Снаряд-попаданец

Голосом фрекен Бок – говорили же не наблюдать на ночь телевизор, и вот налюбуйтесь….

Голосом попаданца – говорили же, не сиди на альт-форумах и не скажи, что знаешь, как нужно поступить. Наподобие так в том месте было: "Особенному риску подвергаются завсегдатаи всяческих Интернет-форумов на историческую и альтисторическую тематику. Посему не следует блистать собственными выдающимися знаниями и торопиться выдавать проекты того, как нужно строить историю, начиная с какой-либо даты".

Нет, мы же люди умные, не верим во всю эту чушь, а втайне качаем гигабайты информации и примеряем на себя погоны адмирала. Либо капитана. Либо иную большую должность – "кто тут конечный в цари?".

Итог закономерен в том, что высшие силы владеют эмоцией юмора – "Ах, так ты знаешь, как нужно было сделать? Так делай!".

Засыпал я простым человеком, а проснулся попаданцем. Правильнее, вселенцем.

Говорю сходу, вселенцем я себя не сходу понял. Считал, что сошел с ума и нахожусь в безумном доме. В лучшем случае, что попал в аварию и лежу себе целый парализованный (не могу пошевелиться), к тому же и в темноте.

Но неспешно мое сознание (а чего желаете – сознание человека начала 21-го века!) подавило сознание местное. И в то время, когда понял, в кого попал, версия о безумном доме мне кроме того показалась лучше.

Я в боеприпас попал!

Обычный таковой боеприпас, двеннадцатидюймовый либо тристапятимиллиметровый боеприпас отечественного производства….

"Отыскал в памяти" всю собственную жизнь – правильнее жизнь прошлого хозяина данного временного… тела.

Появился в Петербурге.

Родственники – имеется, в виде братьев-близнецов, именуемые боеприпасами.

Солнца фактически не видел.

Приятели – имеется, другие боеприпасы.

Отношение к вторым боеприпасам – "приятелям" (т.е. меньшего калибра) – снисходительное. Дескать, вы малыши, а мы какие конкретно крутые!

Так началась моя жизнь тут. Не знаю, радоваться либо печалиться нужно.

У многих снарядов философия прям как у японского камикадзе (не смотря на то, что лично философию камикадзе не просматривал): мы рождены, дабы сгореть в пламени взрыва.

Но, выяснил, что не все боеприпасы (кроме того близнецы) такие из себя бойцы. Были и другие – на любой лад.

– Стрельнут так стрельнут, попаду так попаду, нет так нет.

– Я против войны! В случае если стрельнут, я категорически не согласен умирать!

– Я таким храбрецом буду, в отличие от тебя! Ты об броню, а я сходу корабль взорву.

– Я ненавижу вас, всех вас. Да я лучше наложу на себя руки и вас прихвачу!

И как начнется, то хоть уши затыкай. Людям-то хорошо – им не слышно, о чем боеприпасы болтают. А другие боеприпасы как начнут… фактически такие же речи толкать.

А после этого и на вторых судах начинается – а также с берега кричат. Причем и среди снарядов одного калибра нет единства – переходят на личности, в частности фугасные и бронебойные….. Позже понял, что торпеды и морские мины также говорят и переговариваются.

И все об одном и том же. Но, как я осознал, боеприпасы, торпеды и мины не обожают друг друга и между собой говорят очень редко.

А вот корабельные речи так и не опознал – корабль считается домом. А дом по умолчанию "не живой". А с позиций человека, как раз корабль является "жизнь" в отличие от бездушного боеприпаса.

Корабль живет, ходит, двигается, болеет, лечится, стареет, проходит курс омоложения. Возможно кроме того сообщить, подтяжки делают, не говоря уже о замене внутренних органов – сердце, желудок, глаза. А боеприпас – по большей части полудрема. Это вам не анекдот про двух дам, просидевших в камере 8 лет и позже 3 часа прощавшихся. Лишь полудрема и выручает от информационного вакуума.

Это береговым прекрасно, они больше о мире знают, чаще видят, а вот морские не знают, что творится в миру. Да и как сообщить, биология такая… как у кошек. Мало общения, и основное поспать.

Так и подмывало заявить, что я, дескать, из будущего. Имел возможность бы многого поведать. К примеру, что покажутся ракеты и авиабомбы. Но правило попаданца – о себе не сказать.

А послушать хотелось бы. Не смотря на то, что нет, не хочется. Кто его знает, какие конкретно речи будут?

Может, боеприпасы-расисты будут либо боеприпасы-педофилы, боеприпасы….

Отвлекся, и возвращаюсь к философии (в противном случае ощущаю, что заносит) железных берсеркеров. У каждого боеприпаса не так и большое количество вариантов:

– погибнуть в следствии сражения;

– доживать собственные дни на каком-то складе;

– попасть в море и умирать от ржавчины на дне морском;

– появляться на суше, попасть в почву и пролежать, может, под сотню лет.

Умирать, само собой разумеется, не хочется, но лежать и ощущать, как тебя медлительно пожирает ржа… Были казни в древние времена, в то время, когда человека приговаривали к медленному пожиранию (имел возможность и месяц мучаться). А такая будущее уготована практически всем снарядов, возможно кроме того сообщить 90% выпущенных снарядов окончат собственные дни именно на дне морском.

Потому, что принимать участие в дебатах, у кого что дольше, было не весьма интересно (вот где отсутствие администраторов отражается…. либо модератор тут безжалостен – ставит пожизненный бан и отправляет вон?), начал тренироваться. Для чего? Нужно себя чем-то занять, и какой же я попаданец, если не буду поменять историю? То, что боеприпас может поменять историю, взорвавшись либо не взорвавшись, я как-то не горевал. С одной стороны философия прошлого хозяина, а иначе – уж лучше в пламени взрыва, чем быть таким.

Само собой разумеется, хотелось бы дать ответственные рекомендации, но как? Сказать с человеком не могу, как собака либо лошадь ручку держать – не могу, могу… могу чуть двигаться, на считанные миллиметры. В ходе тренировок определил разные выражения от экипажа, каковые страдали от моих действий….

Минутку, это что же получается – в то время, когда молоток / ключи / книга / пульт выскальзывают из рук, не находятся на месте, так в них также попаданец выясняется?!

* * *

В который раз, из полудремы пробудили нередкие звуки выстрелов орудий…. Нет, не учения, война идет уже полгода – даты экипаж говорит, о событиях матросы говорят. Ко всему прочему и дому приходится.

Дом – это броненосец "Царевич".

И вот свершилось — венец и цель существования моего железного тела пришел: грузят на элеватор! Маленький подъем, лоток, на соседнем столе подачи лежит мой близнец. Досылание, в затылок упирается мягкий и теплый пороховой картуз, постоянный сосед по погребу.

И вот наконец-то и за ними раздается слышимое в первоначальный и последний раз в жизни мокрое и сытое чавканье закрывающегося затвора. Прямо передо мной, в обрамлении спиралей нарезов кружок серого, облачного неба, калибром ровно в двенадцать дюймов.

БЛ…ТЬ!!!!!! ТЬ!!!!! ТЬ!!!!.

Это меня ударили по заду. Больно-то как! семь дней же сидеть запрещено будет.

Готов поклясться чем угодно, но данный выстрел экипаж не забудет. Самый проблемный боеприпас, "с нравом", всегда не на своем месте, и явный человеческий крик…..Самое время перекреститься.

Лететь прекрасно. Возможно кроме того сообщить – испытываю настоящий успех полета: напор ветра, опьяняющее блаженство и вращение свободного падения. Рядом, в нескольких метрах по практически такой же траектории, крутясь и вереща от восхищения сорванными бронзовыми поясками, летит "мой" брат и товарищ, еще один двенадцатидюймовый боеприпас, выпущенный носовой башней "Царевича". Ни при каких обстоятельствах не считал, что знание силуэтов японских судов так понадобится – условия уж весьма специфичные.

Уже пройдена верхняя точка траектории, и началось понижение, скорость не через чур утрачена, поскольку расстояние мала, и ощущаю в себе силы продраться через любую поднявшуюся на пути броню. Вот уже из туманной дымки неуклонно появляется серый корабль моего последнего пункта назначения – броненосец "Микаса"! Ну что, удастся послать тебя на дно, в случае если попать в башню – так как тренировался же извиваться?

Нет, лучше в второе место. Рывок, еще рывок, и ощущаю, как траектория моего полета изменилась. Ну что тебе будет сниться, броненосец "Микаса"? – не знаю, но должно же сниться, я-то на второе место нацелился.

А это место все ближе и ближе….

* * *

Я подскочил с кровати. Сон! Действительность? Сон? Действительность!

Наподобие ничего не изменилось (ага, 3 часа ночи, со сна-то в квартире может измениться, к тому же свет не включаю) – нужно безотлагательно…. проверить историю. Извечный русский вопрос – что делать? Компьютер – все дремлют. Включить свет и осмотреться? – нет, мы не ищем легких дорог. Тогда к шкафу!

Хватаю одну из серых книжек… знаю, что тут (либо до этого?) Степанов "Порт-Артур" стоит, а рядом "Цусима" Новикова-Прибоя. Открываю (Степанова) и начинаю просматривать…. нет, лучше на кухню, ни черта же не видно (свет не включил), да и разбужу всех.

* * *

На адмиральском мостике оба адмирала с флагманскими «специалистами» и командиром Цесаревича разбирали разные методы маневрирования эскадры, дабы поставить неприятеля в невыгодное положение.

Начавшаяся перестрелка прервала заседание. Русская эскадра шла прошлым курсом в кильватерной колонне, увеличив движение до пятнадцати узлов.

Японцы начали стрельбу с сильных перелетов по флагманским судам «Пересвет» и «Цесаревич». Но после этого неспешно пристрелялись и стали засыпать русских боеприпасами. Русские весьма энергично отвечали, так что бой шел с равным успехом для обеих сторон.

По окончании пяти часов вечера в «Царевича» начало попадать особенно большое количество снарядов. Воздушное пространство был практически насыщен свистящими осколками. Но Витгефт упрямо оставался на открытом нижнем боевом мостике.

Потому, что тут был адмирал, рядом с ним поместился и целый штаб. Лица практически у всех побледнели и приняли то особое, сосредоточенное выражение, которое не редкость у людей, подвергающихся смертельной опасности.

Кроме того Матусевич прекратил напевать и, стоя на правом крыле мостика, пристально следил за тем, что происходит на японской эскадре. Флаг-офицер мичман Эллис украдкой крестился при каждом новом попадании. У Азарьева тряслись от беспокойства руки. Оба сигнальщика со страхом шарахались в сторону при родных разрывах Один Витгефт продолжал тихо находиться, облокотившись на спинку собственного кресла.

Временами он в бинокль наблюдал на шедшие в кильватер «Царевичу» броненосцы. Но облака дыма, окутывавшие всю эскадру, мешали что-либо рассмотреть как направляться. Видны были только облака тёмного дыма, через что время от времени проступали мачты и трубы.

Адмирал отошел к левому крылу мостика и погрузился в наблюдение за происходившим на «Пересвете». Броненосец был опоясан зеленоватыми огнями выстрелов.

– Молодцами отбиваются, – тихо проговорил подошедший к адмиралу Эллис.

– Сейчас отечественная эскадра ведет стрельбу более выдержанно, чем японцы. Они очевидно нервничают и напрасно бросают большое количество снарядов, – увидел находившийся тут же лейтенант Азарьев.

– Через час начнет темнеть, и в случае если мы продержимся, то это будет равноценно побеждённому бою, – сказал Витгефт.

– Само собой разумеется, продержимся! Смотрите, «Микаса» горит и стреляет все реже, на «Асаме» пожар, «Якумо» на время совсем перестал работать. Адмирал Того, правильно, чувствует себя очень не имеет значение, – ответил Эллис.

Ужасный взрыв поблизости очень сильно толкнул Витгефта в пояснице. Позади раздался негромкий крик, и адмирал непроизвольно посмотрел назад. Рядом с рубкой корчился в предсмертной агонии горнист Зубов, все еще держа в руке испорченный горн.

Эллис провалился сквозь землю, Азарьев зажимал рукой раненый бок. Сам адмирал Витгефт, если не считать кровавых пятен на мундире, не пострадал.

* * *

На протяжении первого боя в японские суда попало пара больших снарядов, причинивших большие повреждения. Для исправления их адмирал Того временно вышел из боя. Русская эскадра уже практически скрылась из виду, в то время, когда наконец японцы смогли последовать за ней.

Второй бой шел на параллельно сближающихся направлениях на дистанции пятьдесят один кабельтов. Сражение велось с необычайным ожесточением. Несмотря на численное превосходство японцев в тяжелой и особенно в средней артиллерии, русские настойчиво шли вперед, нанося нам очень большие повреждения».

Адмирал Того пребывал в боевой рубке головного флагманского броненосца «Микаса». Он напряженно смотрел за ходом боя в подзорную трубу, временами отдавая отрывистые распоряжения. На его бледно-желтом, продолговатом, практически европейского типа лице, с небольшой кратко стриженной полуседой бородой, застыло сосредоточенное выражение.

Снаружи он сохранял полное самообладание, ничем не выдавая все посильнее нараставшую тревогу за финал сражения.

Ни при каких обстоятельствах еще русские не проявляли в сражении столько упорства и выдержки, как на данный момент. «Микаса» целый был окутан дымом от взрывов и появляющихся на нем пожаров; из-за дыма временами русских практически не было видно. Грохот стрельбы смешивался с шумом разрывов попадавших в «Микасу» русских снарядов.

Практически все верхние надстройки были уничтожены и снесены, на испорченной палубе валялись неубранные трупы. Одно из орудий носовой башни было подбито, второе имело возможность функционировать с большим трудом. Кормовая двенадцатидюймовая башня также была выведена из строя, добрая половина средней артиллерии левого борта не действовала.

Не хватало прислуги для орудий.

В далеком прошлом выбыл из строя начальник броненосца капитан Хирота, были посланы на перевязочный пункт практически все чины адмиральского штаба. В руководство броненосцем вступил третий по старшинству капитан-лейтенант. От главного врача пришло донесение, что уже выбыло из строя десять офицеров и около двухсот матросов.

Адмирал вышел на мостик и посмотрел назад на идущие позади суда. Стоящий рядом юнга-горнист поспешил подать цейсовский бинокль. За адмиралом из рубки вышли флаг-офицеры и два сигнальщика.

Сейчас русский боеприпас попал в одну из дымовых труб, осколки застучали по броневой палубе и рубке. Адмирал поморщился и, приказав перейти на левое крыло мостика, начал разглядывать идущие позади собственные суда.

Горел «Асахи». Через дым пожара были видны наполовину снесенная грот-мачта и развороченные верхние надстройки. Однако броненосец продолжал интенсивно вести пламя. За «Асахи» чуть выступал «Фуджи». По медленной стрельбе возможно было делать выводы о наличии на нем больших разрушении. На концевом крейсере «Якумо» еще были видны языки пожара. Сейчас четвертый от мателота броненосец «Шикишима» очень сильно метнулся влево и на мгновение стал четко виден. Передний мостик был уничтожен.

Из кормовой башни сиротливо выглядывало только одно двенадцатидюймовое орудие, трубы были очень сильно помяты. Скоро «Шикишима» снова лег на курс и скрылся за идущими в первых рядах судами.

Адмирал оторвался от трубы и посмотрел в сторону русских. Склонявшееся к западу солнце прекрасно освещало эскадру. Не обращая внимания на пожары и разрушения, она двигалась прошлым курсом и не снижала интенсивности собственного огня.

Того в задумчивости направился обратно в рубку.

Внезапно двеннадцатидюймовый боеприпас ударил совершенно верно в рубку. За оглушительным грохотом все заволокло дымом. В то время, когда дым рассеялся, в рубке были пострадавшие, умирающие и контуженные. Пострадавшие, пострадавшие и контуженные были и рядом с рубкой.

Но были и те, кто ни в каком состоянии на палубе не был обнаружен. Адмирал Того был в числе тех, кто частично был обнаружен на палубе…..

АВТ. Проверить нужно.

Аудиокнига "РАДИУС ПОРАЖЕНИЯ" Артем Каменистый (1-я часть)

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: