Александр росляков. здравствуй, абхазия! история одной нашей победы

По окончании поражения Грузии в грузино-абхазской войне 1992-93 годов Республика Абхазия попала в еще нехороший переплет – из-за устроенной ей мировым сообществом блокады. Путь к ее спасению лежал через альянс с Россией, выдающимся строителем которого стал глава Конгресса русских общин Абхазии Геннадий Никитченко.

Абхазский народ, втянутый в войну практически что с без всякого оружия, взял верх, по причине того, что смог, оттолкнувшись от угрозы его истребления, стать поголовно смелым. Ему на помощь пришли и русские, и чечены под началом Басаева – но было, кому помогать. Никитченко, чей довоенный дом уничтожили грузины, водил в бой ополченцев, войну закончил помощником командующего Восточным фронтом, кавалером высшего абхазского ордена Леона, Храбрецом Абхазии.

И сразу же ввязался в новый, уже мирный бой за судьбу 50-тысячной русской общины, заточенной в ту блокаду заодно с абхазами. И данный бой с таможней и российскими чиновниками – за право вывезти через российский погранпост на реке Псоу партию чая, мандаринов – был еще тяжелей прежней войны. Но привыкший не пасовать ни перед чем храбрец навел связи в Москве и в Краснодарском крае, выбивал в том месте муку, производственное оборудование, транспорт; запустил рыболовецкую артель, бесплатные столовые для самых бедных

Самым родным из его столичных друзей стал глава комитета по СНГ Государственной думы Георгий Тихонов, управлявший еще патриотическое перемещение «Альянс». Соединило их тогдашнее единство убеждений: нужно стремиться к воскрешению державной мощи СССР, Российская Федерация обязана поддержать собственных друзей, а не заискивать перед неприятелями, только ненавидящими ее за это Не прекращал Никитченко и борьбу с концлагерным режимом, заставлявшим его узников в мандариновый сезон находиться до потемнения в глазах в километровых очередях на Псоу:

– Грузовики отечественной общины с мандаринами задержал один гад из техконтроля, нарисовал на путевке единичку с нулями – дать ему такую взятку. Я приехал, говорю: «Ты тварь, ты обожрался, тебе на нарах тесно будет, ты у меня за любой нуль по году отсидишь!» Собрал Москву, штаб погранвойск: «У вас тут беспредел, позорите Россию!» Тут же бежит глава пограничного пункта: «Проезжайте без досмотра, вы на контроле у Москвы!» Я говорю: «Мои автомобили с места не сойдут, пока не наведете у себя порядок.

Под вами уже семь левых работ стригут людей, последнее у нищих отбирают!» – «Вы осознаёте, что вы нас подставляете!» Я ему: «У меня дочь погибла на войне, я сына собственного не пощажу подставить за ее память и за все, за что я вести войну!» В том месте еще по окончании всех постов стояла будка, собирали плату за хождение по русскому территории. Я задаю вопросы: «Кто вас поставил?» – «Адлерская милиция». Я съездил в Адлер, в том месте все от данной будки отказались, я ее прямо с теми, кто в ней был, свалил в кювет

Но на другой сутки эта будка снова стояла – и сосала кровь беззащитных зонных обитателей.

В итоге у Никитченко сложился замысел, как вызволить республику, тянувшуюся к нам, из ее капкана. Все референдумы в Абхазии за присоединение к Российской Федерации обламывались о нормы мирового правопорядка. Погибнуть с голода непризнанной республике в угоду признанным расистам, как грузинский генерал Каркарашвили, дававший слово стереть с лица земли всю абхазскую нацию, эти нормы разрешали.

А признать волеизъявление ее народа, его право на судьбу – нет.

И данной же республике, уничтоженной войной, еще ставился в вину вправду ужасный финал грузинских беженцев, попавшихся на отравленный крючок тбилисских наци: «Бей абхазов, выручай Абхазию!» Но они сами клюнули на тот генеральский клич, что породил всю бойню, а позже и их, со страха за таковой клевок, финал. Каждый-то считал, что лично он не пострадает, а пострадали все – за что и обвинили тех, кого не удалось убить.

Другими словами, Никитченко отыскал лазейку в этом правовом кольце. Отечественные законы разрешали всем оставшимся на постсоветском поле без гражданства принять гражданство России, правопреемницы СССР. И обитатели Абхазии, оказавшиеся в положении гоголевских мертвых душ напротив: живые люди имеется, а юридически их нет, – были в праве на русского гражданство.

И в случае если сделать его для большой их части, Российская Федерация возьмёт право и обязанность защиты ее новых подданных – не смотря на то, что и живущих на территории другого страны.

Появлялась беспримерная коллизия: все камни, вся почва от Псоу до Ингури остаются юридически за Грузией, а все люди, жившие в том месте сроду – за Россией. Как дальше дать добро эту коллизию, дающую Абхазии прорыв ее блокады, а России – сбережение ее заинтересованностей в том регионе, – Никитченко продумал также, но об этом сообщу позднее.

Вначале же он всей собственной силой убеждения и канистрами абхазской «изабеллы» повел атаку на Департамент и Госдуму консульской работы (ДКС) МИДа России. И добился разрешения для собственного Конгресса заниматься оформлением русского гражданства для абхазских обитателей. На деле это смотрелось так. Никитченко в Сухуми, в собственном послевоенном доме, помогавшим еще штаб-квартирой русской общины, принимал документы на гражданство и отвозил их в Москву, в ДКС.

В том месте они проверялись совместно с МВД, и тем, кто прошел всю процедуру, выдавали справку о русском гражданстве. С ней уже возможно было выйти свободно за Псоу – дабы хоть лишь отдышаться от блокадного удушья и нырнуть обратно в зону, все остававшуюся территорией, с наполненными воздухом надежды легкими.

Вся операция стоила 13 американских долларов, финансовый сбор шел на содержание маленького штата сотрудников, доставку документов до Москвы и легкий подогрев патриотизма вовлеченных в эту акцию государственныхы служащих. Для бедных обитателей Абхазии и таковой взнос был не мелок. Но очередь желающих выстроилась на годы вперед – и сдерживалась только пропускной свойством того же ДКС.

За несколько лет Никитченко смог сделать российское гражданство для 5 тысяч людей, в то время как для важного прорыва необходимо было в 10, в 20 раза больше. Ожидать этого прорыва в таких темпах – страшно продолжительно, но Никитченко готов был ожидать. Целый его опыт убеждал, что крепкое желание способно творить чудеса, курс забран им верный и честная вода в итоге отыщет дорогу.

Но и соперник не спал. Грузия заняла относительно Абхазии хорошую позицию собаки на сене: сам не ам – и вторым не дам! Потому всякое рвение блокадников не погибнуть воспринималось в Тбилиси как провокация и оскорбительный демарш. Грузинская дипломатия в Москве приложила все силы, чтобы поломать умный замысел Никитченко, что быстро подняло процент отказов по гражданству.

Он утроил ёмкости канистр и свой напор – но тут схватил самый поганый удар в пояснице.

Его приятель Тихонов, которого в Абхазии встречали с национальными почестями, провожали с сумками вина и мандаринов, до того влип в данный мед гостеприимства, что захотел выстроить в том месте и кой-какие собственные соты. По окончании войны в курортной территории осталось большое количество пансионатов и бесхозных санаториев, каковые еще ничего не стоили, но на следующий день, в случае если снимется блокада и отправится курортный вал, сулили самый щедрый куш.

И Тихонов по характерной всем людям, а тем паче отечественным депутатам, слабине запал на один таковой санаторий в Гаграх, решив его втихую прикарманить. Звонит на данный счет приятелю Никитченко – но тот ему: «Приятель, ты приезжал ко мне как глубокоуважаемый политик, тебя за это с честью принимали. Захотел срубить тут бабки – также дело.

Но тогда делай все прямо, вкривь запрещено. В каждом доме автомат, зайдет пальба, не возьмёшь тут не только санатория, но и гвоздя!»

Но тот этим аргументам не внял: «В случае если перейдешь мне дорогу, я тебя смету!» Никитченко ответил: «Тут таковой твоей дороги нет». По окончании чего вся их дружба лопнула, и обладающий бесплатным авиабилетом депутат вылетел в Абхазию сметать Никитченко. Но убедившись, что его авторитет в том месте не пробить, пустился в обходной маневр.

На совещании комитета по СНГ, главой которого уже стал бывший коммунистический дипломат Пастухов, внес предложение вывести Никитченко из Совета соотечественников при Государственной дума, ввести в том направлении другого от Абхазии, именно с кем сладился по санаторию. Другими словами задумка была такова: вначале свалить неприятеля в Москве – а позже довалить его в хоть и не признанной, но все равно смотрящей по традиции в столичный рот Абхазии.

Но Пастухов, прекрасно знавший целый расклад в Абхазии, ответил, со слов стенограммы, так: «Никитченко мужик хороший и большое количество в том месте сделал». И Тихонов тут же сдал на попятную: «Я поддерживаю, что вы рассказываете». В итоге вся его абхазская выдумка провалилась, а президент Ардзинба, встречавший его со всей хлеб-солью из собственной скудной казны, сообщил: «Ну патриот! Кричал за СССР – а свел все к санаторию!»

Но в то время, когда антиблокадный замысел Никитченко забуксовал под внешними нажимами, эта добавка в пояснице угробила его вконец. Уж в случае если лучший приятель, узнаваемый депутат, так валит собственного обремененного проблемным делом приятеля – лучше, подсказывал чиновный мозжечок, уйти совсем от этих дел. И на совещании Рабочей группы по гражданству было решено закрыть данный гражданский транзит.

Никитченко бросился к высшим чинам МИДа, МВД, к вторым, идейно родным депутатам. Бился больше года, но все напрасно: на словах все были за него, но на деле оказалось, что вогнать обратно в тюбик эту отказную пасту нереально. В это же время в отличие от этих москвичей, комфортно удаленных в собственном тюбике от бедственной абхазской территории, Никитченко жил в ней, среди людей, положивших их последние гроши в гражданскую надежду.

Но те гроши ушли на тщетную осаду тюбика – и как было растолковать тем одураченным по сути вкладчикам все тонкости столичного предательства?

Никитченко тогда напоминал могучего медведя, опутанного еще более могучей сетью, сплетенной отечественными чинушами. Он мне привез листовку из Абхазии – такие стали в том месте разбрасывать чеченские боевики, проведав, что Москва покинула республику, лишь начавшую одолевать собственную блокаду, с носом:

«Мы не допустим, дабы убийцы и армейские преступники залечивали собственные раны и вместе с семьями счастливо проводили собственные отпуска на курортах Абхазии. ФЕДЕРАЛЫ – УБИЙЦЫ! Будьте уверены, мы превратим курорты Абхазии в ваши могилы!»

Никитченко пробовал убедить отечественных чинуш, что эти курорты необходимы и России, бил в их патриотические струны – но все тщетно:

– Они плевали на Родину! Из МВД шлют во внешнеполитическом ведомстве, из министерства иностранных дел в МВД, только бы отделаться!.. Я провозил на данный момент к нам школьные книжки – презент от московской мэрии.

Сперва выписали в накладных маршрут через Грузию и Азербайджан. Я говорю: «От Зугдиди до Очамчиры рельсов уже нет физически, книжки через Грузию к нам не дойдут, их в печках!» – «А у нас в компьютерах другого пути нет!» Еле убедил отправить напрямую, через Адлер. В том месте на таможне говорят: «Книжки не можем пропустить».

Я кричу: «Из-за чего десять тысячь киллограм книг, подаренных Россией, нельзя провезти через русского таможню?» – «У нас таковой графы нет». – «А на цемент имеется?» – «Имеется». Загрузил поверх 5 тысячь киллограм цемента – и лишь так провез!..

И убедившись вконец, что эту прекрасно поставленную сеть ему не порвать, Никитченко решил, не видя вторых шансов, обратиться с открытым письмом к президенту России Путину. Вот данный документ, что мы на несколько с ним соорудили и что в силу всего предстоящего уже может принимать во внимание историческим:

«Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

В декабре прошлого года, в то время, когда природная стихия покинула без света Сочи, Республика Абхазия в очередной раз выручила своим электричеством российского соседа. Не смотря на то, что при слабости абхазских линий для этого было нужно частично отключать потребителей в Гаграх и Сухуми. А в октябре 17 абхазских бойцов погибли в Кодорском ущелье, пресекая попытку чеченских террористов напасть через Абхазию на Россию.

Эти и многие другие факты показывают, что Республика Абхазия – самый союзник России и верный друг. Любое здравомыслящее государство не отвергает собственных союзников, а поддерживает их. Но российское чиновничество действует прямо напротив.

В недавнем прошлом Конгресс русских общин Абхазии деятельно занимался оформлением русского гражданства для обитателей отечественной республики. Но на совещании Рабочей группы по вопросам гражданства 30 января 2001 года было издано постановление о прекращении данной деятельности. Было решено открыть представительство МИД в Сочи по русскому гражданству. Но за прошедшие полтора года оно так и не получило. И в случае если получит, для большинства населения Абхазии прока в нем не будет.

Среднестатистическая заработная плата в том месте сейчас – 260, а пенсия 30 рублей в месяц. А дабы лишь добраться до Сочи, необходимо 200 рублей

Другими словами на деле создается лишь лишняя препона, инструмент новых поборов с отечественного населения. В то время как уже налаженный канал, на что от России не требовалось ни копейки, уничтожается

Как мы знаем, США, другие богатые страны вкладывают миллиарды долларов в привлечение зарубежных союзников. Российская Федерация же, руками собственных чинуш, как будто бы все делает, дабы оттолкнуть настоящего союзника. Но полностью совершенно верно сообщено: «Места, не занятые нами, срочно займет отечественный неприятель!»

Не знаем, известно ли Вам, с какой надеждой смотрят за Вашими действиями отверженные сыны когда-то великой страны, как они ловят каждое Ваше слово. И в случае если Российская Федерация отречется от своих соотечественников в надежде снискать благосклонность открыто враждебных государств, вряд ли она сможет возродиться как великая держава.

Мы обращаемся к Вам, по причине того, что остальные равнодушны к судьбам 50-и тысяч русских, появлявшихся заложниками в блокадной Абхазии. Мы с печалью ощущаем себя кинутыми и преданными собственной Отчизной. Нам не достаточно весьма многого, но просим одно: снять с нас позорную печать беззащитных и по сути заживо похороненных блокадников.

Мы ничем не заслужили заключения в нынешнее гетто, где нет ни работы, ни надежды. Абхазию сейчас наказали так жестоко, как со времен германского нацизма еще не наказывали никого

Владимир Владимирович! Мы обращаемся к Вам за помощью, и эта помощь не требует от России никаких денежных средств. В покалеченной войной Абхазии еще теплится жизнь, достаточно одной политической воли России, дабы республика задышала снова.

Вся связанная с этим обращением конкретика известна соответствующим русским работам. Но лишь Вы способны дать указания, дабы они действовали в интересах России, в рамках русского законодательства.

Республика Абхазия – курортный эдем, дружественная России страна – обязана возродиться посредством России!»

Но все попытки опубликовать это письмо а российской прессе, дабы повысить его шанс дойти до президента, потерпели неудачу. Такие вещи в отечественный циничный век в газетах публикуются лишь за деньги – каких у блокадного вождя Никитченко не могло быть. Самый идейный из редакторов сообщил: «В то время, когда я сам желал оказать помощь Абхазии, слетать в том направлении за ее счет, она платить не захотела. Ну и отправилась на хрен!»

И тогда Никитченко, привыкший биться до последнего патрона, сам отнес это письмо в почтовый коробку Президента в Кутафьей башне Кремля, где оно легло одним из других тысяч: «Все, выше обращаться некуда, лишь к одному Всевышнему. Но я его приемную не знаю». Возможность, что письмо достигнет цели, казалась практически никакой – но его податель сейчас по крайней мере был чист перед собой: отстрелялся всецело и бился, как и надлежит храбрецу, до конца.

Но дальше движение событий делается совсем фантастическим. На следующее же утро по телефону, что Никитченко покинул больше для проформы при собственном письме, ему звонят и просят безотлагательно прийти в Рабочую группу по гражданству при Президенте Российской Федерации. Письмо дошло – но в какой уму не постижимый срок!

Он мчит на встречу, с ним в том месте заводят весьма дельный разговор, все его аргументы признают верными – и огорошивают еще раз: «Вам раскрываются все светофоры – и предлагается сделать российское гражданство ВСЕМ обитателям Абхазии за один месяц, как раз за июнь 2002 года. Напишите справку обо всем, что для этого требуется; привлечем столько сотрудников МИДа и МВД, сколько необходимо, и отправим их прямо в Сочи. А до тех пор пока вам нужно вылететь в том направлении и с одним человеком на двое суток проехаться в Сухуми».

Никитченко берет билет на самый первый самолет – и в Сочи его вправду ожидает человек, представившийся весьма обтекаемо, из чего нетрудно было додуматься, что за ведомство он воображает. Они едут в Сухуми, в том месте данный тип замечательно ориентируется, разговаривает с абхазскими сотрудниками, запытывает на все темы самого Никитченко, с обильным применением стакана а также. В общем проводится самый пристальный экспресс-рентген храбреца: нет ли за его героизмом каких-то левых, типа тихоновской санаторщины либо еще чего-то, заинтересованностей.

Через два дня Никитченко опять в Москве с готовой справкой, как поставить на поток известное ему во всех подробностях дело. И следом летит опять в Сочи, куда с ним вылетает десант из нескольких десятков привлеченных к делу представителей русских ведомств. Покинув их на русском базе, Никитченко едет в Сухуми и выступает в том месте по телевидению, что все сейчас смогут в маленький срок взять российское гражданство через 8 отделений русской общины Абхазии.

– Очереди на сдачу документов стали занимать с 4-х утра, а где и уже с вечера. Но я до самого последнего не имел возможности поверить, что все это не какой-то сон. Вывез на базу, где устроились эти десантники, первую партию документов – а они также не верили, что я так скоро это запущу. И в то время, когда взял первые два паспорта со штампом о гражданстве, забрал бутылку водки, выдул – и лишь тогда поверил

И дело завертелось. Отделения по приему документов в Гаграх, Сухуми, Гудауте и без того потом не знали ни сна, ни роздыху. Вместо прошлых 2 тысяч наборов документов в год сейчас через штаб русской общины проходило до 8 тысяч в сутки. Никитченко во всей загудевшей около гражданства Абхазии сделался личностью номер один.

У него голова гудела также: тысячи друзей желали сдать собственные бумаги ему лично, мимо ночь и день находившейся к его дому очереди. коробками приносили документы из правительства – и отказать никому, по их традиции, запрещено; но это была какая-то весёлая, как на свадьбе, суматоха.

Быстро отозвались на это и кишевшие в Сухуми независимые наблюдатели. К Никитченко пришли двое господ из рабочей группы по защите прав человека: «Вы нарушаете права людей, создавая давку у вашего дома!» Десятилетнюю геноцидную блокаду, отъем у людей права на труд, образование, передвижение, саму жизнь – эти гуманисты с оловянными глазами как-то ухитрились не подметить. А долгожданное открытие дороги судьбы их всполошило тут же, приведя к этому приступу справедливости.

Никитченко этим слепням сообщил: «Я не нарушаю людских прав, а помогаю их восстановлению. И не дай Всевышний кто-то еще услышит ваши очень неуместные тут речи – тогда за ваши права я точно не ручаюсь». И оловянные интернациональные солдатики, прозрев срочно, убрались тут же.

На всех рынках Абхазии, в кофейнях, в транспорте, на улицах в течении всего этого июня лишь и говорилось, что об этом засветившем, как луч света через блокадный мрак, гражданстве. Я задавал вопросы об этом весьма многих: от парней до стариков, от несложных крестьян до директора сухумского винзавода, сделавшего первый экономический прорыв в блокаде: восстановленный посредством русских инвестиций завод уже с год производил для России прославленный ассортимент абхазских вин.

И больше всего поражала полная схожесть всех в ответе на вопрос: «Из-за чего все 100 процентов населения так нужно будет получать российское гражданство?» – «Мы этого желаем не чтобы легче было протащить мешок фасоли через погранпукт. Мы желаем войти в Россию, это основное, все другое – во-вторых».

Председатель Совета старейшин Абхазии Павел Адзинба сообщил:

– Российская Федерация – это наша страна. В Отечественную войну за нее сражался самый громадный процент абхазов. У нас нет семьи, где кто-то б не сложил за нее голову. И грузино-абхазская война не закончилась, пока мы не соединились с отечественной Отчизной – Россией.

В свое время Грузия зашла ко мне, но так себя повела, что ей было нужно уйти. Меня никто не заставлял учить русский язык, а грузинский – заставляли. В то время, когда меня отправили на учебу в Москву, секретарь райком

Александр росляков. здравствуй, абхазия! история одной нашей победы

Российское Гражданство за 3 месяца! Упрощенный порядок 2017.

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: