Семен бойко «наоборот»

      Комментарии к записи Семен бойко «наоборот» отключены

Семен бойко «наоборот»

Когда-то это была дренажная труба, но бежавшая по ней вода отыскала себе более эргономичный путь, и сейчас лишь промоины в сухой каменной кладке напоминали о начальном назначении. Гостиница «Труба» – так именуют ее постоянные жильцы, двое из которых сосредоточенно смотрят за стоящей на очаге кастрюлей.

По окончании ужина очищенный от золы очаг станет горячей постелью, а кастрюля – легко банкой из-под маринованной собачины, но пока в ней булькает аппетитное варево, она не уступит самой лучшей кастрюле на самой распрекрасной кухне. Сейчас в ней томятся баклажаны, соевые бобы, томаты – взнос Дона Мигуэля, и две связки красного перца – взнос Фелипе.

Дон Мигуэль сейчас, щеголяя своим знанием истории, вывел родословную одной рыночной торговки прямо от древних римлян и получил от нее охапку легко подпорченных овощей. Фелипе, либо, как его чаще кличут, Пепе, две связки перца с чьего-то окна. на следующий день они промыслят себе ужин вторыми методами и в других местах, но на данный момент это их не тревожит. «Будет сутки, будет и пища!» на данный момент же пища практически готова.

Само собой разумеется, еще бы маисовую лепешку, пускай и заплесневелую, да не грызть ее – упаси боже! – а раскрошив и растерев, опустить в кастрюлю Тогда рагу получает сытность и дивную густоту, но наконец-то любое блюдо восхитительно, в то время, когда приправой помогает голод. Пепе сглатывает вязкую слюну и лишь планирует произнести собственный простое: «Кто поздно приходит – ничего не находит!», как шорох кустов у входа трубы возвещает о приходе Чака, третьего) и последнего клиента нашего отеля «Труба».

Он, войдя, в первую очередь принюхивается, после этого, не говоря ни слова, выпрямляется, как разрешает труба, и, торжествующе поглядев на друзей, вынимает пузатую бутылку, в которой плещется жидкость с радужно- мыльным оттенком. Никто не задаёт вопросы его, откуда она взялась, между ними это не принято. Питье, как и еду, поделят на троих – вот и все.

В то время, когда посудина опорожнена до дна, а бутылка только наполовину, наступает час беседы. Дон Мигуэль, сворачивая сигарету, удовлетворенно икает и произносит:

– В итоге все в мире довольно. Поверьте, приятели мои, то чувство довольства, которое я испытывал, отведав дорогих яств в лучшем ресторане Теночтитлана и раскурив после этого сигару/ничем, в сущности, не отличается от того, что испытываю на данный момент. Имеете возможность мне смело поверить.

Я, как вы понимаете, просматривал курс материальной культуры в тамошнем университете.

– Знаем, знаем, – смеётся Чак, – лишь вот неясно, что это такое – «матерчатая» культура!

– Материальная, – неосторожно поправляет Дон Мигуэль и продолжает: – Это легко растолковать, – Мигуэль величественным жестом обводит очаг, кастрюлю, бутылку и три пары рваных башмаков. – Вот это мы относим к материальной культуре. Отечественную же беседу – по крайней мере, что касается моего участия в ней – к духовной.

Чак делает экономный глоток из бутылки и морщится.

– Что касается меня, я предпочитаю материальную, не смотря на то, что она и смердит изрядно.

Пепе со своей стороны делает глоток и, деликатно обтерев горлышко бутылки рукавом, сообщает ее Дону Мигуэлю. Пепе неизменно с радостью, раскрыв рот слушает Дона Мигуэля. Чак же раскрывает рот лишь чтобы съязвить, но слушает так же с радостью: Дон Мигуэль обожает и может поболтать.

– Все довольно, дети мои, – повторяет он. – Изучая материальную культуру, я осознал, сколь ничтожные обстоятельства стали причиной нынешнему положению вещей. Так как, все могло быть напротив! Если бы лошади вымерли не у нас, а в Новом Свете. Если бы порох изобрели мы. Словом, если бы мы их, а не они нас.

Все было бы напротив! Но, вряд ли Мы через чур миролюбивы, захватнический инстинкт нам не характерен. Если бы взяли верх мы, то как раз в силу этих отечественных качеств мы не были бы столь нетерпимы.

Человек имеется человек, а каков цвет его кожи – его личное дело!

Чак что-то неразборчиво ворчит, приканчивая бутылку. Он метис, полукровка, и по сей день одна гордая добрая половина его предков готова вцепиться в глотку второй половине. Пепе слушает как завороженный, и перед его глазами появляются картины, одна заманчивее второй.

У них с Доном Мигуэлем цвет кожи один – тот самый, за что Дона Мигуэля вышибли из университета при событиях, о которых он предпочитает помалкивать.

Дон Мигуэль поднимается с места.

– Мы накрывали на стол, Чак. Будет в полной мере справедливо, если ты постелишь постель, пока мы покурим на свежем воздухе.

Пепе выползает из трубы. Перед ним белеет в темноте поясницы Дона Мигуэля. Из трубы слышны проклятия Чака, что, сгребац угли, расстилает на нагретых камнях различное тряпье.

Невидимое в темноте море дышит на большом растоянии внизу. Над их головами, кроме этого невидимая в темноте, возвышается старая пирамида, воздвигнутая в том месте, где пятьсот лет назад, 4 ахав, 7 кумху, высадилась на берег металлическая ацтеко-майяская конница Куаутемока и двинулась в глубь Ветхого Света, повергая в прах разобщенные и отсталые племена Европы.

источник: http://rulibs.com/ru_zar/sf/efremov/j/j1.html

миило

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: