Т-26! что, опять?! оживим покойничка? (часть1)

Тредюлем, к сотворению данной, ну весьма другой автомобили, послужило сочетание нескольких факторов, не оказавших должного влияния на РИ только из-за наличия не меньше значительных «контрафакторов».

Начнём по порядку:

Да, к 1936-му году Т-26 устарел. Но! Как раз к 1936-му Т-26 не только довели до технического совершенства, но в той же степени отточили разработку его изготовления, что сделало танк не только очень надёжным, но и весьма недорогим!

Соответственно массовым. Исходя из этого, кто бы что ни придумывал, ни планировал и ни разрабатывал, всерьёз, никто и никогда не планировал отказываться от его производства.

(Т-26 обр. 36 г.)

Да, Т-26 нуждался в модернизации. Но! В задании конструкторам, касательно совершенствования Т-26 и без того числились усиление бронезащиты до 20-25 мм, наклонные стенки и коническая башня подбашенной коробки, новые дизельный двигатель и подвеска мощностью до 180-200 л.с.

Помимо этого, в СССР уже давно разрабатывался (а также формально был принят на вооружение!) принципиально новый колёсно-гусеничный танк Т-46, что как наивно сохраняли надежду его заказчики и создатели, по большому счету заменит и Т-26, и БТ, а также Т-28!

(Т-46 обр. 35 г.)

Сохраняли надежду, но, учитывая, что при технологической сложности и колоссальной себестоимости, никаких принципиальных преимуществ ни по оружию, ни по бронезащите, над ветхими моделями, новый танк не имел, ему практически, ещё до появления на свет, была уготована участь сугубо умелой автомобили.

Да, ещё весной 36-го, Гинзбург поставил управление РККА перед фактом активных работ за границей над танками, включая лёгкие пехотные, с противоснарядным бронированием. А в сентябре того же года, в СССР уже было полно информации из первых рук из Испании, о том, что противоснарядное бронирование не просто нужно, оно жизненно нужно.

Но! Витающий в дебрях собственных абстракций Тухачевский, предпочитал хорошей бронезащите выдающие маневренные качества советских танков. Исходя из этого, все новые автомобили должны были быть колёсно-гусеничными и опять-таки с только условно противоснарядным бронированием (т. е. кое как и кое-где выдерживающим снарядик от 37 мм «дверной колотушки» с громадных расстояний – да и то, при необходимом условии, что металлурги сподобятся обеспечить танкострой цементованной бронькой). А кто с этим не согласен – как тот же Гинзбург, в воспитательных целях, отстраняются от работы на фиг!

Да, в СССР замечательно осознавали, что 45 мм танковая пушка ни на что не годится, не считая как для противодействия бронетехнике соперника и разработка «артиллерийских» танков, как башенных (БТ-7А, Т-26-4) так и безбашенных (АТ-1) велась с не нехорошими в принципе возможностями.

Но! В штатную башню Т-26 либо БТ 76,2 мм пушку втиснуть нереально, а особая, громадная башня, вкупе с трёхдюймовкой, сходу совсем лишают танки, каких бы то ни было возможностей в плане усиления бронезащиты. Да и предназначавшуюся для них особую танковую пушку ПС-3 в серию запустить так и не удалось.

А с «окурком» КТ армии уже на фиг не был нужен ни АТ-1, ни Т-26-4, потому, что пушка эта имела ничтожную дальность прямого выстрела и чисто символическую бронепробиваемость (бронебойный боеприпас по большому счету отсутствовал в БК как такой), отчего она годилась лишь для артподдержки, что при столь же чисто условной бронезащите носителя, РККА категорически не устраивало. Несложнее говоря, артиллерийский танк с КТ будет подбит средствами ПТО соперника перед тем, как сможет действенно применять собственное орудие.

Те же, 150 БТ-7А с «КаТэшкой», что были выстроены в РИ, шли сугубо на укомплектование артподразделений четырёх имеющихся в Красную армию мехкорпусов, только по отсутствию не только других САУ, но и по большому счету любых пушек, каковые возможно было бы буксировать на скоростях, сопоставимых со скоростью БТ. А оставлять эти «сорокапятошные» танки без артподдержки совсем справедливо считалось упущением. И как самой-собой разумеющееся, полагали, что лучшей защитой БТ-7А будут непревзойдённые скоростные эти шасси.

В общем, чтобы хоть мало подтянуть главный танк РККА Т-26 к соответствующему времени уровню боеготовности, нужно:

А) Усилить бронещиту;

Б) Чтобы выполнить данный пункт, танк испытывает недостаток в новом двигателе, новой подвеске и соответствующем усилении агрегатов трансмиссии;

В) Касательно арттанка — установить более замечательную чем КТ трёхдюймовую пушку, чтобы она имела возможность «трудиться» по упрочнениям соперника с расстояний превышающих те, на которых лёгкие средства ПТО соперника смогут вывести отечественный танк из строя (на этом пункте в РИ особенно настаивал Павлов, потому, что осознавал, что как следует усилить бронезащиту ветхих, в далеком прошлом перегруженных танков сложно).

А ещё, учения 36-го года продемонстрировали, что военная техника РККА весьма не хорошо ориентируется на поле боя. Начальники танков, вынужденные трудиться и за пулемётчиков, и за наводчиков орудий, нигде толком не успевали. В составе танковых подразделений, сотрудничество автомобилей в сражении (да хорошо бой, хотя бы на учениях!) осуществлялось очень паршиво, а начальникам подразделений никак не получалось это самое сотрудничество наладить – ещё бы!

В случае если уж командир экипажа со собственными обязанностями не справлялся, что уж сказать про дополнительные обязанности комвзвода либо тем более роты, в которой не все танки по большому счету имели рации! «Делай как я» – вот и вся тактика, оборачивавшаяся кроме того на учениях полнейшим бардаком, превращавшим танковое подразделение РККА в бронированное стадо, талантливое только тупо переть за своим вожаком.

И вот в том же 36-ом, до управления РККА дошли увлекательные слухи, о том, что в Германии, в дополнение к лёгким танками Pz-I и Pz-II, толи уже начали, толи лишь ещё планируют выпускать какие-то особые, намного более замечательные командирские автомобили с высвобожденным от вторых обязанностей, начальником танкового подразделения.

В случае если кто-то до сих пор уверен, что германские Pz-III и Pz-IV создавались, имея «высвобожденного» начальника только для того чтобы в экипаже было кому рассматривать замаскированные ПТО на поле боя – тороплюсь опровергнуть эти наивные догадки. Как и в других государствах, немцы тогда до для того чтобы изыска ещё недопёрли. «Трёшка» создавалась как машина комвзвода, а «четвёрка» как машина начальника уровня роты/батальона с соответствующим дополнительным радиооборудованием и пятый член экипажа т. н. «высвобожденный» начальник, предназначался сугубо для руководства вверенным ему подразделением.

Само собой разумеется, в техзадании кроме командирской функции упоминалась и вторая задача – танк должен быть годен и для создания частей средних танков. Но данный пункт советских экспертов не заинтересовал – средние танки в армиях того времени были не столь уж бессчётны, исходя из этого в полной мере смогут быть наворочаны любой фигнёй, а германские, к тому же, были очевидно не сильный и отечественного Т-28 и французского В-1bis. Исходя из этого, в качестве командирских автомобилей при, несомненно, самые важных и бессчётных лёгких танках, – это уже не просто весьма интересно, а крайне важно.

Этому, пятому участнику экипажа, немцы были обязаны тем, что их танки постоянно выдерживали чёткое построение, превосходно взаимодействовали в сражении, а начальник подразделения вовремя приобретал данные, на основании которой принимал в сражении ответа. По большей части, верные. К сожалению.

Мысль «высвобожденного» начальника так приглянулась немцам, что при комплектовании частей лишь однотипными Pz-III и Pz-IV они и не поразмыслили отказываться от «высвобожденного» начальника, введя так сообщить новую, и крайне полезную моду во всём мире. Но, познание этого случилось позднее!

Исходя из этого, в случае если в какой-то «умной» АИ, в СССР, изначально, вдруг, внезапно, начали штамповать танки с «высвобожденным» начальником, при том, что танки рацией-то ещё не оборудовались – сие глупость великая имеется. Так и воображаю себе «высвобожденного» начальника, скажем на Т-24, применяющего на всю катушку собственную неограниченную вторыми обязанностями «свободу» на размахивание флажковой сигнализацией через особый лючок в крыше башни. А такие же «высвобожденные» начальники вторых танков, заняты тем, что вместо того чтобы обозревать поле боя, силятся разобрать те матерные словеса, которыми их кроет родной «замок» флажковым семафором.

В СССР, кстати, командирские танки также разрабатывались, но в отличие от немцев, задумавших собственные командирские танки значительно более сильными и соответственно более живучими, чем подчинённые, они наоборот, были практически невооружёнными а также безбашенными

(КБТ-7 обр. 37 г.)

Вот из всех этих вышеприведённых построений и выкристаллизовалось достаточно необычное (сугубо АИшное) техзадание для отечественных конструкторов, слепить на базе «любимого» Т-26 машину, сочетающую в себе хоть чуток усиленную бронезащиту, мощь танка артподдержки с трёхдюймовкой, к тому же делающую попутно функцию автомобили начальника танкового взвода.

Перед тем как браться за такую машину на базе Т-26, перед конструкторами в обязательном порядке должен был появиться вопрос о двигателе, потому, что жёсткая объективность гласит: «нет двигателя – нет танка».

И вот тут, отечественная АИ делает один финт, которого к моему великому сожалению не произошло в РИ. В частности, ещё двумя годами ранее — в 1934-ом, принимается ответ о реконструкции Ярославского Национального автомобильного завода (ЯГАЗ) со постройкой при нём собственного двигательного кластера. Выпускаться на нём должны были всё те же тяжёлые пятитонные двухмостовые грузовики Я-5 либо ЯГ-3 и восьмитонные трёхмостовые ЯГ-10. Но по-настоящему массово!

А чтобы определиться с самый подходящим двигателем, в том же 34-ом устроили целый интернациональный дизельный автопробег Москва-Тифлис-Москва, в котором участвовали многие ведущие моторостроительные компании (В РИ неофициально именовался «пробег сорока дизелей»). В РИ, не обращая внимания на то, что автопробег победили германские дизеля от МАN, отечественное управление предпочло «нацистам» отечественную разработку известного дизеля «КОДЖУ». Вот тока с доводкой этого самого «Коджу» до серийных кондиций копались аж до конца 30-х, а реконструкция ЯГАЗА была соответственно перенесена на сороковые годы с последующим вознесением на пьедестал и причислением к лику святых (без всякого сарказма!) ленд-лизовских «Студебеккеров».

В данной АИ ЯГАЗ уже В первую очередь 1934-го года всё-таки реконструируется «нипадецки», как раз в расчёте на массовое обеспечение РККА тяжёлыми грузовиками (которых так не хватало отечественной армии!). А в качестве силовой установки, были-таки закуплены лицензии (со всей нужной для немедленного начала выпуска сопутствующей требухой) на выпуск победивших в конкурсе-пробеге 34-го года германских дизельмоторов МАN D0540, мощностью 90 л. с. для пятитонного ЯГа, и MAN D3555 мощностью 150 л. с. для восьмитонного.

Само-собой очевидно, эти же 150-сильные моторы предполагалось не только приспособить и для Т-26 в командирско-артиллерийской версии, но и начать их массовый выпуск на 174-ом заводе для установки в простые Т-26 на протяжении модернизации танка. Пока же выпуск 150-сильных дизелей не велик, а потребность в командирских танках не громадная, чтобы обойтись безостановочно главного конвейера на головном предприятии, для сборки командирско-артиллерийского танка предполагалось задействовать всё тот же ЯГАЗ (с поставкой большей части комплектующих со 174-го).

Учитывая, что из пяти танков взвода, артиллерийско-командирским будет только один, масштаб их выпуска предполагался скромный. Расчёт несложен. 174-й завод в год производил в среднем тыщу «ветхих-хороших» Т-26.

Соответственно в год требуется всего-то 250 артиллерийско-командирских автомобилей, что для ЯГАЗа, что в следствии двухлетней реконструкции вышел на уровень ГАЗа и ЗиСа – сущие мелочи.

Сейчас о фактически танке. В нем, как уже говорилось выше, в большой степени должны были употребляться конструктивные ответы серийного Т-26, плюс то, что уже наработано отечественными конструкторами на протяжении его создания и совершенствования Т-46.

Потому, что в имеющемся виде подвеска для усиленных вооружения и бронирования не годилась, а переходить на новую, хоть и весьма хотелось, но в скором будущем не предполагалось за отсутствием такой, решили трёхлистовые рессоры на пятилистовые (причём «коренные» более толстые), а прочие элементы и катки упрочнить. В РИ такое усиление разрешило вначале создать танк Т-26-1 обр. 39 г. – последнюю серийную реинкарнацию «шеститонника», массой 10,3 т. а чуть позднее, кроме того экранированную версию Т-26 с боевой массой более 13 т!

(Т-26-1 обр. 39 г. без экранировки)

Само собой разумеется, подвеска под таковой массой жалобно скрипела и скоро изнашивалась. Но, танк кое как ползал. Как раз кое как, потому, что не только подвеска с таковой нагрузкой трудилась на пределе, но и узкие гусеницы, зарываясь в мягкую землю, или разламывая траки на каменистой, значительно ограничивали проходимость столь тяжёлой автомобили.

Исходя из этого, чтобы уменьшить нагрузку на элементы подвески, конечно снизить удельное давление на грунт, решили применять более прочную гусеницу, уширив её до 320 мм, и удлинить базу, введя в средней части корпуса ещё одну двухкатошную тележку на собственной пружинной свечной подвеске как на арттягаче «Коминтерн». (В РИ базу Т-26 также удлиняли, но только на один каток для самоходки СУ-6, но нам этого мало).

(ЗСУ СУ-6 обр.36 г.)

Двухкаточная же дополнительная тележка не только разрешит тихо расширить боевую массу автомобили до тех самых 13 тысячь киллограм, но и благодаря более прочным уширенным удлинению и гусеницам опорной поверхности, улучшить проходимость.

Ясно, что скоростные качества 13-тонной автомобили с двиглом мощностью в 150 л.с. сколь-нибудь выдающимися не будут – в совершенстве, нужен двигун лошадок в 200, минимум, но, во-первых, хде-ж его узять(?), а во вторых, нам и нужен-то танк со скоростями на уровне простых Т-26 с их 90-сильными моторчиками. Да и масса движка мощностью в 200 лошадей и более, вкупе с потяжелевшей трансмиссией опять-таки сожрут целый «модернизационный» вес.

В общем, поставили 150-сильный дизель-мотор со всем что ему положено, оснастили его неотключаемым никогда, ограничителем оборотов, забрали от того же Т-46 КПП, усилили другие элементы трансмиссии и на выходе взяли добротную 13-тонную машинку, которая имела возможность тихо, без всякого надрыва, перегрузок и перегревов агрегатной части и подвески, тащиться хоть до Берлина, или до тех пор пока баки не обсохнут, со скоростью до 34 км/ч. Более того.

К тому времени, в распоряжении отечественных конструкторов были не только агрегаты, созданные для 15-тонного Т-46 обр. 35 г., но и ещё более прочные элементы трансмиссии, созданные уже специально для 17,5-тонного Т-46-1 обр. 36 г. Т. е. машина приобретала ещё и модернизационный запас!

Что касается нехватки мощности двигателя, то осмелюсь напомнить слова Гинзбурга в его письме к Тухачевскому с обоснованием создания чисто гусеничного малого танка тяжёлого бронирования, где он показывал, что пехотному танку массой 18 тысячь киллограм подойдёт любой двигатель в диапазоне от 195 до 300 л.с. У нас же, для 13-тонной автомобили имеется 150 л.с. (Кстати, Тухач Гинзбурга с этим письмом, куда подальше).

Корпус дольше чем у Т-26, но не на большое количество (только на ту самую тележку подвески), и в целом, той же конструкции, за исключением того, что люк мехвода, вместе с передней стенкой подбашенной коробки наклонные, а её борта медлено переходят в намного большее по количеству МТО. Корпус не только дольше, но и чуть шире – потому, что при характеристиках радиостанций и тогдашнем качестве, начальника от её необходимого и постоянного обслуживания освобождаем и вводим стрелка-радиста, усаживая его рядом с мехводом.

Отыщем в памяти созданного ещё в 31-ом на базе «шеститонника» соперника Т-26 — четырёхместный танк ТММ-1 с дополнительным пулемётчиком в отделении управления. Тогда, удачно реализованная мысль размещения двух танкистов в отделении управления помощи не отыскала, а на данный момент появилась в самый раз! И ширину танка для этого увеличили практически как у ТММ-1 (его корпус был шире, чем у Т-26 всего на 9 см.

Корпус АИ танка, расширится на 10 см с учётом того, что между стрелком радистом и-водителем будет проходить более прочный вал).

(ТММ-1 обр. 32 г.)

Потому, что отделение управления не громадно, чтобы пулемётчик не мешал наводчику при повороте башни, для выноса пулемёта вперёд опять-таки как на ТММ-1 «слепили» особый выступ с шаровой установкой.

Толщина брони – как заказывали, «типа» противоснарядная (не смотря на то, что, в то время ещё весьма уместно было задавать вопросы кроме того не опускаясь до отметки калибров: «а с какой дистанции, она, фактически, противоснарядная?». Так вот. Противоснарядная она сугубо с корпуса и передней проекции и башни — 35 мм, чего в сочетании с наклоном переднего нижнего бронелиста корпуса, передней стены подбашенной коробки и выгиба маски пушки, достаточно чтобы противостоять 37 мм германскому ББС фактически со всех расстояний.

Для корпуса эта операция более чем уместна, чтобы сбалансировать потяжелевшее МТО, а переднюю, толстобронную часть башни уравновесит громадная кормовая ниша.

Борт и башни и корма корпуса сугубо противопульные. 15 мм как у серийного Т-26. Больше, на такую машинку никак не взгромоздить! Объективно подвеска не разрешит.

Поступившее предложение перейти на чешскую подвеску, помощи у управления не отыскало, потому, что до тех пор пока о её преимуществах имелись только слухи, а познакомиться с ней поближе, во всех подробностях и деталях, удастся лишь в 38-ом, в то время, когда танк прибудет в СССР, да и на её освоение с нуля требовалось время. К тому же, возможность, опираясь на неё, ещё усилить бронирование, смотрелась вызывающе большие сомнения — очевидно 150-сильный двигатель машину массой под 15 тысячь киллограм не факт что утащит (не смотря на то, что, удельная мощность получается в полной мере сопоставимой с простым Т-26).

Однако, в двигательном отделе 174-го завода срочно были развёрнуты работы по форсированию 150-сильного дизеля как раз в расчёте на таковой заманчивый вариант.

В качестве исходника для разработки башни, решено было забрать громадную, уже освоенную индустрией башню с трёхдюймовкой КТ, которую удачно устанавливали на артиллерийские БТ-7А, конечно предполагалось применять для установки на перспективном среднем колёсно-гусеничном Т-29, что, согласно точки зрения Тухачевского, должен был заменить гусеничный Т-28.

(Т-29 обр. 36 г.)

Ну и, вот таковой прототипчик оказался.

(Прототип командирско-артиллерийского танка. Создан в конце 1936 г.)

Но, испытав эту башню на умелой машине, узнали два пренеприятных момента. Во-первых, башня с трёхдюймовкой была тесноватой для того, чтобы начальник имел возможность без помех, комфортно руководить вверенным подразделением. При установке же ещё более замечательного трёхдюймового орудия, на чём настаивал клиент, положение лишь усугублялось.

А ведь у немцев башня и вовсе была трёхместной! Вот и выбирай, что серьёзнее – третье место в башне, либо трёхдюймовка.

Но, СССР не был бы СССР, если бы эту проблему не постарались решить по революционному, угрохав обоих зайцев разом!

Исходя из этого, башню кардинально перепроектировали, подняв и её размер, и диаметр погона – благо удлинённый и уширенный корпус разрешал. Отказываться от желаемой трёхдюймовки не стали – во взводе и без того будет 4 автомобили с «сорокапятками», так что им помощь трёхдюймовки будет весьма кроме того кстати. А вот о комфорте для комвзвода позаботились очень.

Стоящий прежде раздельно от трёхдюймовки пулемёт спарили с пушкой (как и предлагал когда-то Сячинтов), жёстко закрепив в общей маске, и перенесли на ту же сторону, где размешались маховики наведения орудия. Причём для вращения башни и наведения оружия в ГП установили двухскоростной реверсивный электродвигатель. Сейчас со всем этим добром тихо управлялся один наводчик, а начальник от лишних обязанностей был высвобожден.

Но иначе от орудия, над головой начальника установили маленькую башенку с хорошим обзором, а перед ним мелкий столик с плафоном освещения, на котором размешались планшетка с картами и тумблер ТПУ и радиостанции. Причём в отличие от РИ Т-26 и БТ, включённый в состав экипажа стрелок-радист освобождал начальника от обязанности мучиться с постоянной подстройкой и настройкой радиостанции, трудившейся в то время очень паршиво и сама по себе, и тем более в условиях замечательных помех от не хорошо заэкранированного электрооборудования танка.

В телефонном режиме малой дальности (до 15 км), начальник руководил танками собственного взвода и общался с начальниками вторых «досягаемых» подразделений. Дальнюю сообщение в телеграфном режиме (до 50 км) с вышестоящим руководством снабжал штатный радист. Всё легко и комфортно – для того времени, само собой разумеется! (Именно на такую работу и затачивались отечественные тогдашние танковые рации и как раз исходя из этого в экипажи тех же Т-34 вводился стрелок-радист.

А вот в том месте, где пробовали от стрелка-радиста избавиться, неприятности с качеством связи подчас ставили на данной самой связи крест с соответствующими последствиями).

Потому, что кроме того в увеличенной башне отыскать место для третьего человека не представлялось вероятным (особенно по окончании установки более замечательной и габаритистой новенькой Л-10), делать функцию заряжающего будет начальник, но только в той мере, в какой посчитает нужным по ходу боя, чтобы оказать помощь огнём трёхдюймовки танкам собственного взвода. Основная же его функция – руководить этим самым взводом, и не лезть в первых рядах всех, как выражался умница Чапай в том направлении, где сопернику начальника ухлопать несложнее всего. А, учитывая, что чётко идентифицируемая командирская машина, даже если она движется сзади собственного взвода, пренепременно будет для вражины мишенью номер раз, усиленное бронирование ей отнюдь не помешает (хоть и лишь спереди!).

Артиллерийско-командирский танк под индексом Т-25 был полностью отработан и готов к серийному выпуску уже к середине 37 г.

Сборка модели Т-26, Звезда, 1/35 (Building T-26, Zvezda, Scale 1:35)

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: