На севере испании…

И.И.Евсевьев

— Утром будем в Картахене! — пронеслась по судну, на котором мы, советские добровольцы, направлялись в Испанию, весёлая весть.

Все оживились и начали приводить в порядок собственный гардероб. Завершив изготовление, мы с Петром Бутрымом, соседом по каюте, решили лечь пораньше, дабы не проспать момент прихода в порт. Но пробуждение было вовсе не таким, как ожидали. Утром нас разбудили артиллерийская канонада и разрывы бомб. Потянулся к выключателю, — свет не зажёгся.

Было нужно наряжаться в темноте.

Выскочили на палубу. По серому предрассветному небу шарили лучи прожекторов, без конца били зенитки, и их вспышки вырывали из тьмы очертания портовых кранов, контуры стоящих на якоре судов, с которых также вели пламя по вражеским самолётам. А выше — громоздились горы, над которыми, лавируя среди лучей прожекторов и разрывами зенитных снарядов, выходил на боевой курс фашистский бомбардировщик.

К счастью, скинутые им бомбы в транспорт не попали, но ощущения у всех нас были пренеприятные.

Капитан не желал рисковать и дал указание всем лётчикам и большей части экипажа высадиться на берег. В то время, когда мы уселись в шлюпки, уже практически рассвело. с далека опять донёсся звук приближающихся самолётов. Он не был похож на тот, что мы сравнительно не так давно слышали, а какой — то весьма приятель, сообщить бы кроме того, родной. И вот из — за гор вынырнуло звено истребителей.

Чуть не опрокинув шлюпки, мы повскакивали со собственных мест.

— Да так как это отечественные И-16! — восторженно закричали лётчики. — Здорово, братцы! Ану, всыпьте хорошенько гадам!..

Так, не ступив ещё на испанскую почву, мы уже побывали в зоне боевых действий. Отныне на продолжительные месяцы для каждого из нас война стала главным делом, а победа испанского народа в его честной борьбе — высокой и добропорядочной целью.

Вспомнилось мне тогда, как ещё в первой половине 30-ых годов XX века в авиачасти мы сетовали на то, что поздно появились и не привелось нам повоевать за народное дело. А отечественный начальник штаба Лаворик как — то увидел по этому поводу:

— Зря сетуете, приятели. Выпадет и вам военная часть. Неприятелей у нас ещё большое количество.

Подготовьтесь же сейчас как возможно лучше выполнить собственный долг, в то время, когда и где прикажет Отчизна.

Вот сейчас пришёл данный час.

В Картахене мы продолжительно не задержались. Сели в автомобили и отправились в Альбасете, где был штаб военно — воздушных сил Испанской республики. Дорогой нас основательно изнурила сильная жара.

К тому же с автомобилей, в которых мы ехали, были сняты выхлопные трубы, и от попадавших в кузов газов практически нереально было дышать. Немудрено, что добравшись до Альбасете, мы, забыв обо всем на свете, первым долгом направились в бассейн.

— Ну, так ещё жить можно, — сообщил Сергей Кузнецов, приглаживая влажные волосы. — В противном случае так как чувство было такое, как у карася на сковородке!

И мне также подумалось, что к испанскому климату трудновато будет привыкнуть. Да и обнажённые скалы, каменистая высохшая почва недалеко от Картахены не вязались с моими прошлыми представлениями об Испании, как о крае буйной зелени.

В штабе ВВС нас ознакомили с неспециализированной и военной обстановкой в стране и с тем, что предстоит делать в скором будущем. А предстоял, в первую очередь, перелёт на аэропорт Лос — Алькасарес, где мы должны были принять и облетать только что собранные самолёты И-16. Затем нужно было на одном из полевых аэропортов недалеко от города Валенсия отработать групповую слетанность, совершить учебные воздушные битвы.

В один момент мы должны были закрывать Валенсию от вероятных налётов фашистской авиации. Начальником группы прописали меня.

Скоро началась работа. Пара дней на полевом аэропорте под Валенсией мы несли боевое дежурство, изучая в перерывах тактику воздушного боя, приёмы, используемые фашистскими лётчиками, отрабатывая групповую слетанность, занимаясь стрельбами. Авиационных полигонов тут, само собой разумеется, не было, и мы вели стрельбу из пулемётов легко по морю.

И. А. Лакеев

В последних числах Мая мы перебазировались на аэропорт Аль — Кала — де — Энарес, километрах в 30 от Мадрида, и влились в ряды воздушных защитников испанской столицы. Руководство снова организованной эскадрильей И-16 принял Иван Алексеевич Лакеев. Данный маленького роста, подтянутый и энергичный начальник произвёл на нас самое благоприятное чувство.

К тому же, Иван Алексеевич, сражавшийся в Испании уже несколько месяц, имел боевой опыт и пара сбитых фашистских самолётов на своём счету. У для того чтобы начальника было чему поучиться нам, новичкам, и Лакеев щедро делился всем, что постиг в небе Испании.

В те дни на Центральном фронте было временное затишье. Фашистское руководство кинуло большие силы на Северный фронт, усиливая части, действовавшие против преданных Республике басков и астурийцев. Дабы вынудить Франко оттянуть собственные войска с Севера, республиканское руководство решило совершить наступательную операцию на Арагонском фронте, под городом Уэска.

Именую данный город и всегда вспоминаю, что именно тут погиб один из самых прославленных храбрецов антифашистской войны в Испании — генерал Лукач, узнаваемый миллионам советских людей гениальный автор Матэ Залка. Это тут «над ним арагонские лавры тяжёлой листвой шелестят», как писал Константин Симонов в стихотворении, посвящённом памяти венгерского революционера — интернационалиста. Да, отовсюду торопились на Пиренейский полуостров антифашисты и революционеры сражаться за правое дело испанского народа.

Готовя наступательную операцию под Уэской, республиканское руководство, дабы дезинформировать соперника, решило имитировать наступление на втором участке — против Сарагосской группировки нацистов. Ко мне и была переброшена в первых числах Июня отечественная эскадрилья. Через день после перебазирования мне была поставлена первая в моей жизни боевая задача.

В составе звена необходимо было произвести демонстрационный полёт над территорией соперника, разведать вражеские аэропорты и недалеко от Сарагосы позвать на себя защитный пламя.

На высоте 3000 метров пересекли линию фронта, облетели Сарагосу с севера и развернулись в направлении аэропорта, пребывавшего, приблизительно, в 20 километрах юго — западнее города. Вот и аэропорт. На лётном поле 6 громадных самолётов.

По-видимому, транспортные машины и тяжёлые бомбардировщики.

Возможно ли удержаться от соблазна, в то время, когда под тобою такая цель? Решил снизиться и «пощупать» пулемётным огнём вражеские автомобили. Сбавляю газ, быстро понижаюсь. Наблюдаю: ведомые следуют за мной. На высоте около 1800 метров пара доворачиваю самолёт влево и перевожу в пикирование на цель. Очередь, вторая, третья… Мы с рёвом проносимся над аэропортом и уходим.

Для начала, думается, хорошо! Опять набираем высоту и приближаемся к Сарагосе. Вот тут — то, вижу, начинают рваться около нас зенитные боеприпасы. Особенно близко появляются облачка разрывов около самолёта Петра Бутрыма.

Нужно уходить поскорее! Прибавляю газ, ведомые также. Но самолёт Бутрыма что — то отстает. Неужто зацепило Петра?

В случае если задет осколком мотор, дело не хорошо!

Дабы ускорить выход из территории обстрела и учитывая, что Бутрым отстает, перевожу, не сбавляя газа, самолёт на понижение. Ведомые повторяют то же. Скорость скоро возрастает, и вот уже Сарагоса остается на большом растоянии сзади. Ну, думается, всё в порядке! И Бутрым идёт вместе с нами. Снова набираем высоту.

Приближается линия фронта. Подмечаю, что тут зениток у соперника мало, и их пламя особенной опасности не воображает.

Садимся на собственный аэропорт. Докладываю о исполнении боевой задачи, а через пара мин. опять команда: «По самолетам!..»

К вечеру мы перелетели на Арагонский фронт, под Уэску, имея задачу закрывать наземные армии и, если не произойдёт встречи с авиацией соперника, штурмовать его позиции. Особенно запомнился воздушный бой, бывший для меня и большинства вторых лётчиков первым.

По сигналу ракеты две эскадрильи встали и полетели к линии фронта. Моё звено пребывало на правом фланге, мало сзади и немного выше остальных самолётов. В то время, когда мы барражировали на протяжении линии фронта, я увидел, что со стороны соперника приближается пара групп самолётов.

И практически в один момент позади на отечественное звено устремились 4 «Фиата».

Нужно выходить из — под удара! Делаю энергичный боевой разворот влево в этот самый момент же стараюсь поскорее собрать высоту. Это удается. Но вот беда! Ведомые Бутрым и Козырев, не ожидавшие для того чтобы резкого разворота, отстают от меня. Так, я хоть и оторвался от «Фиатов», но остался один. Где же мои ведомые? Ищу глазами тут и эскадрилью подмечаю немного ниже себя «Фиат», по — видимому, также оторвавшийся от своих.

Ну, наконец — то! И я сразу же нападал его с ближней дистанции, дав пара очередей. «Фиат» валится на крыло и падает! Боевой счёт открыт!

Весьма хочется заметить, как нацист врежется в почву, но сопровождать его нет времени. Нужно поскорее найти собственных. И чувство эйфории от первой удачи в воздушном бою сменяется гнетущим тревогой: что поразмыслят обо мне товарищи?

Оптимален начальник — в первом же бою утратил ведомых!

Хожу над линией фронта, но собственных не нахожу, да и соперника не видно. Решаю возвратиться на аэропорт. Больше делать нечего. Подлетаю к аэропорту и на лётном поле вижу самолёты отечественной эскадрильи.

Пересчитываю — все на месте. Приземляюсь. Товарищи бегут ко мне.

— А мы уж пологали, что тебя сбили, — со вздохом облегчения говорит Сергей Кузнецов. — Ну, прекрасно, что всё обошлось!

***

В середине июня 1937 года отечественная эскадрилья возвратилась на аэропорт Алькала — де — Энарес, где сразу же приступила к несению боевого дежурства на подступах к Мадриду. Но на третий сутки, вечером, меня позвал советник командующего ВВС Евгений Саввич Птухин. В его кабинете был и политкомиссар Филипп Александрович Агальцов.

— Мы позвали вас, товарищ Евсевьев, — сообщил Птухин, — дабы задать вопрос: согласны ли вы выполнить весьма важную и страшную задачу?

— Я прибыл ко мне, дабы сражаться против нацизма, и всё, что на меня будет возложено, попытаюсь выполнить, — отвечаю без продолжительных раздумий.

— Вот и прекрасно. В скором будущем определите, какая это задача. А до тех пор пока о отечественном беседе никому ни слова.

Я откозырял и вышел в полном удивлении. Незнание грядущей задачи, а тем более важной и страшной, само собой разумеется, не имело возможности меня не тревожить. Ночью продолжительно не имел возможности уснуть, выбирая всевозможные варианты, но так ни до чего и не додумался.

А на утро следующего дня нас, 9-х лётчиков, опять позвал Птухин и, как говорится, открыл карты. Оказалось, что отечественной новосформированной эскадрилье надлежало во второй половине этого же дня перелететь через вражескую территорию за 340 километров на Северный фронт. Тут в ту пору республиканские армии вели тяжёлые битвы с превосходящими многократно силами соперника и весьма нуждались в отечественной помощи.

Не смотря на то, что времени на подготовку к вылету было у нас, что именуется, в обрез, её следовало совершить весьма шепетильно и сугубо секретно.

Что и сказать, задача была поставлена в самом деле очень важная и сложная. Но однако оставалось неясным: из-за чего при назначении в эскадрилью у каждого лётчика в отдельности задавали вопросы согласия, подчеркивая наряду с этим, что задача предстоит особая? Так как отражение налётов фашистской авиации, штурмовка наземных другие задачи и войск противника, выполнявшиеся истребителями на Центральном фронте, были для каждого из нас делом уже привычным и привычным.

А разве на Северном фронте нужно будет делать что — или иное? К чему же тогда эти предупреждения?

Словом, было над чём задуматься. А совсем всё прояснилось для меня… через четыре десятка лет.

В декабре 1976 года Коммунистический Комитет ветеранов войны проводил в Москве праздничное собрание, посвящённое 40-летию со времени создания интернациональных бригад, сражавшихся с нацизмом в Испании. Тут — то и встретился я с одним из ветеранов национально — революционной войны, маршалом авиации Филиппом Александровичем Агальцовым. В Испании его именовали «комиссар Мартин».

Разговорились, и я задал вопрос Филиппа Александровича, не забывает ли он, как отправляли отечественную эскадрилью с Центрального фронта на Северный, и из-за чего у каждого из нас задавали вопросы тогда согласия на исполнение задачи?

— Как же, превосходно не забываю, — ответил Агальцов. — Ситуация была весьма уж сложная.

И он напомнил мне о том, в каком тяжёлом положении был в мае — июне 1937 года Северный фронт. К тому времени войска этого фронта остались практически без боеприпасов и оружия. Долгая и смелая защита города Бильбао, против которого было брошено много франкистских армий, усиленных германо — итальянскими частями, не имела возможности более длиться. По окончании падения Бильбао ситуация на Севере ещё более усложнилась, а нацисты готовили новое наступление на втором участке.

Для предстоящего сопротивления у республиканских армий уже не было сил. Встал вопрос об их эвакуации морем. А дабы прикрыть эту эвакуацию с воздуха, было решено безотлагательно организовать из советских добровольцев истребительную эскадрилью И-16 и перебросить её на Северный фронт.

— Нацисты имели в том месте столько воздушных и наземных армий, что у эскадрильи вашей было мало шансов сохраниться. Имели возможность умереть все, до одного человека. Вот потому — то руководство и опрашивало каждого в отдельности: согласен ли выполнить очень важное и страшное задание?

Само собой разумеется, все мы отправились в Испанию добровольно, знали, на что идём. Но не редкость, что и среди добровольцев приходится отбирать добровольцев, — заключил Филипп Александрович собственный рассказ…

Начальником новой эскадрильи был назначен умелый лётчик Валентин Ухов. В состав эскадрильи было полностью включено моё звено. В течение нескольких часов мы изучали все подробности грядущего перелёта, осматривали самолёты, опять и опять контролировали моторы, оружие. И вот уже друг за другом отечественные автомобили взлетают и берут курс на север.

Лидирует нас бомбардировщик, пилотируемый умелым лётчиком Александром Сергеевичем Сенаторовым, со навигатором Николаем Герасимовичем Гуменным и воздушным стрелком — итальянским коммунистом Антонио.

Перелетаем полыхающую огнём линию фронта. В дороге видимся с самолётами соперника, попадаем под зенитный пламя, но всё обходится благополучно. Приближаемся к месту посадки — аэропорту Альберисия. Но из-за чего над ним облако пыли? Подлетаем ближе и через марево видим: всё лётное поле изрыто воронками. Вот так сюрприз!

Разумеется, аэропорт только что бомбили, кроме того пыль осесть опоздала. Сработала — таки «пятая колонна», как ни сохраняеться в тайне был отечественный перелёт! Перестраиваемся, ищем место для посадки, но поле так изранено, что, пожалуй, места и не отыщешь. Что же делать? Сейчас подмечаю приближающийся к нам самолёт.

Итальянский? Германский? Да нет, это отечественный И-15! Покачивает крыльями. По — видимому, желает указать запасной аэропорт. Даю сигнал ведомым и следую за «проводником».

А горючее уже на исходе!

В 15 километрах от Альберисии с практически безлюдными баками производим посадку на весьма маленькой полевой площадке (в будущем она называлась аэропорта Экис). Остальные лётчики, выбрав маленькую полосу среди воронок от бомб, хоть и с большим трудом, но однако посадили собственные самолёты. Нас было восемь: В. Ухов, Н. Демидов, С. Кузнецов, А. Зайцев, Н. Козырев.

В. Николаев, В. Жунда и я. Девятый — Пётр Бутрым — остался на Алькале (из — за неисправности мотора при взлёте). Так разлучился я с моим боевым втором.

Осмотрев площадку, указанную И-15 (пилотировал его, оказывается, испанский лётчик), мы призадумались. Весьма уж мелка эта полоса луга. Метров 600 в длину, до 100 в ширину, да ещё треть её полого уходила вниз.

Оно хоть и удобно для посадки и взлёта, но с одного финиша полосы другого не видно, а это уже страшно. Так как взлетая, в особенности по тревоге, в полной мере можешь наскочить на стоящую внизу и не видимую тобой машину. С одной стороны площадка обрывается у речушки, а с трёх — окаймлена редким кустарником.

К лётному полю примыкают две маленькие рощицы. Вот это уже кстати — имеется где маскировать самолёты! Словом, были у отечественного лётного поля и плюсы, и минусы.

Основной минус — взлетать и садиться возможно лишь поодиночке.

— Ну, как вы тут устроились? Что ж, пожалуй, хорошо, — сообщил В. Ухов, осмотрев отечественную «резиденцию». И мало поразмыслив, сказал: — А ведь, думается, и нам лучше будет к вам на жильё перебазироваться. Того и смотри снова нацисты к себе домой нагрянут, а укрыться в том месте негде. У вас же укромное местечко.

Ты как думаешь, Евсевьев?

Я согласился с комэском. И скоро на отечественный мелкий аэропорт сели остальные самолёты эскадрильи. Он и стал отечественной главной базой на долгое время военных действий на Северном фронте. По большому счету, в Испании было мало хороших аэропортов, и на таких же мелких взлётно — посадочных площадках довольно часто базировались самолёты И-15 и И-16.

Прекрасно подготовленные лётчики — добровольцы без всяких происшествий взлетали и садились на такие «пятачки».

Ко времени отечественного прилёта вся авиация республиканских армий Северного фронта складывалась из одной эскадрильи И-15, либо, как их именовали испанцы, «Чатос», да ещё нескольких автомобилей ветхих марок, таких, как британский «Бристоль», французские «Потез» и «Ньюпор». Эти «летающие гробы» со скоростью не более 150 — 160 километров возможно было применять только для бомбардировок позиций соперника конкретно за линией фронта, да да и то при низкой облачности, поскольку при мало — мальски хорошей погоде они становились лёгкой добычей вражеских истребителей.

Восемь автомобилей эскадрильи «Чатос» были укомплектованы испанскими экипажами. Руководил ею сперва Леопольдо Моркильяс, а после этого — Ладислао Дуарте. Все это были боевые, горячо преданные Республике воздушные солдаты, с которыми мы удачно взаимодействовали практически 4 месяца нахождения на Северном фронте.

Совместно отражали налёты вражеской авиации, силы которой многократно превышали отечественные, закрывали наземные армии, штурмовали позиции соперника.

Чуть мы собрались всей эскадрильей на мелком полевом аэропорте Экис и лишь только успели заправить самолёты, как нам уже сказали о приближении к линии фронта воздушного соперника. Мы срочно взлетели и, набирая высоту, устремились в том направлении. На высоте около 3000 метров заметили практически на встречном курсе, чуть пониже нас, 9 «Фиатов».

Энергичный разворот, и мы, имея преимущество в высоте, атакуем фашистские истребители. Скрещиваются в воздухе огневые автострады, и вот уже один из «Фиатов» вспыхивает, переворачивается

Кантабрия Сантильяна-дель-мар. Другая Испания с Еленой Вивас. Выпуск 4

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: