С праздником: сражение в японском море 22 августа 1945

      Комментарии к записи С праздником: сражение в японском море 22 августа 1945 отключены

Традиционно, по случаю великого праздника — Дня Победы, делюсь моим материалом. Сейчас не сумел связаться своевременно с сотрудниками, талантливыми выложить, так что было нужно выкладывать лично. Ну ок.

20 августа 1945 года, в связи с тяжелыми боями на Курилах, советское руководство решило безотлагательно подкрепить высаженные армии. Потому, что региональные возможности усиления были временно исчерпаны, резервы было решено переправить морем из Владивостока. 258-я стрелковая бригада была размещена для переброски на пароходе “Красногвардеец”, двух малых охотниках и трех траулерах.

Дальнее прикрытие конвоя осуществляла эскадра в составе легкого крейсера “Калинин” (капитан 1-го ранга И. Светлов), фаворита эсминцев “Тбилиси” и эскадренных миноносцев “Ретивый”, “Решительный” и “Редкий”. Это было первое боевое развертывание больших судов ТОФ за время войны с Японией:

С праздником: сражение в японском море 22 августа 1945
Состав советских сил: сверху-вниз — Калинин, Тбилиси, Ретивый, Редкий

22 августа, в то время, когда конвой уже вышел в море и двигался к Сахалину, воздушная разведка в Японском Море нашла японские суда к западу от Хоккайдо. Охраняющий гидросамолет установил контакт с соперником в 07:38, и, некое время пронаблюдав за японскими действиями, передал на базу: “Три японских миноносца движутся на юго-запад, скорость более 10 узлов”. Чуть позднее, последовала вторая радиограмма, уже более правильная: “Японский тяжелый крейсер и два миноносца движутся на юго-юго-запад, скорость 15 узлов”.

С позиций воздушной разведки, обстановка смотрелась так, как будто бы японцы знают о конвое и планируют его перехватить. Основываясь на этих данных, капитан Светлов запросил разрешения покинуть конвой, выделив для яркого охранения “Решительный”, и выйти навстречу неприятелю. Он предполагал, что целью японцев есть наступление на защищаемые суда, и, по его собственным словам, “не желал появляться связанным транспортами”.

В 8:08, по окончании некоего колебания, руководство ТОФ дало “добро”, и, увеличив скорость, советские суда двинулись на перехват неприятеля.

Японская эскадра, но, не имела о конвое ни мельчайшего представления. Она вышла в море для проверки сообщения о советском эсминце, охраняющем у восточной части прибрежной полосы Хоккайдо; региональная штаб-квартира Императорского флота опасалась, что это возможно подготовкой будущего вторжения. С большим трудом преодолев лабиринты минных полей на выходе из Хакодате, эскадра прошла на север мимо острова Окусири, и на широте Румои развернула на юго-запад.

Сильнейшим ее кораблем был “Сакава”, новый легкий крейсер водоизмещением в 7500 тысячь киллограм под руководством капитана Кадагавы. Вооруженный шестью 152-мм орудиями Тип 41 и двумя счетверенными торпедными аппаратами для тяжелых кислородных торпед, он был впечатляющим соперником. Он вступил в строй в конце 1944 года, последний в серии легких крейсеров “Агано”, но из-за недостатка горючего практически не принимал участия в военных действиях.

Летом 1945, японское руководство решило перевести его на Хоккайдо, в последней отчаянной попытке усилить оборону острова на случай советской высадки.

“Сакаву” сопровождали миноносцы “Катсура” и “Сакаки”. Оба они относились к типу “Матсу”, и были эскортными судами (“kuchikukan”) поздней военной постройки. Они были вооружены тремя 127-мм зенитными орудиями Тип 89 и одним четырехтрубным торпедным аппаратом любой.

Главным их недочётом была низкая скорость: созданные для сопровождения конвоев миноносцы развивали не более 27,5 узлов.

Состав японских сил: сверху-вниз — Сакава, Катсура, Сакаки.

Не смотря на то, что в целом японская эскадра и как следует и количественно уступала советской, однако, ее старшие офицеры придерживались мнения о лучшей выучке японских матросов и младших чинов если сравнивать с советскими, и неспециализированном превосходстве японской военно-морской технологии. Частично, это вывод соответствовало истине – но лишь частично. Из-за недостатка горючего, подготовка японских моряков в 1944-1945 была очень ограничена, и в основном сводилась к теоретической.

Артиллеристы на “Сакаве” имели мало опыта стрельбы по подвижным целям. Не смотря на то, что крейсер имел полное радарное оружие, превосходящее установленное на “Калинине”, обученных операторов сравнительно не так давно отозвали на берег, для обслуживания стационарных радиолокаторов ПВО. В целом, соотношение сил было далеко не так оптимистично, как полагали японцы.

Последующие три часа, обе эскадры двигались навстречу друг другу. Советские самолеты-амфибии поддерживали эпизодический контакт с эскадрой до десяти часов, но после этого из-за ухудшившихся погодных условий утратили цель. Поставленное в известность руководство военном авиации РККА подняло с аэропортов Приморья восемь дальних бомбардировщиков Ил-4, но их действия также были бесплодными.

Более военный авиация участия в операции не принимала: сотрудничество военном и флотской авиации было не на высоте, и руководство ТОФ опасалось инцидентов “дружественного огня”.

Эскадры встретились в половине двенадцатого, приблизительно в 80 милях к западу от Шимамуи. В 11:30, впередсмотрящие с борта “Калинина” увидели у горизонта силуэт большого корабля. Налетевший дождевой шквал на время скрыл его из виду, но в 11:38 визуальный контакт был восстановлен, и спустя некое время найденная цель была положительно идентифицирована как “японский тяжелый крейсер ветхой постройки”, возможно, подразумевая суда типа “Фурутака” либо “Аоба”.

Капитан Светлов распорядился заявить боевую тревогу по эскадре и передать во Владивосток кодовое сообщение “вижу неприятеля – вступаю в бой”.


Боевое построение советской эскадры.

На японском флагмане советские суда увидели пара позднее. Так как японцы вышли в море в отыскивании советских легких сил, то первоначально советские суда были идентифицированы как “несколько миноносцев и эсминцев”. Крейсер “Калинин” сначала не был увиден по большому счету, после этого был неправильно идентифицирован как фаворит “Тбилиси”.

Полагая, так, что имеет огневое превосходство, капитан Канагава – начальник “Сакавы” – приказал идти на сближение с оппонентом.

“Калинин” открыл огонь первым, дав три залпа из носовых башен с дистанции в 30 километров. Расстояние, было, разумеется, через чур громадно, дабы нестабильный, очень сильно раскачивающийся крейсер имел возможность добиться попаданий. Убедившись, что ни один боеприпас не упал кроме того близко к японским судам, капитан Светлов приказал замедлить движение до 28 узлов и поменять курс.

В 12:08, “Калинин” снова открыл огонь с дистанции 26,5 км, и скоро к нему присоединились – без особенного, но, результата — эсминцы.

Для японцев, всплески воды от падений советских снарядов около стали неприятным сюрпризом – Кадагава ничего не знал о действенной дальности советских пушек и не думал, что таковая значительно превосходит его возможности. Он, но, так же, как и прежде думал, что имеет дело с фаворитом “Тбилиси” и группой эсминцев, и был уверен, что так же, как и прежде располагает убедительным преимуществом. Лишь позднее впередсмотрящие идентифицировали второй корабль в советском построении как легкий крейсер: не смотря на то, что это и значительно меняло баланс сил, Кадагава, по всей видимости, не считал советских моряков за значимого соперника.

“Капитан Йошики Канагава был, в собственном роде, одержим идеей “завоевать последнюю победу для Японского Императорского Флота”. Он взял руководство через чур поздно, дабы принять настоящее участие в каких-либо больших сражениях с американцами, и, если судить по его пессимистичному настрою в последние месяцы войны – не строил никаких иллюзий довольно ее финала. В приватных беседах он довольно часто повторял, что “время славы утекает, как последние песчинки в часах”, и “мы должны поспешить, в случае если желаем выполнить собственный долг перед Императором””.

И. Хирацуми. Воспоминания.

Японцы открыли огонь с дистанции в 20 километров, целясь по идущему во главе эскадры “Калинину”. Первый их залп лег с сильным недолетом впереди крейсера; второй был немногим лучше. С третьего залпа артиллеристы Кадагавы нащупали расстояние, но, по всей видимости, неверно оценив скорость советского крейсера, всегда давали снаряды и излишнее упреждение взрывались впереди цели.

Появлявшись под обстрелом, “Калинин” начал маневрировать, пробуя сбить японцам прицел. Его совокупность управления огнем на некое время утратила “Сакаву” из виду, не в последнюю очередь из-за достаточно хаотичной стрельбы советских эсминцев — пробовавших реализовать “паспортную” дальность собственных орудий.

В 12:18, капитан Светлов в резкой форме приказал эсминцам “прекратить швырять боеприпасы впустую”: всплески воды от 130-мм снарядов сбивали наводку главного калибра крейсера. Капитан фаворита “Тбилиси” потом оспаривал это решение, утверждая, что добился двух попаданий в японский крейсер, но послевоенный анализ японских архивов опроверг его слова.

В 12:22, “Калинин” переменил курс, дабы ввести в воздействие кормовую башню главного калибра. По малоизвестной причине, артиллеристы “Сакавы” промедлили со сменой точки прицеливания, и это в итоге разрешило им открыть счет в бою: делающий маневр “Калинин” практически “въехал” в эллипс рассеивания нового залпа японского крейсера и был срочно поражен двумя фугасными боеприпасами.

Один из них ударил под острым углом в пояс крейсера наоборот машинного отделения, не пробил, и разорвался на обшивке, покинув глубокую вмятину. Механики “Калинина” почувствовали сотрясение и сильный удар, но этим ущерб и ограничился.

Калинин в море.

Второй боеприпас поразил “Калинин” в кормовую часть, у основания задней трубы крейсера. Взрыв всецело вывел из строя две из трех 85-мм зенитных установок на левом борту корабля, основание трубы было очень сильно повреждено осколками. На борту “Калинина” вспыхнул сильный пожар, восемь моряков было убито и трое не легко ранено.

Но боеготовность крейсера пострадала незначительно, и капитан Светлов приказал расширить скорость до полной и идти на сближение, неизменно меняя курс. Он рассчитывал (в полной мере обоснованно) что японские совокупности управления огнем не смогут совладать с выработкой огневого ответа по цели на скоростях сближения более пятидесяти узлов, и, помимо этого, желал ввести в воздействие собственные торпедные аппараты.

Капитан Кадагава, очень воодушевленный своим успехом, кроме этого приказал поменять курс, введя в бой собственную кормовую башню и взяв тем самым возможность давать полные бортовые залпы. В 12:24 “Сакава” с некоей задержкой отвернула вправо. В 12:28, поступил приказ о торпедной атаке и в течение двух мин., сперва “Сакава”, после этого оба миноносца выпустили по четыре торпеды из собственных аппаратов.

В будущем, многие специалисты осуждали Кадагаву за это решение; согласно точки зрения большинства торпедистов, торпеды следовало пускать или с большей дистанции, пробуя застать соперника неожиданно, либо приберечь их для ближнего боя, и таковой “промежуточный” пуск лишь запутал обстановку. На скорости около 60 км/ч, торпедам требовалось порядка 15 мин., дабы преодолеть разделяющее суда расстояние. Чуть ли возможно было ожидать, что быстроходные суда, ведущие артиллерийскую дуэль, все это время будут держаться на прошлом курсе.

Идущий зигзагами “Калинин” снова был под прицелом полных бортовых залпов “Сакавы”. Еще один японский боеприпас пробил его носовую оконечность полностью, не разорвавшись. Второй разорвался в корме над броневой палубой, оставив в ней громадную вмятину.

Два моряка были ранены осколками, и жилые помещения на корме взяли важные повреждения, но крайне важные части корабля не пострадали, а вспыхнувший пожар был скоро потушен.

И в 12:34 успех улыбнулась русским артиллеристам. Очередная “лесенка” из трех последовательных залпов дала накрытие и правильное упреждение, которое на борту “Сакавы” вовремя не увидели. В 12:37 “Калинин” перешел на полные залпы, любой раз получая накрытия.

Появлявшись в окружении взметывающихся фонтанов воды, капитан Кадагава приказал срочно поменять курс, но в 12:39, перед тем как его команда успела выполнить распоряжение, четвертый залп “Калинина” ударил совершенно верно в цель.

180-миллиметровый полубронебойный боеприпас советского крейсера ударил в борт “Сакавы” именно под надстройкой, чуть впереди переднего котельного отделения. Угол не был оптимальным, но его хватило, дабы боеприпас очень сильно вдавился в узкую броневую плиту перед разрывом. Головная часть боеприпаса и пара больших осколков прошли вовнутрь, повредив совокупность питания переднего котельного отделения “Сакавы” и убив двоих японских механиков.

Поврежденный отсек срочно начал заполняться мазутом и забортной водой, вытекающим из поврежденных трубопроводов.

Срочно по окончании попадания, “Сакава” быстро переложила рули и поменяла курс, и следующие два залпа советского крейсера легли мимо. Но, резкий разворот сбил огневое ответ и артиллеристам “Сакавы”, и последующие залпы японцев также упали в полном беспорядке. Капитан Кадагава в будущем отметил в собственном ежедневнике, что “артиллерийским офицерам не хватало практики” и они не могли адекватно справляться с излишне резкими маневрами собственного корабля.
Следующим успеха добился фаворит “Тбилиси”, удачно накрывший “Сакаву” залпом собственных 130-мм орудий. Один боеприпас разорвался в кормовой части японского крейсера, повредив осколками кожух дальномера башни “X”. После этого, впередсмотрящий фаворита прокричал “Торпеды в воде! Торпеды в воде!”, и советские суда быстро отвернули на норд-норд-вест, уклоняясь от японского залпа.

Ни одна японская торпеда не достигла цели.

Выписав противоторпедный маневр, советские суда снова возвратились на прошлый курс. К этому времени, расстояние между соединениями сократилась до 12500 метров, и капитан Светлов отдал приказ о торпедной атаке. Советские суда переменили курс, занимая позицию для атаки, и последовательно разрядили торпедные аппараты, выпустив двадцать семь торпед (одна торпеда на “Ретивом” не вышла из аппарата).

Для торпед 53-38У, состоявших на вооружении Тихоокеанского Флота, расстояние была выше предельной: но, советские торпедисты и не рассчитывали очень на попадание, разглядывая торпедный залп более как возможность сократить маневры соперника. Что удалось всецело: увидев советскую торпедную атаку, Кадагава срочно приказал выполнить поворот на ост-тень-зюйд.

Делая распоряжение, “Сакава” и “Сакаки” медлено развернули, увеличивая расстояние между собой и оппонентом. Кормовая башня “Сакавы” наряду с этим выпустила пара залпов по фавориту “Тбилиси”, что должен был уклоняться маневрированием. Миноносец “Катсура” по невыясненым обстоятельствам замешкался с исполнением приказа, и продолжил перемещение прошлым курсом, вырвавшись из построения.

Это позволило замыкавшему советскую колонну эсминцу “Редкий” пристреляться из собственных орудий и скоро накрыть отдалившийся от остальных японских судов миноносец собственными залпами. “Катсура” ответил огнем, интенсивно маневрируя, и между судами случилась маленькая, но яростная дуэль. Не смотря на то, что оба корабля много раз накрывали друг друга залпами, попаданий не было до 12:44, в то время, когда 127-мм боеприпас с “Катсуры” пробил, не разорвавшись, шнобель “Редкого”.

Катсура под огнем.

Срочно за этим, “Катсура” чуть уклонился от советской торпеды, прошедшей менее чем в двадцати метрах от носа миноносца. Быстро отвернув, японский миноносец нашёл себя между следами двух идущих параллельно советских торпед и вынужденно скинул скорость. Этим воспользовались на “Редком”: серия залпов с 11000 метров накрыла японский миноносец.

Один 130-мм боеприпас пробил навылет переднюю дымовую трубу и разорвался в надстройке, убив капитана корабля и двух наблюдателей, находившихся на крыле мостика. Второй разорвался на палубе под центральной платформой строенных 25-мм зениток, выведя обе установки из строя и приведя к сильному пожару. Из-за смерти начальника, “Катсура” некое время двигался прошлым курсом, не маневрируя, и “Редкий”, к которому присоединился “Ретивый”, еще раз накрыли миноносец огнем.

Видя тяжелое положение “Катсуры”, “Сакаки” переменил курс и открыл огонь по “Ретивому” и “Тбилиси”. Храбро маневрируя под огнем двух сильнейших соперников, мелкий миноносец не только сам избежал попаданий, но и сумел добиться двух по “Ретивому”.

Один японский боеприпас пробил громадную дыру в корме советского фаворита; второй разорвался рядом с носовыми 130-мм орудиями, убив четырех артиллеристов и выведя из строя механизм вертикальной наводки у возвышенной установки. Поврежденный “Ретивый” временно прекратил пламя, и это позволило “Катсуре” вырваться из-под обстрела. После этого, “Тбилиси” добился накрытия по “Сакаки”, и японские миноносцы быстро отошли под прикрытие крейсера.

Снова возвратившись на прошлый курс, “Сакава” возобновила артиллерийскую дуэль с “Калининым”. Японские артиллеристы скоро забрали коммунистический крейсер в вилку, и скоро добились еще двух попаданий. Один боеприпас проделал дырку в многострадальной кормовой трубе “Калинина”. Второй ударил в броневой пояс, не пробил, и разорвался в волнах за бортом.

Вставший столб воды на мгновение скрыл коммунистический крейсер, почему многие японские моряки сделали вывод, что одна из их торпед попала в цель, и закричали “банзай!” До сих пор в японской исторической литературе иногда видится упоминание о “торпедном попадании в коммунистический крейсер (время от времени – в фаворит “Тбилиси”)”; но, нет никаких подтверждений, что какой-либо коммунистический корабль был по большому счету поражен торпедами в этом бою.

Но данный ограниченный успех дорого стоил “Сакаве”. Осознавая, что его не хватает умелые канониры не смогут адекватно поддерживать огневое ответ при активном маневрировании, капитан Кадагава повел корабль прямым курсом – и скоро поплатился за собственную самонадеянность. Артиллеристы завершившего маневр уклонения “Калинина” забрали японский крейсер в вилку и добились накрытия с первого же залпа, и попаданий — с третьего.

Сакава под огнем. Кадр с гидроплана крейсера.

В этом случае, два советских 180-мм боеприпаса попали в “Сакаву”. Один ударил в верхнюю палубу прямо перед катапультой, пробил ее, скользнул по броневой палубе, но не разорвался. По окончании сражения, японские матросы извлекли его из переборки.

Второй боеприпас, бронебойный, ударил в основание возвышенной башни главного калибра японского крейсера, пробил броню, и, рикошетировав, разорвался в верхней части барбета. Взрыв, сопровождавшийся детонацией поднятых пороховых зарядов, убил на месте всех артиллеристов. Установка была полностью выведена из строя: вращающаяся часть башни перекосилась на роликах, орудие номер 2 сорвалось с цапф. осколки и Обломки полетели во все стороны.

Разрушения были столь впечатляющи, что, по воспоминаниям навигатора “Сакавы”, “в первоначальный момент я сделал вывод, что корабль поражен в погреба и по сей день переломится пополам”.

Не легко поврежденная, “Сакава” двигалась по прямой, и советские артиллеристы воспользовались случаем, накрыв ее еще серией залпов. Один боеприпас разорвался в воде у самого борта крейсера, пробив осколками носовую оконечность. Повреждения не были велики, но через пробоины в обшивке вода пробралась в носовые отсеки “Сакавы”, приведя к ряду маленьких замыканий в электрике.

Японские команды борьбы за живучесть были, по всей видимости, научены неадекватно, и поступление воды не получалось прекратить до самого возвращения в порт.

Японский крейсер более не имел возможности продолжать бой. Из трех его башен, установка “B” была полностью выведена из строя и не функционировала. Неприятности с проводкой в носовой части стали причиной тому, что оставшаяся исправной башня “A” вынужденно переключилась на локальное управление огнем – лишь кормовая башня еще оставалась под централизованным управлением. Повреждение совокупностей подачи горючего ограничило скорость “Сакавы” 25 узлами.

Вдобавок, и без того очень ограниченный запас мазута уменьшился еще больше из-за попадания забортной воды в цистерны. Оставшегося горючего чуть хватало крейсеру, дабы добраться до Хоккайдо. Миноносец “Катсура” был не легко поврежден, его начальник убит.

Коммунистический же крейсер и сопровождающие его эсминцы показали себя намного более стойкими соперниками, чем полагали японцы, и Кадагава совсем не желал становиться начальником, потерпевшим последнее бесславное поражение Японского Императорского Флота.

Сакава под залпами Калинина.

В 12:55, коммодор Кадагава приказал поставить дымовую завесу и выйти из боя. Отвернув на ост-зюйд-ост, японские суда прекратили пламя и начали ставить дым. В 13:02, “Сакава” под прикрытием дымовой завесы выполнила разворот на норд-ост, выпустила оставшиеся торпеды из аппарата правого борта, и после этого в 13:12 легла на ост-тень-норд, отступая в сторону Японии.

Советская эскадра прекратила пламя, когда “Сакава” скрылась за дымами. Радиолокационное оснащение советских судов не разрешало им с уверенностью вести бой в аналогичных условиях ограниченной видимости. Опасаясь японских дальнобойных торпед, выпущенных из-за дымзавесы, капитан Светлов приказал срочно выполнить серию неожиданных трансформаций курса.

В 13:08, советская эскадра согласованно отвернула на вест-зюйд-вест, после этого быстро поменяла курс на норд-вест, и, наконец, в 13:22 снова легла на прошлый курс. В следствии, выпущенные “Сакавой” торпеды безопасно состоялись в милях от судов. Но, в 13:32 сигнальщик на борту “Ретивого” неожиданно рассказал о следе торпеды в воде (возможно, обман зрения: японская эскадра в тот момент торпед более не имела), и в 13:35 “Калинин” и его эскорты еще раз переменили курс, уклоняясь от предполагаемой атаки.

К этому времени, японская эскадра уже удалилась за пределы досягаемости. Боезапас на “Калинине” был в значительной мере исчерпан, “Ретивый” имел неприятности из-за поврежденной носовой оконечности, и капитан Светлов решил не пробовать возобновить сражение, в случае если японцы не принудят его к этому. В 14:02, советская эскадра легла на обратный курс и к 16.57 соединилась с конвоем.

Советское руководство во Владивостоке взяло рапорт о финале сражения в 14:15. Срочно было приказано силам морской авиации вернуть контакт и добить отступающего соперника. Около 17 часов, двенадцать советских средних бомбардировщиков, вставших с аэропортов Приморья, нападали “Сакаву”, но попаданий в деятельно маневрирующий крейсер не добились. Один бомбардировщик наряду с этим был сбит зенитным огнем “Сакаки”.

После этого японские суда укрылись от воздушной разведки в налетевшем дождевом шквале, и следующая волна из двадцати двух средних бомбардировщиков не отыскала цели. Затем ухудшавшаяся погода прервала воздушные операции. Две субмарины, пребывавшие на позиции у побережья Хоккайдо — Щ-125 и Л-18 — получили приказ искать японскую эскадру, но вернуть контакт с ней не сумели.

Поврежденная Сакава в Хакодате.

С объективной точки зрения, направляться признать, что сражение в Японском Море завершилось, в неспециализированном-то, вничью. И советская и японская историографии провозглашают данный эпизод собственной решительной победой, но чуть ли его можно считать такой. Де-факто любая из сторон достигла поставленных целей: но цели эти имели малое отношение к действительности.

Согласно точки зрения советских историков, действия судов Тихоокеанского Флота спасли конвой; но, нет никаких оснований предполагать, что японцы по большому счету знали о существовании конвоя либо хотя бы предполагали такую возможность. Японцы, со своей стороны, разделяют точку зрения, что действия капитана Канагавы остановили наступление советских ВМС на западное побережье Хоккайдо – нужно ли сказать, что в замыслы действия ТОФ ничего аналогичного не входило!

Но, с тактической точки зрения, сражение в Японском Море стало неоспоримым успехом советского флота. Сопоставимая численно японская эскадра была принуждена отойти, понеся большие потери в матчасти и не сумев вывести из строя ни одного советского корабля. Крейсер Сакава был не легко поврежден и в море до конца войны больше не выходил. Миноносец Катсура, по окончании оценки повреждений, было решено не восстанавливать.

С советской же стороны, лишь крейсер Калинин взял значимые повреждения, но не угрожавшие его боеготовности. Не смотря на то, что кое-какие историки показывают на материальный перевес советской эскадры как на главную причину успеха, направляться подчернуть, что формальный материальный перевес не спас, к примеру, силы ABDA (американо-британо-голландско-австралийский альянс) в Яванском Море в первой половине 40-ых годов XX века.

Японцы в сражении выпустили 486 152-мм и около 340 127-мм снарядов, и наряду с этим добились шести попаданий из 152-мм орудий (все в “Калинин”) и трех либо четырех из 127-мм орудий в “Ретивый” и “Тбилиси”. Ни одна из выпущенных ими шестнадцати торпед не достигла цели.

Коммунистический флот, со своей стороны, выпустил 480 180-мм и около 450 130-мм снарядов, и добился трех попаданий из 180-мм орудий (все в “Сакаву”) и трех из 130-мм орудий (одно в “Сакаву” и два в “Сакаки”). За время боя, советские суда выпустили двадцать семь торпед, ни одна из которых не достигла цели.

ОДИН СОВЕТСКИЙ ТАНК КВ-1 ПРОТИВ 22 НЕМЕЦКИХ. Подвиг Зиновия Колобанова.

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: