наместник остался весьма доволен, что и выразил эскадре знаком».

Иными словами, адмирал Алексеев по большому счету не интересовался боевой подготовкой вверенных ему сил — он приехал, как в цирк, взглянуть «на кораблики», рассердился, что строем не ходят, но, взглянуть на гребные гонки (самое ответственное в грядущей баталии), душой оттаял и поменял бешенство на милость. Шокирует фраза В. Черкасова: «Кроме того была одна стрельба». Т.е. в иных случаях наместник и без стрельб обходился? Но дальше — хуже:

«По окончании смотра суда возвратились в Артур, в этот самый момент последовало всех нас поразившее распоряжение: «России», «Рюрику», «Богатырю» и «Громобою» идти во Владивосток на зимовку, а другим же судам войти в бассейн и вступить в вооруженный резерв».

Иными словами, во время громаднейшей военной опасности наместник не придумал ничего лучшего, не считая как поставить суда в резерв, прекратив всякую боевую подготовку. Но, возможно, адмирал Алексеев просто не был в состоянии к двум прибавить два и в силу каких-то резонов верил в том, что война не состоится? Но же В. Черкасов пишет, что война ожидалась в осеннюю пору 1903 г., причем отнюдь не только в экипажах: эскадра взяла указание перекраситься в боевой цвет, а такое могло быть лишь с ведома наместника. Эскадра в полном составе ушла из Владивостока в Порт-Артур, начались маневры

«Но вот прошло пара недель, и все успокоилось».

Вот так, в воздухе адмиральского «самообладания», 1 ноября 1903 года эскадра Тихого океана вступила в вооруженный резерв. Казалось бы, что нехорошего ответа и придумать нереально, но поразмысливший так недооценит стратегический гений наместника Алексеева!

Как мы знаем, что базы отечественные на Дальнем Востоке вовсе не были обеспечены всем нужным для обеспечения флота: судоремонтные возможности были довольно не сильный, что и потребовало «гонять» эскадры с Балтики во Владивосток и обратно. И в случае если уж суда были выведены в резерв, так стоило хотя бы с толком израсходовать время, совершив по возможности нужный им ремонт.

Но наместник в лучших традициях «как бы чего не вышло» утвердил прекрасное в собственной половинчатости ответ: да, суда выведены в резерв, но наряду с этим они должны были сохранять 24-часовую готовность «к бою и походу». Очевидно, имея таковой приказ, никакого ремонта сделать было нереально. Исключение было сделано лишь для броненосца «Севастополь», коему дано было иметь 48-часовую готовность, что разрешило ремонтировать последнему башни и машины главного калибра.

В случае если наместник полагал, что война на носу и может начаться в любую секунду (24-часовая готовность к бою!), то ни в каком случае не следовало ставить суда в резерв; и вот этот-то вопрос наместник в полной мере имел возможность решить самостоятельно, в крайнем случае обратившись за одобрением к правителю. В случае если же он считал, что никакой войны не будет, то следовало воспользоваться возможностью дать текущий ремонт эскадре. Вместо этого, в «лучших» традициях «как бы чего не вышло», адмирал Алексеев не сделал ни того, ни другого.

Как жила эскадра сейчас? Возвращаемся к мемуарам В. Черкасова:

«Два с половиной месяца царило полное самообладание. Не знаю, что делалось в дипломатических сферах, но в Артуре было два бала у наместника, вечера и концерты в Морском и Гарнизонном собраниях и т. п.».

И лишь 19 января 1904 года, простояв в резерве кроме того более чем 2,5 месяца, эскадра взяла наконец приказ начать кампанию.

Как это сказалось на уровне боевой подготовки? Как мы знаем, что один раз обучась кататься на велосипеде, нехитрую эту науку не забудешь уже ни при каких обстоятельствах, но воинское ремесло намного сложнее: чтобы поддерживать большой уровень боевой готовности, необходимы регулярные тренировки. Тут очень показателен опыт Черноморского флота, что в 1911 г. по обстоятельству дефицита финансов должен был сделать трехнедельный паузу в боевой подготовке:

«Сокращение ассигнований на флот вынудило эскадру уже 7 июня снова вступить в вооруженный резерв; в следствии прекращения учебных стрельб меткость стрельбы на всех судах понизилась, как позже выяснилось, чуть ли не в два раза. Так, «Память Меркурия» вместо достигнутых ранее 57% попаданий из 152-мм орудий с возобновлением стрельб смог добиться только 36%.

Учеба в море возобновилась только 1 июля под руководством снова назначенного командующим морскими силами Черного моря адмирала И. Ф. Бострема».

Иными словами, кроме того незначительный паузу в занятиях наносил большой вред боеготовности эскадры, а уж в сочетании с уходом самые опытных старослужащих… Вот что по поводу готовности вверенных ему сил информировал глава эскадры О.В. Старк (Рапорт наместнику Алексееву от 22 января 1904 г.):

«Короткое по необходимости, это плавание (эскадра выходила в море 21 января. — Прим. авт.) продемонстрировало всю пользу его по окончании стоянки в резерве, перемены многих офицеров, недавнего присоединения новых, непривыкших к эскадренному плаванию, судов и по уходе более полторы тысячи старослужащих, из коих треть были эксперты, много лет служившие на данной эскадре.

Маневрирование громадных судов и сигналопроизводство на них, по этим обстоятельствам и благодаря осенней замены не только ветхих сигнальщиков, но и многих штурманских офицеров, оставляют хотеть большое количество и требуют новой практики, поскольку, не считая быстроты исполнения, ослабли внимание и потеряны познания, не только в эскадренных правилах, но и в неспециализированных главных наставлениях».

До начала войны оставалось 4 дня.

В общем, возможно с печалью констатировать, что вступившая в войну в ночь на 27 января 1904 г. эскадра Тихого океана была существенно не сильный себя самой по состоянию на осень 1903 г. и «благодарить» за это прежде всего направляться нераспорядительность наместника, адмирала Алексеева, умудрившегося организовать вооруженный резерв судов, только что утративших большое количество старослужащих и взявших пополнение новобранцами.

Что дальше? В первую же ночь два сильнейших русских броненосца были подорваны в следствии неожиданной атаки японских миноносцев, но что было сделано на эскадре, дабы избежать аналогичных диверсий? Отыщем в памяти В. Семенова, «Расплата»:

«— Но пары? сети? огни? сторожевые и охранные суда? — задавал вопросы я

— Ах, что вы рассказываете! Точно не понимаете!.. Разве это имел возможность приказать глава эскадры?

Нужно было разрешение наместника!..

— Отчего ж не просили? Не настаивали?..

— Не просили!.. какое количество раз просили! И не на словах лишь — адмирал рапорт подал!.. А на рапорте зеленым карандашом резолюция — «Преждевременно» Сейчас растолковывают различно: одни говорят, словно бы опасались, что отечественные агрессивные изготовление смогут быть приняты за вызов и ускорят наступление разрыва, а другие — словно бы на 27-е предполагалось праздничное объявление состоявшегося отозвания посланников, молебствие, парад, призыв стать грудью и т. д Лишь вот — японцы поторопились на один сутки

— Ну, а чувство, которое произвела атака? Настроение на эскадре?..

— Что ж чувство? — …В то время, когда по окончании первой, неожиданной атаки японцы скрылись, пальба стихла, но угар еще не прошел, — отечественный добрый толстяк З. повернулся к Золотой горе и со слезами, но и с таковой злобой в голосе закричал, угрожая кулаками: «Дождались?. Непогрешимые, всепресветлейшие!..» И т. д. (приводить в печати некомфортно). Вот это и было настроение думаю, общее»

После этого утренний бой 27 января. В свете сказанного выше уже не требуется задаваться вопросом: «Из-за чего среднекалиберная артиллерия русской эскадры стреляла в полтора раза хуже японской?», скорее, направляться спросить: «Как же русские комендоры умудрились отстреляться всего лишь в полтора раза хуже, чем японцы?». Тем более страно, что тяжелые орудия калибром десять и двенадцать дюймов стреляли незначительно хуже японских.

Возможно кроме того сделать вывод, что сама по себе совокупность подготовки отечественных артиллеристов была в полной мере на уровне; так как в случае если отыскать в памяти результаты стрельбы крейсера «Память Меркурия» в 1911 г. до трехнедельного стояния в вооруженном резерве (57%) и по окончании него (36%), то мы заметим падение точности в 1,58 раза, а во какое количество упала точность по окончании демобилизации и 2,5-месячного стояния на эскадре Тихого океана? И как прошла бы эта стычка с японским флотом, имей отечественная эскадра 27 января 1903 г подготовку на уровне ранней осени 1903 года? Создатель настоящей статьи, само собой разумеется, не имеет возможности утверждать этого точно, но предполагает, что при таких условиях точность русской стрельбы в полной мере имела возможность бы превзойти японскую.

Примечательно, что Хэйхатиро Того, по всей видимости, не был удовлетворен точностью собственных комендоров. К сожалению, сведениями о том, как изменились качество и частота учений японских артиллеристов, создатель настоящей статьи не располагает; но не подлежит сомнению (и мы это еще заметим в будущем), что к бою 28 июля 1904 г. японцы улучшили собственный мастерство.

Так, японцы на начало войны стреляли лучше, но они совершенствовали собственный мастерство, одновременно с этим отечественные суда по окончании начала войны и до прибытия в Порт-Артур адмирала С.О. Макарова интенсивной боевой подготовкой не занимались. Тому были как объективные, так и субъективные обстоятельства.

Очевидно, какое количество-то важная подготовка экипажей броненосцев «Царевич» и «Ретвизан» до возвращения судов в строй была неосуществима. Но другие суда готовить к бою никто не мешал, очевидно, не считая «беречь и не рисковать!», которое довлело над эскадрой.

Возможно продолжительно спорить на тему, являлся ли Степан Осипович Макаров гениальным адмиралом, либо таковым его сделала народная молва. Но направляться признать, что именно С. О. Макаров предпринял единственно верные в то время шаги, ободрив эскадру личным примером:

«— На «Новике»! Флаг — на «Новике»! — внезапно,

Бой в жёлтом море 28 июля 1904 г. часть 2. эскадра, которую получил в. к. витгефт

АНТИТРЕНДЫ #2 | От чего стоит избавиться в 2017? ВЫШЛО из МОДЫ

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: