Исполнение пророчества

Февральская революция в Российской Федерации потребовалась Соединенным Штатам, дабы вступить в войну.

Во второй русской – Февральской революции переплелись не только различные внутренние факторы, но и пара внешних тенденций, отражавших экономические и геополитические интересы тех либо иных мировых групп влияния, неспециализированным для которых было рвение максимально обессилить Россию, в противном случае и раздробить ее.

Влияние Америки объективно наиболее значимое уже вследствие того что Соединенные Штаты, формально не участвуя в войне до апреля 1917 года, были ее главными режиссёрами и сценаристами. И главной причиной Первой мировой стали не сформировавшиеся англо-германские несоответствия, а возможно обостряющиеся в будущем американо-германские несоответствия по всему спектру неприятностей.

Вторым же участником двуединой глобальной задачи США в Первой мировой и по окончании нее был перевод послевоенного развития России на рельсы заинтересованностей Америки. Соответственно заокеанский след в событиях 1917 года в Российской Федерации намного больше, чем это в большинстве случаев представляется. Более того, роль США во внешнем заказе русском элите февральского верхушечного переворота была скорее всего по большому счету определяющей.

их реализация и Прогнозы

К началу ХХ века мировая обстановка складывалась так, что главную угрозу замыслам Америки, а правильнее, самые космополитических кругов всемирный элиты воображала в настоящем масштабе времени Германия, а в среднесрочной исторической возможности – союзная ей Российская Федерация. Исходя из этого нужно было стравить две державы, руками русских обессилить немцев, руками немцев – русских, в целом руками европейцев обессилить Европу, дабы подчинить ее влиянию Америки.

А заодно подчинить и Россию, отнять у неё возможностей суверенного развития. Цель достигалась лишь войной в Европе. Что и было сделано в обеспечение заинтересованностей США. С лета 1914 года началось противостояние держав Антанты и Тройственного альянса, а США были формально нейтральными.

Только в апреле 1917-го Штаты пришли в Европу, формально – как союзники Антанты, а на деле – как агрессоры. Умный Шарль-Морис Талейран за сто лет до этого давал предупреждение:

«На Америку Европа неизменно обязана наблюдать открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений либо репрессий. Америка улучшается с каждым днем. Она превратится в огромную силу, и придет момент, в то время, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более легким в следствии новых открытий, она захочет сообщить собственный слово в отношении отечественных дел и наложить на них собственную руку.

Политическая осторожность потребует тогда от кабинетов министров ветхого континента скрупулезного наблюдения за тем, дабы не представилось никакого предлога для для того чтобы вмешательства. В тот сутки, в то время, когда Америка придет в Европу, безопасность и мир будут из нее на долгое время изгнаны».

Так оно и вышло – по Талейрану, и и по Энгельсу. 15 декабря 1887 года он написал в Лондоне слова, каковые Ленин назвал через три десятилетия пророческими:

«Для Пруссии-Германии неосуществима уже сейчас никакая другая война, не считая глобальной войны. И это была бы война невиданного ранее размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов воинов будут душить друг друга и объедать наряду с этим всю Европу.

Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, сжатое в течении трех-четырех лет и распространенное на целый континент, голод, путаница отечественного неестественного механизма в торговле, индустрии и кредите, провал ветхих стран и их рутинной национальной мудрости – провал таковой, что короны дюжинами валяются на мостовой. Такова возможность, в случае если доведенная до крайности совокупность борьбы в военных оружиях принесет наконец собственные неизбежные плоды. Вот куда, господа государственные мужи и короли, привела ваша мудрость ветхую Европу».

Энгельс совершил ошибку в определении только, так сообщить, демиурга будущей глобальной войны – в конечном итоге им стала не Германия, а Америка. Но промашка классика марксизма в полной мере извинительна. Во времена Энгельса сущность феномена Америки как новой цитадели мирового элитарного космополитизма еще не проявилась так светло, как по окончании окончания империалистической войны, по окончании Парижской «мирной» конференции 1919 года, по окончании американских замыслов Дауэса и Юнга по превращению капиталистической Европы в системного клиента США.

О том, как янки подготовились к первому акту захвата господства над миром, в далеком прошлом нужно бы написать объемную книгу. Тут скажу только, что уже в 1910 году в Соединенных Штатах началась работа по коренной реструкуризации армии. Американский ВМФ, оснащенный новейшими линейными кораблями, еще ранее заявил претензии на мировое лидерство, а сейчас наступало время для сухопутных армии.

В июне 1912-го особенное заседание глав отделов армейского ведомства во главе с министром Стимсоном и офицеров Генштаба под началом генерала Вуда обсудило проект создания армии, талантливой противостоять армии любой европейской державы («История Первой Мировой 1914–1918». М., «Наука», т. 2, стр. 301).

Для чего Америке, официально находившейся тогда на позициях «изоляционизма», была нужна такая армия, в случае если сухопутная агрессия против США неосуществима? Конечно же, для будущей системной агрессии в Европу, юридически оформленной как «союзничество». Параллельно не только не исключался, но и предполагался силовой диктат США в мире.

Знания одного приведенного выше факта достаточно для того, чтобы послать в мусорную корзину все псевдоисторические опусы, уверяющие, что Америка-де «вынуждена» была вмешаться в европейский конфликт только по окончании того, как появилась «угроза народовластия в Европе». В начале ХХ (как, но, и XXI) века не было возможности кроме того и помыслить о том, что какая-то европейская держава отправится через океан завоевывать Соединенные Штаты. Но в полной мере возможно было представить себе такое развитие событий, в то время, когда американская армия отправится в Европу, дабы в полном соответствии с прогнозом Талейрана изгонять из Ветхого Света безопасность и мир.

Так так как оно и случилось!

Наряду с этим Ленин, к примеру, принимая в расчет вступление США в войну, понимал суть обстановке и без Талейрана, вместе с тем да и то, что влияние Штатов в Российской Федерации не станет значащим лишь в том случае, если проамериканские политики будут изгнаны с ее арены. Таких в Российской Федерации хватало, и это было одной из неприятностей, не учитывать которую национально мыслящий фаворит не имел возможности.

Кардинально проблему решала социальная революция, которая объективно появилась и глубоко национальной постольку, потому, что только она выводила Россию из сферы влияния любого капитала, включая американский. А последний в Россию за время войны пробрался уже значимо, рассчитывая и на большое количество большее.

Uncle Sam и мисс Russia

О замыслах США в отношении России начала ХХ века документально известно не так уж и большое количество, но кое-что неспешно раскрывается. И обнаруживается в полной мере ужасный темперамент этих замыслов. С конца XIX века в Россию деятельно внедрялся французский, английский язык , бельгийский и германский капитал, а часть американского появилась при дележке русского пирога весьма уж непропорциональной аппетитам США.

Долее терпеть такую «несправедливость» Uncle Sam не имел возможности, и уже в 1912 году Америка по количеству собственного экспорта в Россию – как информирует историк-американист Р.Ш. Ганелин, покинула сзади Англию и уступала только Германии. К лету 1914 года в Россию ввозилось американских товаров более чем на 100 миллионов долларов в год, другими словами более чем на 200 миллионов рублей.

Для сравнения: госбюджет России составлял в 1913 году 3 миллиарда 436 миллионов рублей.

Но лиха беда начало! В 1913-м по инициативе США в Москве была создана Русско-Американская торговая палата. А летом 1914 года – еще до войны царское правительство заявило об отказе продлевать русско-германский торговый контракт, срок которого истекал в 1916-м.

И сразу же – 23 июня 1914 года бывший американский посол в Российской Федерации Кертис Гульд, выступая в Бостонской торговой палате, внес предложение сделать Россию рынком для индустрии США, равным по собственному значению Латинской Америке.

Сравнение было в полной мере знаковым – Штаты возымели желание сделать из России одну огромную «банановую» республику, но – без бананов. Расчет был, не считая другого, на вытеснение с русского рынка немцев, и, зная это, нетрудно высказать предположение, что уже одними этими замыслами возможно растолковать рвение США развязать мировую войну.

С началом войны США усилили экономическую экспансию, которая и до того начала принимать формы, в возможности угрожавшие независимости России. Достаточно заявить, что будущий американский президент (с 1929 по 1933 год) Герберт Кларк Гувер (1874–1964) – мультимиллионер уже перед Первой мировой был пайщиком последовательности акционерных обществ в Российской Федерации, внедрялся в нефтедобывающую индустрию. Гувер основал Русско-Азиатское общество для хищнической эксплуатации лесных и минеральных достатков Урала.

Он был кроме этого обладателем синдиката по разработке цветных металлов в Алтайском крае и под Нерчинском. По окончании Октября 1917 года все российские фирмы Гувера были национализированы, и он, конечно, стал одним из организаторов Гражданской иностранной интервенции и войны. В 1931-м в интервью обозревателю газеты «Сан-Франциско ньюс» Гувер заявил:

«Сообщить по правде, цель моей жизни пребывает в том, дабы стереть с лица земли СССР».

Во второй половине 30-ых годов XX века он виделся с Гитлером, а в 1949-м был одним из инициаторов создания блока НАТО.

Пример Гувера был исторически очень броским, но он был, конечно же, не единичным. Вашингтонский агент промышленности и российского Министерства торговли К.Ю. Медзыховский имел все основания писать министру С.И.

Тимашеву об необычном увлечении американцев полностью завоевать русский импортный рынок.

Занимательна в этом отношении фигура шведского (правильнее, международного) банкира Олафа (Улофа) Ашберга (1877–1960), появившегося в семье иудейских выходцев в Швецию из России Германа Рашели и Аша Шлоссберг (откуда и случилась принятая их сыном фамилия Ашберг). На протяжении Первой Мировой Ашберг стал связующим звеном между русским Минфином и банком Моргана «Гаранти траст компани оф Нью-Йорк».

«Гаранти траст» был создан в 1864-м и, будучи вотчиной Морганов, был связан кроме этого с группами Меллона и Гарримана. За время с 1904 года до окончания Первой Мировой депозиты «Гаранти» десятикратно увеличились, что само по себе говорит о масштабах вовлечения этого замечательного банка, денежной империи по сути, во все предвоенные и профиты и военные комбинации. К 1920 году депозиты «Гаранти траст» составляли 690 миллионов долларов – активы по тем временам умопомрачительные, разрешавшие реализовывать каждые проекты по экономической и политической экспансии, поглощению банков, завоеванию рынков и т. д.

Описанием антироссийских ловких провокаций и махинаций Уолл-стрит на протяжении Первой Мировой возможно занять несколько страницу, но рамки статьи вынуждают только кратко сказать: к щекотливым операциям был подключен и «чёрный кардинал» Витте, русские журналисты в целях «пиара» Штатов подкупались на корню, американцы поставили дело так, что дефицит золота в Соединенных Штатах в начале войны уже в 1915 году сменилась золотыми потоками, обусловленными армейскими заказами из России. Страна, имевшая красивые артиллерийские традиции не только в чисто войсковой сфере, но и в науке, в сфере производства и разработки оружия, на протяжении Первой Мировой перекачивала огромные средства за океан.

Данный факт так поразителен и необъясним (либо напротив – весьма легко объясним?), что приведу – без комментариев – свидетельства армейского историка Е.З. генерала и Барсукова А.А. Маниковского.

Барсуков в труде «Артиллерия русской армии (1900–1917)» констатировал следующее:

«Российская Федерация влила в рынок американских 1 800 000 000 золотых рублей и притом без достаточно хороших для себя результатов. В основном за счет русского золота выросла в Америке военная индустрия большого масштаба, в то время как до всемирный войны американская военная индустрия была в зачаточном состоянии. Ведомства царской России, урезывая кредиты на развитие русской военной индустрии, экономили народное золото для чужестранцев.

Методом безвозмездного инструктажа со стороны русских инженеров созданы в Америке богатые кадры умелых экспертов по различным отраслям артиллерийской техники».

А.А. Маниковский в хорошем изучении «Боевое снабжение Русской армии в 1914–1918 годах» повторил ту же идея:

«Без очень ощутительных для отечественной армии результатов в тяжёлое для нас время было нужно влить в рынок американских много золота, создать и оборудовать в том месте на отечественные деньги массу армейских фирм, иначе говоря произвести на отечественный счет главную мобилизацию американской индустрии, не имея возможности сделать того же по отношению к собственной».

Сейчас, в начале XXI века, в это просто не верится – в начале ХХ века русские создавали Америке военную индустрию и поддерживали океаном инженерными преподавателями янки. Но нужно учитывать, что из всех отраслей армейского дела как раз артиллерийское было традиционно развито в Российской Федерации не только не хуже, а пожалуй, кроме того лучше, чем в других государствах. Но британские и французские инженеры были с избытком пользуются спросом в своей квартире, как и нейтральные шведские, а русским инженерам-артиллеристам было нужно, как видим, трудиться на дядю, а правильнее – на Дядю Сэма.

Особенную пикантность обстановки придавало то событие, что пресловутый Uncle Sam завлекал в собственные сети простушку мисс Russia, будучи формально вне войны – так как до апреля 1917 года Соединенные Штаты сохраняли нейтральный статус.

Совместная работа на упреждение

В то время, когда в январе 1917 года президент до тех пор пока «нейтральных» США Вильсон усилил «пацифистскую» риторику в собственных выступлениях, Ленин – еще из Швейцарии сразу же отозвался статьей «Поворот во всемирной политике», размещённой в № 58 газеты «Социал-демократ» за 31 января 1917 года.

Он писал:

«Содрать при помощи данной войны еще больше шкур с волов наемного труда, пожалуй, уже запрещено – в этом одна из глубоких экономических баз замечаемого сейчас поворота во всемирной политике. Запрещено вследствие того что исчерпываются ресурсы по большому счету. Американские миллиардеры и их младшие братья в Голландии, Швейцарии, Дании и других нейтральных государствах начинают подмечать, что золотой родник оскудевает, в этом источник роста нейтрального пацифизма…»

Совершенно верно предвосхищая будущую обстановку в Российской Федерации, Ленин в той же статье отмечал:

«Быть может, что сепаратный мир Германии с Россией все-таки заключен. Поменяна лишь форма политической сделки между двумя этими разбойниками. Царь имел возможность сообщить Вильгельму: «В случае если я открыто подпишу сепаратный мир, то на следующий день тебе, о мой августейший агент, придется, пожалуй, иметь дело с правительством Милюкова и Гучкова, если не Керенского и Милюкова.

Потому что революция растет и я не ручаюсь за армию, с генералами которой переписывается Гучков, а офицеры которой из вчерашних гимназистов. Расчет ли нам рисковать тем, что я могу утратить трон, а ты можешь утратить хорошего контрагента?». «Само собой разумеется, не расчёт», – должен был ответить Вильгельм, в случае если ему прямо либо косвенно была сообщена такая вещь»

Царская Российская Федерация в самом деле имела возможность из войны выпасть, разрушая замыслы США. И исходя из этого скоро в Петрограде начались события, определенные позднее как Февральская революция. Сейчас спорят (и сейчас кроме того горячее, чем раньше): чем был Февраль 1917 года – революцией либо спецоперацией? А ведь ответ на данный вопрос очевиден: со стороны правых заговорщиков, курируемых британцами в интересах США, это была спецоперация, а со стороны народа России – революция.

Но и с причиной весов все было не так легко.

Иногда пробуют растолковывать Февраль 1917 года как стихийный взрыв, вызванный дефицитом продовольствия в Петрограде. Но сама эта дефицит была спровоцирована в полной мере определенными кругами в верхах. И замышлялся российский Февраль, и начинался он как верхушечный переворот, не смотря на то, что самые трезвые заговорщики осознавали: режим прогнил так и создано такое количество внутренних неприятностей, что удержать обстановку в рамках чисто дворцового переворота вряд ли удастся.

Исходя из этого, как возможно предполагать, «партитура» Февраля 1917 года была сходу расписана на два голоса – буржуазный «кадетско-октябристский» и «социалистический» эсеро-меньшевистский.

Буржуазные либералы очевидно заблаговременно обговорили замыслы с представителями соглашательских «социалистических» партий – с меньшевиками из РСДРП и эсерами. За «социалистами» закреплялись функции удержания «черни» в рамках политической, а не социальной революции, к которой в далеком прошлом призывали Ленин и коммунисты. Причем не следует забывать о 1905 годе, странном по связям меньшевиков и эсеров с элитарными кругами США.

С того времени эта сообщение имела возможность только усилиться и точно усилилась, и не просто так первый – эсеро-меньшевистский Петроградский совет солдатских депутатов и рабочих, созданный на протяжении февральского переворота 1917 года, сразу же солидаризировался с Временным правительством на земле «продолжения войны» и революционного оборончества с германским блоком.

По некоторым оценкам еще советского времени, в дни Февраля в Петрограде пребывали 2500 коммунистов, около 500 эсеров, 150–400 межрайонцев, 120–150 меньшевиков-интернационалистов Кроме того в случае если число первых завышено, все равно возможно сказать об их численном перевесе, что и близко не был отражен в начальном составе Петросовета. Это лишний раз разрешает предполагать, что лишь меньшевики и эсеры готовься к событиям, потому как были заблаговременно задействованы элитарными заговорщиками в начинающейся игре русских верхов и их зарубежных патронов.

Версия подготовки как раз Штатами русского Февраля ни при каких обстоятельствах – создатель в этом уверен глубоко – не будет подтверждена документально. Но это не свидетельствует ее ложности. Вряд ли когда-либо в каких-то архивах (включая официально не существующие) обнаружатся расписки фаворита эсеров Виктора Чернова, «трудовика» Александра Керенского, меньшевика Карло Чхеидзе и т. д. в получении долларовых субсидий.

Деятельность настоящих агентов влияния не документируется – так было в феврале 1917-го, так было в августе 1991-го.

Уже через много лет по окончании событий Керенский писал:

«Тут не место для подробного рассказа, как был создан Совет, но желал бы выделить, что его первый Исполком был организован не на базе выборов, а просто на базе кооптации (кого и кем?). К вечеру его состав, куда первоначально вошли социалисты-меньшевики и революционеры, расширился за счет представителей народных трудовиков и социалистов.

Коммунисты в создании Совета никакого участия не приняли а также отнеслись к нему враждебно (правильнее, настороженно), потому, что существование его, по всей видимости, не входило в их замыслы. Но, ближе к ночи в Исполком вошли Молотов, Шляпников и еще один либо два их представителя».

В свете сообщённого все выстраивается в полной мере в некотором роде, и как раз логический анализ убеждает в том, что решающий «американский» след в подготовке верхушечного февральского переворота 1917 года не версия, а реконструкция событий. генералы и Российские либералы подготовили отречение Николая II по методу, заданному бриттом Бьюкененом, но реализованному по заказу не столько Лондона, сколько Вашингтона.

Результатом стало то, что в феврале был свергнут царизм, а в апреле США объявили войну Германии, став официальным союзником Антанты и, следовательно, кроме этого и России – уже не царской, а «демократической». Такая Российская Федерация к моменту вступления США в войну была нужна и англо-французам, но в первую очередь – Соединенным Штатам. Подробнее об этом еще будет сообщено.

«Затем» частенько свидетельствует «благодаря этого», но в нашем случае уместно переставить результат и предпосылку. Американский Апрель 1917 года стал вопреки обычным причинно-следственным связям системной предпосылкой русского Февраля 1917 года. Российский Февраль произошёл постольку, потому, что был нужен для реализации американского Апреля.

Штаты признали Временное правительство срочно. Только на первый взгляд это смотрелось необычно: антицарский переворот курировал Лондон, а первым официально одобрил Вашингтон. Но для тех, кто знал подоплеку происходившего, ничего необычного тут не было. Янки кроме того незадолго до вступления в войну предпочитали на людях изображать «нейтралов» и «изоляционистов», действуя без особенной огласки собственной руководящей роли.

Но в критический момент США всегда были готовы продемонстрировать Who is who, другими словами кто в «лавке» хозяин.

Русский февральский переворот совсем расчистил путь для американского Апреля – 6 апреля 1917 года «нейтральные» до этого США вступили в войну на стороне Антанты. Президент Вильсон незадолго до этого был переизбран на второй срок под лозунгом: «Он не разрешил нас втянуть в войну», но именно Вильсон-то и готовил эту войну, и стал причиной ней американскую электоральную «скотинку».

Нужно заявить, что к 1917 году в Российской Федерации накопилось много как явных, так и скрытых проамериканских лоббистов, официальных и неофициальных политических агентов, представителей частного и профессиональных разведчиков капитала, но, прочно сращенного с национальным аппаратом США. Любопытна и показательна в этом смысле фигура доктора наук Университета Чикаго Сэмюэля Нортропа Харпера (1882–1943).

Он посвятил изучению России более четырех десятилетий из шести прожитых. На протяжении Первой мировой практически делал в Российской Федерации функции доверенного лица руководства США, в частности агента Государственного департамента, не сойдя, к слову, с данной стези и по окончании Октября 1917 года. К Российской Федерации Харпер относился с ярым антисоветчиком и искренним интересом не был.

В 1945-м в Соединенных Штатах вышли посмертные его мемуары The Russia I believe in («Российская Федерация, в которую я верю»), изданные в СССР в первой половине 60-ых годов двадцатого века ограниченным тиражом. По поводу вступления США в войну Харпер (через 2 десятилетия по окончании событий) написал:

«К середине апреля мы уже принимали участие в войне, и без сомнений, вступление Америки в войну было облегчено русской революцией. Тяжело было применять лозунг «Война за народовластие», если бы в Российской Федерации сохранялся царизм».

Эта цитата содержит в себе очень многое

Во-первых, она разрешает четко заметить сообщение двух событий – американского Февраля 1917 Апреля и русского года 1917 года. Фактически, об этом ранее говорилось – при сохранении у власти царя Николая II был велик риск стремительного сворачивания им войны, и уже это программировало переворот в Петрограде.

Во-вторых, в свете позднего полупризнания Харпера резонно еще раз задаться вопросом: для кого его петроградские знакомцы устраивали в Российской Федерации переворот? Для европейской Антанты либо заокеанских Штатов?

Непременно, замена Николая II и его окружения, подумывающих о сепаратном мире с немцами и очень сильно скомпрометированных в глазах общества, группой родных к союзникам либералов была удачна и нужна европейской Антанте. Вместе с тем правильно да и то, что милюковы и бьюкенены устраивали переворот в Российской Федерации в феврале среди них и чтобы уменьшить Соединенным Штатам вступление в войну в апреле. Из сообщения Харпера документально вытекает, что элитарный российский Февраль в самом деле связан с заокеанским Апрелем 1917 года куда более тесно, чем вычисляют.

В противном случае, что союзником Англии и Франции до февральского переворота была царская Российская Федерация, разрешает с уверенностью предположить: Америка инициировала февральский переворот в первую голову – еще в большей мере, чем британцы. К весне 1917 года Америке пора было подключаться к войне открыто – как ее прямой участнице. И «демократической» элите США весьма не хотелось иметь в союзниках царя.

Это и зафиксировал Сэмюэль Харпер в собственных мемуарах.

Самодержавие в Российской Федерации само по себе было для республиканско-демократической Америки очень неудобным фактом. Еще более осложняло вероятный политический «альянс» США и России то, что за океаном несколько год вовсю мусолился «иудейский вопрос» в его русском нюансе На языке у политиков и газетчиков всегда были напоминания о иудейских погромах, за которые-де важен проклятый царизм.

Здравый суть, которого Америке было не занимать, подсказывал, что в случае если что-то мешает двигаться по намеченному пути, то вернее всего убрать это что-то с дороги. Вот царизм и убрали с пути Америки к официальному участию в войне, как некстати попавший под ноги камень. Встретившись с послом Временного правительства Борисом Бахметевым (Бахметьевым), американский президент Вильсон объявил, что сейчас США и Российская Федерация – «партнеры в борьбе за народовластие».

Резюмируем: свержение самодержавия было прямо заказано Антанте Америкой не в последнюю очередь чтобы устранить политически неудобное препятствие для яркого юридического включения Соединенных Штатов в войну в Европе.

К тому же переворот вел к смуте, что Америке и требовалось для осуществления ее перспективных замыслов в отношении постфевральской России. Возможно только удивляться, как мало кто у нас осознал это в настоящем масштабе времени – не считая коммунистов, само собой разумеется. Ленин и коммунисты не просто совершенно верно оценивали обстановку – они и поступили правильно, поведя Россию от элитарного Февраля к Октябрю, что один имел возможность и смог нейтрализовать угрозу превращения России в полусырьевой придаток Запада и США. (с)

Сергей Брезкун

Источник: http://vpk-news.ru/articles/35299

ВОЗВРАЩЕНИЕ ХРАМОВОЙ ГОРЫ ПРИБЛИЗИЛО ИСПОЛНЕНИЕ БИБЛЕЙСКИХ ПРОРОЧЕСТВ

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: