Теодор старджон «скальпель оккама»

У Джо Триллинга был необыкновенный метод добывать себе средства к существованию. Получал он хорошо, но, само собой разумеется, ничего похожего на те денежки, какие конкретно он имел возможность бы огребать в громадном городе, у него не было. Но он жил в горах, в полумиле от красивой деревушки, на свежем воздухе, около раскинулись рощи — сосна, горный лавр и берёза. Соперников у него было мало, заказов он приобретал больше, чем имел возможность выполнить. детишки и Жена неизменно рядом.

Образ судьбы Джо вел полуночный: в то время, когда семейство укладывалось дремать, он тихо, без помех занимался своим делом. Меньше, он был радостен.

в один раз ночью, правильнее — весьма в начале утра, его самообладание было нарушено. Тук-тук, тук… тук… Стучали в окно: точка-тире, тире… тире… Джо замер, определив данный привычный ему с детства сигнал. Он заметил лицо за окном и собрал полные легкие воздуха, подготавливаясь издать весёлый крик, что, предположительно, разбудил бы спящего постового пожарной команды в деревушке. Но палец, прижатый к губам, вынудил остановиться, и он очень тихо выдохнул воздушное пространство.

Палец поманил его. Джо сильно повернулся, погасил горелку, посмотрел на шкалу манометра, записал что-то, отключил свет и очень тихо рванулся к двери. Выскользнув наружу, он с опаской прикрыл дверь и начал вглядываться в темноту.

— Карл!
— Тс-с!

Карл был неподалеку, на опушке рощи. Джо подошел к нему, и они принялись бить друг друга и шепотом, по причине того, что этого потребовал Карл, обзывать окончательными словами. Это означало: «Я желаю к тебе прикоснуться, я обожаю тебя».

Какой-нибудь случайный наблюдатель не имел возможности бы осознать, что, фактически, тут происходило. Но они были мужчины и родные братья, исходя из этого колотили друг друга по рукам и по плечам и выражались самым непечатным образом, пока наконец и эти слова были недостаточны, дабы выразить все, что их переполняло, и они просто стояли, обширно радовались и наблюдали в глаза один второму. Позже Карл Триллинг мотнул головой в сторону дороги, и они пошли в том направлении.

— Я не желаю, дабы Хейзел услышала нас, — сообщил Карл. — И по большому счету никто не должен знать о моем приезде. Садись в машину. Тут мы можем поболтать по душам.

Честно говоря, я этого поганца.
— А-а… — протянул Джо. — Как поживает великий человек?
— Не хорошо. Но лишь речь заходит о втором поганце. Великий человек легко богаче всех в мире, но я его не опасаюсь, в особенности на данный момент.

Я говорю о Кливленде Уилере.
— Это кто еще таковой? Они уселись в машину.
— Это не моя. Забрал напрокат, — сообщил Карл. — Правильнее, вторая прокатная машина сейчас. Прилетел на служебном самолете, сел в служебную машину, пересел в прокатную, а после этого уже в эту. Сейчас я более либо менее уверен, что меня не подслушивают.

Вот тебе уже ответ на вопрос, кто таковой Кливленд Уилер. А помимо этого, человек у трона. Второе лицо.

Многогранный гений. Акула-людоед.
— Второе лицо… — повторил Джо. — Старик, значит, сдает?
— Официально — строго секретно — показатель гемоглобина у него четыре. Это говорит вам что-нибудь, глубокоуважаемый врач?
— Еще бы, дорогой врач. Голодная анемия. Д-да-а, самый богатый человек в мире и умирает с голоду.
— Старость… упрямство… и еще одержимость… Так ты желаешь послушать про Уилера?
— Говори.
— Счастливчик. Всем наделен от рождения. Медальный профиль. Мускулатура Микеланджело. Весьма рано открыт наблюдательным директором начальной школы, направлен в личную школу, в том месте повадился по утрам ходить в учительскую и говорить, что прочёл и о чем думал.

После этого прописали отдельного преподавателя заниматься с ним, ходить с ним везде и все такое. В двенадцать лет — школа , легкая атлетика, баскетбол, футбол, прыжки в воду — по всем видам высшие показатели. Вот так. Закончил он школу за три года, аттестат с отличием. Все книжки прочитывал в начале каждого семестра и больше уже их не раскрывал. Из всех привычек самой прочной у него была привычка преуспевать. В колледже все шло так же удачно. Он практически глотал знания.

Популярность огромная. Окончил, само собой разумеется, снова с самыми высокими баллами.
Джо Триллинг, что, как не легко груженный вол, переползал с курса на курс в колледже и на медицинском факультете, завистливо пробормотал:
— Я видал двух-трех таких.

Карл мотнул головой.

— Да, Клив Уилер был уж так оборудован от природы. Он себя ощущал как четырехсотсильный автомобиль среди малолитражек. В то время, когда требовалось, он и мускулы собственные пускал в движение, я желаю сообщить — лез в драку самым настоящим образом. В общем, на все руки юноша.

Ну, само собой разумеется, работу ему искать не было нужно, имел возможность выбирать любую карьеру. Поступил он в архитектурную компанию — в том месте имели возможность понадобиться его математические и технические знания, административные свойства, представительность, знакомство с мастерством. Само собой разумеется, скоро взлетел на самую вершину и стал партнером.

Вскользь стал доктором. Удачно женился.
— Счастливчик, линия, — сообщил Джо.
— Да, счастливчик, само собой разумеется. Ты слушай. Уилер, значит, стал партнером, и дело собственный он знал, но одних таланта и знаний не редкость не хватает, дабы оградить человека от жадности людской, от непроходимой глупости и избежать встречи с несчастьем либо неудачей. А произошло вот что: два его партнера заключили незаконную сделку. Уилер почуял что-то неладное, отправился к ним, поболтал.

Они сообщили «да-да», а сами продолжали собственные махинации, да такие, какие конкретно Уилер не имел возможности кроме того себе и вообразить. Видишь ли, способности, чистое хорошее образование и моральное воспитание дают большое количество, они лишь не избавляют от невинности. Клив Уилер был невинен как младенец.
В общем, трагедия, которой опасался Клив, случилась, но все выяснилось куда хуже, чем он предполагал. У таких делишек имеется одна особенность — в то время, когда они вылезают на поверхность, то тянут за собой кучу вторых нечистых дел. Компания, само собой разумеется, разорилась. Клив Уилер ни разу за всю жизнь не выдерживал неудачи, так что в этом деле у него практики не было.

Любой мало-мальски разумный человек своевременно осознал бы, что нужно уносить ноги. Но, я полагаю, таковой движение кроме того не пришел Уилеру в голову.

Карл Триллинг неожиданно расхохотался и после этого продолжал:

— В одном из романов любопытно обрисованы лесной бегство и пожар животных, спасавшихся от него. Лисы и зайцы бежали рядом между собой, совы летели при дневном свете, дабы опередить пламя. Так вот в том месте обрисован один жук, медлительно ползущий по земле.

Он натыкается на горящий участок, останавливается, шевелит усами и сворачивает в сторону — решает обойти пространство, охваченное пожаром, — тут Карл опять засмеялся. — Вот в этом содержится то особенное свойство, которое отличает Кливленда Уилера, кроме его мускулатуры, всяческих талантов и ума. Если бы ему было нужно появляться на месте этого жука, он не отошёл бы и не стал спасаться бегством: он обошел бы пожар стороной и продолжал бы идти вперед.
— Что же он сделал? — задал вопрос Джо.
— Он не отступился от прогоревшей компании. Он применял все, чем лишь располагал, — собственный ум, собственный авторитет, собственную репутацию и все собственный состояние. Он влез в долги и трудился, трудился…

Дремал не более четырех часов в день, но компанию все-таки спас. Очистил ее от всякой дряни, перестроил снизу доверху. А в то время, когда дело пошло на подъем, он утратил собственную жену.
— Ты же заявил, что он удачно женился.
— Он женился на девушке, какие конкретно выходят замуж за преуспевающих молодцов. Я полагаю, она могла -то дорогая женщина, и, пожалуй, ее не нужно осуждать, но она не привыкла к неудачам, как, но,
и он сам. Действительно, он мог обойти пожар стороной. Он имел возможность снять себе одну помещение, ездить по делам на автобусе.

Она этого просто не умела, а позже, как постоянно бывает с этими дамами, где-то сбоку притаился отвергнутый претендент…
— Как он это перенес?
— Не легко. Так как он и женился равно как и игрался в футбол либо сдавал экзамены, — с полной отдачей. Данный удар ему было тяжелее пережить, чем все остальные события.

Но Клив Уилер не кинул собственного дела. Его ничто не имело возможности остановить, пока не были оплачены все счета до последнего цента. И все проценты.

Он продолжал, пока чистая сумма всех активов не достигла той же цифры, какая была до того, в то время, когда его бывшие партнеры начали выедать ее сердцевину. И, чуть завершив это, он кинул компанию. Осознаёшь, отправил ко всем линиям!

Реализовал практически за бесценок.
— Все-таки сорвался под конец?

Карл Триллинг насмешливо посмотрел на брата.

— Сорвался? Смотря что под этим осознавать… Ты в силах представить себе, что у Клива Уилера, может, и цель-то была — прийти к нулю?

В итоге, что такое успех? Человек принимает ответ, чего ему достигнуть, и после этого получает этого.
— При таких условиях, — задумчиво сообщил Джо, — суицид также успех.

Карл продолжительно и внимательно наблюдал на него.

— Справедливо, — сообщил он и также задумался.
— А позже, — задал вопрос Джо, — из-за чего все-таки нуль?
— Я в далеком прошлом пробую осознать Клива Уилера, но под черепную крышку человеку не посмотришь. Не знаю, но догадываюсь. Он не желал никому быть обязанным, не желал оставаться кроме того в пустяковом долгу.

Я бы сообщил так — он желал уйти, но уйти на собственных собственных условиях.
— Дошло, — сообщил Джо.

А Карл Триллинг смотрел на него и думал. Самая славная черта у старины Джо — он может ожидать. какое количество лет разлуки, практически никакой переписки, не считая поздравительных открыток ко дню рождения, да и то не всегда, — и все же вот он тут, рядом, такой же, как прежде, как словно бы мы и не разлучались. А я так как и не приехал бы, если бы это не было так принципиально важно для меня, если бы не был уверен, что он мне окажет помощь. Обо всем этом мы не сообщили ни слова. Не требуется.

Пускай я сорву какие-нибудь его замыслы — мне не нужно об этом беспокоиться. Он сам обо всем позаботится.

Вслух Карл сообщил лишь:

— Я рад, что приехал, Джо.
— Верно сделал, — ответил Джо, и этим было сообщено все то, о чем думал Карл.
Карл улыбнулся, ударил Джо по плечу и продолжал рассказ:
— Меньше, Уилер ушел. Проследить его путь в последующие годы не так-то легко. Он принимался за различные дела — и неизменно за что-нибудь новое.

Скажем, магазин самообслуживания — никаких стеллажей, никакой магнитофонной музыки, легко аккуратные штабеля открытых коробок, из которых клиент брал, что ему необходимо, и помечал цену по ярлыку на коробке; карандаш висел тут же на шнурочке. Мороженое мясо, рыбу, яйца, продукты местного производства Уилер реализовывал по стоимостям всего на два процента выше оптовых.

Клиенты честно выполняли правила: во-первых, никто не мог быть уверенным, что контролёр и кассир не знают всех стоимостей, а во-вторых, обманывать, в то время, когда цены и без того так низки, было бы легко свинством. Накладные затраты были ничтожны — никаких лишних затрат на подсобный персонал и продавцов — так как Уилер экономил тысячи человеко-часов, отменив разметку цен на всех штучных товарах; немудрено, что цены у него были вне всякой конкуренции. Но он реализовал данный магазин и принялся за второе.

Он создал производство натуральных продуктов для грудных детей без консервирующих добавок, а позже реализовал и его и начал новое дело. Он, осознаёшь ли, создал рецептуру производства пластмассовой посуды, которую возможно уничтожать сжиганием, причем воздушное пространство не загрязняется вредными газами. Это изобретение он запатентовал, а патент реализовал.

— Об этом я слышал. Действительно, посуды самой еще не видел.
— Возможно, еще заметишь, — сообщил Карл. — По крайней мере, у него все это было налажено. Я не слышал ни об одной неудаче — за что бы он ни брался, у него все получалось.
— Похоже на омоложенное издание твоего глубокоуважаемого босса, великого человека.
— Ты не единственный, кто это осознал. Мой шеф не лишен слабостей, но деловое чутье ему ни при каких обстоятельствах не отказывало. Он всегда был готов ухватить собственными щупальцами любого подвернувшегося ему полезного человека, а Кливленда Уилера, как мне известно, он взял на прицел в далеком прошлом. Иногда он делал ему предложения, не сомневаюсь, но тогда Клив Уилер еще не готовься трудиться на для того чтобы босса.

Целый строй его характера потребовал самостоятельности, а в прочно утвердившейся империи это нереально.
— Кандидат в наследники, — сообщил Джо.
— Как раз, — подтвердил Карл. — Я знал, что ты осознаешь, к чему я клоню, раньше, чем я закончу…
— Но ты все-таки закончи.
— Верно. Осознаёшь, мне нужна твоя помощь, а если ты не будешь знать всей истории, то по-настоящему оказать помощь мне не сможешь…
— Давай выкладывай.

И Карл Триллинг принялся выкладывать:

— Уилер отыскал себе девушку. Кликали ее Клара Приета, родом из какого-либо техасского города. Она была дьявольски умна.

И хороша собой очень. Так вот, ей пригодился Клив — сам Клив, в противном случае, что он имел возможность ей дать. Она влюбилась в него, в то время, когда он сидел на следующем нуле. Они были эйфорией приятель для приятеля каждый час и каждый день. Я полагаю, что приблизительно сейчас Клив опять принялся за дела.

Скоро он приобрел мелкий домик и машину, а после этого вторую машину для Клары. Она не очень-то и желала эту машину, но ему постоянно казалось, что он через чур мало для нее делает. И Клив настоял на приобретении. в один раз вечером они отправились в гости к приятелям — она прямо из дома, а он по окончании делового дня из города, поскольку автомобилей у них было две. К себе они отправились также любой в собственной машине, Клара в первых рядах. Она утратила управление, и машина перевернулась на его глазах.

Она погибла у него на руках.
— О господи.
— Да, вот таковой счастливчик. Но это еще не все. Спустя семь дней, где-то в историческом центре города, он был у одного банка в самый момент его ограбления. Подцепил случайную пулю — пропахала ему затылок, было нужно без движений лежать семь месяцев — хватило времени обо всем поразмыслить. В то время, когда он вышел из поликлиники, ему сказали, что его управляющий удрал на юг, прихватив все денежки.

Все до цента.
— Что же он начал делать?
— Принялся трудиться и оплатил больничный счет.

Они продолжительно сидели в машине, не зажигая света, и молчали. Позже Джо задал вопрос:

— Весьма интересно все-таки, о чем он думал в поликлинике?

Карл Триллинг ответил:

— Не имеет значение, о чем он думал, принципиально важно, что решил. Клив вел чистую игру, настойчиво трудился, был честен, лоялен и прямодушен; он был в хорошей форме, он был умен. В то время, когда он вышел из поликлиники, у него остались лишь два последних качества.

Куда девались все остальные, один всевышний знает.
— И тогда он отправился трудиться на старика?
— Да. Уилер сейчас в полной мере созрел для этого. Старик, как ты знаешь, стал современным мифом. Никто его не видит. Никто не в силах предугадать, что он прикажет через 60 секунд.

Кливленд Уилер укрылся в его тени и провалился сквозь землю для людей практически равно как и сам шеф. Старик всегда был затворником, а по окончании появления Клива еще больше отдалился от людей. Но, с ним это дело простое — то продолжительные периоды полного спокойствия, а позже внезапно неожиданные выезды с рекламной шумихой, деловые встречи.

Возможно высказать предположение, что какой-нибудь могучий гений из его подручных все это придумывает — кто может знать? Лишь люди, самый приближенные к нему, — Уилер, Эпстайн и я. Я лично ничего не знаю.
— А Эпстайн погиб.
— Да, Эпстайн погиб. Так, остается один Уилер. Что касается меня, то я персональный доктор старика, а не Уилера, причем нет никаких обеспечений, что когда-либо стану его лекарем.

Джо Триллинг пошевелил затекшими ногами и откинулся на спинку сиденья, задумчиво глядя в темноту, наполненную шепотом древесной листвы.

— Начинает проясняться, — пробормотал он. — Старик на излете, ты также легко можешь вылететь. Действительно, к счастью, в другом направлении. Уилер останется один, без присмотра.
— Вот как раз, и я до конца его не осознал и не знаю, что он начнёт делать. Знаю одно, что в его руках будет сосредоточена такая власть, какой не владеет ни один человек на Земле. У него будет столько денег, что вряд ли он захочет дальше обогащаться. Масштабы его достатки будут превосходить все, что мы можем себе представить.

Но меня тревожит второе: Уилер — это человек, которому жизнь, возможно сообщить, убедительно доказала, что быть хорошим, сильным, великодушным, честным не очень-то выгодно. Появляется вопрос — куда как раз толкнет его данный жизненный опыт? В случае если высказать предположение, что за последние годы все больше ответов исходило от него, возможно постараться экстраполировать, куда он направит собственную энергию. До тех пор пока возможно быть уверенным лишь в одном — ему будет удаваться все, что он задумает.

Такая уж у него привычка.
— Меньше, ты пробуешь уяснить себе, чего он желает? Что может хотеть таковой человек, как он?
— Я знал, что ты тот самый юноша, что на данный момент мне нужен, — сообщил Карл, и в его голосе раздались чуть ли не радостные нотки. — Как раз так. Что касается меня лично, то работу я себе отыщу без мельчайшего труда. Был бы тут Эпстайн, все было бы несложнее.

Но он мертв и сожжен.
— Сожжен?
— Да. Тебе это, само собой разумеется, неизвестно. Таковы инструкции старика.

У нас большое количество пишут о частных плавательных бассейнах с холодной и тёплой водой, но ручаюсь, тебе ни при каких обстоятельствах не доводилось слышать о человеке, у которого в нижнем этаже двухэтажного подвала имеется персональный крематорий.
Джо развел руками:
— Само собой разумеется, если ты можешь в любую 60 секунд вытащить из кармана два миллиарда долларов наличными, тебе легко взять все, что угодно. Кстати, а как по поводу законности?
— А так, как ты сообщил: все законно, в случае если у тебя имеется два миллиарда наличными… Все было как положено. Окружной медицинский специалист прибыл и подписал все бумаги.

В то время, когда старик даст финиши, он также приедет — это очень предусмотрено в завещании. Стоп! Ты не поразмысли, что я желаю кинуть тень на специалиста. Он не был подкуплен.

Тело Эпстайна он освидетельствовал самым строжайшим образом.
— Это ясно. Тревожит тебя второе — что будет позже.
— Верно. Что сделал старик за последние десять лет по окончании появления Уилера и чем это отличается от прошлого направления его деятельности? И в какой мере это различие направляться приписать влиянию Уилера?

Вот в чем нам нужно разобраться, Джо, а из этого мы можем уже экстраполировать, как Уилер собирается применять величайшее экономическое могущество, которым когда-либо в мире владел один человек.

— Об этом давай и поболтаем, — сообщил Джо, и на губах у него появилась тень ухмылки.

Карл Триллинг знал темперамент брата и ответил ему таким же намеком на ухмылку. Они еще долго говорили.

Крематорий в нижнем этаже двухэтажного подвала был выстроен в строго функциональном стиле: никаких ритуальных подробностей, ничего для того чтобы, что имело возможность бы привести к. Мы располагаем подробным описанием всего, что случилось, в то время, когда по окончании продолжительных-продолжительных ожиданий старик наконец погиб. Все было сделано в строгом соответствии с его указаниями срочно по окончании того, как смерть его была медицински засвидетельствована, и до официального оповещения о произошедшем…

И вот с пугающим лязгом раскрылась квадратная пасть печи, и оттуда вырвались волна сноп и жара света того оттенка, какой у кузнецов в прежние времена именовался соломенно-желтым. Простой, без всяких украшений гроб медлительно вкатился вовнутрь, по его углам сходу вспыхнули язычки пламени, и дверки печи с грохотом захлопнулись.

Медицинский специалист согнулся над мелким столиком и поставил собственную подпись в двух местах. Карл Триллинг и Кливленд Уилер сделали то же самое. Специалист оторвал из блока копии документов, сложил их и положил в нагрудный карман.

Он посмотрел на квадратный проем печи с металлическими дверками, открыл было рот, опять закрыл его и пожал плечами.

— Всего хорошего, врач, — сообщил он, протягивая руку Триллингу.
— Всего хорошего, врач. Ругози ожидает вас за дверью, он вас проводит.

без звучно пожав руку Кливленду Уилеру, специалист ушел.

— Я осознаю, что он на данный момент испытывает, — сообщил Карл. — Что-то необходимо было сообщить. Что-нибудь запоминающееся — как-никак финиш целой эры. Что-нибудь наподобие: «Один мелкий ход человека…»

Кливленд Уилер улыбнулся:

— Если вы думаете, что процитировали первые слова космонавта по окончании высадки на Луну, то очень сильно ошибаетесь. Первые слова он сообщил на стремянке, выйдя из кабины, в то время, когда ткнул носком башмака лунный грунт. Он сообщил: «Грунт тут мягкий, я легко могу расшвыривать его башмаком». И мне это постоянно нравилось значительно больше, по причине того, что было конечно, а не придумано и заучено заблаговременно.

Так в этот самый момент: специалист простился, а вы ему заявили, что водитель ожидает его за дверью. Мне это нравится больше, чем какие-либо праздничные слова. Я пологаю, что тому человеку это также понравилось бы, — добавил Уилер, мотнув своим сильным, легко раздвоенным подбородком в сторону излучающих жар тёмных дверок.
— Но он-то был не совсем человек.
— Говорят, — кинул Уилер с полуулыбкой и отвернулся, и в эту секунду Карл почувствовал, что наступил решающий момент.

Он сказал нарочито бесстрастным голосом:

— Я сообщил по поводу человека в буквальном смысле этого слова, Уилер.

В этот самый момент не столь уж серьёзным было, что именно сообщил Карл. На это Уилер имел возможность ответить еще одной полуулыбкой и промолчать. Но интонация и, пожалуй, само обращение — «Уилер»!..

У деловых людей постоянно существует определенный ритуал. Для нескольких человек его уровня и ближайших подчиненных он был «Клив». Для нижестоящих он был «господин Уилер» в глаза и просто «Уилер» за спиной. Но никто кроме того из равных ему ни при каких обстоятельствах не решился бы назвать его в глаза «Уилер».

Не смотря ни на что, слова Карла вынудили Кливленда Уилера отпустить дверную ручку, за которую он уже было взялся, и обернуться. Лицо его высказывало настороженность и любопытство.

— Вы уж сообщите мне, врач, что все это значит.
— Я сделаю что-то большее. Идемте со мной, — ответил Карл и без лишних объяснений отправился к углу помещения, за печью, предоставив Уилеру самому решать, идти ему за ним либо нет.

Уилер отправился.

Дойдя до угла, Карл повернулся к нему.

— Если вы когда-нибудь кому-либо сообщите о том, что на данный момент заметите, я от всего. А если вы вздумаете возвратиться ко мне, вы не отыщете тут ничего, что подтвердило бы ваш рассказ.

Он вынул из-за пояса широкую, дюйма в четыре, металлическую пластинку сложной формы и воткнул ее куда-то в шов между массивными камнями, из которых была сложена стенки. Целый угловой участок стенки начал очень тихо и не легко подниматься вверх. Глядя на глыбу, возможно было легко убедиться, что это настоящие камни и что обратно пробиться через них, не зная секрета, было бы нелегкой задачей.

Карл отправился по коридору, так же, как и прежде не оглядываясь и предоставляя самому Уилеру решать, идти ему дальше либо нет.

Уилер шел. Карл слышал его шаги сзади и отметил с наслаждением, что, в то время, когда тяжелые блоки, шурша, опустились вниз и прочно сели на собственный место, закрыв путь назад, Уилер, возможно, и посмотрел назад, но не остановился.

— Вы имели возможность подметить, что на данный момент мы шли на протяжении боковой стенки печи, — сообщил Карл с интонацией экскурсовода. — А на данный момент мы сзади нее.

Он посторонился и пропустил Уилера вперед в мелкое помещение.

Задняя стена печи была совершенно верно такая, как и передняя. На рельсах, входящих в печь, стояла тележка с уже привычным гробом; углы его были обуглены, верх и бока влажные; над гробом вился легкий парок. В глубине помещения на мелком столике лежал маленький тёмный чемодан.

Уилер не отводил взора от гроба, сохраняя снаружи полное самообладание. Карл замечательно осознавал, чего стоит Уилеру это самообладание.

— Я желаю, дабы вы мне все растолковали, — сообщил Уилер и засмеялся. Хохот его раздался вымученно. И Карл про себя подчернул, что это первая неуверенность Уилера, какую он замечает.
— на данный момент я растолкую.

Он щелкнул замком чемодана и раскрыл его. В были разные инструменты, сверкающие сталью и хромом, и маленькие флаконы в кармашках.

— В то время, когда кремируют, крышку не приколачивают, — радостно сообщил Карл и подсунул нож под один из углов. После этого он умело ударил ладонью по рукоятке, и крышка гроба приоткрылась.
— Прислоните ее, прошу вас, к стенке сзади вас.

Кливленд Уилер без звучно выполнил то, что ему было поручено, храня так же, как и прежде спокойное выражение лица. «Это мужчина, — поразмыслил Карл, — настоящий мужчина…»

Они находились по сторонам гроба, глядя на покойника.

— Здорово состарился, — сказал Уилер.
— Вы его не видели последние дни? — Я его не видел в гробу, — сообщил Уилер, — но за этот месяц я провел в одной с ним комнате больше, чем за все прошлые годы. Само собой разумеется, любая встреча длилась всего пара мин…. Хорошо.

Лучше поведайте мне об данной бутафорской печи.
— Она вовсе не бутафорская. В то время, когда мы тут все закончим, она превосходно выполнит собственный назначение.
— Тогда к чему целый данный театр?
— А это все для медицинского специалиста. Бумаги, каковые он подписал, пока что не больше чем липа. Вот в то время, когда мы закатим данный ящик назад в печь и включим ток, они станут совсем законными.
— А из-за чего не сожгли его сходу?
— Вы на данный момент все определите…

Карл потянулся к гробу и распрямил скрещенные руки покойника. Они неподатливо разогнулись, и он прижал их к бокам. После этого он расстегнул пиджак, откинул его полы, расстегнул сорочку и раскрыл «молнию» на штанах. Покончив с этим, он поднял голову и встретился глазами с острым взором Уилера.

Тот наблюдал не на тело старика, а на него.

— У меня такое чувство, — сообщил Уилер, — что я до данной 60 секунд ни при каких обстоятельствах вас не видел.
Карл Триллинг ответил ему в мыслях: «Но видишь сейчас». И поразмыслил: «Благодарю, Джо, ты был совсем прав. Ты отыскал ответ на данный мучительный вопрос: «Как мне поступать?» Ты сообщил тогда: «Скажи его языком.

Будь таким, как он, все время».
«Хорошенькое дело! Попытайся-ка быть таким, как он. Человеком без иллюзий (от них ничего хорошего!) и без надежд (кому они необходимы?), владеющим нерушимой привычкой преуспевать. Человеком, что может сообщить: «Сейчас хорошая погода» — таким тоном, что все около вскакивают по стойке «смирно» и отвечают: «Так совершенно верно, господин!»

Вслух Карл ответил лишь:

— Вы были через чур заняты все время.

Он снял пиджак, сложил его, положил на столик рядом с инструментами. Надел хирургические перчатки и вынул из стерильного чехла скальпель.

— Кое-какие падают в обморок, в то время, когда первый раз присутствуют при вскрытии.
Уилер натянуто улыбнулся.
— Я не могу падать в обморок.

Он вправду не упал в обморок: у него лишь вырвался подавленный возглас удивления.

— Так и знал, что вы удивитесь, — практически радостно сообщил Карл. — В случае если вас интересует… но, он вправду мужского пола. Наверное, данный вид яйцеродный. Они млекопитающие, но откладывают яйца.

Весьма интересно было бы поглядеть на самку.
— До этого мгновения, — сообщил Уилер древесным голосом, как будто бы загипнотизированный, — я думал — ваши слова, что он не человек, были легко фигурой речи.
— Нет, вы так не думали, — отрывисто кинул Карл.

Покинув слова висеть в воздухе, он умело рассек скальпелем труп от грудины до низа живота. Неопытному человеку неизменно непросто это видеть. Тяжело понять, что труп ничего не ощущает.

Карл ожидал, что Уилер содрогнется либо ахнет, но тот лишь затаил дыхание.

— Дабы разобраться во всех подробностях, нам потребовались бы многие месяцы, — сообщил Карл, искусно делая поперечный разрез в нижней части живота, — но одну вещь я желаю вам продемонстрировать.

Ухватившись за ткань тела слева от крестообразного пересечения надрезов, он оттянул ее кверху и влево. Подкожные слои отделялись легко, вместе с жировым слоем. Они были не розовые, а беловато-зеленоватые.

Сейчас обнажились полосчатые мускулы на ребрах.

— Если бы вы прощупали его грудь, — сообщил Карл, показывая пальцем на нетронутую правую сторону, — вы бы почувствовали совсем обычные ребра, как у человека. А сейчас поглядите ко мне.

Несколькими умелыми взмахами он отделил мускульные волокна от кости и поскоблил ребро — оно обнажилось, но Карл скоблил в промежутке между этим и следующим ребром, и сходу стало ясно, что ребра соединены между собой узкой пластиной кости либо хитина.

— Похоже на китовый ус, — сообщил Карл. — Смотрите.

Он вырезал кусок и согнул его.

— Боже мой!
— А сейчас взглянуть на это.

Карл забрал хирургические ножницы и рассек грудину сверху вниз, после этого сделал поперечный разрез по нижнему краю ребер. Поддев пальцы под данный разрез, он немного открыл одну сторону грудной клетки, как будто бы дверку. Обнажилась легочная ткань.

Она была не розовая, не черно-коричневая, какая не редкость у курильщиков, а желтая, цвета чистой серы.
— Метаболизм у него фантастический, — сообщил Карл, устало распрямляя плечи. — Правильнее, был фантастический. Он нуждался в кислороде, как и мы, но имел возможность потреблять его лишь химически связанным в виде окиси углерода, окислов серы, а больше всего углекислого газа. Вольный кислород старик переносил с большим трудом.

До тех пор пока он был молод, у него хватало сил проводить целые часы в воздушной среде, но с годами он все больше времени должен был оставаться в привычной для него среде — это приблизительно похоже на смог. Так что его редкое появление и затворничество на людях вовсе не таковой уж каприз, как вычисляла публика.
— Но что он такое? Откуда?.. — задал вопрос Уилер, неуверенно продемонстрировав рукой на труп.
— Я знаю об этом не больше вас. Прилетел каким-то образом откуда-то… Меньше, пришел, заметил и…

А сейчас смотрите.

Карл раскрыл вторую половину грудной клетки и отломал грудину: легочная ткань не была поделена на две части, на два легких, а занимала всю внутренность грудной клетки.

— У него одно целое легкое, не смотря на то, что оно и делится на две доли.
— Верю вам на слово, — сообщил Уилер неожиданно охрипшим голосом. — Но что же это такое, линия забери?
— Двуногое существо, лишенное перьев, как некогда охарактеризовал человека Платон. Я не знаю, что он такое. Я лишь знаю, что он существует, и сделал вывод, что вы также должны знать.
— Но вы уже привычны с его анатомией, вы где-то это видели раньше, это очевидно.
— Верно. Эпстайн.
— Эпстайн?
— Как раз. Старику нужен же был какой-то посредник, что проводил бы помногу часов и с ним и с нами. Эпстайн был, возможно сообщить, его правой рукой.

Он был должен продолжительнее старика дышать отечественной воздухом, но наконец-то ему было нужно за это расплатиться. Он и погиб от этого.
— Но отчего же вы раньше об этом не сообщили?
— Ну, в первую очередь, вследствие того что мне дорога моя шкура. Я бы имел возможность сообщить — репутация, но «шкура» будет правильнее. Я подписал договор на работу в качестве личного доктора. Ему вправду нужен был простой земной доктор — это также собственного рода маскировка. Но лечил я его по большей части по телефону и, как я сейчас осознаю, больше для отвода глаз. Мне звонили от него и информировали симптомы, я с опаской предлагал диагноз и назначал лечение.

Скоро мне опять звонили и информировали, что больному стало лучше, и на этом все кончалось. Да что в том месте, мне кроме того приносили на исследование кровь, мочу и тому подобное, и я их изучил. Само собой разумеется, мне и в голову не приходило, что они не имели никакого отношения к старику, равно как и тот труп, об осмотре которого медицинский специалист лишь подписал протокол.

— Какой еще труп?

Карл пожал плечами.

— Ему все было доступно и разрешено.
— Значит, медицинский специалист осматривал не его? — Уилер продемонстрировал рукой на гроб.
— Само собой разумеется, нет. У печи имеется задние дверки. Фокус тут простой. Данный гроб был в печи. А двойник — всевышний его знает, откуда он показался, лишь я тут ни при чем, клянусь вам, — лежал с той стороны в гробу, в ожидании медицинского специалиста.

В то время, когда мы в том месте надавили кнопку, ток в печи выключился, гроб с двойником вкатился в печь, а данный был вытолкнут из печи к тому же полит водй. Я имел индивидуальные строго тайные руководства, они касались как Эпстайна, так и самого босса. Мне было предписано по окончании осмотра тела специалистом и кремации двойника возвратиться ко мне одному через час, убедившись, что никто за мной не следит, и надавить вторую кнопку с задней стороны печи, дабы послать данный гроб на кремацию.

Мне не разрещалось задавать вопросы, предпринимать какие-либо изучения и тем более кому-либо информировать об этом. Это было типично для многих его распоряжений и кроме этого не поддавалось объяснению. — Он нежданно засмеялся. — Вы понимаете, из-за чего старик и Эпстайн также ни при каких обстоятельствах никому не подавали руки? Вы, возможно, этого не подмечали?
— Нет, но я полагал, что он просто боится заразы.
— Обычная температура его тела была 47 градусов.

Уилер потрогал одну собственную руку второй и ничего не сообщил.

В то время, когда Карл почувствовал, что молчание уже достаточно сгустилось, он радостно задал вопрос:

— Ну, шеф, что мы будем делать дальше?

Кливленд Уилер медлительно перевел взор с гроба на Карла, как бы с большим трудом отрываясь мыслями от покойника/

— Как вы меня назвали?
— А, это легко фигура речи, — радуясь, сообщил Карл. — Я так как, по существу, тружусь на компанию, а компания — это вы. Распоряжения, каковые я взял, будут выполнены до конца, в то время, когда я надавлю эту кнопку. Вторых распоряжений у меня нет.

Так что решать вам.
— Вы имеете в виду его? Что нам делать с ним? — переспросил Уилер, опять переведя взор на гроб.
— Да, как раз. Или мы его на данный момент сожжем и обо всем забудем, или позовём ко мне все батальон и правление ученых. Либо перепугаем до смерти все население Почвы — для этого достаточно лишь позвать ко мне репортеров.

Вот это и нужно вам решить. Меня лично тревожат более широкие неприятности.
— Да?
— Для чего он тут показался? Что успел сделать? Чего получал?..
— Продолжайте, прошу вас, — сообщил Уилер, и в его голосе в первый раз раздалось что-то похожее на неуверенность. — У вас было хоть мало времени обдумать все это, а я… — И он беспомощно развел руками.
— Я вас в полной мере осознаю, — мягко сообщил Карл. — До этого момента я выступал наподобие платного лектора. Не планирую приводить вас в смущение комплиментами, но сообщу: вряд ли найдется второй человек на свете, что имел возможность проглотить все это так тихо, как вы… Итак, пошли дальше. В математике имеется способ построения графиков. Вы ставите в совокупности координат точку, отмечая этим значение определенной величины. В то время, когда вы приобретаете другие значения, вы ставите вторую точку, после этого третью.

Располагая тремя точками и соединив их между собою линией, мы можем выстроить отрезок кривой. Лучше, само собой разумеется, в то время, когда точек больше, но трех уже достаточно. Выстроенная нами кривая владеет определенными чертями, и мы вправе продолжить ее пара дальше в предположении, что последующие эти подтвердят правильность отечественного прогноза.
— Экстраполяция.
— Совсем правильно. Так вот, по оси «х» будем откладывать рост достатка отечественного покойного босса, а по оси «у» — время. Кривая, которую мы возьмём, характеризует рост его достатков во времени, другими словами рост его влияния.
— График окажется большой.
— Да, больше тридцати лет, — ответил Карл. — А сейчас на данный график наложим другую кривую: трансформации в состоянии среды обитания человека за те же тридцать лет, — он поднял руку, как бы давая предупреждение возражение. — Нет, я не планирую читать вам трактат по экологии. Будем именовать это легко трансформациями. Скажем так: увеличение средней температуры в следствии содержания СО2 в воздухе и без того именуемого тепличного результата. Вычертим кривую.

Содержание тяжелых металлов, лития и ртути в органических тканях. Еще одна кривая. После этого выстроим кривые по хлористым углеводородам, по разрастанию водорослей под действием фосфатов, по частотности коронарных болезней… и наложим все эти кривые на тот же график.
— Я вижу, куда вы клоните, но такие статистические упражнения требуют осторожности. Не то, чего хорошего, возможно найти зависимость роста дорожных происшествий от повышения потребления алюминиевых детских и банок булавок с пластиковыми головками.
— какое количество угодно. Но я, думается, избежал данной ловушки. Я отыскать логичные ответы на два вопроса.

Мне хочется отыскать объяснение некой очень нелогичной ситуации. Первый вопрос таковой: в случае если все перемены на отечественной планете — итог беспечности, другими словами явления более либо менее стихийного, отчего же тогда беспечность идет в обязательном порядке во вред, а не на пользу среде, окружающей нас? Нет, нет, я давал слово — никаких лекций по экологии!

Спрошу в противном случае: из-за чего вся эта беспечность оказывает помощь не сохранению среды, в частности переменам в ней?
Сейчас второй вопрос: каково направление этих изменений? Вы, само собой разумеется, просматривали абстрактные мудрствования по поводу «планетарной инженерии» — переделки вторых планет, дабы приспособить их для жизни людей. А вдруг высказать предположение, что отечественную Почву другие существа пробуют приспособить для себя?

Скажем, им необходимо больше воды, и они желают расплавить полярные ледовые массивы посредством тепличного результата? Желают расширить содержание окислов серы и стереть с лица земли все формы морской судьбе — от планктона до китов? Сократить численность человечества посредством рака, эмфиземы легких, инфарктов а также войн?

Оба, не сговариваясь, посмотрели на мёртвое лицо лежавшего в гробу.

— Поглядите лишь, — негромко сообщил Карл, — чем он занимался: уголь, нефть, нефтехимия, пищевая индустрия, рекламное дело — все это или само изменяет среду, или оказывает помощь тем, кто ее изменяет…
— Я вижу, вы не очень-то и вините его за это.
— Само собой разумеется. У него нашлись миллионы необязательных ассистентов.
— Но вы же не думаете, что он желал искалечить целую планету лишь для того, дабы только ему одному было комфортно жить на ней?
— Нет, не думаю. Тут мы подошли к главному, что я желаю сообщить. Я не знаю, имеется ли на Земле еще такие существа, как он и Эпстайн, но могу предположить: в случае если происходящие на данный момент перемены будут длиться — и ускоряться, тогда мы можем ожидать многих таких гостей.
— Чего же вы желаете? — задал вопрос Уилер. — Мобилизовать человечество на борьбу против захватчиков?
— Ничего аналогичного. Я бы лишь медлительно и без шумихи дал обратный движение всем переменам. В случае если отечественная планета в собственном естественном состоянии негодна для них, я бы попытался и сохранить ее таковой.

Не пологаю, что нам нужно будет изгонять их. Они просто не придут…
— Либо попытаются добиться собственного вторым методом.
— Вряд ли, — сообщил Карл. — Если бы они сохраняли надежду, что эскадры космических судов и всякие в том месте супербомбы окажут помощь им, они бы так и сделали. Нет, у них собственный способ, и если он у нас не стал причиной успеху, они будут искать другую планету.
Уилер принялся сосредоточенно пощипывать нижнюю губу.
— Для этого так как не так много необходимо: ясное познание цели, побольше денег и умная голова, дабы с толком и прибылью разрешить войти их в дело. В случае если угодно, они имели возможность кроме того терпеливо направить жизнь какого-либо человека по определенному сценарию — дабы организовать для того чтобы, какой им нужен.

И, не разрешив Уилеру ответить, Карл поднял кверху скальпель.

— Я попрошу вас сделать для меня одну вещь, — сообщил он быстро, с совсем другой, повелительной интонацией, обычной скорее для Уилера. — Я желаю, дабы это сделали вы, по причине того, что мне неприятно, линия побери, оставаться единственным человеком на свете, на чью долю это выпало.

Согнувшись над изголовьем, он сделал поперечный разрез по верхней границе лба трупа от виска до виска. После этого, упершись локтями в боковые стены гроба и сжав скальпель обеими руками, он проделал надрез от середины лба по переносице, носу, подбородку и губам до самого горла.
Распрямившись, он приказал:

— Положите руки на его щеки.
Уилер нахмурился на мгновенье, помедлил — с ним уже давненько никто так не говорил! — и повиновался.
— Сейчас очень сильно прижмите ладони и переместите руки.
Надрез легко расширился, и внезапно кожа под руками подалась и легко соскользнула вниз. От неожиданности Уилер чуть не упал грудью на гроб, и лицо его появилось в нескольких дюймах от ужасного освежеванного лица трупа.

Подобно легким и почкам, глаза также сливались в один глаз, мало суженный посередине. Зрачок был круглый; долгая ось овала шла поперек. Кожа была бледно-лавандового цвета, сосуды на ней желтые, на месте носа дыра с лохматыми краями.

Рот имел округленную форму, зубы неровные, непоследовательно расположенные, подбородок чуть выделялся.

Уилер, не шевелясь, зажмурился; прошли одна-две секунды, пока он наконец отважно раскрыл глаза. Карл в два прыжка обежал около гроба и одной рукой подхватил Уилера под грудь. Уилер на мгновенье не легко повис на его руке, но тут же распрямился и отбросил руку.

— Вам не нужно было заставлять меня это делать.
— Нет, нужно было, — сообщил Карл. — Вам хотелось бы быть единственным человеком на свете, что испытал все это и не имел возможности бы кроме того никому поведать.

В этот самый момент Уилер смог кроме того расхохотаться. А позже, оборвав хохот, сообщил:

— Надавите эту кнопку.
— Давайте крышку.

Уилер послушно принес крышку, и они закрыли гроб.

Карл надавил кнопку, и гроб медлено скользнул в полыхающий жаром зев печи…

У Джо Триллинга был необыкновенный метод добывать себе средства к существованию. Получал он хорошо, не смотря на то, что, само собой разумеется, ничего похожего на те денежки, какие конкретно он имел возможность бы огребать в громадном городе, у него не было. Но он жил в горах, в полумиле от красивой деревушки, на свежем воздухе, около раскинулись рощи — сосна, горный лавр и берёза… А основное — он был сам себе господин.

Соперников у него практически не было.

А занимался Джо изготовлением анатомических муляжей, разных частей людской тела. Главными потребителями были армейские, но большое количество заказов поступало и от медицинских учебных заведений, киностудий, а время от времени и от частных лиц, причем в последнем случае Джо лишних вопросов не задавал. Он имел возможность изготовить модель любого внутреннего органа, одной из частей тела. Он имел возможность делать модели, неотличимые от натуры на глаз, на ощупь, по запаху и как угодно еще.

Он имел возможность изобразить гангренозную язву, от которой несло трупным запахом. Он имел возможность делать целые партии и уникальные экземпляры. Меньше, д-р Триллинг был в собственном деле первым человеком в Штатах.

— Настоящим шедевром, — сообщил Карл (в более благоприятной обстановке, чем при прошлой встрече, уже днем, а не ночью, и с кружкой пива в руке), — была твоя выдумка с лицом. Высококлассная работа, линия побери.
— Ерунда. Вся сила была в твоей идее — вынудить его положить руки на лицо.
— Не осознал.
— Я тут как-то вспоминал об этом, — сообщил Джо. — Ты, предположительно, сам не отдавал себе отчета, какой это был блестящий движение. Устроить человеку таковой спектакль само по себе умно, но вынудить его прикоснуться к этому собственными руками — вот в чем блеснула гениальность. Как бы тебе растолковать… Ну вот, пожалуй, таковой пример.

Я еще совсем мальчишкой шел в один раз из школы и схватился рукой за прут садовой решетки. А на пруте был плевок, обычный плевок, — он продемонстрировал ладонь правой руки и брезгливо отряхнул ее. — какое количество лет прошло с того дня, но я до сих пор не забыл этого ощущения. Годы не стерли его, никакое мыло, никакие щетки не смогли его соскоблить.

И сидит это не в мозгу, не в психике, это не просто память о неприятном эпизоде. Мне думается, существует какой-то запоминающий механизм в самих клетках, в особенности в клетках рук. Он-то и трудится…

Это я все к тому, что Уилер, сколько ему ни суждено прожить, будет до конца дней собственных чувствовать, как кожа соскользнула с черепа мертвеца под его ладонями, и вспоминать, как он чуть не уткнулся носом в него. Нет, дорогой брат, гений ты, а не я.
— Кинь. Ты знал, что делаешь, а я нет.
— Не заливай, — Джо откинулся назад в собственном шезлонге так на большом растоянии, что через дно собственной кружки смог разглядеть солнце.
Лениво следя, как поднимались в пиве пузырьки газа и вопреки законам возможности возрастали, удаляясь от него (легко вследствие того что ближе к поверхности жидкости они расширялись), он пробормотал:
— Карл…
— Да?
— Ты когда-нибудь слышал о «Бритве Оккама»?
— Гм… В далеком прошлом. Думается, философский принцип какой-то. Либо из логики? Постой-ка… Одну 60 секунд… Вот так.

В случае если даны ряд и следствие вероятных обстоятельств, то самая вероятной, подлинной обстоятельством будет несложная. Верно?
— Не совсем совершенно верно, но достаточно близко, — сообщил Джо. — Гм-м… Ну так вот, ты и я знаем, что беспечность и человеческая жадность сами по себе в полной мере достаточны, дабы уничтожить отечественную планету. Но мы думали, что для людей, аналогичных Кливу Уилеру, каковые располагают настоящими возможностями пресечь данный процесс, эти обстоятельства неубедительны, и сфальсифицировали для него инопланетянина, дышащего смогом.

Другими словами он ничего не стал бы делать для спасения мира, пока мы не подсунули ему аргумент, убедительный для него. Придумали и подсунули.
— Да, но придумали, оправдав данный аргумент всеми дешёвыми данными… К чему ты, фактически говоря, клонишь?
— Так… Видишь ли, отечественная хитроумная афера в собственном существе весьма несложна, по причине того, что она сводит все к одной-единственной причине. «Бритва Оккама» этому и учит — сводит явления к несложным обстоятельствам. Это я все к тому, что единственные обстоятельства, очень возможно, и имеется подлинные.

Карл со стуком поставил собственную кружку.

— Линия забери, я до этого не додумался! Через чур занят был. А что, в случае если мы были правы?

Они смотрели друг на друга совсем потрясенные…

Перевел с английского Я. Берлин

источник: http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/5717/

АудиоКнига — Теодор Старджон — Скальпель Оккама

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: