Самолёт-охотник

Главред армейского обозрения «Новое время» Петр Тимофеевич Лагутин в растерянности наблюдал на коричневый пакет, запечатанный множеством сургучных печатей и заляпанный фиолетовыми штампами разных почтовых отделений.

— Данный пакет совершенно верно рекомендован для отечественного обозрения? – переспросил он курьера. Тот утвердительно кивнул.

Петр Тимофеевич крякнул и разгладил прекрасную раздвоенную бороду. После этого забрал нож для разрезания бумаги и вскрыл пакет. Оттуда высыпалось множество мелко исписанных карандашом листков.

Листки были оторваны из ученической тетради, почерк – старательный.

«Гимназист какой-то настрочил произведение патриотического содержания, – набрался воздуха Петр Тимофеевич, прикидывая в уме, кому бы из сотрудников поручить ознакомление с опусом. – Ох уж эти юные дары! Обучили их писать, на собственную голову, вот они и изводят бумагу почем напрасно…»

Но так уж был устроен главред «Нового времени», что не имел возможности не зацепиться глазом за написанную строке, пускай кроме того самую пустяковую. А строки показалась ему любопытной. Неизвестный «гимназист» писал следующее:

«Роль аэропланов в настоящей войне быстро возрастает. Вот уже известный спортсмен предвоенных лет, сейчас пилот-доброволец, сражающийся против германцев, узнаваемый Ролан Гарро – кстати, сам он настаивает на том, дабы его фамилию произносили как «Гаррос», — сумел так наладить собственный аэроплан, дабы возможно было сбивать вражеские аппараты, легко нацелив шнобель собственного аэроплана на неприятеля и дав очередь из без движений закрепленного пулемета.

Иными словами, сам пулемет представляет собой как бы продолжение аэроплана и для прицеливания необходимо только двигать аппаратом в нужном направлении. Так, Ролан Гаррос может принимать во внимание изобретателем совсем нового вида самолета – самолета-охотника, истребляющего аппараты соперника, как будто бы дичь».

— Боже, как он пишет!.. – набрался воздуха Петр Тимофеевич. – Но откуда у него данный фамильярный тон – «сам Гарро настаивает…» Он что, общался с «самим Гарро»?

Главред торопливо перелистал странички и нашёл в конце подпись: «Аркадий Загурский, армейский обозреватель обозрения «Новое время».

— Кто таковой Аркадий Загурский? – простонал Петр Тимофеевич. – Откуда он по большому счету взялся и из-за чего именует себя отечественным «армейским обозревателем»? В первоначальный раз слышу это имя!

Главред разложил листки по порядку и начал просматривать в надежде, что разберется в неожиданном сюжете. И вправду, среди путевых и военных очерков обнаружилось следующее признание:

«На вопросы много раз задерживавших меня правительства, как гражданских, так и военных, я должен был именоваться обозревателем русского армейского обозрения «Новое время», — писал Аркадий, — потому, что, во-первых, это моя заветная мечта, а во-вторых, не будь так, меня бы на месте пристрелили какие-нибудь не в меру бдительные унтер-офицеры… Но имя репортера открывает многие двери и практически все сердца…»

— Отчего же ты не на фронте, дорогой человек? – пробормотал Петр Тимофеевич. – В писатели метишь?

Ответ на данный вопрос он нашёл в том же письме и притом в тот же час:

«К несчастью, я очень близорук и не расстаюсь с очками. Армейский комиссар, в то время, когда я пробовал записаться добровольцем, кроме того изволил жалко пошутить на эту тему.

— На войне другой раз приходится и противогаз на лицо натягивать, – увидел он мне. – А вы, сударь мой, простите, очки собственные на противогаз станете надевать либо под него?

По окончании для того чтобы образчика военного «остроумия» я уже не имел возможности ни на что сохранять надежду и решил принести пользу Отечеству собственными писаниями…»

— Хорошо, — сказал вслух господин Лагутин. – Прочту лично, что ты в том месте сотворил. И в случае если нам подойдут эти корреспонденции, покроем твою неправда правдой и выдадим тебе редакционное удостоверение. Но никак не раньше!

Он погрозил пальцем отсутствующему Аркадию, как словно бы тот имел возможность его видеть, и приступил к чтению.

«До сих пор, другими словами до апреля пятнадцатого года, аэропланы выступали в двух ролях: как разведчики и для бомбометания. Но изобретение Ролана Гарро, что установил на собственный самолет синхронизатор, разрешающий стрелять через винт, коренным образом поменяло отечественное представление о воздушном бое.

Появился самолет-охотник. Очевидно, непременно соперник попытается раздобыть пример нового устройства, скопировать его и тем самым уравновесить силы, но пока что это ему, по счастью, не удалось. У германцев по большому счету не ведется никаких работ по созданию чего-либо аналогичного, так что их ожидал неприятных сюрприз!

«Непобедимые тевтонцы» были очень поражены, в то время, когда Гарро первого апреля в неравном бою с четырьмя «Альбатросами» сбил один. Остальные сочли за благо повернуть обратно.

Славное деяние товарища не покинуло равнодушным одного из самых известных – и наименее дисциплинированных – летчиков французской авиации, известного Жана Наварра. Второго числа, т.е. через день после подвига Гарро, Наварр добился отправки его на особое задание и вместе с пассажиром вылетел в Ретель.

Жан Мари Доминик Наварр в кабине Солнье

Полет данный ознаменовался необычным приключением, обычным для Жана Наварра: на обратном пути он нашёл германский аэропорт и вздумал показать сопернику фигуры пилотажа, которым в довоенное время искусные французские летчики удивляли на «митингах», т.е. на авиационных демонстрациях, почтенную публику.

Наварр спустился «падающим страницей» на пятьсот метров и принялся воображать разные трюки.

Немцы были так заинтригованы, что кроме того не поразмыслили стрелять в «артиста». Они наслаждались полетом.

И внезапно праздник уничтожили ружейные выстрелы… Это один ветхий «Альбатрос» выявил в трюкаче недруга и открыл по нему пламя.

— Ах ты, дурак! – в бешенстве вскричал Наварр, раздосадованный нежданной помехой. Более всего он был раздражен тем событием, что, отправляясь на особое задание, не получил от руководства никакого оружия.

Что же делать?

— Я выставлю тебя посмешищем, — давал слово французский летчик добросовестному немцу, что, думается, единственный над этим аэропортом не забывал о боевых действиях.

И вот, как бы не подмечая «Альбатрос», Наварр спускается до ста метров. Германец не отстает и не прекращает стрельбы. Тогда француз мгновенно взмывает вверх. «Моран-парасоль» превосходно слушается умелого «наездника», тогда как громоздкий «Альбатрос» не в силах следовать за соперником и выглядит неуклюже.

Жан Наварр у собственного Моран-Парасоль

И опять «Моран» понижается «падающим страницей», а «Альбатрос» тщетно пробует повторять его ловкий маневр… Тут уж не удержались и немцы и принялись смеяться без удержу над бессильными эволюциями сотоварища.

— То-то же! – крикнул Наварр, улетая. – Знай отечественных!

Он ощущал себя совсем удовлетворенным а также думать позабыл о том, что проделывал собственные фокусы над вражеским аэропортом совсем невооружённый.

Такое удальство – в русском духе! Но по фронту ходят упорные слухи, что Наварр, один из лучших и уж совершенно верно самый непредсказуемый пилот французской авиации приносит несчастье. Легко чудо, что пассажир, что с ним летел, благополучно прибыл на место.

Слухам, следовательно, не всегда следует доверять.

…Вот минуло еще пара дней, и поступила информация, что Гарро со своим превосходным устройством сумел сбить второй германский самолет. Охота на неприятеля в воздухе началась не на шутку!

Восемнадцатого же апреля пришло печальное известие. Ролана Гарро больше нет с нами и что с ним – до сих пор остается в точности малоизвестным.

Вот что удалось узнать. В тот сутки Ролан Гарро в паре с другим летчиком вылетел, имея заданием бомбить станцию Куртре. Уже вечерело.

К тому моменту на станции пребывало два ЖД состава, и один из них – бронепоезд, причем с сильным оружием из пулемётов и зенитных пушек.

Бронепоезд открыл интенсивный пламя по самолетам французов. Двигатель «Морана» Гарро был поврежден этими выстрелами, и отважный француз, пролетев еще километров десять, должен был сесть на территории соперника. По всей видимости, он попал в плен либо погиб.

Второй пилот видел, как на земле горел самолет Гарро… Нужно полагать, Ролан Гарро остался верен себе до конца: если он и не разбился насмерть при неудачном приземлении, то по крайней мере попытался стереть с лица земли машину, дабы секрет устройства, разрешающего стрелять через винт, не достался сопернику.

Летчик Эжен Жильбер поклялся мстить за боевого друга. В эскадрилью доставили новый аппарат — «Моран-N» с пулеметом «Гочкисс». Изначально эта машина предназначалась для Гарро, но ее отдали приятелю сбитого летчика.

Он написал на фюзеляже самолета-охотника одно слово: «Мститель».

Адриен-Эжен Жильбер и его Мститель

Устройства, разрешающего вести синхронную стрельбу через винт, уже не было – оно сгорело вместе с самолетом Гарро, — так что Жильбер установил оружие над верхним крылом собственного аппарата.

Что ж, посмотрим, как будут развиваться события. До тех пор пока на боевом счету Жильбера три сбитых самолета неприятеля».

— Достаточно бойко, — отметил Петр Тимофеевич, складывая листки. – Что ж, полагаю, данный юный человек – как его, Аркадий? – в полной мере способен потрудиться в отечественном издании. Удовлетворим его просьбу. Будет выездным обозревателем. Лишь вот… – Он еще раз бегло проглядел заметки. – Сдается мне, юный «мсье» Загурский делает выводы обо всем через чур быстро, основываясь на внешних впечатлениях и на рассказах летчиков.

А известно так как, как армейский люд обожает приукрасить события, в случае если уж по большому счету взялся сказать… Нет ли в этих корреспонденциях какой-нибудь неточности?

Он протер пенсне громадным чистым клетчатым платком. Задумался, глядя на медную статуэтку Наполеона, украшавшую его рабочий стол. Наполеон оставался совсем равнодушен к затруднениям главреда.

— Не хорошо, что я не разбираюсь в технических подробностях аэропланов, – продолжал Петр Тимофеевич, привычно адресуясь к равнодушному Наполеону. – А что если Загурский тут что-нибудь путает? Что ж, – решился он. – Разместим заметку как имеется, а вдруг в ней обнаружится неточность – найдутся и люди, каковые смогут ее найти и исправить. При таких условиях напечатаем «Разъяснение».

И толстым синим карандашом Петр Тимофеевич написал в углу Аркадьевых листков: «В печать».

В заметки Аркадия вправду вкрались неточности и ошибки. Попытаемся их найти и «разъяснить»?

Редакция Warspot
Конкурс Легенды неба
Помоги отечественному храбрецу исправить неточности и победи премиумный дни и танк премиумного аккаунта в World of Tanks!

авиация
легенды
ПМВ

Silent Hunter 5 — САМОЛЕТ НА ГОРИЗОНТЕ #11

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: