Вальс с тигром

В то время, когда свежеиспечённый лейтенантик Саша Мнацаканов взял собственный первый танк, то экипаж мало удивился, что начальник постоянно носит с собой не в полной мере приличный танкисту нож. Ну, кавказская кровь, да.

Экипаж также этим делом заинтересовался — понимаете, в случае если начальника уважают, то и подражают ему также. Попутно начальник всерьёз занимался обучением собственного экипажа вовсе уж, наподобие, ненужной танкистам рукопашке и применению ручных гранат. Нет, оно положено было такому учить, но вы ж сами понимаете отличие в армии между «положено» и «старательно».

Вот собственный экипаж Саша учил старательно.

Потому, в то время, когда под городишком Каменск германское противотанковое орудие в паре десятков метров от собственной позиции вынесло тридцатьчетвёрке ведущее колесо и «разуло» развернувшийся боком от этого зубодробительного удара танк, события пошли совсем не так, как артиллеристы ожидали. Они успели второй болванкой поджечь поднявшуюся машину, по окончании чего выскочивший первым из полыхающей тридцатьчетвёрки с гаечным ключом в руке мехвод, с досады, возможно, запулил в противотанковый расчет данный самый инструмент. Возможно, немцы приняли летящий предмет за гранату, потому как грамотно укрылись, подарив этим пара драгоценных секунд экипажу, выскакивающему горохом из пылающего танка.

Дальше пошло совсем нежданно для панцербрехеров. Повыпрыгивавшие из механического костра как были — в горящей одежде, тушить её было некогда, а по январской погоде одеты были тепло, многослойно и пламя до тех пор пока ещё не шибко припекал через слой ваты, — танкисты атаковали орудийный расчёт, бросив по дороге несколько настоящих гранат в ровик и ввалившись на позицию в виде огненных чертей. И забрали очумевших артиллеристов в ножи.

Рукопашная схватка с пистолетами и ножами в упор была маленькой, но не добрый и ожесточённой, противотанкистов вырезали, захватив орудие в полной исправности. К тому же и с запасом снарядов. Затем затушили одёжку и поняли, что лейтенант спёкся — у него очень сильно обгорело лицо и по окончании драки отекало всё посильнее, он уже и видеть не имел возможности.

Вот тут мне не очевидно: в большинстве случаев писали, что он ослеп, но доктора сумели за пара месяцев вернуть зрение.

Ну, тут вероятны варианты — к примеру, имели возможность появиться спайки между столетиями, тогда их нужно весьма бережно иссекать. Дабы человек имел возможность глаза. Возможно, ещё ранение какое было, с проблемами в неврологической области.

Нервы так как также восстанавливаются, не смотря на то, что и весьма медлительно.

В общем, так или иначе, а по исцелению Мнацаканов попал уже на Ленинградский фронт, взял КВ, но на КВ служил не через чур удачно, не нравилась ему эта неповоротливая шарманка, да ещё и ухитрился экипаж ухнуть не то в волчью противотанковую яму, не то в большую воронку. Танк воткнулся стволом в почву, застрял намертво, было нужно спешно эвакуироваться с ничейной почвы, сняв самое полезное — пулемёты, прицел, замок от орудия и тэ пэ, а позже копаться, выдергивая стылую тушу под огнём…

Перевод на средний танк был принят с удовольствием. И именно на Т-34 Мнацаканов весьма хорошо поработал.

Прославился же Александр Сидорович на протяжении снятия блокады, в известном рейде по замыканию кольца около германских армий, ещё державших огрызки блокады Ленинграда. Самое основное — тут была собрана германская дальнобойная артиллерия, неизменно долбившая по городу.

При снятии блокады отечественные именно разламывали все пределы германской обороны, понагороженные тут за три года. Наряду с этим рассекали германская армия танковыми ударами, образуя мешки сейчас уже для германских армий. Именно удар танков и пехоты от Красного Села на Ропшу и Кипень, навстречу ломившейся с Ораниенбаумского пятачка 2-й ударной армии, должен был посадить в мешок Петергофско-Стрельнинскую группировку немцев. Отрезать от снабжения, не разрешить эвакуировать массу снаряжения и ценнейшего оружия.

Тут одних дальнобойных сверхорудий было за сотню. В общем, нужно было накормить немцев тем же блицкригом, что они летом 41 устроили. Лишь всё происходило зимний период.

На местности, богатой болотами, речушками и ручьями, покрытой снегом местами по пояс, с серьёзно оборудованными пределами германской обороны.

Удалось выбить немцев из Красного села. Утраты понесли очень печальные. Приказ — пробиваться на Ропшу и Кипень, а вариантов с гулькин шнобель. По причине того, что в том месте, где ехать комфортно — у фрицев прекрасно оборудованные узлы обороны, набитые противотанковыми средствами и с добротными минными полями. И будет как перед Красным селом, где было нужно германскую оборону прогрызать, теряя людей и машины. А вот идти не по готовым дорогам — не окажется.

В Дудергофе немцы плотину взорвали, затопили ледяной водой местность, да ещё в придачу ЖД ветка забита вагонами — и оказался таковой непроходимый для танков забор, баррикада на рельсах. Вот и выбирай, как помирать.

* * *

Мнацаканову поручили руководство авангардом бригады. И было у него в этом отряде четыре Т-34 (всё, что в батальоне осталось), да три Т-26, да с бору по сосенке три взвода самоходок различного калибра — по три штуки на взвод. Всего на круг 16 автомобилей различного вида, сборная. Ещё автоматчиков дали и сапёров — как танкодесант. И в общем, настроение у приданных поганое, потому как через стоящие близко вагоны не пролезешь.

А идти в лоб по пристрелянному шоссе… Начальник тем временем отыскал в памяти, как трудился на железной дороге и полез в стылую воду, которой налито уже было от щиколотки и до отметки «этих самых… вам по пояс будет». В общем, ответ он отыскал — удалось вагоны расцепить, по отмеченному вешками пути подобраться к железной дороге танкам, и бережно вагоны, на буксир забранные, так раздёргать, что оказалась дырочка — точно танку пролезть.

И пролезли.

Сам Александр Сидорович тут же подчернул, что по окончании для того чтобы начала подчинённые приободрились, команды стали выполнять с охотой а также расщедрились — совсем незнакомые экипажи притащили обувку и сухую одежду, чтобы переоделся и ехал дальше в сухом, а у самоходов и «согревающее» нашлось. Отправились дальше, а следом — держась в трёх километрах — шла вся бригада.

Без неприятностей проскочили до поселка Телези, и тут-то авангард накрыло — и артогнём и пулемётами, сшибло пара человек десанта, защёлкало по броне. Опорный пункт в деревне. Деваться с дороги было некуда: танк и тут завязнет, потому решили и тут нестандартно — включили фары, увеличили скорость.

Гансы пламя прекратили — колонна-то шла оттуда, где танки советские пройти не могли, потому приняли за собственных, поскольку мешанина была преизрядной. За это и поплатились — авангард открыл огонь, лишь въехав в деревню, но пламя плотный, благо было по кому стрелять, к тому же без всяких последствий — линию артиллерийских ПТО колонна проскочила и достаточно скоро выскочила из деревни, наведя в том месте шухер и приведя к панике — кроме того в темноте было видно, как особенно нестойкие морально немцы из деревни разбегаются, завязая в снегу, различимые как клопы на простыне.

Возможно было бы переть дальше, на Русско-Высоцкое, но позади шла бригада и ей бы досталось от ПТО в Телези. Потому авангард развернулся и атаковал деревню с тыла, где орудий не было. Перед этим в башню постучали танкодесантники — у одного из них разворотило ППШ не то пулей, не то осколком, потому танкистам было нужно ему дать собственный автомат; в первой половине 40-ых годов XX века уже все танкисты знали, что без пехотного прикрытия — каюк.

Чертыхаясь, германские панцербрехеры выкатывали собственные орудия из ровиков, разворачивали их в сторону наглецов… Тут на них с неприкрытой уже дороги, позади и вывалились главные силы бригады. Погром был полный, артиллеристы и выстрелить опоздали, да и нереально из тяжёлого ПТО вот просто так бахнуть среди улицы, в случае если сошники не вкопаны — прыгнувшим при отдаче орудием целый расчёт покалечит. Разбегавшихся из деревни по снежным полям стало ещё больше.

Разбираться с ними было некогда, нужно было замыкать кольцо окружения и поскорее. Рванули на Русско-Высоцкое и в том месте напоролись: досталось так издали и такими калибрами, что осознали — в том месте Тигры либо зенитки. Утратили два танка и три самоходки, пламя таковой плотный, что без артиллерии не расковыряешь.

Решили обтечь и снова нападали с двух сторон. Тяжёлый был бой, но и Русско-Высоцкое заняли. Авангард, изрядно поредевший, двинул дальше. Выскочили к Кипени, а в том месте войска колоннами и танков до чёрта.

Мнацаканов полез пеше в разведку, забрав с собой пара автоматчиков. В случае если в Кипени немцы — то паршиво, через чур много. А отечественные должны быть дальше — до Ропши ещё катить и катить. Наблюдали, прикидывали. Ракеты в том месте в Кипени пускают, деревня практически вся горит.

А боя нет. Неясно. Наконец совершенно верно убедились — собственные. Встретились, наконец, с 2-й ударной армией, с её авангардом.

Радировали. И, Наверное, данные ожидали — времени прошло очень мало, а уже Москва голосом Левитана оповестила страну, что историческая операция по снятию блокады с Ленинграда победоносно закончена! Но это Левитан в Москве сообщил, а тут в мешке выяснилось поболе двух дивизий вермахта, и им в мешке было неуютно, они из него рвались, не смортя на потери.

Публика-то важная подобралась, и эсэсовцев большое количество — и «Нордланд», и «Нидерланд» с «Полицаем», да и вермахтовские были хороши.

Дрались весьма настойчиво, замечательно осознавая, что за блокаду их по головке не погладят. Ну, не обожают их тут. И, нужно сообщить, пленных фашистов в самом деле забрали мало — около 3000 всего. Но это позже, а до тех пор пока нужно было заправиться, пополнить боезапас, перекусить и хоть самую малость поспать. Приказ не вынудил себя ожидать — группе Мнацаканова было поручено оседлать серьёзную развилку дорог и забрать под контроль мост, перекрыв так один из выходов выдирающимся из мешка разгромленным германским армиям.

Самого начальника подбодрили тем, что воображают к ордену «Красного Знамени» за ночной рейд. Поредевшая несколько покатила делать приказ и ещё не доехала до развилки практически километр, как передовая тридцатьчетвёрка, шедшая в виде головного дозора, с хрустом и грохотом поднялась как вкопанная среди дороги и, чуть помедлив, полыхнула дымным костром, прекрасно ещё экипаж успел горохом небольшим ссыпаться из танка. Тяжёлый дым поволокло злым холодным ветром практически по земле.

К танку Александра тем временем добрались начальник и мехвод с горящей автомобили. Доклад был неутешительный — минимум два тяжелых танка Тигр стоят за мостом через глубочайший овраг и держат дорогу под прицелом.

Поразмыслив, Мнацаканов отправил группу сапёров с толом по дренажной канаве в обход, а сам на собственной тридцатьчетвёрке, прикрываясь дымом и пылающей машиной, выдвинулся вперёд, дабы прикинуть предстоящие действия. Танк уже подошёл к воняющему горелой солярой и железом кострищу, как внезапно из дыма вылез угловатый громадный силуэт. Один из двух Тигров совершенно верно так же выдвинулся, прикрывшись дымом, и встреча была неожиданностью для обеих сторон.

Выстрелили практически в один момент, германский боеприпас долбанул, как будто бы кувалдой в колокол, и на счастье ушёл рикошетом, коммунистический совершенно верно так же взвизгнул, отскочив от брони Тигра. Рассчитывать на такое везение при втором выстреле тяжеловеса было довольно глупо, и мехвод Миша Буриков, быстро газанув, прижал Т-34 прикасаясь к неприятелю. У немца протяженность пушки — пять метров, за габариты танка она вылезает больше чем на два метра.

А Т-34 сам длиной в шесть метров, потому, в то время, когда стоит близко, Тигре стрелять никак не окажется. Германский мехвод это также сообразил и двинул махину вперёд, стараясь раздавить наглого соперника, либо хотя бы повредить ему ходовую. Буриков отреагировал мгновенно, сдав задом и не отходя через чур на большом растоянии.

Начался тяжеловесный смертельный вальс. По манёвренности и скорости тяжеленная кошка уступала середнячку Т-34, потому когда кошак тормознул и дёрнул назад, чтобы получить возможность стрельнуть в упор — Буриков снова был близко, в мёртвой территории. Тигр дернулся опять вперёд с доворотом, стараясь отжать вёрткую тридцатьчетверку за пределы защищавшей её от второго Тигра горящей автомобили, рядом с которой оба неприятеля и вальсировали.

Тогда бы вторая Тигра увесистым боеприпасом расправилась с унтерменшами, но Буриков сам был не промах и старался маневрировать так, дабы подставить Тигру бортом отечественным самоходам. Наряду с этим оба «танцора» сами старались прикрываться приятель втором от вероятного металлического пудового дурака со стороны собственных болельщиков.

Кончилось дело неожиданно и весьма неудобно для германских панцерманнов: на протяжении одного из разворотов Тигр соскользнул всей гусеницей с обледеневшей бровки придорожного кювета и величественно завалился боком в данный самый кювет, намертво сев брюхом на кромку, завязнув скоро и наглухо. Поставив свой автомобиль в надёжном месте за полыхавшей тридцатьчетвёркой, экипаж Мнацаканова перевел дух. Тигр сидел в канаве, как пойманный в ловчую яму мамонт, и ни черта не имел возможности сделать.

Некое время панцерманны ещё крутили башней, причем пушка то топырилась в серое небо, то возила дульным тормозом по земле. Но светло было, что сейчас их оружие безтолку, а дураков лезть в тот узенький сектор, где пушка ещё была страшной, на этом месте местности не водилось.

Танкисты удивились, в то время, когда заметили рядом собственных автоматчиков. Те порадовали приятной новостью: пехоты при втором Тигре не было, а экипаж так увлёкся вальсом собственного напарника у горящей тридцатьчетвёрки, что совсем пролопушил визит сапёров. Те не потеряли представившегося им шанса, и сейчас от второго Тигра остался искорёженный металлолом, правда вот, тола у саперов не осталось совсем.

Погорячились самую малость. Но итог впечатляет. Что сейчас делать — неясно, но не расстреливать же самоходам в упор фактически исправный трофей?

Главная часть группы тем временем оседлала развилку, у Тигра осталась часть автоматчиков и машина командира.

Тигр снова покрутил башней и замер. Тем временем автоматчики споро, но с опаской, не подставляясь под танковый пулемёт, приволокли за ручки древесный ящик с патронами, что смотрелся в полной мере грозно, как словно бы был с толом, и деловито стали «минировать» опозорившегося гиганта. Мнацаканов, поднявшись так, дабы его совершенно верно видели, но не могли прищучить из пулемёта, убедительно продемонстрировал сидящим в перекошенном тяжеловесе противотанковую гранату.

Пантомима была действенной — люк на башне Тигра с лязгом открылся, и оттуда высунулась рука с тряпкой, цвет которой небрезгливый человек имел возможность бы с натяжкой назвать белым. А позже, друг за другом, из танка стали вылезать немцы. Мнацаканов ещё успел удивиться, что как-то большое количество народу лезет из автомобиля, куда больше экипажа, как его опалило как будто бы поросёнка и, кувыркнув неодолимой силой, шмякнуло о мёрзлую почву.

В то время, когда он еле пришёл в себя, автоматчики выдавали затрещины и плюхи с пинками сдавшимся немцам за плохие манеры — ишь, стрелять по окончании сдачи в плен. А тех, как легко было убедиться, выяснилось куда больше, чем положено по штату для танка Тигр. Да и сбродные были немцы, причём отчего-то частью офицеры.

В то время, когда контуженному начальнику самую малость полегчало а также стало что-то слышно, стало известно, что находившегося в позе триумфатора Александра обидел кто-то из сдавшихся немцев, то ли случайно, то ли специально выстрелив напоследок из пушки. Мнацаканов стоял вне территории действия пулемёта, да и орудие не имело возможности в него попасть, но вот вылетевшими вбок и назад при выстреле из данной 88-миллиметровой дуры пороховыми газами, причем не всеми, а той частью, что повлияла от боковых выступов дульного тормоза, его неслабо контузило. Но, не считая экипажа тяжёлого танка, в плен попал и начштаба разгромленного пехотного полка, и пара штабников того же полка инфантерии, которым не повезло удрать на танке с документами.

Помнится, слыхал, что отечественные тридцатьчетвёрки не взяли дульные тормоза на пушки как раз вследствие того что предполагалось их применение с танкодесантниками, а вдруг поставить дульные набалдашники, то при выстреле сдувать десант с брони будет.

* * *

Тигр был совсем исправен, заправлен, были патроны к пулемёту, вот снарядов выяснилось мало, да с рацией разобраться не получилось, сообщение по ней не наладили, не смотря на то, что она наподобие и была исправна. Появилась идея: воспользовавшись темнотой, применять трофей и устроить пробку на проходившем рядом стратегически ответственном шоссе. Умелый мехвод Лозовский был в полной мере готовым вести и данный танк, собрали самых умелых танкистов в экипаж и дёрнули на Тигре к шоссе.

Мимо заслона германского удалось проскочить, по собственному они стрелять не стали, а на шоссе вклинились в целую колонну прущих из мешка грузовиков, тягачей, повозок и всякого различного, что бежало потоком, как зверьё от лесного пожара. Застенчиво и невинно танкисты стали давить и спихивать с шоссе подворачивавшиеся под повозки и гусеницы машины, в обстановке неспециализированного беспорядка это проходило без особенных последствий.

Но нужно было устроить надёжную пробку, а на ровном месте битые и давленые автомобили препятствием не становились. Через чур легко их переместить и спихнуть в кюветы, освобождая полотно дороги. Вот в то время, когда выехали на участок, где дорога достаточно сильно спускалась в низинку, а по противоположному склону с опаской на пониженной передаче карабкались тягачи с пушками на буксире, — осознали, что это как раз то, что нужно.

Из-за сложности подъёма по скользкой дороге в низинке скопилось большое количество техники, позади также напирали. А выезжать было непросто, да ещё артиллеристы раскорячились и замедлили процесс. Мнацаканов со товарищи начал с штабной автомобили, из которой то и дело выскакивал руководивший переездом офицер. Для начала раздавили машину с начальником, что ещё пробовал махать руками, в то время, когда его машину стали плющить — не имел возможности себе представить, что это Иваны.

Позже открыли огонь по тем, кто взбирался по противоположному склону, и изрешечённые пулями тягачи под грузом пушек съехали обратно, в том направлении, где закрытыми были повозки и другие машины. Кто имел возможность — пробовал объехать. Тем более, сходу не осознали, с чего это МГ получил.

В то время, когда осознали — рванули кто куда и завязли намертво в снегу на обочинах шоссе. Что-то загорелось, что-то сцепилось железом накрепко.

А Тигр молотил и молотил, создавая в низинке кучу покалеченной техники, намертво забившую шоссе. Развернулись, добавили тем, кто сгрудился позади танка. Пробка оказалась добротной, её позже отечественные саперы три дня разгребали, так всё перекрутилось в данной низинке. Началась паника.

Тигр, израсходовав целый боезапас до нуля и убравшись подальше от места побоища, снова же проскочил мимо германских орудий. На этом везуха кончилась, потому как отечественные насовали в Тигр снарядов, в то время, когда поутру танкисты стали выбираться к своим. Пробить не пробили, но экипаж контузили добротно, а уж Мнацаканову по окончании недавней контузии совсем солоно было нужно.

Тигр снова захватили как трофей; удалось обойтись без твёрдых мер, а те, кто танк снова захватил, очень сильно расстроились, что в нем уже сидят поспевшие первыми. Мнацаканов ещё пробовал доложиться руководству, но был так нехорош, что и сказать не имел возможности, мычал что-то, а после этого упал без эмоций, чего позже очень сильно стыдился. В общем, не по-кинематографически успех оказался.

Разве что сгодился бы для кино эпизод, в то время, когда перед отправкой в больницу Александра посетил комбриг Проценко и, убедившись в том, что подчинённый оглох совсем и не имеет возможности осознать, что ему в ухо кричат, нарисовал перед ним на снегу характерный контур Звезды Храбреца.

вальс

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: