Праздник убитых детей

Выкладываю на сайт увлекательные статьи из жж одного из ведущих русских историков авиации глубокоуважаемого Вячеслава Кондратьева.

Сейчас – годовщина последней и самая жуткой битвы Великой Парагвайской войны. 16 августа 1869 года случилось сражение на поле Акоста Ню, в котором погибло, по различным оценкам, от двух до трех тысяч парагвайцев. Но самое ужасное – то, что практически все погибшие были детьми.

Убедившись, что маршал Лопес со своей армией свободно ушел из города Пирибебуй, что по окончании падения Асунсьона на пара месяцев стал временной столицей Парагвая, принц Гастон Орлеанский, не мешкая, пустился в погоню. От пленных он выяснил, что парагвайцы направились на северо-восток, по дороге, ведущей к городу Карагуатай. Союзники форсированным маршем устремились за ним в надежде добить неприятеля и закончить, наконец, осточертевшую войну.

Войска альянса двигались стремительнее парагвайцев, ослабленных скудным едой и испытывавших дефицит лошадей. 15 августа они прошли через город Барреро Гранде, и в тот же сутки разведка доложила принцу, что парагвайцы разбили лагерь у речки Июкири. Это место бразильцы именуют Кампо Гранде (практически – громадное поле), а парагвайцы – Акоста Ню (поле Акосты, поскольку им когда-то обладал некоторый Хуан де Акоста).

Кампо Гранде вправду воображало собой громадную, покрытую густой травой равнину площадью приблизительно 12 квадратных километров, удобную для действий конницы.

Тут Гастон сохранял надежду дать неприятелю последний бой, но Лопес опять перехитрил его. На поле Акосты он покинул только арьергард под руководством Бернардино Кабальеро, в очередной раз приказав собственному преданному генералу держать оборону до тех пор пока хватит сил.

Практически арьергарду предстояло пожертвовать собой, исходя из этого Лопес дал под руководство Кабальеро приблизительно четыре с половиной тысячи “наименее полезных” бойцов (бразильцы именуют цифру 6000, но это, вероятнее, простое для армейских сводок завышение численности соперника). Только около 500 из них были взрослыми и уже успевшими повоевать мужчинами из шестого пехотного батальона команданте Бернардо Франко, а остальные – дети из последнего весеннего призыва.

Практически всем из них было по 11-14 лет, но среди них виделись “воины”, которым еще не исполнилось кроме того десяти. С некоторыми из этих мальчиков пошли на войну их сестры и матери, записавшиеся в “легион амазонок”.

Оставшиеся на поле Акосты осознавали, что их обрекли на смерть, но вера в вождя и в собственный великое назначение была столь крепка, что они с готовностью приняли данный жребий. Перед боем многие мальчики нарисовали сажей у себя на лицах бороды и усы, дабы издали казаться взрослыми и создавать впечатление на соперника. Часть из них была вооружена пиками и мачете, а остальные сжимали в дистрофичных руках древесные учебные винтовки с приделанными штыками.

Настоящие мушкеты были только у взрослых воинов.

Утром 16 августа парагвайцы заметили приближение с запада долгой воинской колонны. Кабальеро приказал занять оборону на восточном берегу Июкири, а дабы задержать неприятеля и на время укрыть собственный войско от вражеских глаз, он распорядился поджечь сухую траву на другом берегу.

В ответ на это принц, утратив парагвайцев из виду и опасаясь, что они снова сбегут, разрешил команду атаковать срочно, без бомбардировки. В атаке, которую возглавил генерал Васко Алвеш Перейро, принимали участие лишь бразильцы. уругвайцы и Аргентинцы оставались в резерве.

Все бразильские пехотинцы, в отличие от босоногих парагвайцев, были обуты в сапоги либо ботинки, а потому горящая трава и тлеющий дерн их не пугали.

Дойдя до реки, бразильцы попали под обстрел из ружей и нескольких маленьких пушек, что их не остановил. Воины преодолели вброд водную преграду, но на другом берегу их сходу контратаковали ветераны шестого батальона при помощи множества юных бойцов. По окончании маленькой схватки бразильцы откатились назад, унося раненых, но данный успех обошелся парагвайцам в полсотни погибших, среди которых был и команданте Франко.

Выяснив, что атака отбита, Гастон быстро встал в седло, собираясь повторить ее и лично повести за собой солдат. Но его, практически схватив коня под уздцы, остановили офицеры свиты и еле уговорили не рисковать. Бразильцам, утратившим четыре дня назад от пули снайпера генерала Мена Барето, не хотелось терять в очередном бою еще и главнокомандующего.

Мало остыв, принц разрешил команду установить наоборот парагвайских позиций две артбатареи и, когда дым рассеется, начать обстрел. В один момент он отправил четвертую кавалерийскую бригаду полковника Иполито Рибейро в обход, дабы она форcировала реку вне досягаемости парагвайского оружия, а позже нанесла неожиданный фланговый удар.

К середине дня трава выгорела, а дым отнесло ветром. Бразильские артиллеристы из двадцати нарезных орудий Армстронга и Ла-Хитта открыли прицельный пламя по парагвайцам, которым негде было укрыться. Воины легли на землю, но это не выручало от шрапнели.

Тем временем конница Рибейро форсировала Июкири приблизительно в двух километрах к югу от размещения соперника. Забрав пики наперевес, наездники стремительным аллюром поскакали на неприятеля.

Кабальеро поднял собственных солдат и постарался выстроить их в каре, но неопытные и слабо обученные бойцы замешкались, а кое-какие, видя летящую на них конную лаву, запаниковали и обратилась в бегство. Вместо ощетинившегося штыками квадрата, бразильцев встретила рыхлая масса людей, которую наездники легко пробили полностью, а позже принялись рубить саблями всех, кто попадался под руку, не разбирая, – мужчина это, дама либо ребенок. Скоро к безжалостному избиению присоединилась бразильская пехота, вторично перешедшая реку.

Парарагвайцы храбро, но неумело и неорганизованно отбивались копьями и штыками, или пробовали скрыться, но, мало кому это получалось. Только пара сотен воинов, а также генерал Кабальеро, которому по должности надеялась лошадь, сумели спастись. Так, генерал уже в третий раз бежал с поля битвы, кинув остатки собственной армии.

В описании предстоящих событий бразильские и парагвайские источники радикально противоречат друг другу. Парагвайцы заявляют, что сохранившиеся бойцы спрятались в густых зарослях кустарника и деревьев, росших по краям поля, а бразильцы, дабы покончить с ними, подожгли эти заросли, зная, что в том месте укрываются дамы и дети. В следствии множество людей задохнулось в дыму либо сгорело заживо.

Бразильцы же утверждают, что ничего аналогичного они не делали, а все жертвы сражения погибли от ружейно-артиллерийского огня либо в рукопашных схватках. Не смотря ни на что, а соотношение утрат не оставляет сомнений в том, что на последнем этапе битвы бразильские воины начисто забыли о человечности и милосердии.

Армия принца, по информации из официальных источников, утратила всего 46 человек убитыми и 259 – ранеными, а парагвайцев, как уже говорилось, погибло от двух до трех тысяч, совершенно верно их утраты никто не считал. Еще 1200 солдат и офицеров попали в плен. Бразильцам достались все повозки и парагвайские 42 пушки, а также богато разукрашенная карета Лопеса, которой он редко пользовался, предпочитая седло.

На закате Гастон Орлеанский проехал по полю Акосты, усеянному тысячами изрубленных, исколотых штыками и порванных шрапнелью детских тел. По воспоминанием одного из его адъютантов, капитана Альфредо Тауная, главком был удивлен замеченным. Он сидел на коне сгорбившись, ни с кем не говорил и только иногда что-то невнятно бормотал. Принц был глуховат и, быть может, он считал, что говорит про себя, но ехавший рядом адъютант услышал его, разобрав две фразы: “Боже, для чего все это?” и “для чего я тут?”

Мало отвлекаясь от повествования, нужно подчернуть, что во второй половине 40-ых годов XX века парагвайцы официально провозгласили дату битвы на поле Акосты “Днем детей” (Dia de los Ninos) и каждый год отмечают данный “праздник”, делая эмоциональный упор вовсе не на трагизме и ужасе случившегося, а на героизме, самоотверженности и патриотизме юных солдат. Наивысшего подъема жертвенный культ Акоста Ню достиг при очередном диктаторе Альфредо Стресснере, правившем с 1954 по 1989 год, но и по сей день “Сутки детей” систематично проходит с таким размахом, какой может себе позволить довольно малая и небогатая страна.

Парагвайских мальчиков готовят к тому, что при необходимости любой из них обязан весело и не раздумывая дать жизнь за отчизну, как это сделали тысячи детей полтора века назад. А знаками аналогичного воспитания являются проводимые 16 августа массовые шествия с национальными знамёнами, парады и театрализованные представления школьников в мундирах времен Великой войны.

В то время, когда диктатура Стресснера ушла в прошлое, кое-какие парагвайцы начали обвинять Лопеса в том, что он прикрылся детьми, хладнокровно отправив их на смерть в практически уже проигранной войне, дабы тем самым отсрочить неизбежный провал собственного режима. Они кроме этого говорят о неуместности празднования даты, которая, по здравому рассуждению, будет днем национального траура.

В таком ключе написана, к примеру, книга журналиста Андреаса и парагвайского историка Колмана Гутьерреса “Акоста Ню”, изданная в 2013 году. Но, иначе, подобные мнения в Парагвае далеко не превалируют, и для большинства его обитателей Франсиско Солано Лопес так же, как и прежде остается великим и непогрешимым кумиром вождем.

На поле Акосты почему-то нет никакого памятного символа. Скромный мемориал сооружен в городе Эусебио Аяла (бывший Барреро Гранде), расположенном в десяти километрах от места битвы. А само поле пользуется мрачной репутацией у обитателей окрестных сёл.

Не смотря на то, что со дня катастрофы прошло уже практически полтора столетия, они до сих пор стараются избегать этого места. Суеверные крестьяне говорят, что по ночам оттуда иногда доносятся звуки, похожие на детский плач и жалобные крики. Со страхом вслушиваясь, они считаюм, что это кричат и плачут души убитых, чьи непогребенные тела остались лежать на выжженной почва

источник: http://vikond65.livejournal.com/522273.html

Последний Праздник

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: