Рождение истребителя

      Комментарии к записи Рождение истребителя отключены

От автора

Сто лет прошло с того времени, как началась Первая мировая, событие беспрецедентное в истории . Как раз тогда в первый раз отыскала собственное боевое использование авиация. Столетние юбилеи посыпались друг за другом: сто лет первого в истории тарана, сто лет первому в истории самолёту-истребителю, сто лет первой в истории бомбардировке с воздуха…

Представим себе молодого журналиста. Эдакого напористого, любознательного, бесстрашного молодого человека, вчерашнего гимназиста, что везде суёт собственный шнобель и все впечатления записывает в блокнотик. Назовем его Аркадием.

И вместе с ним познакомимся с новейшими – в то время – самолётами, поболтаем с известными лётчиками.

Юный человек лет восемнадцати ёжился под ветром. Тут, во Франции, март куда теплее, чем в дома, в Санкт-Петербурге, но нет-нет да потянет сыростью и холодком.

Долгая шинель полувоенного примера, белый шарф и потёртая кожаная кепка, как у автолюбителя, придавали молодому человеку лихой, бывалый вид. Не портили впечатления кроме того очки в узкой оправе, каковые поблёскивали на солнце.

Он оказался в размещении Двадцать шестой авиационной эскадрильи французских ВВС и в тот же час был задержан и препровождён на гауптвахту. Документы у него отобрали.

— Я обозреватель русского армейского обозрения Новое время! – возмущался юный человек. – Меня кличут Аркадий Загурский! В моих бумагах всё написано!

Спустя пара часов его выпустили и стали причиной начальнику эскадрильи. Аркадий уселся на табурет, заложил ногу на ногу и мрачно уставился на допрашивающего его офицера.

— В паспорте вправду указано, что вы русский подданный Аркадий Загурский, – сообщил офицер. – Но у вас нет ни одной бумаги, подтверждающей вашу работу в армейском обозрении.

— Я обозреватель, – упрямо повторил Загурский. – По условиям армейского времени так вышло, что я потерял мою верхнюю одежду и с нею совместно – часть документов.

— А тут вы что делаете?

— Я добираюсь до России, – ответил Аркадий. – То и дело меня подвозят на попутных военных машинах. И везде принимают как собственного, как гражданина союзной державы!

— Хотите что-то писать о отечественных храбрецах? – смягчился офицер. – Либо вначале желали бы подкрепиться?

Аркадий запальчиво ответил:

— Я пренебрегаю многими опасностями не чтобы в столовых прохлаждаться… А но, съел бы чего-нибудь с мясом, в случае если найдётся. Я уже два дня ничего толком не ел…

Не считая Аркадия, в данный неурочный час в столовой был ещё один человек, су-лейтенант, если судить по мундиру. Почему-то его наружность показалась обозревателю привычной.

Возможно, видел где-нибудь на фотоснимках, – решил Аркадий. И внезапно его осенило: да это же известный спортсмен – футболист, велосипедист, теннисист, летчик, победитель авиационных гонок Ролан Гарро!

Ещё гимназистом Аркадий – тогда ещё Алёша Дроздов – с восхищением разглядывал журнальные статьи о его рекордах.

Декабрь 1912 года – пятидневная гонка Тунис – Сицилия – Неаполь – Рим! На Моране с шестидесятисильным мотором Гарро пролетел двести двадцать восемь километров над водой…

А в сентябре тринадцатого на Моране-Н он проделал путь от юга Франции до Туниса: за восемь часов отважный пилот преодолел более семисот километров, пятьсот из которых – над морем. За данный подвиг он был награждён Орденом Почетного Легиона.

Гарро и смотрелся как на открытках, каковые одно время везде реализовывали: лет двадцати семи, сухощавый, стройный, с верным лицом и чёрными вьющимися волосами.

Стараясь не краснеть, Аркадий подсел к нему, назвал себя и уточнил:

— Вы так как – узнаваемый пилот Ролан Гарро?

Лётчик чуть улыбнулся и поднял палец:

— Гаррос, – исправил он. – Фамилия провансальская, исходя из этого все буквы, которыми она написана, произносятся.

Рождение истребителя
Эжен-Адриен-Ролан-Жорж Гаррос (Eugene Adrien Roland Georges Garros). Футболист, велосипедист, регбист, авиатор и теннисист

Аркадий совсем смутился, а Гаррос засмеялся:

— Не огорчайтесь! на данный момент видятся вещи куда более ужасные, чем одна буква в фамилии. Но, время от времени произносят и Гарро, я не протестую.

— Вы так как летаете в разведку? – задал вопрос Аркадий. Он нащупал в кармане карандаш и блокнот. – Моё намерение – писать о том, какую роль играются аэропланы на нынешней войне. Что разведка – это уже, думается, доказано.

Кроме этого и бомбардировка. Но как быть самолёту, в то время, когда он встречает в воздухе неприятеля – такой же аэроплан?

Гаррос улыбнулся:

— А что вы сами-то об этом слыхали?

— Воздушные дуэли на пистолетах, как в рыцарские времена, – ответил Аркадий. – Лишь вместо лошадей – аэропланы. Пилоты сближаются, дают по выстрелу и разлетаются. Известны уже случаи попадания.

Гаррос покачал головой:

— Как шеф-пилот компании Моран-Солнье я ещё до войны вспоминал о вероятной военной роли аэроплана. Сначала мне было разумеется: оружием аэроплана для уничтожения себе аналогичных может стать лишь пулемёт. Вы прекрасно воображаете себе аэроплан?

Журналист пожал плечами:

— Думается, да.

— У аппаратов с толкающим винтом – Фарман, Вуазен – нет ничего, что мешало установке пулемёта в передней кабине, где размещался лётчик-наблюдатель. Но у аппаратов с тянущим пропеллером ось стрельбы пересекает плоскость, ометаемую лопастями.

Аркадий кивнул в знак того, что осознаёт, о чём идёт обращение, а лётчик продолжил:

— Устанавливали мы пулемёт под углом к направлению полёта, другими словами стреляли поверх либо сбоку пропеллера.

Nieuport с пулемётом, установленным на верхнем крыле

— Но так как эдак тяжело прицеливаться? – уточнил Аркадий.

Гаррос одобрительно хмыкнул:

— Вы соображаете. В манёвренном поединке пилот практически не имеет шансов попасть в цель. Выход мы видели лишь один: пулемёт направляться направить прямо вперёд и стрелять через винт.

Тогда и целиться несложнее: возможно направлять шнобель аэроплана в сторону соперника – и всё.

— Звучит легко, – Аркадий знал по опыту: что выглядит несложным делом, обычно не редкость практически неосуществимо.

Bristol Scout с пулемётом, установленным под углом к продольной оси аэроплана

— Перед войной мы с моим втором Раймоном Солнье выпросили у военного ведомства пулемет Гочкисс, – продолжал Гаррос. – Нам дали его неохотно и настойчиво попросили скоро вернуть, в то время, когда мы закончим отечественные никому не необходимые опыты.

— Так вы занимались этим ещё до войны? – поразился Аркадий.

— Как раз, – подтвердил Гаррос. – И вышло всё очень неудачно. У Гочкисса плавающий темп стрельбы. Данный пулемет просто не годился для отечественных целей.

Раймон предлагал установить на лопасти пропеллера тяжёлые пластины-отсекатели. Это защитило бы их от прострела. Но тут началась война, я ушёл на фронт, и мы прекратили всякие опыты.

Пулемёт у нас в тот же час отобрали.

— И вы летали на разведку на Моране-Солнье? – задал вопрос Аркадий.

— Недолго, – махнул рукой Гаррос. – Мне надоело изображать из себя беспомощную птичку. В ноябре прошлого года я попросил отпуск. Погода была нехорошая, так что руководство дало мне уехать с фронта. И мы с Раймоном возвратились к нашей ветхой идее бронированного винта.

Теперь-то армия уже не возражала против того, дабы дать нам пулемёт. Осознавала: мысль отечественная – не безлюдная блажь.

— Мне думается, в случае если стрелять через винт, то возможно сбить самого себя, – нерешительно проговорил Аркадий.

— Смотрите. – Гаррос тряхнул головой. – Если сравнивать с неспециализированной площадью ометаемого диска винта поверхность двух лопастей очень мала. Только сотые доли площади круга. По законам возможности пули пролетают мимо лопастей.

Практически все. Приблизительно семь процентов их встретит на своём пути преграду.

— И?.. – Аркадий всё ещё не осознавал.

— И дабы эти семь процентов пуль не разнесли лопасти в щепки, мы установили металлические угольники. Пули встречают, так, преграду и рикошетят.

Воздушный винт Морана-Солнье с установленными уголками-дефлекторами

— Так так как винт стал тяжёлым? – задал вопрос Аркадий. – Как же самолёт летает с таковой тяжестью?

— Так и летает, – Гаррос радостно наблюдал на молодого человека. – Несколько хуже, чем раньше. Большой процент снарядов тратится вхолостую. Удары пуль по отсекателям съедают часть нужной мощности двигателя.

Хуже того – они неспешно расшатывают крепления конструкции планера. Но мы взяли возможность метко стрелять и сбивать аэропланы соперника. Тут стоит ещё подметить, что французские пули достаточно мягкие, так что отсекатель их держит.

С германскими пулями, снабжёнными прочной оболочкой, обстановка была бы хуже… Вы видели германскую пулю?

Аркадий покачал головой.

— Ничего, ещё заметите, – утешил его Гаррос. – Словом, в последних числах Февраля я возвратился в армию с гостинцем.

— Вы привезли собственное изобретение?

— Давайте будем говорить прямо : в основном это изобретение Раймона Солнье, – твердо заявил Гаррос.

Скромность лётчика приятно поразила Аркадия.

— На какой машине вы летаете? – Журналист решил задать опытный вопрос.

— У меня Моран-L, – ответил Гаррос. – Парасоль – другими словами зонтик – его так именуют из-за верхнего размещения крыла. С новым пулемётом и винтом. Вся отечественная эскадрилья летает на Моранах-Солнье, но таковой Парасоль, как у меня, – до тех пор пока единственный.

Я обязан испытать его в боевых условиях.

…Первое апреля пятнадцатого года – ясный солнечный сутки – был рабочим для авиаторов. Аркадий Загурский проводил взлетавшие самолёты и в ожидании, в то время, когда лётчики возвратятся с боевого задания, начал приводить в порядок собственные заметки.

Он обрисовывал Мораны-Солнье и отважных пилотов; во всех подробностях воспроизвёл рассказ Гарроса.

И вот наконец Парасоль с характерными крыльевыми кокардами – чересчур широким центральным синим кругом – приземлился неподалеку от ангаров. Гаррос выбрался из автомобиля, утомившийся, но совсем радостный.

Моран-Парасоль Ролана Гарроса. Кроме крыльевых кокард обратите внимание на отсутствие стандартного для данного типа самолёта глубокого выреза в задней кромке центроплана

— Удачно отбомбился, – кивнул он, отвечая на приветствия товарищей. – А на обратном пути, в пятнадцати километрах от линии фронта, увидел разрывы зенитных снарядов. На высоте двух тысяч метров – на пятьсот метров выше меня – шёл одиночный германский разведчик. По нему и стреляли зенитки. Я начал комплект высоты, решив заодно перекрыть сопернику путь к отступлению.

И мне это удалось! Немец меня не увидел, так что я, разогнавшись на понижении, нападал его сзади-сверху. И с дистанции в тридцать метров открыл огонь.

— Сбили? – нетерпеливо выкрикнул Аркадий, что совместно со всеми подбежал к лётчику.

Гаррос улыбнулся:

— Это выяснилось не так легко. Немцы – хорошие лётчики. Чуть я расстрелял первую кассету моего Гочкисса, как германский летнаб открыл огонь в ответ, а пилот развернул машину к собственной территории.

Мы кружились приятель около приятеля, неспешно приближаясь к линии фронта. Продолжалась эта карусель, думаю, мин. десять. Я расстрелял две кассеты, в этот самый момент мой соперник перешёл в пикирование и вспыхнул на высоте примерно в тысячу метров.

— Простите, – подал голос Аркадий, – а вы осознали, что это был за самолёт?

— Полагаю, Альбатрос, – сообщил Гаррос. И помрачнел: – Честно говоря, это всё было плохо – в то время, когда он начал падать. Секунд двадцать горящий аэроплан летел вниз, и эти секунды казались мне вечностью. Позже самолёт врезался в почву в огромном облаке дыма. Остатки автомобили были разбросаны везде.

И оба лётчика… Я пролетел над ними – они были очень сильно покалечены. Весьма тяжёлая картина.

Горящий Альбатрос и падающий германский пилот

…Вечером Аркадий Загурский заканчивал набросок статьи. Он уже отдавал себе отчёт в том, что на его глазах только что случилось событие исторического масштаба: появился новый тип армейского самолёта – охотник либо, в случае если угодно, истребитель – лёгкий, стремительный одноместный аппарат с неподвижным направленным вперёд стрелковым оружием.

Самолёт, талантливый уничтожать вражеские самолёты.

Датой их боевого крещения нужно считать первое апреля пятнадцатого года. Не смотря на то, что появились они чуть раньше – в феврале того же года.

И это, восторженно думал Загурский, точно будет иметь огромное значение для всей военной авиации. Вот о чём он писал, да так увлечённо, что два раза разламывал карандаш.

РОЖДЕНИЕ ИСТРЕБИТЕЛЯ СИРОТОК | Manual Samuel #4

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: