Человек на крыльях

Аркадий Загурский, обозреватель русского армейского обозрения «Новое время», несмотря на собственную непростительную юность, ощущал себя в полной мере опытным газетчиком и потому держался вольно, кроме того мало развязно. Он осматривал громадный воздушный корабль, то и дело присвистывая через зубы.

Собеседник Аркадия, начальник «Ильи Муромца» штабс-капитан Горшков, но, не так долго осталось ждать отговорился занятостью и передал «писателя» с рук на руки механику Михаилу Свистунову, наказав тому тихо: «Смотри, этого щелкопёра наедине с кораблём не оставляй. Мало ли что он в том месте захочет потрогать либо покрутить… Сам знаешь, машина ласковая, хоть на вид и дракон драконом».

Миша Свистунов отозвался в том смысле, что «сделаем в наилучшем виде и глаз с писателя ни на один секунд сводить не будем».

Свистунов был из мастеровых и на эскадру воздушных судов попал практически случайно – не хватало рабочих рук, а Миша отменно управлялся и с деревом, и со «всякой механикой». Лет Мише было мало – с Аркадием ровесники; у него были тёмно-русые вьющиеся волосы, русский шнобель картошкой и маленькие, яркие глаза. Только ясный их взгляд временами возбуждал подозрения руководства: ну не имеет возможности человек, не опытный за собою никакой вины, наблюдать так честно, так невинно!

А в это же время Миша Свистунов вправду никакой вины за собой не знал и, фактически, не имел: все, что он обожал, было перед ним, – сложные аппараты, каковые надлежало обихаживать, как коня либо второе живое существо.

С Аркадием он сходу забрал покровительственный тон. Аркадий, человек не гордый, переносил такое обращение без мельчайших затруднений: основное – дабы ему всё показывали и говорили, а уж каким тоном – дело десятое.

– Вот смотрите, аппарат – настоящий летающий дом, – сказал Миша. – Само собой разумеется, в то время, когда бомбы сбрасывать нужно и люки открыты, – ходить до чёртиков не очень приятно: между тобой и пустотой лишь узкая древесная полоса. Пробираешься, а внизу пропасть, как говорится. Но дело имеется дело: «Извольте бомбить!» – и люки долой… Большое количество различной ерунды про отечественные воздушные суда болтают.

Не слыхали?

Сброс бомбы с "Ильи Муромца"

– В газетах мелькало, – сдержанно отозвался Аркадий.

– Во-от, – протянул Миша, искоса замечая за «писателем». Аркадий видел, что собеседник его мало нервничает, и специально заложил руки за пояснице, показывая, что и в мыслях не имеет прикасаться руками к сложным навигационным устройствам. – А всё из-за чего? От невежества. Так как что придумали?

Словно бы «Муромцы» владеют такими недостатками, каковые обязательно приведут к трагедии. Фюзеляж через чур долгий и узкий – при крутом вираже в обязательном порядке рассыплется, и смерть экипажа неизбежна. Расстояние между верхними и нижними замыслами – вы бы их назвали попросту «крыльями», – «перевёл» Миша специально для Аркадия, – через чур мало, будут образовываться вихревые токи, а от этих токов и целый корпус завибрирует – ну а раз корабль не через чур прочный, то он и рассыплется.

Каких лишь глупостей не говорили, и всё научными словами! А я вам, сударь мой, попросту сообщу: это от зависти! От зависти всё – и от трусости.

Летать опасаются, бомбить опасаются, потому и клевещут.

– Так экипажи «Муромцев» боевой работой опровергли все эти фальшивые обвинения? – полуутвердительно сказал Аркадий.

Миша махнул рукой:

– Это господа офицеры так говорят, а ведь на деле ни одно слово не остаётся без последствий. Слово – громадная сила. Вам как писателю это весьма ясно… Вот говорят: «Муромцы» – крепкие!

И делом обосновывают. А просмотрите, как суда летают? Капитаны судов крутых виражей избегают – предпочитают разворачиваться с мельчайшим креном «тарелочкой». Вот отечественный штабс-капитан Горшков доказал, что замыслы у «Муромца» крепкие: всю команду рассадил на корабле.

Фото сделал. Двадцать четыре человека обсели корабль, и я, безнравственный, среди других был. Вычисляйте: в случае если любой человек восемьдесят килограммов, – ну, я мельче, а кто-то побольше, – да умножить на двадцать четыре… Практически две тыщи килограммов, а вдруг в пудах вычислять – так сто двадцать три пуда выходит… И шасси, фюзеляж и лонжероны крыльев такую нагрузку выдержали. И ещё говорят – «непрочный»!

А ведь избавиться от этого мнения весьма тяжело, по причине того, что это не от головы идёт, а от заячьей души.

"Муромец" в действительности способен выдержать пара десятков человек. Ветхая Яблонна, январь 1915 года

– Я вот чем интересуюсь, – Аркадий решил задать важный вопрос, – господин Сикорский о собственном проекте говорит: громадной большой экипаж и корабль дают больше надёжности. Откажет один мотор – потянут остальные. Ранят, допустим, одного пилота – его место займёт второй.

А как на деле тянут моторы?

– Верно интересуетесь, – одобрительно кивнул Миша. – Тут какой вопрос обсуждали? А что будет, в случае если все моторы остановятся? Может ли «Муромец» планировать, другими словами лететь как планер, осознаёте? Совсем без двигателей? Мелкий самолёт – он может, это и доказано.

А такая махина?

– Так теоретически подобные вещи, мне думается, доказать нереально, – с опаской увидел Аркадий.

– Для чего же теоретически? – захохотал Свистунов. – У нас самолёты и тут, и лётчики – всё под рукой. Капитан третьего корабля штабс-капитан Бродович совершил показательные полёты. Отключил в полёте сперва один, позже два, позже три и под конец все четыре мотора. Наряду с этим он переходил на краткосрочные планирования – и продемонстрировал, что «Муромец» хороший планер.

Он может без понижения высоты лететь при включённом одном а также двух моторах… Как-то раз Бродович продемонстрировал спуск корабля при всех отключённых моторах. Ну, картина, я вам скажу!

Глаза у Свистунова блеснули.

– Бродович опасался идти с совсем отключёнными моторами, исходя из этого иногда он их включал. В то время, когда лёгкие аэропланы так понижаются – «на тыркалке» – это ничего. У лёгкого аэроплана двигатель сил на восемьдесят.

А у «Муромца» – четыреста «лошадей»! Так что делать как Бродович не рекомендуется…

– Да я и не планировал, – захохотал Аркадий.

Миша хмыкнул.

– Вот ещё вопрос: как сажать «Муромца». Это так как самое страшное в полётах – посадка. Был таковой метод: посадка с громадной скоростью и с поднятым хвостом при дальних заходах на посадку.

Корабль при работе моторов практически на полном газу выводится на прямую против ветра, после этого понижается до десяти метров, и в момент пролёта кромки аэропорта выключаются моторы. Тут корабль проваливается до упора колесами. Удар! – Миша хлопнул ладонью себя по боку. – Самолёт подскакивает и опять ударяется колёсами.

Это именуется «давать козла». Да вы записывайте – читатели будут осознавать, что вы особенные авиационные словечки понимаете, и вашим рассказам охотнее поверят… Наконец самолёт опускает хвост и ударяется палкой. Так промчавшись целый аэропорт, корабль останавливается.

– А он наряду с этим не ломается? – с опаской задал вопрос Аркадий.

– Опасность имеется, – подтвердил Миша. – Раз поручик Алехнович не вычислил высоту, подвёл корабль выше простого – и при первом же ударе колёсами снёс шасси. «Муромец» и сел на брюхо… Другие капитаны предлагали подводить корабль к почва на мельчайшей скорости и садиться на три точки, бережно, другими словами на оба колеса и хвостовой костыль. Тут необходимо смотреть за скоростью с аптекарской точностью.

"Илья Муромец" по окончании неудачной посадки

– А вдруг скорость через чур мелка? – уточнил Аркадий.

– авария – и Скольжение, – со знанием дела ответил Свистунов. – И вот, пожалуйста: штабс-капитан Фирсов пробовал выполнить данный манёвр с посадкой, потерял скорость, корабль скользнул… Высота была через чур мелка, вывести корабль из скольжения не удалось – итог: авария! Фирсов был ранен и послан в больницу. Строчил позже оттуда рапорты, что громадные воздушные суда, дескать, страшны.

– Так так как боевые полёты отечественных храбрецов опровергли это ошибочное вывод! – горячо сообщил Аркадий. – Я об этом обязательно желаю писать.

– А технические детали, значит, вам мало занимательны? – прищурился Миша Свистунов.

Аркадий очень сильно смутился:

– Я этого не сказал… я лишь считаю, что читателям принципиально важно выяснять людей, храбрецов-лётчиков…

– А вы проситесь на следующий день в полёт, – дал совет Миша Свистунов. – Посмотрите собственными глазами, прочувствуете лично. И не забывайте, кстати: на громадном корабле безопасно. Кто второе что будет болтать – лжёт.

– Да с чего вы забрали, что я опасаюсь? – возразил Аркадий.

– Любой человек опасается, – невозмутимо отозвался Свистунов. – В этом ничего стыдного нет. Всевышний не напрасно человека без крыльев создал. Это уж человек сам, дерзновенно…

…На все мольбы Аркадия забрать его на борт штабс-капитан Горшков отвечал окончательным отказом.

– Не плачьте, гимназист, – сообщил он под конец дружески, чем совсем «стёр с лица земли» несчастного Аркадия, – в то время, когда возвращусь, всё вам поведаю!

…Загурскому было нужно ожидать возвращения «Ильи Муромца» на земле, «как простому смертному». Миша Свистунов по этому поводу насмешливо двигал бровями, но от высказываний гуманно воздерживался.

Погрузка бомб на "ИМ-3" штабс-капитана Бродовича. В данный полёт забрали три десятка бомб неспециализированным весом 19 пудов и два коробки стрел, каковые прекрасно видно у ног воинов. Июль 1915 года

…Из штаба Первой армии пришёл приказ: произвести глубокую стратегическую разведку германских тылов. Капитан Генштаба Герц был взят на борт, с ним ещё четыре члена экипажа (не считая начальника), горючего на шесть часов полёта и пять небольших бомб.

Ранним-ранним утром из Яблонны вылетел громадный воздушный корабль и направился в сторону Вилленберга, оттуда – на Страсбург, Плоцк, Млаву, потом на Варшаву и обратно в Яблонну.

Забрав высоту в три тысячи двести метров, Горшков удачно попал в сильную струю попутного ветра, и скорость полёта существенно возросла. Не встречая никакого сопротивления со стороны соперника, Горшков снизился до двух тысяч метров, и наблюдатели на борту взяли возможность шепетильно изучить совокупность вражеской обороны.

Через пять часов, проделав более шестисот вёрст, корабль возвратился на аэропорт. Встречали экипаж как храбрецов. Аркадий Загурский наблюдал во все глаза и слушал во все уши.

– Для того чтобы везения, братцы, возможно, за всю войну больше и не будет, – сказал Горшков. – Два раза подхватывала нас струя попутного воздуха – несло, как на крыльях!

– Да мы, фактически, на крыльях-то и летели! – захохотал штабс-капитан Наумов, артиллерийский офицер из экипажа Горшкова. – Разве что ангелы нам мало подмогнули, что было – то было…

Аркадий набрался воздуха и медлительно закрыл глаза. Его переполнял восхищение.

«Лучший в мире корабль – «Илья Муромец», – поразмыслил он. – На какие конкретно чудеса способен!»

Через пара времени штабс-капитан Горшков взял Золотое оружие за храбрость, и целый его экипаж был награждён и повышен в званиях.

Вот сейчас возможно писать статью! Аркадий совершенно верно знал, о чём будет говорить.

О храбрецах-людях. И о храбрец-корабле. Аппарат дал человеку крылья, а человек дал аппарату душу.

Публикуется в авторской редакции

Человек-птица. Невероятно!!!

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: