Владимир клименко «конец карманного оракула»

      Комментарии к записи Владимир клименко «конец карманного оракула» отключены

Владимир клименко «конец карманного оракула»

— Еще чего придумала, не смей, — одышливо огрызался тот, волоча расшатанную приставную лестницу к ветхой березе. — Еще как посмею! Воровка!

Окончательное слово относилось уже не к Марии Николаевне. Чуть выше гнезда, похожего на лохматую кавказскую папаху, жадно стрекотала ровная черно-белая сорока. Она возбужденно подпрыгивала на ветке и с неприязнью наблюдала на Петра Егоровича, пробующего поустойчивее прислонить длиннющую лестницу к стволу.

— Я тебе покажу, как чужие вещи таскать! — пыхтел почтенный супруг, при каждом шаге наверх задевая объемистым животом за очередную перекладину. — Разорю все к чертовой матери!

Сорока стала сущим наказанием. Поселилась она на дачном участке, по всей видимости, еще зимний период и в марте весёлым стрекотом встретила первых приезжающих. Собственные преступные наклонности показала сразу же, перетаскав у задумавшего весенний ремонт Петра Егоровича половину новеньких гвоздей из коробки с инструментами.

После этого начались кражи похуже.

И вот сейчас, в то время, когда в ожидании гостей Мария Николаевна решила замесить тесто для вареников с клубникой и, сняв обручальное кольцо, дабы не мешало, положила его на подоконник, сорока опять оказалась тут как тут. Ликующе треща крыльями, она взмыла над домом, не обращая внимания на причитания хозяйки, повертелась, красуясь, на коньке крыши, чтобы бегающие внизу недотепы смогли полнее понять печаль утраты, а позже преспокойно перелетела в собственный воровское гнездо, и продолжительное время из него торчал только ее хвост. Разумеется, она старалась ненадежнее припрятать новое приобретение.

Вот тут терпение у Петра Егоровича лопнуло совсем. Он потрусил к сараю за лестницей, а следом за ним, пробуя отговорить мужа; от опрометчивого шага, засеменила и Мария Николаевна, машинально на бегу вытирая мучные руки о полосатый фартук.

на данный момент она стояла у березы и умоляла Петра Егоровича быть осмотрительнее. Как это часто бывает у супругов, проживших совместно много лет, была она похожа на мужа не только комплекцией, но и чертами лица.

— Петя! — неуверено, но упорно предостерегала она, обняв основание лестницы, как некогда обнимали ноги коня провожающие на войну мужей казачки. — Петечка!

Петя, не отвечая, сопел наверху. Он стоял на самой последней перекладине. Обхватив одной рукой ствол березы, второй — пробовал нашарить в гнезде злополучное кольцо.

На лысину ему сыпался мусор, золотистые мелкие гвозди и конфетные фантики.

Нащупав наконец среди скопившегося за пара месяцев хлама узкий ободок кольца и еще что-то круглое и ровное, он быстро дернул рукой, отчего в гнезде появилась дыра и через нее на землю ручейком потекли разные предметы. Петр Егорович, сжимая в кулаке отвоеванное кольцо, пересчитал животом в обратном порядке все поперечины и оказался в объятиях Марии Николаевны.

Разжав потные пальцы, он нашёл на ладони не считая кольца еще и мелкий шарик, наподобие тех стеклянных, которыми ему довелось играться в юные годы. Петр Егорович совсем уж собрался бросить его в траву, на кучку другого небольшого барахла, вывалившегося из гнезда, но нежданно передумал и вложил шарик в карман, кольцо же аккуратно передал супруге, не забыв напомнить, что такими вещами не кидаются.

На этом инцидент возможно б было вычислять исчерпанным, если бы тем же вечером не случилось что-то, быстро напомнившее Петру Егоровичу о вылазке во вражеское гнездо.

Гостей набиралось мало. Да и гости все были собственные. Дочка с зятем и с внучкой должны были приехать на собственных Жигулях.

Для них по большей части и затевались вареники с клубникой. В противном случае их и на дачу не извлечёшь. К тому же сосед по участку, он же сослуживец по НИИ, он же сосед по лестничной площадке, Аверьян Михайлович Долгов с супругой.

В Аверьяне Михайловиче полезно было как раз то, что в одном лице он соединял три таких различных понятия, как работа, отдых и дом. Весьма эргономичное, на взгляд Петра Егоровича, совпадение.

По большому счету, необходимо заметить, Петр Егорович был очень практичным человеком, и Аверьян Михайлович был для него сущей находкой. Поразмыслить лишь, ну в ком еще имели возможность совпасть три таких серьёзных качества. Неизменно под рукой, неизменно готовый к услугам, Аверьян Михайлович был не столь меркантилен, как Петр Егорович, и это было главным его преимуществом.

Дочка с внучкой и зятем, само собой разумеется, не приехали. Этого и следовало ожидать — собственных гостей, возможно, полон дом. А вот дистрофичный и усатый Аверьян Михайлович с женой — полной весёлой блондинкой, которая, в отличие от Марии Николаевны, была существенно моложе мужа, — явились своевременно.

К этому часу тарелка с варениками уже стояла на столе. Над ней вился дрожащий на сквозняке веранды парок, багряно просвечивали через желтоватое тесто большие ягоды, готовые брызнуть сладким соком при первом же укусе. По краю тарелки ползала полосатая, как матрос в тельняшке, оса и недовольно брюзжала.

Сунуться к горячим вареникам она пока не решалась.

За легким летним обедом, за чаем из настоящего самовара — Петр Егорович обожал, дабы кипяток чуть припахивал дымком — время пролетело незаметно. Темы беседы были привычны, потому и речи лились вольно, без неожиданных пауз, как время от времени случается, в то время, когда видятся люди малознакомые. Поболтали о молодежи, о работе, дамы обменялись несколькими кулинарными рецептами, условились на следующий сутки пойти по грибы. По словам умелых грибников, уже отправился первый слой белых.

Затем решения обращение неизбежно зашла о погоде.

— Красивое на следующий день будет утро, — добродушно обронил Аверьян Михайлович. — С туманцем, самое грибное.

— Дождя бы лишь не было, — срочно отреагировала на максимализм мужа его добрая половина.

— Думаю, дождя не будет, — поддержал друга Петро Егорович, но на всякий случай вынес на веранду транзистор. В семь часов должны передавать сводку о погоде.

Дождались сообщения Метеорологов.

— на следующий день, — равнодушным голосом начала говорить диктор, — ожидается сухая солнечная погода в течении всего дня. Ветер юго-западный, 1-2 метра в секунду. Температура…

— Я же сказал, — достаточно улыбнулся Аверьян Михайлович. — Ну, а сейчас пора и честь знать. Благодарю за угощение.

Все, словом, было, как в большинстве случаев. И только перед самым сном приготовив к завтрашнему дню грибную корзинку и поставив у самых дверей сапоги (по утрам трава в росе), Петр Егорович очередной раз посмотрел на небо и засомневался в прогнозе. Малиновый закат был расчерчен темно-светло синий полосами туч.

Все еще сомневаясь и думая о завтрашнем утре, он подошел к столу, на что бережно перед тем выложил всякую мелочь из карманов, дабы не вывалилась на пол, в то время, когда он повесит штаны на спинку стула, и не было нужно бы ему ползать по щелевым крашеным половицам в отыскивании закатившегося неизвестно куда пятака. На столе, среди привычных предметов, лежал и мелкий шарик, вынутый Петром Егоровичем утром из гнезда.

Машинально он забрал его в руку, покатал между пальцами — в этот самый момент раздался голос. Нет, вернее, не голос. Это в голове у Петра Егоровича что-то щелкнуло, как в телефоне при соединении абонентов, и он светло услышал:

— Погода на следующий день будет дрянь. Ливень, ветер, холодно и все такое. Так что дремли тихо, Петр Егорович, не дергайся.

Фамильярный тон голоса был оскорбителен. Но не это взволновало незадачливого грибника.

— Кто это?! — вскричал Петр Егорович, со страхом озираясь. — Маша, что ты сообщила?

— Ничего, ничего, Петечка. Что с тобой? — отозвалась не меньше испуганная непонятным поведением мужа Мария Николаевна. Она уже приготовилась дремать и по сей день подняла с подушки блестящее от крема лицо.

— Нет-нет, кто-то на данный момент сказал со Мной, — оглядывал чёрные углы Петр Егорович. — Вот лишь на данный момент. Погода, говорит, будет дрянь.

— Это не я, Петечка. Это тебе померещилось. Господи, да ты приляг! Давай я тебе помогу.

Обеспокоенная Мария Николаевна помогла мужу раздеться, обращаясь с ним, как с ребенком либо тяжелобольным.

— Ты дремли, дремли. Это у тебя от жары, на солнце, возможно, перегрелся. Это пройдет.

Мало успокоенный, Петр Егорович прилег на постель и скоро, не обращая внимания на потрясение, забылся крепким сном. Здоровье у будущего пенсионера было хорошее.

В шесть утра пронзительно заверещал будильник. Петр Егорович подошел к окну. Погода была дрянь.

Возвращаясь вечером к себе в переполненной электричке, в которой по случаю мокрой погоды пахло псиной, и стоя плечом к плечу с Аверьяном Михайловичем, Петр Егорович, еще не всецело отошедший по окончании услышанного день назад непонятного голоса, постарался поведать обо всем соседу.

Но вышло довольно глупо.

— А мне так как, это, Аверьян, как тебе сообщить, голос вчерашним вечером был.

— Да ну? — простодушно отозвался сосед, борясь с приступом дремоты. Дачники в полузабытьи покачивались в такт ходу поезда. Тренированные любители отдыха на свежем воздухе умели дремать в любой обстановке.

— Вот как раз, — продолжал Петр Егорович. — Перед сном внезапно слышу: погода на следующий день будет дождливая, холодно и все такое. Как ты вычисляешь, что это?

— Это, Петр, именуется Предчувствие, — немного открыл сонные глаза Аверьяи Михайлович. — Мне вот также как-то был голос, дескать, не езди в августе в отпуск на море, намаешься. А я потащился, уже весьма супруга просила, — тут он покосился на покачивающуюся рядом с ним мужу. Что из этого вышло — кошмар!

Больше сказать о голосе Петр Егорович ни с кем не стал. От Марии Николаевны, предлагавшей на следующий день же пойти к невропатологу, отмахнулся и решил во всем разобраться сам, логически.

Водки Петр Егорович не выпивал, куревом не баловался, образ судьбы вел трезвый и расчетливый. Трудился себе тихо-мирно, в НИИ на должности старшего экономиста, не смотря на то, что за плечами и был-то всего диплом об окончании денежно-бухгалтерского профтехучилища. Откуда же при таковой жизни взяться нервному расстройству?

Иначе, питал зависть к Петр Егорович большое количество. Это было. Это он и сам про себя знал.

Весьма уж пожить хотелось как направляться и без хлопот. Но вот так как парадокс — работой он себя не перегружал, а в университете его лентяем все же не считали. Сотрудник он был покладистый, ни с кем ни при каких обстоятельствах не спорил, со всеми соглашался.

Сообщат, например, нужно то-то и то-то. Петр Егорович отвечает: Пожалуйста! И продолжает ничего не делать. По окончании нескольких напоминании о задании забывалось, поскольку доходила очередь новой работы. Через полгода Петру Егоровичу пора на пенсию, на заслуженный, так сообщить, отдых.

И к этому отдыху ему хотелось бы подойти в хорошей форме. И внезапно — голос.

Дома Петр Егорович, переодеваясь, снова извлёк из брючного кармана дачный хлам и снова заметил шарик. На этот раз он не отложил его машинально в сторону, а поднес к самому носу, потому что был близорук, дабы разглядеть получше.

Шарик как шарик. Может, от детского бильярда, может, еще от чего. На вид стеклянный, весьма ровный, зеленовато-тёмный.

Петр Егорович подержал его в руке и поразмыслил: Вот так как как не редкость. Живет человек, на здоровье не жалуется, пенсии ожидает. А тут ему внезапно есть голос и говорит, — умрёшь ты не так долго осталось ждать, Петр Егорович, и пенсией собственной не попользуешься, по причине того, что лентяем был всю жизнь, ничего хорошего людям не сделал и, возможно, уже не сделаешь.

Хватит тебе небо коптить, да собственную никчемность прятать. Пожил и хватит.

В этот самый момент в его голове опять что-то щелкнуло и он четко услышал:

— Ну об этом тебе еще рано думать. Ты еще лет…

— Находись, находись, находись! — возопил Петр Егорович. Ему стало жутко от мысли, что он на данный момент определит, сколько еще годков ему отпущено гулять на белом свете. — Находись, проклятый! Кто ты?! — Окончательные слова он крикнул уже неуважительно замолчавшему шарику на его дрожащей ладони.

Тишина была ответом Петру Егоровичу. Да и не нуждался он уже в ответе, по причине того, что осознал, откуда идет голос. Из шарика этого сорочьего и идет, будь он неладен.

Линия его дернул вынуть стекляшку из гнезда и сунуть в карман, а позже таскать с собой везде, как нужную вещь. Ох, уж эта плюшкинская привычка подбирать все, что может когда-либо понадобиться.

Жене Петр Егорович о собственной догадке не сообщил ни слова. Она и без того с испугом на него посматривала. Говорящий шарик выкинуть все же не посмел, запрятал его в серванте, вложив в ни при каких обстоятельствах не употреблявшийся соусник, и сделал вид, что забыл о нем.

Но стал Петр Егорович задумчив и все что-то соображал, доходил время от времени к серванту и останавливался около в нерешительности. Так прошел месяц.

Выйдя как-то на собственную застекленную лоджию, Петр Егорович заметил, что четыре светло синий пластмассовых коробки для стеклотары практически полны бутылок. Минеральную воду он и супруга выпивали исправно, ежедневно, поскольку это очень полезно для здоровья, исходя из этого неприятность сдачи безлюдной тары была для Петра Егоровича не нова. А попытайся сдай.

К каждому пункту приема посуды постоянно стоит, как минимум, часовая очередь. В противном случае бывает и еще хуже. Висит вывеска Тары нет, а это указывает одно тащи собственные бутылки в второе место либо к себе.

Другой раз сутки угробишь, чтобы получить назад собственные родные.

Петр Егорович эту проблему для себя решил раз и окончательно. В Магазине трудился привычный приемщик Амир, южный человек, на время откочевавший в холодные края для успешной деятельности на ниве бытового обслуживания. Вот к нему-то и направился в тот же сутки Петр Егорович.

Скоро условившись, что на следующий день он привезет бутылки и сдаст без очереди, за что Амиру надеются кое-какие комиссионные за качество и быстроту обслуживания, Петр Егорович пришел к себе и созвонился с зятем, обладателем Жигулей, дабы тот приехал и помог сдать бутылки за кое-какие отчисления на бензин. От приличной по идее суммы в следствии этих налогов Петру Егоровичу оставалось мало, но, будучи практиком, он знал, что мало — лучше, чем ничего.

Вечер был душный и мокрый. На душе у Петра Егоровича, не обращая внимания на удачно созданную операцию, было почему-то тревожно.

Снова вспомнился говорящий шарик, безтолку позвякивающий в соуснике вместе с посудой, в то время, когда мимо проезжал трамвай.

Марии Николаевны в квартире не было, она ушла за продуктами в магазин, и Петр Егорович внезапно решился. Он воровато, как словно бы и не в своей квартире, подошел к серванту, извлёк соусник и посмотрел в него. На дне лежал черно-зеленый шарик.

Петр Егорович не знал еще, о чем его задать вопрос. В голове смутно мелькали обрывки мыслей о зяте с Жигулями, безлюдных, бутылках и другой неизвестной дряни. Он забрал шарик, с опаской зажав его между громадным и указательным пальцами.

Шарик включился сразу же, как словно бы лишь и ожидал этого момента.

— Не ездил бы ты на следующий день сдавать бутылки, — сообщил он загадочно. Понапрасну время утратишь.

— Другими словами как? — довольно глупо задал вопрос застигнутый неожиданно Петр Егорович.

— Не ездил бы, не ездил бы, не ездил…

В шарика, казалось, что-то заклинило.

Петр Егорович, так и не спросив его больше ни о чем, с отвращением сунул соусник обратно в сервант и сел наблюдать телевизор. Но вечер все равно был сломан.

На другой сутки стало известно, что предостережение выяснилось не напрасным. У Петра Егоровича плохо засосало под ложечкой, еще лишь он заметил обитую толстым железом дверь приемного пункта, на которой было вывешено коряво написанное объявление — Учет.

— Как же так, учет, — бормотнул Петр Егорович, виновато посмотрев на зятя. — Я же договаривался.

Ему весьма хотелось сообщить: Разворачивай, дорогой, и давай из этого, но вместо этого он на негнущихся ногах подошел к м

Дмитрий Быков презентует книгу ''Карманный Оракул'' в Доме Книги на Арбате

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: