Сражение в датском проливе. аи версия

Левченко целенаправленно искал в Атлантике американский войсковой либо смешанный конвой с малоизвестным индексом, малоизвестным составом охранения и по большому счету являющийся одним громадным малоизвестным. Единственным показателем, что удалось определить советскому руководству, было наличие в его составе бывшего лайнера «Аквитания», сейчас войскового транспорта, доставившего 28 октября из Нью-Йорка в Гринок 422-й и 424-й полки американской 106-й пехотной дивизии и сейчас возвращающегося обратно – за новым пополнением для американских армий, несущих большие утраты в Центральной Европе.

Перехватить и утопить войсковой транспорт было звездной мечтой любого капера, но таковой успех являлся маловероятным, потому, что завеса секретности, окружающая переброску армейских частей морем, сбоев фактически не давала. Да и охранялись подобные конвои очень очень сильно. Так что оставалось сохранять надежду на некий шанс найти пустой войсковой транспорт с легким охранением, направляющийся предположительно с эскортом эсминцев прямо в Гудзонов залив.

По большому счету северная треть Атлантики между Ньюфаундлендом и Ирландией должна была кишеть идущими в различных направлениях конвоями, отдельными транспортами, эскортными группами противолодочных поисково-ударных групп, но ничего этого пока не было видно. Спускающиеся к югу советские суда пребывали среди простирающегося на много миль водного пространства, без единого клочка суши. Проскальзывающие по их поверхности сделанные из стали неестественные куски земной тверди были преходящими, существующими секунды по меркам огромного, вечного океана.

Начиная с 14 ноября, в то время, когда эскадра пересекла пятьдесят пятую параллель – широту Ньюкасла и Каунаса, – началась настоящая работа для экипажей гидросамолетов. На «Советском Альянсе» их было четыре, на «Кронштадте» – два, и еще перед восходом солнца бело-голубые снизу и темно-светло синий сверху автомобили были выпущены в атмосферу. Любой запуск с катапульты был непростым и страшным событием, в мирное время на крейсерах собиравшим много зрителей.

Цикл подготовки, пройденный эскадрой, сделал такие запуски более-менее рутинными, и утренний не отличался от них ничем, не считая массовости, – все шесть самолетов ушли в небо в течение получаса, широким веером покрыв южную часть горизонта, разрубленную пополам просвечивающими косыми лучами солнца. Бомб они не несли, применяя сэкономленные десятки килограммов как «плату за проезд» на еще пара десятков километров.

Слетали они, но, напрасно и возвратились к тому моменту, в то время, когда эскадра насчитывала не три, а уже четыре корабля. Левченко, рассчитывая все же на перехват большого конвоя и неизбежную затем гонку со временем, вывел их к «Бакинскому Комсомольцу», планируя пополнить уже на треть израсходованные кроме того на линейном крейсере запасы горючего.

Нелегкие манипуляции с подвешенными на грузовых стрелах шлангами, передаваемыми с борта на борт на малом ходу, были пара раз отработаны в Финском заливе, но океанское беспокойство, не смотря на то, что и умеренное, по местным меркам, довело процедуру до пытки. На передачу всех шлангов на «Чапаев» ушло практически сорок мин. – в два раза больше, чем положено по нормативам, в свое время удачно сданным и принятым. Горючее авианосец принимал четыре часа, заметно осев.

Каждую секунду, но, находившиеся наготове, посматривавшие на мостик матросы готовы были резкими перемещениями разводных ключей свинтить шейки переходников, по которым в цистерны бывшего легкого крейсера перекачивался густой флотский мазут. К двум часам дня «Чапаев» закончил, и его место по борту «Комсомольца» занял линкор.

На двух вторых выделенных для операции танкерах имелось оборудование для дозаправки в один момент двух судов, побортно – но именно данный танкер был исключением. «Кронштадту» времени до захода солнца не хватило, а включать палубное освещение никто, очевидно, не планировал. Вместо этого эскадра снизила движение, идя на юг вместе с танкером, дабы продолжить дозаправку утром. В темноте его низкий силуэт был похож на авианосец, что имело возможность вдобавок отвлечь подлодку, произойди она рядом.

Так закончился сутки 14 ноября в месте, где не было вторых ориентиров, не считая время от времени просвечивающих через редкие разрывы в тучах звезд.

18 ноября 1944 г., 8.30—9.45

В 8.30 утра радиолокаторы поиска воздушных целей «Кронштадта и» Советского «Союза» фактически в один момент нашли две многочисленные группы самолетов, приближающихся с севера. Сомнений по поводу того, что бы это могло быть, не имелось: советское соединение было найдено – по всей видимости, каким-то одиночным разведчиком, оставшимся незамеченным.

С момента наступления яркого времени дней прошло весьма мало времени, а также в случае если высказать предположение, что вражеский разведчик был выпущен в атмосферу еще в сумерках, все равно времени на подготовку к удару практически не было. Значит, удар готовили еще с вечера и нанесли срочно по окончании доразведки. Это было весьма неприятным открытием.

Охота, по всей видимости, уже началась, и сейчас к Северной Атлантике стягиваются большие силы английского и американского флотов.

Время, но, еще было. Согласно точки зрения штаба адмирала Левченко, найденные самолеты принадлежали одиночному тяжелому авианосцу, входящему в состав какого-нибудь наспех организованного соединения, и удар наносился с единственной целью – нанести повреждения советским судам, снизить их скорость, дабы после этого загнать в угол и прикончить массированными атаками с воздуха и эскадрами линейных кораблей флотов союзников, – в общем, повторение истории с «Бисмарком».

И точно основной целью самолетов станет авианосец. Согласно данным радиолокации количество приближающихся автомобилей оценивалось приблизительно в полсотни: в любом случае половину истребителей авианосец соперника должен был покинуть для самообороны, плюс какое-то количество ударных самолетов – для повторной атаки.

– Началось, значит, – пробурчал Левченко, водя пальцем по мелкомасштабной карте, двести двадцать морских миль в сантиметре.

Им так и не удалось найти на начальной стадии собственной работы самую вкусную цель из вероятных – обычный конвой из Бостона, Бруклина либо Галифакса на Ливерпуль или Марсель. Сотня не легко груженных, неповоротливых транспортов, два десятка корветов, дюжина эсминцев, один-два крейсера и пара тихоходных эскортных авианосцев. Всех утопить – и наложить на себя руки, по причине того, что жить больше будет незачем. Этого не произошло, и они утратили сутки во враждебных водах бесплатно, рискуя каждую секунду.

Вот и стало известно, что напрасно.

Соперника еще не было видно на горизонте, в то время, когда первые советские самолеты ушли в небо – с линейного крейсера и катапульт линкора стартовали три Бе-4, а с палубы «Чапаева» – пять Як-9ДД. Восемь разведчиков должны были перекрыть сектор в 100 градусов, осью которого являлся курс приближающихся самолетов, и найти, во что бы то ни начало обнаружить вражеский авианосец. После этого в атмосферу встали все остальные истребители «Чапаева» – эскадрильи со 2-ю по 5-ю, всего 32 истребителя.

В накачке лётчиков и дополнительных наставлениях потребности не было – все осознавали, на что идут и что будет, в случае если неприятель прорвется к их собственному авианосцу. Собравшись над соединением, перестраивающимся в строй пеленга, четыре эскадрильи ушли на север, откуда надвигалась волна самолетов соперника. Сейчас она была уже в двадцати двух километрах от советских судов.

На судах происходили последние изготовление к отражению атаки: все трое увеличили скорость, доведя ее до полных двадцати семи узлов и вздымая огромные столбы воды из-под форштевней. Подавались боеприпасы к зенитным орудиям, разворачиваемым в сторону соперника, в бронированных недрах судов развертывались боевые больницы. Что-то будет?

В двадцати километрах от советского соединения американские самолеты перестраивались в боевой порядок. Пятнадцать торпедоносцев «эвенджер» спустились к самой поверхности воды, выстроившись во фронт, дабы не мешать друг другу, четыре автомобили скоро довернули к востоку, дабы выйти в наступление с другого курсового угла, со стороны солнца. Полторы эскадрильи снаряженных на данный момент бомбами истребителей морской пехоты – 112-я и часть 123-й – напротив, теснее сомкнули строй, дабы прорываться через истребительный заслон русских, хорошо помогать друг другу огнем.

То, что третьим кораблем эскадры есть все же не крейсер, кроме того тяжелый, а авианосец, стало известно лишь перед закатом, в то время, когда ее наконец-то засек один из сотни патрульных самолетов, прочесывающих океан таким нередким гребнем, что и мышь бы не проскочила. 82-я истребительная эскадрилья в полном составе, 37 «хеллкэтов», шла строем «коробочки» над торпедоносцами и в первых рядах пикировщиков.

На предполетном инструктаже цели между ударными самолетами были распределены самым примитивным образом: торпедоносцы наносят удар по линкорам, для пикировщиков же первостепенной целью есть русский авианосец. Авиагруппа «Беннингтона» была в полной мере готова к битвам – две эскадрильи: 82-я истребительная и 82-я торпедоносная включали в качестве ядра пилотов, уже имевших опыт боев на Тихом океане, полученный на эскортных авианосцах, а остальные, не смотря на то, что и снова организованные, были прекрасно подготовлены и в целом в полной мере способны на исполнение любых задач. Соперником летчиков авиагруппы еще ни при каких обстоятельствах не был второй авианосец, но авианосные летчики с огромным энтузиазмом вспоминали битву за Мидуэй, в котором новичками-американцами были, по слухам, потоплены четыре лучших авианосца японского Императорского ВМФ.

Главным козырем, серьёзной частью авиагруппы, считалась 82-я бомбардировочная эскадрилья, организованная самой первой и летавшая на новейших «хеллдайверах» еще с конца мая. Эскадрилья, натасканная в Океане, штат Вирджиния, и на Норфолкской станции, последние 20 дней базировалась на Тринидад, а 20 сентября была принята авианосцем «Беннингтон» и участвовала во всех его учебных походах.

Пройдя полный цикл подготовки, она считалась в полной мере талантливой совладать с поставленной задачей – задержать русскую эскадру. Одно-два бомбовых попадания в палубу русского авианосца – и его возможно будет не учитывать в последующих атаках, пара торпед, попавших в линейные корабли, – и они уже не смогут уйти от американских, английских и французских тяжелых судов, спешно выходящих из собственных баз.

Единственное, что не было забрано в расчет, – это то, с каким соперником нужно будет драться американским летчикам. Слово «русские» им ничего не сказало. Японцев они знали, по причине того, что дрались с ними, сбивали их и сами несли утраты, за три года войны американские летчики обучились их уважать. Немцев они опасались, не смотря на то, что сами ни разу еще не виделись с ними в небе.

Легенды об увешанных металлическими крестами графах и германских баронах, сбивших по двести самолетов любой и выпивающих из фамильных кубков кровь сбитых ими американских и британских пилотов, были любимой темой дружеских бесед умелых пилотов с более молодыми на протяжении нахождения авианосца в Атлантике – до тех пор пока считалось, что их смогут все же отправить в Средиземное море либо Арктику. О русских они не знали ничего. Не было ни презрения либо насмешки над соперником – как смеялись над японцами до ужасного дня 7 декабря 1941 года, не было подавляющего страха, было скорее любопытство.

Видимость была красивой, и соперники увидели друг друга издали. Четыре эскадрильи советских истребителей шли прямо в лоб «хеллкэтам», но перед тем как соперники сблизились, одна из них сильно ушла вниз

У Покрышкина, шедшего во главе второй эскадрильи, возможно, в первый раз не звенело в ушах в предвкушении воздушного боя. Лишь чёткая координация и холодная голова действий всех четырех эскадрилий может дать возможность на успех в грядущей схватке – а цена через чур высока. Удара всей массой в лоб американским истребителям русские не приняли, он привел бы к неоправданным утратам – в лобовой атаке мощь оружия автомобили куда ответственнее, чем умение летчика.

Покрышев молодец, за месяцы подготовки многие полковники прекратили жалеть, что их поставили в подчиненное положение.

Пятая эскадрилья – восемь Як-9Д – спикировала на идущие над водой торпедоносцы, а три эскадрильи на Як-3 на большой скорости постарались обойти фронт американских истребителей. Соперники столкнулись на высоте четырех тысяч метров, в четырнадцати километрах от советской эскадры, и бой сразу же превратился в скоростную собачью свалку на вертикальных, косых, горизонтальных петлях и полупетлях.

Любой стремился зайти собственному сопернику в хвост и расстрелять его из всего бортового оружия, вспороть брюхо, ужалить сверху, закрутив траекторию полета собственной автомобили в немыслимую спираль. Часть русских истребителей проскочила и, перестроившись, набросилась на ближайшую группу пикировщиков. Остальные ввязались в скоростной бой с истребителями, но при первой же возможности также выходили из боя, скоро наращивая силу атак по неуклюжим пикирующим бомбардировщикам, похожим на летающие мясницкие колоды.

– Бей! Бей! Бей!

Бой истребительных групп сразу же сложился в пользу русских, и в случае если сперва американский комэск воспринял это как следствие их численного превосходства, то скоро ему стало ясно, что бой по большому счету не предсказывает ничего хорошего. Русские нежданно показали таковой класс высшего пилотажа, от которого у американских пилотов практически глаза полезли на лоб.

Выдающаяся маневренность Як-3 разрешала им легко выходить из-под атак растерявшихся пилотов «хеллкэтов», у которых рябило в глазах от проносящихся мимо незнакомых по сей день хищных вытянутых силуэтов русских истребителей. Советские летчики не нуждались в ведомых, что разрешило им существенно усложнить темперамент воздушного боя. В первую же 60 секунд эскадрилья «Колдуний» утратила четверых, а русские истребители как будто бы озверели.

В таковой переделке начальнику восемьдесят второй истребительной посещать еще не приходилось. Он более полугода вести войну на Тихом океане, сбил четыре японских самолета, имел высокие боевые призы, пользовался уважением всех командиров и лётчиков авианосца, но тут ему стало весьма страшно.

«Весьма страшно» – это были как раз те слова, которыми он про себя обозначил собственный состояние. Ничего лучшего ему в голову не пришло. Эфир был полон криками кошмара его братий по оружию, с которыми он столько месяцев дробил развлечения и стол на берегу. На его глазах русский истребитель пронесся над скользящим на крыло «хеллкэтом», прошив его фюзеляж от хвостового оперения до лапочки кабины.

Было видно, как пули рванули обшивку, выдирая из нее клочья, и перевернувшийся «хеллкэт» перешел в хаотичное падение.

…

Кормовой самолетоподъемник выкатил на палубу первый бомбардировщик – выкрашенный в три матовые краски Су-6 полковника Ракова. В отличие от автомобилей истребительных эскадрилий, на самолетах первой не было опознавательных вертикальных либо косых полос на фюзеляже, да и по большому счету броских цветовых пятен на бортах было значительно меньше.

Не распластывались по носу орлы, как на всех подряд самолетах четвертой, не скалились морды барсов и львов (отличительные показатели автомобилей Щипова из пятой и Покровского из третьей), не было устрашающих последовательностей звездочек на фюзеляжах. Кроме того тактические номера были не белыми, а желтыми – для управления эскадрильей в сражении их яркости хватало, а выдерживать по ним ракурс прицеливания было пара сложнее.

Техники опустили поднятые сегменты крыльев в горизонтальное положение и откатили машину вперед, через мгновение подъемник опять ушел вниз. Из блистера стрелковой точки махал руками сержант, не меньше известный, чем сам Раков, стрелок с торпедоносцев Северного флота. Перегнувшись через ограждения зенитных гнезд, матросы, обслуживающие 37-миллиметровые автоматы, махали ему в ответ, выкрикивая пожелания.

Между собранным на борту «Чапаева» созвездием асов и ими зияла пропасть, сержант же был собственный.

Восьмерка пикировщиков выстроилась в шахматном порядке на корме авианосца и застыла в неподвижности. Над закрытыми створками бомболюков на замках висели пятисоткилограммовые бронебойные бомбы, талантливые проткнуть что угодно, патронные коробки забиты до отказа, высокооктановый бензин залит «по пробку» – что еще нужно? Не обращая внимания на отсутствие какой-либо информации от разведчиков, взлет бомбардировочной эскадрильи все-таки состоялся ровно в 10.30.

Через десять мин. ее догнали 2-я и 5-я истребительные, в составе которых сейчас насчитывалось двенадцать боеспособных Яков, – на бортах практически всех их за последовательностями красных звездочек уже красовались по одной-две белой, и это впечатляло. Сопровождение бомбардировщиков – не через чур почетная задача для асов их уровня, но над морем все изменяется. В случае если удар по американскому авианосцу удастся, это оправдает каждые жертвы.

Сумеют ли они отыскать соперника, справятся ли они с его охранением, сумеют ли позже отыскать собственный авианосец – эти вопросы попеременно появятся перед тремя эскадрильями в ближайшее время. Вторая эскадрилья покинет своих друзей срочно по окончании прохода «точки поворота» – другими словами применения половины горючего, затем защита пикировщиков будет возложена на плечи пяти Як-9Д – дело, как продемонстрировал утренний бой, вовсе не неисправимое, но сложное поразительно. Вылет шел фактически в никуда – отыскать авианосец должны были сами бомбардировщики, и весьма маловероятно, что это удастся сделать на первых десятках километров пути.

Выручило везение – искать цель, мотаясь зигзагами над водой, не было нужно, за них это сделал истребитель-разведчик из шестой эскадрильи, талантливый держаться в воздухе в три раза продолжительнее. Идя в редких тучах на шестикилометровой высоте, пилот кренил машину то вправо, то влево, осматривая океан на десятки километров в обе стороны, и на протяжении очередного полуразворота ему открылся веер белых кильватерных следов. Мгновенно развернувшись, натасканный на морскую разведку капитан-североморец, не забывавший еще охоту на «Тирпица», ушел в ближайшее облако, поменял курс и передал на эскадру сообщение о координатах группы судов.

25 ноября 1944 не., 12.15—12.55

Как это часто бывает в воздушных битвах, неприятели увидели друг друга в один момент, и практически за пара десятков секунд строи эскадрилий из чёрточек и набора где-то на самой границе видимости превратились в свору звенящих хищных автомобилей, ощетиненных пулеметным огнем, мчащихся прямо на тебя. Неизвестно из-за чего, частота связи авиагруппы «Чапаева» совпала с английской – возможно, одинаковая цифра на шкале показалась успешной штабистам обеих сторон, и сейчас чужой радиообмен мешал всем.

– Lord save us!!!

– Stand tight, guys!!!

– Сдохните!!! А-а-а-а!!!

За секунды, остававшиеся до столкновения, пара криков забило размеренные холодные команды комэсков, и эфир взорвался мешаниной рычания и криков убивающих один другого людей. Мгновения дикого кошмара – в то время, когда десятки автомобилей проходят полностью фалангу неприятеля и не видно ни одного приятеля за плечом, лишь спешащие на тебя истребители со смертью на крыльях, и пузо поджимается к грудине в ожидании разрывающего внутренности свинца.

Треск пулеметов увеличивается до визга, в то время, когда автомобили, раскачиваясь и уже закручиваясь в виражи, расходятся, кренясь в плавящих сосуды перегрузках, на расстоянии вытянутой руки. Пара самолетов срываются в падение, разбрасывая фанерную щепу, либо без звучно – как падает камень.

Не перестраиваясь, не заботясь о тех, кто позади, либо о каких-либо правилах, разогнавшиеся до предельной скорости истребители швыряют себя на ближайшего неприятеля в переворотах, во вминающем в сиденье высшем пилотаже, с единственным рвением – убить. Убить, перед тем как убьют тебя самого, по причине того, что светло – в таком бою погибнут все.

– A-a-a, shit! Watch it, pal!

– Гор, держись позади!!

– …!!! Хэ-э-э – крик гнева забивается утробным рычанием, в то время, когда за три секунды перегрузка в рывком переходящем из «бочки» в пике Яке сменяется на семь-восемь «же», дергаясь с плюса на минус.

– Bazz, you take it! Damn Yak down of you!!

– Got him!!! I ve got!!

– Бей!!!

Голоса срываются на визг, пробуя прорваться через какофонию хрипа и рёва в шлемофонах. Тёмная машина с кругом Королевских ВВС на оперении взрывается в детонации тысячелитрового бензобака, на много метров около самолеты встряхивает ударной волной. Идущий в лоб на машину Кожедуба «сифайр» внезапно дергается в сторону.

Полковник уходит в нисходящий вираж, пробуя сбить прицел, но «сифайр» боком ныряет мимо него, на мгновение через разбитый фонарь мелькает силуэт пилота, схватившегося за лицо руками, и машина проваливается вниз. Ни кто, ни как именно в него попал – не имеет значения, желание выжить перевешивает любое рвение к славе. Не именуя себя, победитель вводит свой автомобиль в серию немыслимых виражей, дабы скинуть с хвоста намертво прилипший «корсар», тот срывается в перевернутый штопор, исчезая из обзора – своевременно. Сходу двое «корсаров» пикируют на вляпавшийся истребитель, автострады идут впритирку, на крик не остается времени

– Bail out, man!!

– You burn!!! Get it off!!

Як с тремя белыми жёлтым коком и кольцами – Амет-Хан выпрыгивает из пространства, покинув сзади пылающего неприятеля.

– Держись!!!

Англичанин, воя, проносится под ушедшим в восходящую «бочку» русским. Практически доли секунды не хватило для доворота, что стал бы для русского смертельным, в шлемофоне раздается дикий крик, но мгновений, дабы определить голос, уже не остается – перспекс Самый распространенный прозрачный пластик в Европе в середине 40-х годов, подобный плексигласу.
">[151] фонаря взрывается веером режущих пластиковых кромок, удар в колени, в руки, в грудь. Дым уносится за борт, приборная доска – мешанина рваных обломков, но ручка тугая, и самолет мгновенно реагирует на данный руками оглушенного летчика приказ лечь в вираж. Все в крови, ветер бьет в тело, выдавливая из груди воздушное пространство, дышать нереально и некогда.

– Атанда!!! Павел, держи падлу!!!

– Хана!!!

– God, oh God!!! No!!!

– Cover me, anyone!!! Cover me!!!

Ручка от себя, машина мчится вниз. Основное – это выбраться из мешанины кружащихся истребителей, тогда возможно будет уйти. Боже, как больно!

Справа проносится штопорящая машина – кто-то сумел сбить Як, и видно, как пилот судорожно пробует выбраться из кабины, но его любой раз отжимает вовнутрь центробежной силой, фонарь скинут, руки цепляются за борта.

– Coverme!!! Please!!!John!!!

– Shit!! Jink away Jink away – резкий маневр, неожиданно произведенный с целью уклонения от соперника (тут и потом – сленг Королевских ВВС периода Второй мировой).
">[152], Ken, he s above!!! Watch it!!

– Рома, закрой мне бок! Шестая, шестая, ищите торпов!!!

Шесть десятков истребителей рвут друг друга на части, рыча в полном озверении. Британцы важный соперник: во флотскую авиацию готовят годами, и без полутысячи часов, совершённых в небе, на раскачивающуюся палубу не сядешь. Но опыт драки и опыт пилотажа с опытными убийцами – через чур различные вещи, и британцев понемногу начали отжимать. Медлительно, через чур медлительно.

Самолет – весьма маленькая цель, и в случае если его пилот деятельно не желает быть сбитым, и более того – знает, что его в данную секунду пробуют сбить, то шансы в него попасть, в большинстве случаев, не через чур громадны. Говорят, что две трети воздушных побед приходятся на ситуации, в то время, когда жертве не приходит в голову, что на нее кто-то уже делает заход. В случае если желаешь жить – эта идея обязана сидеть в голове неизменно.

Британцы жить желали и дрались с параноидальным упорством. Хладнокровный, как львиная задница, голос контролера, «Train Driver» Drive the train – руководить в сражении более чем одной эскадрильей.
">[153], на сленге Королевских ВВС, ярко выделялся на фоне мешающихся двуязычных выкриков и треска статики.

– Gen was duffy Duffy gen – недостоверная информация (в отличие от «Pukka gen» – правильная информация).
">[154] Ours are cheesed, no erks Erk – новичок.
">[155]. Still plugging away Plug away – продолжать пламя, держаться за ту же цель.
">[156] Hurry, boys, направляться! Keep balbo crabbling along, take chances Oh, what a wizard

В рубке советского линейного корабля переводчик, моргая уже совсем сумасшедшими глазами, пробовал перевести хотя бы те обрывки фраз, каковые отказывающийся осознавать происходящее мозг успевал уловить.

– Да не осознаю ничего! Сленг чертов! У американцев не в пример легче, это внутренний жаргон арма либо кроме того группы!

От беспокойства он начал вставлять в обращение чужие слова, верно их наряду с этим склоняя, чем дополнительно затруднял интерпретацию кроме того переводимых кусков.

– Информация была нехорошей Мы спеклись, в смысле – нам вата Но держитесь, имеется еще шансы Да линия, ну это нужно же, так сказать, а? Вот на данный момент кричит опять данный тип: «Прикройте меня, прикройте!» Его уже мин. пять гоняют!

Пара одновременных полных гневы криков всецело перекрыли уже сложившийся темп воздушного боя.

– Пятая!!! Пятая!!! Вот они!!! Высота триста, право сорок!!! Иван, видишь их?!

– Вижу! Я пять-один!!! Торпедоносцы курсом на отечественных! Справа-снизу, истребителями не прикрыты Пятая эскадрилья и все, кто видит!

Ат-т-така!!!

– Lads!!! Damn it!! Fighters above on ten!!! Dozen, at least! Watch!!!

Экипажи прижавшихся к воде «эвенджеров» со смешанным эмоцией восхищения и гневы наблюдали на падающие на них сверху темно-светло синий истребители – их было мало, через чур мало, дабы помешать идеально совершённому выходу на цель. Группа из двадцати одного торпедоносца, кинутых в первую волну, шла в плотном строю на минимальной высоте в течении, по крайней мере, уже восьмидесяти миль, не увиденная никем.

Одиннадцать «файрфлаев», закрывающие их собой, были бы съедены русской авиагруппой за 60 секунд – если бы ударная волна была обнаружена перед тем, как практически все, что у русских было, выяснилось кинуто в мясорубку, где перемалывались пикировщики и истребители – тихоходные и уязвимые «барракуды», не имевшие практически никаких шансов. Сейчас два десятка пулеметов ворочали стволами, отслеживая траектории заходящей на них команды без сомнений храбрых, но до идиотизма сумасшедших русских – пятерки в плотном строю и еще двух, чуть другого оттенка Яков – за ними, россыпью.

Они уже побеждали, ощущая это нутром. Те разрозненные автомобили, каковые русские, вымотанные всецело выложившимися, истекающими кровью истребительными эскадрильями, имели возможность кинуть на них, выдернув из боя, уже не могут были остановить металлический таран торпедоносного удара. Двадцать с лишним торпедоносцев снесут любую эскадру, целей через чур много для зенитной артиллерии всего нескольких судов, как бы хорошо ни была поставлена завеса, шансов у них нет

За секунду перед тем, как атакующие Яки вонзились в спутанную, переплетенную мешанину автострад прущей напролом английской фаланги, дикий крик, состоящий практически только из страха, вынудил пилотов и стрелков дернуться в мгновении кошмара, крутя головами. После этого пришла смерть.

Пятерка светло окрашенных автомобилей, на фюзеляжах которых светились два косо расположенных белых кольца с матовыми, неразличимыми на таковой скорости короткими рядами и эмблемами красных звезд по бортам, проходила строй торпедоносцев полностью, позади наперед, убивая всех на своем пути. Грохот пушек и постоянный, точеный стук крупнокалиберных пулеметов увеличивался за долю секунды, в то время, когда выстроившаяся маленьким треугольником несколько проскакивала над очередным звеном, вспарывая его полностью.

Плотный строй – наиболее значимая вещь для обороны от «верной» атаки, в то время, когда стрелки единой массой отбиваются от атакующих самолетов, передавая цели друг другу. Но он же есть смертельной ловушкой, в то время, когда кто-то один, как волк, пробежавший по поясницам овец, врывается в середину отары, не ожидавшей удара изнутри.

Строй упал сходу. В то время, когда осознание и уверенность собственной силы нарывается на удар в пояснице, ужас подавляет искреннюю смелость и любую муштру, исключений тут нет. какое количество раз так уже было?

Куликово поле, Грюнвальд, Мидуэй, что еще?

Самолеты, плача моторами на форсаже, пробовали развернуться, автострады непоследовательно метались в воздухе, команды фаворитов звеньев вязли в эфире, истребители и торпедоносцы шарахались друг от друга, полосуя огнем мелькающие силуэты неприятелей. Краснозвездный Як врезался в разворачивающийся «на крыле» «файрфлай» – десятки и дикая скорость в один момент сходящихся и расходящихся целей не дали пилоту нужных для реакции мгновений.

Взорвавшиеся автомобили хлестнули разогнанными до неотслеживаемой глазом скорости щепками по имеющим несчастье быть рядом. Второй Як, горя, шел на протяжении порядка звена, сохранившего хоть какое-то подобие строя, и три автомобили из четырех стр

Сражение в Датском проливе Бисмарк vs Худ

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: