Загадка прометея

      Комментарии к записи Загадка прометея отключены

Необычный был данный век — тринадцатый век до нэ. Полезнейшим ядром известного тогда мира (от Босфора приблизительно до нынешней Ливии) обладали три великие армейские державы. Вот уже восемьдесят лет — в практически неизменных границах.

Самая большая и самая богатая из них — Египет. С большим трудом верится, сколько всего знал и осознавал, какое количество ремёслами и науками обладал население украины к концу XIX — началу XX семейств, иными словами, к концу эры Нового Царства. Не только архитектура, скульптура, живопись заслуживают восхищения нынешнего человека, но и — о чем говорят реже — их наука врачевания. Египтяне знали совокупность кровообращения, проводили сложные операции, в той числе и черепные.

Поразительны их удачи в астрономии, геометрии, математике. Они достигли большого уровня в технике, имели громадные успехи как в тяжелой индустрии — доменное, оружейное дело, так и в легкой — горизонтальные ткацкие станки, гончарные изделия со сложным рисунком, предметы из стекла невиданной расцветки.

Да отыщем в памяти хотя бы созданный ими судоходный канал между Красным морем и Нилом, данный неестественный водный путь, копию которого Лессепс осмелился снова осуществить только три тысячелетия спустя! По уровню производства, производительности и техники труда Египет башней высился над всем тогдашним миром; по пальцам возможно было перечесть изделия и те продукты, каковые где-то, кому-то удавались лучше, чем в Египте, на его почвах и в его мастерских.

Так, в обрисовываемое время, но и раньше, в течение многих столетий, по-настоящему добротные суда строились в финикийских доках; из Финикии же попадали на всемирный рынок пурпурные краски самых разных оттенков и узкое стекло; поставляли финикийцы кроме этого ливанский кедр, драгоценнейший стройматериал, и ливанскую кожу, почитавшуюся в те времена царицей среди кожный покров. Но не нужно забывать, что и Финикия — которая тогда пребывала под властью города Сидона — принадлежала к сфере влияния Египта.

И платила ему двойную дань. И вдобавок правильнее — тройную. Потому что выплачивала ежегодную вассальную дань продуктами сельского хозяйства, металлами, готовой продукцией, платила таможенную пошлину за суда собственные, платила портовые налоги.

За это морская полиция и египетская армия брали ее под защиту. Но в случае если какой-нибудь окраинный финикийский, город забывал внезапно отправить драгоценный дар фараону — не смотря на то, что и не было на данный счет никаких письменных указаний, — то столь оскорбительное нарушение этикета, кроме того при отсутствии отягчающих событий, квалифицировалось как бунт и каралось беспощадно.

Платила дань Египту и сказочно богатая Эфиопия. Данниками Египта были населения украины, большинство сирийцев. Расплачивались сельскохозяйственными продуктами, металлами, драгоценными камнями и, не в последнюю очередь, рабами.

Благодаря этим сверхдоходам средний уровень судьбы в Египте был по сравнению с другими государствами довольно большой. На данный счет мы располагаем широчайшими источниками — от школьных произведений, самой скромной, но и самой рельефной опоры историка, до госархива.

Рабов имел возможность держать житель среднего сословия, небольшой торговец, небольшой ремесленник, национальный и культовый служащий очень низких рангов, другими словами те слои населения, каковые в любом втором стране, без сомнений, трудились от зари до зари лишь для пропитания. В это же время с установлением Великого перемирия цены на рабов и в Египте встали очень высоко.

Обогащение средних слоев стало причиной формированию собственного рода «потребительского общества»; потребности, пара поколений назад характерные лишь для богатых из богатых, стали сейчас массовыми. Обеспечить рабочую силу для удовлетворения этих потребностей — отыщем в памяти хотя бы дошедшие до нас в руинах грандиозные строительные сооружения египтян! — было тяжело. Не говоря уж о том, что требовалась не просто рабочая сила, а обученная и квалифицированная!

То ли было еще сотню лет назад, в то время, когда по окончании очередного похода либо набега рабов гнали десятками тысяч, поставляли их в храмовые и национальные имения, в бесчисленные мастерские. А ведь еще чуть не столько приобретали солдаты, кроме того рядовые солдаты,— это была их часть из добычи за храбрость. Но ветхому миру пришел финиш. Затевать грабительские войны против цивилизованных государств и богатых — в противном случае для чего и нападать!— ужо нереально. При последней попытке Египет и сам чуть устоял.

В 1312 году до нэ под Кадешем из-за важного организационного просчета легко случайность избавила самого фараона от хеттского плена. Пожалуй, спасла Египет от поражения лишь его репутация, лишь то, что сами победители не верили очевидному — собственной победе.

Во второй половине 90-ых годов XIII века до нэ две главные армейские супердержавы эры заключили первый, как нам известно, во всемирной истории долгий соглашение о ненападении, к тому же в общем — на базе действующих и сейчас «пяти правил» мирного сосуществования. «Божественное перемирие» — было закреплено в браком; Хаттусили III дал в жены Рамсесу II собственную дочь. К слову сообщить, соглашение, основное же, его продолжительность подкреплялись тем, что египтяне и хетты в равной мере опасались сурового усиления Ассирии.

Не имел возможности Египет вести успешные войны, имеющие целью приобретение рабов, и в Африке: мешали этому, с одной стороны, трудности преодоления пустыни, с другой — партизанская тактика местных народов. Еще сравнительно не так давно мирные племена внезапно вооружились и иногда обнаружили таких вождей, что отваживались кроме того выполнять набеги против империи. Да, другой раз они «оказывали любезность» Египту — попадали в плен и становились рабами.

Так, в уже опоминавшейся битве 1229 года до нэ, где принимал участие и микенский флот, захвачено было около десяти тысяч рабов. Не богато, что действительно, то правда. Да и какие конкретно это были рабы! Сопровождавшие войско дамы, дети, ни в чем не опытные толка варвары.

В таковой войне Египет терял больше, чем получал.

И в довершение всего минули те времена, в то время, когда рабов поставляли моряки-пунийцы. Повышенный спрос скоро стал причиной истощению все окрестные бронзовые и оловянные рудники.

Сейчас сидонцам, предпринимая дальние экспедиции, приходилось выбирать: или они снабжают рынок металлами — и тогда им направляться жить в дружбе с прибрежными народами, соответственно, принимать на собственные суда только столько рабов, сколько реализуют им по сходной цене сами аборигены; или отправляются на охоту за рабами, но тогда уж нечего и рассчитывать в этих краях еще на какие-нибудь товары, всего же разумнее по большому счету продолжительнее не показываться в том месте, где в один раз удалась такая охота. А потому, что колонии пунийцев раскинулись, возможно сообщить, по всему Средиземноморью и сохранение их за собой было для Сидона вопросом существования, у пунийцев имелось хватает причин поддерживать с населениями украины мирные отношения.

Итак, финикийцы уже не привозили, либо практически не привозили, рабов; но поставляли другой человеческий материал. Иначе говоря в Египте воцарился период «brain-drain» («Перекачка мозгов» (англ.). Мне и самому необычно использовать это бытующее на данный момент выражение, но египетского языка я, увы, не знаю, а сущность явления данный термин высказывает в полной мере.

Создавая лучшие условия судьбы, снабжая более высокую оплату, Египет старался переманить к себе каменщиков, плотников, дерево- и металлообработчиков, судостроителей, солдат и стеклодувов, солдат, солдат. Совладать с убийственной дефицитом рабочей силы иным методом они не умели.

Так как как было до сих пор? В большинстве случаев сельские общины, веселки арендаторов, большие поместья, храмы попросту уведомлялись, в то время, когда и какое количество солдат они должны выставить. Но сейчас внезапно везде стало известно, что те, кто рекомендован к воинской работе, способны принести значительно больше пользы стране, в случае если покинуть их мирно делать собственный дело.

Кроме того фараон, хотя завоевать на собственную сторону какого-нибудь сановника либо главного жреца — а надобность в этом все возрастала,— не нор одарить его больше, чем высвободив от повинности выставить столько-то солдат. Все просили об данной милости, решительно все ссылались на «незаменимость» собственных людей. В прошлые времена фараон имел возможность рассчитывать, по крайней мере, на отряды элиты — боевые колесницы.

Это был аристократический род войска, куда знатные парни являлись с собственными колесницами, лошадьми, слугами; сейчас же, в то время, когда видов на богатую добычу практически не имелось, и данный род войска претерпел трансформации, очень напоминающие те, что случились с венгерскими гусарами от начала этого века до второй мировой. Исходя из этого фараон, где лишь имел возможность, от Испании до Черного моря, набирал чужеземцев: «Одет-обут будешь и сыт постоянно будешь, плата хорошая — так что поступай, браток, в воины, отечественная армия — самая могучая, лучше всех вооруженная армия!» Для поддержания внутреннего порядка и сейчас уже лишь оборонительных по большей части сражений, рассуждали в Египте, сойдет и армия наемников.

У них хоть не будет особенных претензий на почести и славу. (А в это же время как раз в то время фараон и его приближенные раздавали награды направо и налево — кроме того по окончании проигранной битвы. Да так оно в большинстве случаев и не редкость.) Но расчеты эти не оправдались. Нищие и совсем необразованные варвары, собранные из дальних захолустий, не хорошо вживались в цивилизованный мир.

Да и нам еще памятно по ветхим, очевидно, временам, как самодурствовали над муниципальными штафирками паши смертельно им питавшие зависть к «фараоны» — уроженцы крестьян! Еще бы. У наемника ничего нет. Лишь оружие. Но у этакого прыща имеется все. Что же, заберём! И пускай себе бежит жаловаться. Так как кого отправят для разбирательства?

Для того чтобы же наемника, к тому же, может, земляка-соотечественника — по крайней мере, того, кто «дорожит честью оружия», а несложнее сообщить: ненавидит целый данный ((цивильный сброд». И ясно, что ненавидит: ему-то ни при каких обстоятельствах не стать полноправным египтянином и богатым!

Итак, между гражданским населением и воинами Египта создалась напряженность. Наряду с этим среди инопланетян — и чем дальше, тем больше — попадались люди незаурядные, выделявшиеся собственными познаниями, армейскими заслугами; кое-какие из них, владевшие особенной приспособляемостью, становились более египтянами, чем сами египтяне, за что и приобретали от фараона высокие воинские либо административные назначения.

Следовательно, назревали разногласия между исконными высшими сословиями — большими землевладельцами, главной кастой жрецов, другими словами теми, кто применял государство в собственных заинтересованностях,— и новой аристократией, которая неспешно становилась вправду настоящей силой в управлении страной. Все это накладывалось к тому же на многовековые разногласия между Севером и Югом из-за религиозных распрей, в противном случае говоря—из-за привилегий. Непросто было править Египтом!

Помимо этого, в обществе только большого жизненного уровня — тому и сейчас нетрудно отыскать примеры — часто существует крайняя поляризация. Заберём в первую очередь массы совсем нищих рабов. Именно по документам обрисовываемого времени мы в первый раз определим о смутах среди рабов — забастовках, групповых отказах от работы. После этого следуют земледельцы.

Расслоение данной группы очень и очень сложно, и, если бы не родные для нас аналогии, я бы сообщил: необозримо. В тени больших владений, принадлежавших жрецам, крупным землевладельцам и государству, в Египте жили миллионы владельцев и арендаторов маленьких парцелл; кое-где одна парцелла обрабатывалась кроме того сообща. Жили эти люди как придется.

В случае если урожай был оптимален, выплачивали положенное — пять шестых, а на оставшуюся одну шестую часть кое-как перебивались с семьей до нового урожая; отдавали всевышнему богово, а фараону фараоново к тому же умудрялись придержать зерно для будущего посева. В случае если же, к примеру, стихийное бедствие разрушало плотины и власти и оросительные каналы на пара педель кряду отрывали земледельцев от собственных участков, так что они не поспевали их обработать; в случае если — как неоднократно бывало в Египте — капризная погода год за годом портила урожай, портила надежды, что имели возможность они сделать тогда?

Возможно, частенько и весьма многие не платили налогов, не делали поставок, в противном случае вряд ли так жёстки были бы назначавшиеся за это наказания. Мы знаем случай, в то время, когда аккуратные власти подвесили не уплатившего налоги земледельца вниз головой в собственном его колодце и без того утопили. По окончании чего все окрестные земледельцы побросали дома собственные и почвы и в панике бежали. Куда? В действительности, куда?

В города, само собой разумеется. В том направлении, где под сенью пышных дворцов сбивалась неизменно самая беспросветная нищета. Нам немногое известно о восстании Ирсу, знаем лишь, что было оно жарким и кровопролитным, и что организовали его, согласно точки зрения египтян, забияки и буяны чужеземного происхождения. (Но, чему же тут удивляться: так как и парижский май 1968 года, согласно точки зрения правительства, был делом не французских студентов, а «забияк-чужестранцев».)

В противном случае говоря, огромен был авторитет Египта и огромны его богатства во времена Геракла, но это был уже больной организм.

Общество утратило самую элементарную динамику. Тот, кто был беден, оставался бедным. Он имел возможность стать еще беднее, имел возможность кроме того — в неурожайный год — стать бесприютным пищим. И, наоборот, в успешный год имел возможность мало встать, насытиться, приодеться в какое-нибудь тряпье.

Но он оставался бедняком. Тот же, кто был богат, имел возможность, неумело хозяйничая, стать чуть-чуть беднее, чем его папа, либо, при удаче и сноровке, наживал еще больше хороша — но в любом случае он оставался богатым. Средние слои — не смотря на то, что жили лучше, чем где бы то ни было,— имели возможность иметь двумя рабами больше либо меньше, но перескочить через самих себя не могли, ни вверх, ни вниз.

Египет был больным организмом. Это было застывшее, потерявшее динамику развития и одновременно с этим выполненное внутренних противоречий общество. Так застывает время от времени стекло; один щелчок, и оно разлетается в пыль.

Еще тяжелее была больна вторая супердержава: военное государство хеттов. В прежние времена их цари ожесточённой рукой сплавили, спаяли и умело организовали собственный широкое многоязыкое и разноверное государство. Но в обрисовываемое нами время, повторяю, от всего этого замечательного организма осталась только его воистину гротесковая бюрократия.

Что же касается авторитета, то вот характерная подробность: дипломатическую переписку с Египтом и иными закордонными государствами царь хеттский вел на интернациональном языке того времени — аккадской клинописью; но уже своим малоазийским подчинённым, а также тамошним ахейским городам а также Трое, писал на принятом при дворе несийском языке: подчинённым положено обучиться языку суверена! Все это так, да лишь в клинописных посланиях Египту от хеттских царей все чаще фигурирует слово «дай!». «Любезный брат мой и родич, дай драгоценного металла, дай солдат, дай оружие, дай зерна!»

Да, кроме того зерна. Не смотря на то, что у хеттов имелось, по всем показателям, поливное земледелие и развитое животноводство. По какой же причине цари появились в столь стесненных событиях?

стада и Земля принадлежали солдатам. У каждого война, а также самого рядового, была почва. На это он жил, на это содержал себя и семью на протяжении мира и на протяжении войны.

Но обрабатывали почву рабы, и за животными заботились также рабы. Хетты ненавидели труд, кроме того торговец был в их глазах практически что нечеловек. Слово «мужчина» для них было равнозначно слову «солдат».

Все и шло своим чередом, пока велись друг за другом войны, приносившие громадные трофеи, а основное— рабов. Но сейчас был мир. Великое перемирие с его вассалами и Египтом.

Армейский «пат» между великими державами. Войнам, само собой разумеется, как не быть,— они были, но какие конкретно?! Жалкие карательные экспедиции против тревожащих границы нищих кочевников, против бунтующих бедных подчинённых.

Рабов выматывали до последней крайности. Как содержать скот, хетты знали, а вот как «содержать» рабов — нет. Они с покон веков привыкли: «раздобыть раба — дело нехитрое». На войне — само собой разумеется, но сейчас?! Ко всему прочему пресловутые «мягкие» законы хеттов. Хаммурапи наказывал смертью за похищение раба. Хетты — всего лишь штрафом.

Но штраф-то мало-помалу был чуть ли не ниже рыночной цены раба. Разбогатевшие на протяжении походов «вожди» — царьки и князьки — попросту крали рабов у бедноты, выплачивали штраф, в случае если же законный обладатель не успокаивался, убивали его и — снова платили штраф. Так началась сильная поляризация и в хеттском обществе. Почвы приходили в запустение, бедняки все глубже погружались в бедность — прекрасно еще, если не попадали сами в долговое рабство.

Богатые же богатели. Становились все богаче. По крайней мере довольно. И все могущественнее.

Лишь царь был среди них исключением: его достояние таяло, пожираемое административным аппаратом, войском, неизбежными, но ненужными и ничтожными армейскими экспедициями.

Если он нуждался в солдатах, приходилось наделять их почвой, давать рабов — меньше становилось рабов и земли у него самого. В случае если желал заполучить солдат по дешевке и освобождал, по старому хеттскому обычаю, годных и соглашавшихся стать солдатами рабов — меньше становилось рабочих рук, невспаханной оставалась почва. (А солдат, в один раз высвобожденный, уже не возвращался из похода к почва. Более того, ему самому причиталась сейчас почва и, само собой разумеется, рабы — из военной добычи.

Лишь откуда в те времена было взяться добыче?!) Основным источником царского дохода становилась дань от подчинённых, от расселившихся по побережью — в основном греческих — городов, к тому же налоги, взимаемые с торговцев. В случае если получалось их вытребовать. Подчинённые же за это выговаривали себе все больше прав и меньше ценили ту защиту, которую сулили им львы Хаттусили .

В это же время торговые города предпочитали уже опираться на личные армии и на соглашения с соседями о обоюдной выручке. Обзавелись наемниками и царьки различных городов и племен, они вели друг против друга войны, вступали между собой в армейские альянсы. Весьма подозреваю, что штрафы и бесчисленные налоги, каковые взимали хеттские местные власти с Гераклова войска, пошли отнюдь не в центральную национальную казну.

Так обстояли дела. До тех пор пока хеттское государство, объединяя разнородные силы, имело возможность пускаться в такие войны, каковые приносили ему несметное число рабов, царь Хаттусили еще пользовался авторитетом. Но в наше время — в пору мирного сосуществования, тянущегося с 1296 года?!

Гераклу все это было известно, поскольку, как мы знаем, он совершил три года рабом в Ливии, у владетельной женщины Омфалы.

Убийство Ифита было уголовным правонарушением. И не смотря на то, что несчастный парень прибыл лишь после этого, дабы выследить Геракла, подозреваемого в краже, формально он был гостем Геракла. Эклектические крито-микенские законы требуют от преступника очень скромной очистительной жертвы: одну — самое большее две мины серебра, И вот необычный, но проливающий броский свет на темперамент отечественного храбреца факт: по окончании стольких подвигов, стольких славных походов у него не было одной-двух мин серебра!

Судьям-жрецам ничего не оставалось, как забрать его под стражу и реализовать на три года в рабство. Омфала, Наверное, была очень деловая женщина: она прикатила на поиски рабыни в Элладу, где данный товар как ни вздорожал, но все еще был дешевле, чем в Малой Азии. (К тому же, сама из греческих переселенцев, она предпочитала держать прислугу, говорящую по-гречески, и по большому счету была честно уверена, что «греки, кроме того рабы, намного превосходят сообразительностью всех других».) Отмечу еще раз: ей нужна была рабыня!

В действительности, не шутки же для Омфала одела Геракла как даму! Возможно, само собой разумеется, и пошутить — обрядить могучего, обросшего щетиной богатыря в женское платье, вынудить его неуклюже в нем путаться,— но такая шутка хороша в один раз, в случае если же проделывать это три года подряд, то тут уж никакого остроумия нет. А дело в том, что жрецы торопились, желали поскорее всучить кому-то Геракла. (Отечественный храбрец владел, возможно, отменным аппетитом, и они опасались, что ему перепадет через чур много жертвенных животных.

Кормить, но, приходилось: запрещено так как было допустить порчи товара!) Итак, Геракла отвели к Омфале. Омфала же была не слепая, она видела, что перед ней не ткачиха, но решила: на вид раб смышленый, как-нибудь выучится, ну, в крайнем случае, и другое дело для него найдется. А дабы не отправилась про дом ее плохая слава, приказала она переодеть новое собственный приобретение в женское платье и предотвратила, дабы среди ткачих в мастерской раб вел себя пристойно.

(Из чего возможно сделать вывод, что Омфала, женщина очень состоятельная, в далеком прошлом перешагнула границу первой юности, да и прежде вряд ли была весьма уж соблазнительна. Так что созданные позднее произведения искусства трактуют данный сюжет неправильно в самой базе.)

На протяжении Великого перемирия, продолжавшегося круглым счетом сто лет, самая динамическую картину по окончании упадка Митанни являла собою снова становившаяся замечательной державой Ассирия. Великий ее властитель с практически непроизносимым именем — Тукултининурта — пара раз удачно водил собственные войска на покорный Египту Вавилон, захватил сокровища, рабов а также одну из основных святынь.

Но в обрисовываемое нами время ассирийские князьки — при помощи вавилонян, громадных мастеров интриги,— устроили заговор и прикончили Тукултининурту, а вместе с ним и централизованную диктатуру. Сейчас страну выматывали экономические неурядицы. Прежнее достаток давала Ассирии торговля с внешним миром; но сейчас ассирийцам нигде не получалось основывать колонии. Что это было со стороны великих соседей — «запрет иммиграции», «бойкот»? По крайней мере, ассирийцев опасались.

И ассирийцы, за неимением лучшего, занялись земледелием. Вот лишь весьма уж мало было у них рабов! Но чтобы затевать грабительские войны с могущественными сопредельниками — особенно сейчас, по окончании убийства Тукултининурты,— сил не было. Тогда, не имея возможности раздобыть рабов извне, они создали сословие рабов у себя.

Строго говоря, по самому духу патриархального ассирийского правопорядка все члены семьи являются, по существу, рабами главы семьи — кроме того в случае если речь заходит о незаконной жене либо о приемных, неродных детях. Исходя из этого в Ассирии усыновляли всех подряд: человек впал в нищету — его усыновляли; запутался в долгах — усыновляли; пахарь в неурожайный год забрал ссуду под немыслимые, ростовщические проценты, которых, очевидно, выплатить не имел возможности,— усыновляли.

Словом, гипертрофированное семейственное чувство стало причиной такому массовому усыновлению, что, если бы социальная политика Ассирии знала хоть мизерную надбавку на семью, государство осталось бы обнажённым. А перешло бы все в карман лишь самых богатых. Иными словами, и тут очень скоро шла социальная поляризация: с одной стороны, беднота преобразовывалась в рабов, с другой — самые могущественные быстро обогащались.

Ко всему прочему недочёт рабочей силы, пополнить которую из вне ассирийцы не могли: относительно бедной стране рассчитывать на «brain-drain» не приходилось. Что же до еще молодой и похваляющейся несколькими победами армии, то в конечном итоге она сильна была лишь разглагольствованиями да угрозами: кичилась и точила зубы на всех, твердила, что хетты вконец разложились, изнежились, что Египет всего-навсего папирусный лев, но выступить деятельно не имела возможности и она.

Так что — не смотря на то, что ассирийцев побаивались — настоящего интернационального авторитета у них не было. (Так, что побитый ими же правитель Вавилона, подчинённый египетский, высказывал Египту дипломатическим методом протест за то, что фараон в некоем послании приветствовал ассирийского царя простым среди равных обращением «брат». А в это же время «владыки ассирийские были с незапамятных времен данниками вавилонских царей».

Так пенял фараону один из последних касситских царей Вавилона, тогда как себя самого именовал вовсе не «братом», а всего лишь «рабом великого фараона» и информировал в том же послании, что четырнадцатикратно припадает к стопам фараоновым, причем семь раз падает на пузо и еще семь— на пояснице. Вот он, язык дипломатии!.. Потому что Вавилон, переживая период упадка, в особенности гордится своим прошлым, классическим своим культурным превосходством и всем тем, что сделали вавилоняне во имя прогресса.

Какой уж тут «брат» — царь ассирийский!) Так смотрелся данный век на главном континенте.

Скачать либо просматривать онлайн:

http://www.likebook.ru/books/view/67985/

Загадка прометея

Секреты фильма Прометей

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: