Егорова (тимофеева) анна александровна

Появилась 23 сентября 1916 года в деревне Володово, сейчас Кувшиновского района Тверской области, в семье крестьянина. Окончила 7 классов неполной школы в селе Нове. Переехав в Москву, трудилась на постройке метро арматурщицей и чеканщицей.

Окончила рабфак, Херсонскую школу лётчиков Осоавиахима. Была лётчиком — инструктором Калининского аэроклуба. С августа 1941 года в Красной Армии.

На фронтах ВОВ с сентября 1941 года. вести войну в составе 130-й отдельной эскадрильи связи Южного фронта, после этого переучилась на штурмовик Ил-2.

К концу августа 1944 года навигатор 805-го штурмового авиационного полка (197-я штурмовая авиационная дивизия, 16-я Воздушная армия, 1-й Белорусский фронт) лейтенант А. А. Егорова произвела 243 успешных боевых вылета. 20 августа 1944 года была сбита и попала в плен. Всего совершила 277 боевых вылетов.

По окончании войны — в запасе. Живёт в Москве. Трудилась в метрополитене. Инвалид войны. Вырастила двух сыновей. Награждена орденами Ленина, Красного Знамени (два раза), Отечественной войны 1-й степени (два раза), медалями. Создатель книг: «Держись, сестрёнка!..», «Я — «Берёза».

Как слышите меня?».

6 мая 1965 года за воинскую доблесть и мужество, показанные в годы ВОВ удостоена звания Героя СССР.

***Так уж повелось в штабе Южного фронта — самые важные задачи давались лётчице из 130-й эскадрильи связи Анне Егоровой. То она разыскивала на своём «кукурузнике» конный корпус, попавший в тяжёлое положение, то летала в армию, появлявшуюся в окружении, то доставляла генерала в часть, на решающий участок сражения. Работники штаба привыкли к тому, что каждая задача, поставленная стройной, сероглазой девушке с лейтенантскими погонами, будет выполнена.

Её выдержке, отваге питали зависть к бывалые, умелые пилоты.

в один раз зимний период 1942 года её отправили разыскивать «катюши» — новое грозное оружие. Стояла ранняя оттепель, на аэропорте брызгал дождик, а в небе через дюжина километров полёта повалил густой снег. Видимости никакой.

Егорова встала выше, на 900 метров, но в том месте — мороз, машина обледенела и отправилась вниз. Лётчица внезапно заметила почву и, не растерявшись, произвела посадку. Всё кругом покрыл таковой густой туман, что ни зги не видно.

Сколачивая лёд с самолёта, Анна терпеливо ожидала прояснения и при первой возможности еле взлетела , отыскала батарею «катюш», передала тайный пакет. Возвращалась в целом тумане и всё-таки села на своём аэропорте. Комэск сперва обругал её за излишнюю рискованность, а выяснив, что она отыскала «катюши», весьма удивился. Выясняется, в тот сутки многие лётчики возвратились с полпути, не сделав задания.

Штабные связисты в собственной стенгазете нарисовали дружеский шарж с надписью: «Дама летает, мужчинам — выходной».

Повеселил всю эскадрилью и последовавший на другой сутки курьёз. Лучшему пилоту — Анне Егоровой, политический отдел отправил презент — посылку. Её вскрыли. Сверху лежал кисет для табака с вышитыми словами: «Дорогому бойцу от Маруси Кудрявцевой на память».

Было в том месте и письмо с фотографией миловидной девушки. Анна Александровна, такая же юная, засмеялась, радушно угощала всех гостинцами из тыла, а кисет и фото передала одному из пилотов эскадрильи.

А 23 февраля 1942 года, в сутки Советской Армии, ей вручили орден Красного Знамени. Егорова только что возвратилась с задания и не сходу поверила, что это наградили её, лётчика связи, воздушного почтальона.

Через 3 месяца, в мае 1942 года, в разгар битв на Харьковском направлении, Егорову отправили в штаб 8-й Армии с тайным пакетом. В тот сутки она чуть не погибла. В равнине Северного Донца, у Изюма и Святогорска, на земле и в небе кипело сражение.

Она засмотрелась на воздушный бой пары отечественных истребителей с шестёркой Ме-109. Отечественные И-16 вели себя дерзко а также атаковали немцев. Один из «Мессеров», увидев внизу пролетавший «кукурузник», быстро ринулся на него.

Егорова в смятении огляделась: ни овражка поблизости, ни другого укрытия, под ней — ровное поле, справа — стенки леса, слева — город. Её обожгло пламя, самолёт горел…

Лётчица однако посадила машину, выскочила из неё и, срывая с себя клочья обгоревшего костюма, побежала к лесу. «Мессер» снизился к самой почва и открыл по бегущей пламя из пушек. Рвались боеприпасы, завывал истребитель, пролетая над ней, а она, прижав к груди пакет, бежала к спасительному лесу. Расстреляв боекомплект, «Мессер» скрылся.

Лётчица доставила ответственный пакет по назначению.

В эскадрильи связи Егорову всё властнее захватывала мечта перейти на боевой самолёт, на штурмовик. Некоторым мужчинам — пилотам из их эскадрильи это уже удалось, и она запросилась также. Ей отказывали, не смотря на то, что пришло уже 6 запросов прося откомандировать Егорову в женский летный полк. Ей не говорили об этих запросах: кому охота отпускать умелого, бесстрашного воздушного почтальона?

Наконец Анна добилась собственного — её послали в учебный полк, где готовили штурмовиков. Комполка постарался ещё раз отговорить упрямую девушку.

— А понимаете ли вы, что это за адова работа? — задал вопрос он. И сам же ответил: — Ни одна дама ещё не вести войну на штурмовике. Две пушки, два пулемёта, две батареи реактивных снарядов, бомбы разных назначений — вот оружие Ил-2.

Поверьте моему опыту, не каждому, кроме того хорошему лётчику подвластна эта военная машина, не каждый способен, руководя этим «летающим танком», в один момент ориентироваться в боевой обстановке на бреющем полёте, бомбить, стрелять из пулемётов и пушек, производить реактивные боеприпасы по скоро мелькающим целям, вести групповой воздушный бой, принимать и передавать по радио команды. Поразмыслите ещё раз!

— Думала уже, всё осознаю, — ответила Егорова. — Но я в далеком прошлом уже всё решила…

В 805-м штурмовом авиаполку весьма удивились, заметив среди новичков даму. Замполит прямо сообщил: «Штурмовик не подходит даме». А его вопрос: «Для чего вам подвергать себя смертельной опасности?» — лётчицу. Она стояла на своём. Начались тренировочные полёты, а после этого и боевые. Конечно же ей было тяжело. Егорова прилетала с боевого задания обессиленная, потрясённая невиданным нервным напряжением.

В один из тяжёлых дней возвратилась с искусанными в кровь губами. Случались и 60 секунд слабости. Сама она вспоминает об этом так:

«Под прикрытием истребителей мы каждый день вылетали на Малую почву, «Голубую линию», штурмовали суда соперника в Чёрном море, бомбили аэропорты. Немцы жестоко огрызались. На моих глазах вспыхнул и горящим факелом упал в Азовское море самолёт ведущего отечественной группы капитана Покровского. В тот сутки мы недосчитались ещё пяти экипажей.

Я вылезла из кабины «Ила» и, не снимая шлемофона и парашюта, побежала в сторону от стоянки самолётов, не в силах больше сдержаться. Упала и разрыдалась. Механики без звучно свёртывали чехлы невернувшихся автомобилей, а я плакала, вспоминая, как падали в море мои боевые приятели — падали, как смертельно пострадавшие птицы…»

Пользуясь случаем хочется сообщить пара слов о вышеупомянутом капитане Покровском, погибшем в том бою. Как — то в 805-й штурмовой авиаполк — а дело было в начале 1943 года — прибыл новый лётчик. Орденов — от плеча до плеча! Лишь Красного Знамени три — за Хасан, финскую войну, ещё один в начале Отечественной заслужил. Тит Кириллович Покровский, либо легко Кириллыч, как стали звать его пилоты, по возрасту был старше многих в полку.

И никто толком не знал, из-за чего капитана перевели внезапно к ним на пост начальника звена — это так как была только первая ступень в иерархии мастерства и лётного опыта, в случае если отсчёт вести от рядового бойца. Сам Кириллыч по этому поводу бесед не вёл, говорил лётчикам забавные истории, якобы происходившие с ним, но чаще был замкнут и немногословен.

Позднее в полку выяснили, что 22 июня 1941 года начальник эскадрильи 136-го скоростного бомбардировочного авиаполка Тит Покровский два раза кидался на своём СБ в строй германских бомбардировщиков и разгонял их, что лишь за 3 первых месяца войны он 9 раз был сбит, но мужество не покидало лётчика. В то время, когда его сбили в 9-й раз, самолётов в их полку не стало, да и пилотов — то насчитывалось человек 5 — 6. И тогда послали его в учебно — тренировочный полк для переучивания на новые автомобили.

Прибыли они в УТАП, а в том месте новых самолётов и в помине нет. Это было ещё в конце 1941 года. Вот тогда Покровский и разрядился! А фактически, что имел возможность сообщить несложный воин, бесстрашный и честный? «О чём они в том месте думают — какое количество возможно летать на этих гробах!» — вот и вся — то фраза, сообщённая с болью в душе за отечественные боевые неудачи.

Так как те скоростные бомбардировщики, на которых летал Тит Покровский, лишь именовались скоростными. По таковой лётно-тактической характеристике, как большая скорость полёта (около 430 км/час), они имели возможность соперничать разве что с отечественными же устаревшими истребителями типа И-153 «Чайка»…

Донос, либо, выражаясь более туманно и гибко, «информация» скоро дошла до соответствующих органов. В том месте продолжительно не разбирались. Решение суда был несложен и предельно ясен: «Расстрелять!» Но будущее и тогда смилостивилась над пилотом — сохранила ему жизнь. Дело в том, что другие лётчики, рискуя быть привлечёнными за «коллективку», дружно посвятили свое выступление защите своего начальника.

Они успели написать письмо прямо в Президиум ВС СССР и послали его самолётом.

Покровского не расстреляли. Ему кроме того вернули боевые призы, партийный билет, не смотря на то, что беспрецедентный пример таковой справедливости кое-кому показался излишним, и в назидание остальным начальника эскадрильи разжаловали чуть ли не до рядовых и послали в второй полк.

В одном из боевых вылетов штурмовик капитана Т. К. Покровского был подбит огнём береговой зенитной артиллерии. Ил-2 вспыхнул факелом, и волны Азовского моря окончательно схоронили верного сына Отечества…

Незадолго до прорыва «светло синий линии» германской обороны командующий фронтом И. Е. Петров поставил 19-ти лучшим лётчикам полка задачу установить дымовую завесу. Принимала участие в этом необыкновенном, рискованном полёте и Егорова. В назначенный час Ил-2 поднялись в воздух. Они летели без бомб, без снарядов. Единственное их снаряжение — баллоны с дымной смесью.

Они шли низко над обороной неприятеля и не могли маневрировать, по причине того, что слой завесы должен быть ровным и густым. Соперник встретил их 4-слойным огнём дальнобойных зениток. Взрывы снарядов, море огня обрушилось на отечественные самолёты. Осколки барабанили по броне. А они шли медлительно, по прямой, производя завесу дыма.

И все 19 возвратились на базу.

Егорова А.А.

В то время, когда Егорова приземлилась, механик нашёл огромную дыру в левом крыле самолёта. Было перебито и управление триммера руля глубины. «Повезло тебе, Аннушка, — сообщил механик. — Прекрасно, что боеприпас не разорвался!»

В тот же сутки всем 19-ти пилотам командующий 4-й Воздушной армией генерал К.А. Вершинин прикрепил к гимнастёрке орден Красного Знамени…

Позже было ещё большое количество успешных вылетов. Егорова уже водила на важные задания группы штурмовиков, наставляла молодых, обучалась на направлениях и стала навигатором полка.

Битвы перекинулись уже на территорию Польши. Штурмовики дивизии поддерживали Гвардейцев Генерала Чуйкова на Магнушевском плацдарме за Вислой. 20 августа 1944 года, в Сутки Воздушного Флота СССР, лейтенант А. А. Егорова вылетела на очередное задание и на собственный аэропорт не возвратилась.

Один из лётчиков группы видел, что её самолёт загорелся и падал к почва. Как не легко переживали приятели эту неприятную утрата! Они так привыкли к спокойной уверенности лётчицы Анны Егоровой, её самоотверженной отваге.

И вот Аннушки, души полка, с ними уже нет.

Лётчиков на войне редко хоронили. Многие из них погибали в небе, сгорая вместе с автомобилями. Однополчане не могли кроме того положить на могильный холмик полевые цветы.

В то время, когда горе поулеглось, заслонилось вторыми событиями, работники штаба отправили похоронную на родину, а в вышестоящий штаб — наградной лист к присвоению навигатору полка А. А. Егоровой звания Героя СССР посмертно.

А в это же время лётчица не погибла. Она, обожжённая, раненная, уже над самой почвой выпрыгнула из горящей автомобили и рванула кольцо тлеющего парашюта. Очнувшись , Анна Александровна с кошмаром заметила над собой германских воинов…

Она держалась мужественно. Немец Л. Дингер в первой половине 60-ых годов XX века в западногерманском издании «Дёйче фальшимермегер» свидетельствует:

«Под ударами авиации русских мы пережили в тот сутки весьма тягостное состояние. Мне именно что-то необходимо было на перевязочном пункте, и в том месте я был свидетелем для того чтобы случая. С передовой на санитарной повозке привезли русского лётчика.

Юноша смотрелся довольно-таки очень сильно искалеченным в собственном обгоревшем и порванном в лохмотья костюме. Лицо его было покрыто кровью и маслом. В то время, когда в операционной палате сняли комбинезон и шлем, все были ошеломлены: лётчик… был девушкой!

Ещё больше поразило всех присутствующих поведение данной смелой русской лётчицы. Она не сказала ни единого звука, в то время, когда на протяжении обработки с неё снимали куски кожи… Как это быть может, дабы в даме была воспитана такая нечеловеческая выдержка?!»

И от данной перевязочной палаты начался многострадальный путь пленницы. Пять дней тащился состав по Германии. За полуживой лётчицей заботилась юная санитарка Юлия Кращенко, также попавшая в плен.

Женщина раздобыла где-то воды и через соломинку поила пребывавшую в тяжёлом забытьи Анну. Мучила летняя жара, ожоги, на которых появились нагноения. В Кюстринском лагере в сырой карцер её внесли советские военнопленные на носилках. Но в этот самый момент рядом была Юля, а в один раз ей передали из барака пайку эрзац — хлеба с запиской: «Держись, сестрёнка!»

В Кюстринском концлагере немцы организовали лечебно-экспериментальный пункт. В том месте военнопленным прививали разные инфекционные заболевания, отрезали совсем здоровые конечности. Работа «экспериментаторов» шла вовсю, но время трудилось против них.

В лагере определили о полуживой лётчице-штурмовике и решили во что бы то ни начало спасти её. Георгий Фёдорович Синяков, военврач 2-го ранга, и доктор наук Белградского университета Павле Трпинац добились разрешения лечить Егорову. Необходимые лекарства им дали военнопленные из барака французов, американцев и англичан, которым поступали посылки из Красного креста.

Два медика при помощи вторых пленных оторвали её из цепких лап смерти. А германский коммунист Гельмут Чахер помог сберечь партбилет героини и два ордена Красного Знамени.

31 января 1945 года отечественные танкисты из 5-й Ударной армии высвободили лагерь. В нём остались лишь умирающие да часть докторов из военнопленных — те, кто успел скрыться от немцев в потайной яме. Анна сейчас сидела в карцере, что и спасло её ещё раз. Собственных освободителей она встретила на палках.

В руках у неё была соломенная сумочка с эмблемой советских ВВС и её инициалами АЕ, которую сплели ей в качестве подарка узники лагеря. Позднее она вспоминала о тех днях так:

«Затихли битвы под Кюстрином. Подоспели тылы, и всем нам, бывшим узникам лагеря, внесли предложение идти в город Ландсберг на диагностику. Я идти не имела возможности.

Меня посадили на попутную повозку, и солдат привёз в отделение контрразведки «СМЕРШ» 32-го стрелкового корпуса 5-й Ударной армии.

10 дней контролировали. После этого, нежданно для меня, внесли предложение остаться трудиться у них в контрразведке, от чего я категорически отказалась…»

Так пара строчков вместили хронику событий — возвращение к своим. Писать об этом более детально Анна Александровна не решилась, да и в те времена точно и не пропустили бы в книгу воспоминаний ничего аналогичного. Но как-то в 60 секунд откровенности эта необычная собственной мужеством и скромностью дама, припомнив муки плена, согласилась:

«Самое тяжёлое было позже — у отечественных. В плену били, оскорбляли — было за что: мы для немцев неприятели. А тут?..

Посадили в «СМЕРШ», приставили воина с автоматом. Котелок с едой принесут — оскорбляют самыми окончательными словами. Я не вытерпела и в нервном напряжении ринулась к майору Фёдорову: «Что же это такое?

Вы советская власть либо нет? В случае если имеется за что — расстреливайте!…» На допрос водили по ночам. У меня болели ноги, на второй этаж, в кабинет главы контрразведки, я добиралась практически ползком…»

«Идёт война. Но ты сражайся смело, храбро, ничего не опасайся! Останешься живой, позже тебя ожидает казённый дом…» Что и сказать, предугадала как — то цыганка судьбу Анны.

Тот казённый дом да хлопоты через него — и в войну, и до войны, и по окончании — тысячам наших соотечествеников выпадали. А иногда и без казённого дома, и без особенных хлопот всё обходилось — расстрел на месте, да и всё тут…

В послевоенные мирные годы Анна Александровна Тимофеева (Егорова) большое количество сил и времени отдавала людям, воспитанию молодёжи. Её выступления в школах, среди строителей метро, в лётных частях постоянно пользовались огромным успехом. Она написала книги о собственном боевом пути — драгоценный презент в память о погибших на войне братьях по оружию.

И ещё одна радость: выросли её два сына. Старший из них, Пётр, — начальник эскадрильи. Лётчик А. Белянкин отозвался о нём в «Красной Звезде» так: «Я прекрасно знаю начальника, военного лётчика 1-го класса Майора П. Тимофеева. Мастер высшего класса, летает в произвольных условиях, днём и ночью.

Любую цель малозаметную найдёт».

Не забыла бывшая узница концлагеря и тех, кто спас её от смерти. Всех она отыскала. Юлия Кращенко трудилась по окончании войны в одном из колхозов Ворошиловградской области.

Врач Г.Ф. Синяков жил в Челябинске, преподавал в мединституте и управлял хирургическим отделением поликлиники тракторного завода. Побывала Анна Александровна и в Югославии, встретилась с доктором наук Павле Трпинац и его семьёй. А Гельмут Чахер, трудившийся в ГДР секретарём райкома партии, рано погиб…

Book | Over Fields of Fire: Flying the Sturmovik in Action on the Eastern Front 194245

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: