Песнь орфея, часть i (ferrum autem)

Хорошего времени дней, коллеги. Честно говоря, я продолжительно сомневался — публиковать мне данный пост, либо нет? Содержание как бы не совсем соответствует тематике сайта, да и не знаю я, закончу ли данный небольшой под подпроект, но сотрудник Андрей, которому я скинул текст на оценку, уговорил меня все же сделать это, и убедил в том, что текст оказался читабельным. Фактически, разрешите представить первую часть маленького рассказа, что я назвал Песнь Орфея.

Вступление просматривать в обязательном порядке!

Вступление

Сообщу сходу — нижеприведенный текст по жанру принадлежит к технофэнтези, Обстоятельство этого… Ну а какая еще должна быть обстоятельство? Я давным-давно желаю создать какой-то технофэнтезийный мир и вписать в эти декорации ту эпическую сагу, которая складывается у меня в голове уже много лет.

Фактически, данный текст есть началом рассказа, что я решил написать для разминки ума по окончании вспышки увлечения современным флотом СССР и России. Это повлияло и на выбор декораций — условный технический уровень цивилизаций в моем мире находится где-то в 80-х годах отечественной с вами действительности, не смотря на то, что имеются и важные отличичия.

Фэнтезятине на сайте альт. истории нет места, но в этом рассказе колдунства пока не планируется (да и во всем мире его будет не так уж и большое количество), и остается фактически уровень 80-х годов XX века, с некоторыми поблажками и апгрейдами на фэнтезийность. Потому к некоторым техническим моментам направляться отнестись с пониманием — в действительности они неосуществимы (по крайней мере до тех пор пока), но в альт. мир они добавлены мною сознательно. Все эти моменты я попытаюсь обозначить в примечаниях.

Я не знаю, в то время, когда будет продолжение этого рассказа — фактически его начало оказалось уж больно неожиданным, и было написано практически за одну ночь, в этот самый момент либо ожидать подобного накрыло, либо медлено ваять . Действительно, я загнал 113-ю эскадру в такую Жо, что до тех пор пока что кроме того не знаю, как оттуда ее вытянуть. Но, у меня другой мир — что-то придумать возможно…

Как возможно подметить про приведенному куску карты ниже, при создании моего альт-мира употреблялись и настоящие государства. Однако, в качестве базы они выступали далеко не всегда, и что Эбен, что Аверния, что Эвридемы не являются видоизмененными настоящими странами — эти три фракции всецело придуманы. Одновременно с этим не буду отрицать, что суда должны быть основаны на настоящих прототипах, и до тех пор пока что эвридемы плавают на американских судах, а эбенцы — на советских.

Но не думайте, что я предвзят — на американских судах у меня будут плавать кроме этого другие хорошие фракции, а советские будут применять и отрицательные. По большому счету, национальность отальтернативленых судов при с моим миром выступает скорее показателем того, на каких верфях строились суда определенных классов, а так как между собой фракции Ветхой Империи торгуют ну весьма деятельно, то не страно, что в одном соединении может оказаться солянка из судов, выстроенных на различных верфях.

на данный момент суда еще отрисовываются. В то время, когда они готовься — я лично без понятия, но в случае если Песнь Орфея понравится сотрудникам, то эту тему я стану тут развивать. В случае если же нет — то буду тихо постить все на собственной сравнительно не так давно заведенной странице в ЖЖ в надежде, что кому-то станет весьма интересно.

И да, в статье кроме этого присутствует перечень основных действующих лиц. Это моя привычка — я постоянно указываю в начале собственных творений подобный перечень для удобства восприятия, и при с публикацией данной статьи я мало отредактировал перечень, убрав персонажей, каковые не будут находиться в приведенном тексте.

Меньше, хватит ходить около до около! Подготавливайтесь плеваться как адмирал Круз, и материться как лейтенант Рувен, а Орфей начинает собственную песнь…

Главные действующие лица

Фрегат «Орфей», флот Эбена

Бореаль Бореллей – капитан III ранга, капитан корабля

Филотас Грамматик – капитан-лейтенант, старший офицер

Алиас Рувен – лейтенант , второй ассистент, старший артиллерист фрегата

Офицеры 113-й боевой эскадры, флот Эбена

Винсент Круз – адмирал, командующий эскадрой

Ясон Фромм – капитан I ранга, начальник авианосца «Серафим»

Марк Филопатор – капитан I ранга, начальник линейного корабля «Левиафан»

Меррик Ликанд – капитан I ранга, начальник крейсера «Надежда»

Валериан Курц – капитан II ранга, начальник эсминца «Гневный»

Антон Чидда – капитан II ранга, начальник фрегата «Деметра»

Владислав Княжич – капитан II ранга, начальник подлодки «Палач»

Пролог

Бореаль Бореллей открыл глаза.

Помещение была такой же, как и неизменно – небольшой, но очень комфортной по его меркам. По углам были разбросаны вещи, кровать неаккуратно застелена, а стол завален всякими мелочами. Он подошел к нему и с ухмылкой начал разглядывать лежащие в том месте чертежи. Его папа уже пара месяцев давал слово оказать помощь ему выстроить модель катера, но при двух условиях – хорошие оценки в школе, и детальные чертежи того, что желает Бореаль.

С первым неприятностей не появилось – он был смышленым мальчиком и знал, в то время, когда ему направляться приложить максимальное колличество усилий и взять требуемый итог, а в то время, когда ему достаточно было списать у приятеля, более сведущего в некоторых предметах. А вот чертежи дались ему сложнее – он не совсем осознавал, чего желал, да и нужных навыков у Бореаля еще не было, но это его не остановило.

Из раза в раз он чертил, снова и снова завлекая собственных друзей, выпытывая необходимую информацию у отца и часами сидя над чистым листом бумаги – и, наконец, итог его устроил. Чуть папа возвратился с работы, не успев кроме того стряхнуть со собственного кителя ранний снег, как Бореаль тут же явился к нему, держа в руках заветный чертеж. Мгновения, в то время, когда папа разглядывал окончательный итог, казались вечностью, и мальчик не знал, что хуже – эти секунды ожидания, либо негативный вердикт отца.

— на следующий день мы с мамой отправимся на рынок, — сообщил тогда папа Бореаля. – Я куплю все, что необходимо для работы. Ты молодец, это хороший чертеж.

Ни при каких обстоятельствах еще Бореаль не гордился собой. Он с нетерпением ожидал следующего дня, а в то время, когда тот настал – осадил своих родителей, прося забрать его с собой. Папа был склонен дать согласие, но мать почему-то покачала головой.

— Нет, — добавила она. – Лучше останься дома. Мы возвратимся нескоро.

И Бореаль послушался. Сидя у окна, он просматривал книгу, не забывая слова матери, но все же сохраняя надежду, что те возвратиться как возможно скорее. До осознания того, что они не возвратятся ни при каких обстоятельствах, оставалось весьма мало времени.

Бореаль содрогнулся. Идея пронеслась в голове скоро, покинув по окончании себя мутный след. Из-за чего он говорит об этом в прошлом времени?

Вот же его помещение, вот чертеж, а вот и окно, из которого будет видно, как возвращаются его родители!

— Они не возвратятся, Бореаль.

Голос раздался в его голове, но принадлежал кому-то второму, далекому и непонятному. Так было неизменно, в то время, когда Бореалю снились нехорошие сны.

— Я дремлю, — тихо сказал он. – Это все не настоящее.

— Настоящее, — ответил голос. – Так было.

Через негромкий шум дневного города в квартиру Бореаля пробился новый звук. Сначала он был негромким, но неспешно усиливался. Это было что-то незнакомое, внушающее тревогу и заставляющее сконцентрироваться на нем, как будто бы в этом звуке крылся смысл жизни.

Мальчик не имел возможности осознать, что это, не смотря на то, что ощущал в что-то угрожающее в реве, доносившемся с улицы.

Так плакали двигатели тактических ракет, летящих на малой высоте к собственной цели.

Бореаль только мельком видел массивные контуры сигар, каковые летели над городом, а после этого быстро нырнули вниз, к поверхности почвы. Из окна собственного дома он видел, что одна из ракет попала в строение муниципальный администрации, пара упали недалеко от морского порта, и вдобавок часть улетели в сторону гарнизона и аэродрома. Но еще довольно много ракет упали легко среди города, не имея какой-то конкретной цели.

Мальчик не слышал грохот взрывов, не чувствовал, как вот-вот готово разбиться стекло в окне. Он только наблюдал вдаль, в том направлении, где поднимался один из многих огненных грибов, поднимающихся из места взрыва. Тот, на что он наблюдал, поднимался с городского рынка.

Поняв, что это взрыв и что в том месте могли быть его родители, Бореаль бросился прочь из квартиры. Он не опасался, что бомбежка может повториться, не опасался, что его смогут убить. Его страхи основывались только на одном – мысли, что его родители имели возможность умереть, и ужас данный толкал его вперед.

*****

Бореаль открыл глаза.

Рядом лежал его велосипед, на котором он приехал к рынку, но самого рынка уже не было – на его месте были только руины и пожары. Горело все, что имело возможность гореть, и немногое из того, что в большинстве случаев не горело; под грудами битых кирпичей, цементной крошки осколков стекла лежали много людей. Он уже видел такую картину по дороге к рынку, через чур довольно часто и в через чур неприятных подробностях, дабы не осознавать, что случилось.

Он так как был умным мальчиком, к тому же сыном армейского. Осознать, что их город разбомбили, было так же легко, как и втянуть в легкие дым от горящих развалин.

Рядом бегали люди, ездили автомобили, кто-то что-то кричал – может, кроме того ему – но всего этого Бореаль не осознавал. Всю землю стал не ответствен, рассыпавшись прахом под чьими-то бомбами. Начнись атака снова – он так и остался бы находиться у бордюра на одной из улиц собственного родного города, не хотя осознавать, что все это значит.

Через пелену шока к нему прорвалась одна идея – ему ни при каких обстоятельствах не выстроить собственную модель корабля по тем чертежам, что остались в той комнате. Не в нашем мире. За этим пришла еще одна идея, оставляющая по окончании себя практически физическую боль – его родители погибли.

Не обращая внимания на то, что до вечера еще оставались шансы, что они каким-то чудесным образом спаслись, Бореаль верил в этом.

Вечер продемонстрировал, что его нехорошие догадки были верны.

*****

Бореаль открыл глаза.

— Вот это уже не настоящее, — сообщил он.

— Да, — дал согласие голос. – Это уже второй сон, всего лишь декорация, лишенная смысла.

Бореллей покачал головой.

— В случае если пылающий океан для тебя лишен смысла, то ты очевидно не из местных.

Он стоял на морском берегу, покрытом галькой, и наблюдал на горизонт. Бореаль не преуменьшал – море пылало, как будто бы вода имела возможность гореть не хуже корабельного горючего. Языки пламени поднимались до небес, чёрная пелена дыма практически полностью закрыла солнце, а гул огненной стихии практически оглушал кроме того во сне, оставляя очень неприятные ощущения.

Картина была чудовищно красивой и неосуществимой – но Бореаль видел это собственными глазами так, как словно бы ничего настоящее до этого с ним не происходило.

— Да, ты прав, — дал согласие голос, чей хозяин так и не показался. – Я не из местных. Ты не забываешь, кто ты?

— Да. Я Бореаль Бореллей, капитан третьего ранга, начальник фрегата «Орфей» [1] флота Эбена.

— Забыл добавить, что самый юный капитан третьего ранга во всей истории флота, и самый многообещающий, не смотря на то, что из скромности ты стараешься не вспоминать об этом.

Бореаль улыбнулся.

— Так ты голос моего внутреннего эгоизма? Неизменно желал тебя услышать.

Голос засмеялся, но хохот данный был тяжелым, практически безрадостным. Ухмылка практически сразу же пропала с уст Бореаля.

— Нет, не дождешься, — сообщил незнакомый голос, быстро прервав хохот. – И вдобавок я время от времени лгу, спустя мгновение с снова показавшейся ноткой радости голос. — Итак, ты лучший капитан во всем флоте Эбена, быть может и по большому счету из сейчас живущих. Не вследствие того что ты какой-то идеалист. Не вследствие того что у тебя имеется за что бороться – все полезное для себя ты потерял в юные годы, в то время, когда начало данной войны забрало твоих своих родителей, а ничего нового ты не смог для себя отыскать.

Ты так оптимален не вследствие того что с раннего детства обожал флот, а также не из-за жажд отомстить за смерть своих родителей и не допустить подобный финал для сотен тысяч вторых собственных юных соотечественников. Ничего из этого по отдельности не делают тебя лучше – но дружно, вкупе с нестандартным мышлением и острым умом, делает тебя таким гениальным фаворитом. Я ничего не забыл?

Бореаль молчал.

— Хорошо, мы попусту тратим время, — прервал молчание голос. – Я должен был предотвратить тебя, Бореллей, и потому вмешался в твой привычный кошмар об утерянном детстве. Ты должен был встретиться со мной, но кое-что изменилось. Перед отечественной встречей ты обязан выжить.

Я знаю, что ты не запомнишь солидную часть этого сна, но предупреждение осядет в твоем разуме. Ты обязан пережить грядущие ночь и день, Бореаль. Всего лишь 24 часа, запомни это – но в эти 24 часа тебе придется не легко.

Запомни, Бореаль.

Глава первая

Само собой разумеется, это не 113-я эскадра, но где-то рядом.

Бореаль открыл глаза.

Привычное не сильный гудение корпуса подсказывало, что он на борту «Орфея», а не сильный свет, льющийся из иллюминатора, сказал о том, что близится утро.

— Большое количество я пропустил? – задал вопрос Бореаль, пробуя продрать глаза.

Кресло, в большинстве случаев устанавливаемое на мостике специально для этих целей, на «Орфее» уже успели прозвать «троном». Когда фрегат выходил в море, его начальник тут же прописывался в том месте на постоянной базе, только иногда покидая мостик. Команда приняла это чудачество со стоицизмом, с каким в большинстве случаев принимают армейские новых малознакомых им людей в начальники, но скоро самые нехорошие их опасения были развеяны – Бореллей не упивался собственной властью, как многие, и не вмешивался в деятельность собственных подчиненных без острой на то потребности. в один раз капитан-лейтенант Грамматик, старший офицер корабля, в порыве любопытства задал вопрос обстоятельства аналогичного поведения у собственного начальника, на что взял через чур откровенный по меркам флота ответ:

— Я пессимист и параноик, Филотас. У нас война, и в случае если мы выходим в море, то через чур велик риск встречи с соперником – а при таких условиях заминки с руководством недопустимы. Я обязан осуществлять контроль обстановку, в противном случае она сметет меня, вас и отечественный комфортный дом называющиеся «Орфей» безо всяких сожалений.

Я не могу этого допустить.

С того времени практически постоянное нахождение на мостике капитана стало всеми осознаваемой и в чем-то кроме того любимой традицией.

— Ничего занимательного, — отозвался рулевой матрос. – Идем к месту встречи, скорость 18 узлов.

Бореаль напрягся, пробуя отыскать в памяти его имя, но как и постоянно потерпел поражение. Это было его необычной чертой – он имел возможность не забывать до небольших подробностей темперамент, особенности и привычки каждого из собственных подчиненных, но весьма не хорошо запоминал их фамилии и имена. Эту странность его подчиненные также приняли достаточно скоро.

— А где вахтенный офицер? – задал вопрос все еще сонный капитан, поднимаясь на ноги.

— Тут! – отозвался с открытого крыла мостика лейтенант Алиас Рувен, весёлый и инициативный блондин, старший и второй помощник артиллерист фрегата. – Докладываю: эскадра пенит воду чуть лучше, чем по окончании выхода с базы, но не пологаю, что это полезная информация.

Про его похождения на суше ходили легенды, а конфликты с руководством уже стали обстоятельством происхождения множества прозвищ, в основном неприличных. Не обращая внимания на это, всего называть его Рувен (либо лейтенант Рувен, в случае если этого потребовала субординация), и он все еще оставался надежным подчиненным.

От него возможно было услышать ворчание, неуместную критику, с ним бывали неприятности – но он четко делал распоряжения, замечательно знал собственный дело, и этого было достаточно для Бореллея, дабы не дергать лишний раз офицера. В ответ Рувен показал невиданную ранее для него лояльность руководству, и знай они друг друга больше времени, то немногословный Бореаль и эмоциональный Алиас имели возможность бы стать приятелями так, как это по большому счету было вероятно в их положении.

— Вы правы, — со не сильный усмешкой ответил капитан. – Не совсем то, что мне необходимо.

Чувство тревоги, гнездившееся в голове Бореллея, никуда не исчезало, и он подошел к ближайшему иллюминатору, хотя снова заметить 113-ю эскадру собственными глазами.

Как и неизменно, картина впечатляла.

Первым кораблем, что кидался в глаза, был, конечно же, «Серафим» — огромный авианосец, один из трех представителей собственного класса, каковые остались в распоряжении Эбена. На его палубе легко возможно было подметить готовые к старту истребители-бомбардировщики «самолёт» и Москит ДРЛО «Пророк». Не обращая внимания на последовательности самолетов, выстроенных на протяжении края летной палубы, людей практически не было видно – они либо попрятались от ночного холода в ближайших помещениях, либо попросту пребывали в собственных каютах глубоко в авианосца.

Рядом с ним, немногим уступая «Серафиму» в размерах, шел «Левиафан» — представитель одноименного типа линейных кораблей [2], четвертый с таким заглавием в собственном роду. Массивный и высокобортный корпус увенчивался не меньше массивной надстройкой, на протяжении бортов показывались последовательности с тяжелыми противокорабельными ракетами, а в корме и носу размешалась зенитные комплексы и артиллерия.

Бореаль неоднократно видел, как «Левиафан» вступает в бой, и он бы солгал самому себе, если бы заявил, что не желает руководить таким кораблем. Картина того, как линейный корабль дает полный залп тяжелыми противокорабельными ракетами, окончательно отпечаталась в памяти капитана – как и его результативность: в тот раз эвридемы утратили три крейсера лишь от ракет линейного корабля, что само по себе было хорошим результатом.

По бокам от авианосца и линкора, чуть отстав, шли два крейсера – «Надежда» и «Свобода». Эти двое были самыми ветхими судами в соединении, и уже дослуживали собственный положенный срок, хоть и были в хорошем состоянии.

Данный факт имел возможность вынудить стороннего человека задуматься об их возможностях, потому что старость в большинстве случаев приводила к дряхлости, но Бореаль знал, что крейсера этого типа отличаются завидной эффективностью ПВО в моменты, в то время, когда от количества воздушных целей на радарах делается совсем тоскливо. Их надежность была вне сомнений.

Рассыпавшись веером впереди соединения, шла четверка эсминцев – «Гневный», «Громкий», «Разящий» и «Ужасный». С капитаном «Гневного» он был прекрасно знаком – Валериан Курц был на десять лет старше его, но это не помешало им сблизиться и стать хорошими приятелями. Полностью соответствуя заглавию собственного корабля, Курц был человеком резким, склонным к жёсткости и вспышкам гнева в руководстве собственным кораблем.

Взяв прозвище Диктатор, он полностью вошел в эту роль и был не против для того чтобы хода событий. Его команда опасалась и уважала собственного начальника – за любой промах постоянно следовала кара, но и удачи вознаграждались безмерно, а при чего Курц готов был подняться стеной на защиту любого собственного матроса, включая неоперившихся птенцов, не штормовавших зимний период при проводке особо важных конвоев. «Гневный», как и его собраться, принадлежали к одному типу эсминцев [3] и являлись несложными и действенными инструментами войны, талантливыми постоять за себя в тяжелой обстановке, либо кроме того нанести непоправимый ущерб неприятелю при некоей толике успеха.

Наконец, в 113-й эскадре числились три фрегата – «Орфей», «Аполлон» и «Деметра», и две подводные лодки – «Палач» и «Акула». Последние были козырем соединения, потому что на крейсерской скорости издавали мало шума и двигались под водой скрытно от любого неприятеля. На вооружении у них пребывали торпеды и противокорабельные ракеты – оружие достаточно замечательное, дабы при неожиданной атаке нанести урон по неприятелю.

Что же касается фрегатов, то Бореллей не тешил себя иллюзиями – их брали в походы не по причине того, что они владели какой-то особенной сокровищем, а вследствие того что их не жаль было утратить. Пушечное мясо, разменная монета – эпитетов возможно было подобрать массу, и все они были бы верны.

И все же Бореаль обожал «Орфея». Корабль был маленьким, но стремительным и маневренным, неприхотливым в спокойной обстановке и зубастым в сражении. Во всех флотах Ветхой Империи [4], к каким принадлежал и флот Эбена, существовала традиция – корабль, переживший большое сражение, приобретал в качестве символа отличия красную боевую звезду.

Три таких были уже важным достижением для фрегата, пять – громадным везением, семь – фантастикой. В это же время как раз семь звезд заслужил за время собственной работы «Орфей», и четыре из них – с того момента, как его начальником стал Бореаль.

Юный капитан III ранга наблюдал, как солнце поднимается над 113-й эскадрой, и гордость за себя и эти суда наполнила его сердце. Но кроме того в таковой момент его не покидало смутное чувство тревоги – а Бореаль прожил достаточно, дабы не проигнорировать подобные ощущения.

На мостике показался новый человек – массивная фигура старпома Грамматика внезапно сделала просторное помещение тесным. Бушлат на нем был расстегнут, не обращая внимания на утренний холод, а глаза светились задором.

— Готов принять вахту, — с ухмылкой сообщил он, не глядя на лейтенанта Рувена.

Перед тем, как начальником «Орфея» стал Бореллей, эти двое без шуток враждовали, и дело практически дошло до дуэли. Бореаль, терпевший это какое-то время, в итоге, не выдержал и вызывал обоих «на ковер». Подробностей беседы никто так и не определил – известно только, что обращение всех трех была такой тихой, что желающие подслушать его были вынуждены безрадосно покинуть собственные посты прослушки под и над командирской каютой.

В то время, когда же Рувен и Грамматик покинули каюту капитана, то оба были бледные как корабельный доктор Матиас Керн, обожавший броское солнце не больше, чем любой моряк массированную ракетную атаку со стороны соперника. Злые языки в тот же час же распространили слух, что негромкий и спокойный капитан Бореллей дал обещание пристрелить обоих офицеров как мятежников если их склоки помешают исполнению их служебных обязанностей, и подкрепил собственную правоту соответствующими статьями устава. Правда это, либо выдумка – так и не стало известно, но факт оставался фактом: Рувен и Грамматик хоть и не жаловали друг друга, но и старались не конфликтовать хотя бы при свидетелях.

— И вам хорошее утро, — негромко сообщил Рувен.

Грамматик окинул того оценивающим взором, а после этого сдержанно кивнул.

— Капитан-лейтенант Грамматик, — обратился к нему Бореллей, не отворачиваясь от иллюминатора. – У меня к вам громадная просьба.

— Да, начальник? – с готовностью отозвался старпом.

— Удостоверьтесь в надежности все боевые и небоевые совокупности корабля, — четко сообщил Бореаль. – уделить время и резервным совокупностям, а также связи с другими судами. При боевой тревоги мы должны быть готовы отреагировать мгновенно.

Грамматик и Рувен переглянулись.

— Начальник, проверка проводилась в соответствии с расписанию перед выходом в море. Все совокупности исправны, — сообщил старпом.

Бореллей обернулся и взглянул Грамматику прямо в глаза. Его взор в большинстве случаев блуждал по окружающей обстановке, и потому четкая сосредоточенность, столь нетипичная для капитана корабля, практически стращала.

— Что ж, — сдался Грамматик, — проверю их еще раз.

Было видно, что у него остались вопросы.

— Я знаю, знаю, — не ждя их, ответил Бореллей. – Но при боя я желаю, дабы все были на собственных местах, и любая совокупность, включая гальюны, трудилась как необходимо.

Он отвернулся от своих офицеров и снова взглянуть в иллюминатор.

— Что-то произошло, капитан? – задал вопрос Рувен.

— Нет, — ответил Бореллей негромко. – Легко предчувствие.

*****

Задачей 113-й эскадры в этом походе была защита конвоя из дюжины транспортов, каковые должны были перевезти в Эбен боеприпасы и редкое оружие, а на обратном пути забрать из полуосажденного города как возможно больше беженцев. Формально эти суда перевозили гуманитарные грузы из авернийского Сецестиона, а сама Аверния оставалась нейтральной в текущем конфликте.

Суда были вне опасности, но мельчайший досмотр их рейдерами эвридемов, с которыми вести войну Эбен, был чреват неприятными последствиями, и потому «в целях обеспечения безопасности» до точки встречи конвой сопровождал авернийский эскорт, а по окончании – 113-я эскадра Эбена. Все это очень сильно пахло двойной игрой, и приводило к серьёзным подозрениям, но без четких доказательств император Эвридемской империи Людов, играющий в добропорядочного политика, бомбящего мирные города, имел возможность лишь показывать ноты протеста. При же, если бы он силой постарался разгромить подобный конвой, на него обрушился бы бешенство других стран Ветхой Империи, и все они обернулись бы против Людова войной.

Но, Бореаль подозревал, что на маленькую войну Эбена и Эвридемов остальным странам было легко плевать. В итоге, в то время, когда Людов без особенных оснований начал бомбить города эбенцев, остальные только выразил ноту протеста, а после этого все его члены продолжили собственные внутренние склоки. Только авернийцы поддержали Эбен, да и то только из-за помощи фабрикатора [5] Файля, что руководствовался собственными мотивами.

Значительно больше его тревожило его собственное выживание, а заодно и выживание его корабля, боевых собратьев и команды с вторых судов 113-й эскадры. И потому в то время, когда адмирал Винсент Круз созвал заседание по ближнему каналу видеосвязи [6], Бореаль Бореллей осознал – что-то идет не так.

— Конвой не выходит на сообщение, — кратко сообщил адмирал с экрана планшетного стола, бывшего практически центром командного мостика на «Орфее».

— Вы пробовали приводить к кораблям охранения? – задал вопрос начальник крейсера «Надежда» Меррик Ликанд.

— «Металлическое Сердце» кроме этого не отзывается, — ответил Круз с мрачным выражением лица.

По окончании этих слов его молчание затянулось.

— Может, поднять «Пророка» в атмосферу? – задал вопрос начальник авианосца Фромм. – Тогда мы скоро заметим все, что происходит около.

— И сами засветимся как олени в свете фар, — пробормотал Курц. – Пассивные приемники до тех пор пока молчат, соответственно нас никто не нашёл.

— Разве что с подлодки передали сигнал, — не унимался Фромм.

— Мы ничего не перехватывали, — возразил адмирал.

— И это значит, что его не могло быть? – с большим удивлением задал вопрос Фромм, всецело оправдывая собственный прозвище «Параноик». – Как я знаю, никакой гарантии, что сообщения не было, нет.

Бореаль молчал, выслушивая перепалку офицеров. Последнее, что ему на данный момент было нужно – это сбить собственные мысли ненужными чувствами.

— А что сообщит отечественный самый юный офицер? – раздался голос капитана Филопатора, начальника «Левиафана». – По традиции, сказать первым обязан он, в случае если мне не изменяет память.

Каперанг Марк Филопатор был уже практически стариком, в далеком прошлом начав лысеть, и это не имело возможности не приводить к – редко кому из начальников первого звена получалось дожить до таких лет и оставаться в строю. Его разум все еще оставался острым, и потому его ценили, именуя попросту Стариком и полагая чем-то наподобие талисмана всей эскадры.

— Капитан Бореллей, — обратился адмирал Круз, — что вы имеете возможность сообщить с вашей позиции?

Круз недолюбливал начальника «Орфея», полагая его выскочкой, но не имел возможности не принимать во внимание с его способностью и нестандартным мышлением видеть закономерности в том месте, где их не было.

Бореаль помолчал пара мгновений, а после этого все же решил выложить все собственные мысли без утайки.

— Конвой из Сецестиона молчит вследствие того что не пришел либо стёрт с лица земли. Во втором случае тут не обошлось без эвридемов, соответственно нам необходимо исходить из того, что они рядом, и более того – знают, откуда мы идем.

Юный капитан криво улыбнулся.

— В случае если мои подозрения верны, то мы идем в ловушку, — подвел результат он. – Вопрос только в том, что это за ловушка, и в то время, когда мы в нее попадем.

— И что бы сделали вы? – задал вопрос адмирал Круз, пристально смотря на молодого капитана.

— Перестроился в боевое построение и поднял бы «Пророков» в небо, — четко ответил Бореллей под одобрительными взорами других капитанов. – фрегаты и Эсминцы выделить в дозоры ПВО, а самолеты ДРЛО дадут четкую картину происходящего, и мы наконец осознаем, во что мы вляпались. Без информации мы слепцы, которых вот-вот смогут избить и ограбить.

Адмирал Винсент Круз продолжительно наблюдал с планшетного стола на одного из собственных подчиненных. В руководство эскадрой он вступил сравнительно не так давно, заменив прошлого адмирала, ушедшего на другую должность. До этого он служил по большей части на береговых структурах, и хоть и продемонстрировал себя в том месте хорошим теоретиком, в открытом море был вызывающим большие сомнения практиком.

Он опасался функционировать, чрезмерно осторожничая и не доверяя собственным начальникам – и те отвечали ему тем же. И не смотря на то, что пара маленьких стычек с эвридемами закончились победой под его началом, он так и не стал признанным фаворитом эскадры, оставаясь только ее формальным командующим.

— Значит так, — решил адмирал Круз. – Эсминцы делятся на две группы и отправляются в дозоры ПВО на флангах относительно «Серафима» и «Левиафана». Фрегаты под руководством капитана Чидда с «Деметры» отправятся прямо по курсу встречи с конвоем из Сецестиона. За ними отправятся «Акула» и «Палач».

Ваша задача – разведать обстановку.

— А что на счет «Пророков»? – спросил капитан Чидда, умный и худощавый потомок переселенцев с южных материков.

— В атмосферу не встанут, пока не станет ясна ситуация, — ответил Круз. – Кроме того в пассивном режиме они выдадут отечественное место размещения в считанные 60 секунд, в случае если тут где-то шляется эскадра эвридемов с загоризонтными радиолокаторами.

По окончании уточнения небольших подробностей заседание закончилось, и сообщение прервалась.

— Хороший замысел у адмирала, — пробормотал Грамматик, находившийся рядом. – Послать нас в неизвестность как пушечное мясо.

— Мы и имеется пушечное мясо, — увидел Бореллей, садясь в собственный кресло и откидываясь на его спинку. – В случае если нас атакуют вражеские корабли, то они выдадут себя, а вдруг у нас на хвосте будут висеть «Палач» и «Акула», то они смогут дать ракетный залп по засветке, и нанести сопернику урон.

— Это сработает не отлично, в случае если по нам ударит авиация, — увидел Рувен. – У эвридемов она не весьма хороша, как и все другое, но их в большинстве случаев столько, что боекомплекта хватает практически впритык, а я весьма не обожаю, в то время, когда в погребах остается мало ракет и снарядов.

— Вот потому я рад, что старпом сейчас еще раз перепроверил работу всех совокупностей, — улыбнулся Бореллей.

Начальник «Орфея» закрыл глаза.

— Выполнять радиомолчание. Следовать за «Деметрой», — кратко дал он распоряжения. — И будьте так хороши, пробейте боевую тревогу – в случае если мы плывем прямиком в капкан, то я желаю знать, что мы сможем дать сдачи.

Плохие предчувствия, с которыми он проснулся этим утром, совсем оформились в уверенность в том, что данный сутки завершится не хорошо.

*****

Карта пути 113-й эскадры. Да, вы имеете возможность подметить на двух материках сверху заглавия настоящих городов Испании и Византии, но так и задумано — это города людских фракций, каковые разбросаны по куче таких материков. В случае если что, из 35 фракций меньше половины забраны из действительности.

— Имеется что-то новое? – с легким интересом в голосе задал вопрос Бореллей.

— Нет, капитан, — отозвался оператор радара, сидящий за своим пультом. – Все еще ничего.

Грамматик, как словно бы не доверяя словам матроса, подошел к его посту и сам уставился на дисплей.

— Мерзкое, ужасное ничего, — пробормотал он с таким видом, как словно бы неприятель только что его одурачил.

По уставу старший офицер корабля при объявлении боевой тревоги должен был пребывать в резервном пункте управления кораблем, но «Орфей» был не таким большим, дабы иметь таковой. Вместо этого на фрегатах старпом и командир в большинстве случаев занимали собственные места в противоположных финишах мостика, дабы снять риск, но и это правило в большинстве случаев игнорировалось – при попадания в мостик все равно погибли бы все сходу, независимо от места размещения.

Уже прошло пара часов по окончании того, как фрегаты под началом «Деметры» на полной скорости выдвинулись в авангард. Подводные лодки, идущие вместе с ними, шли рядом, скрывая гул собственных двигателей за шумами надводных судов. Капитан Чидда держал канал связи с «Акулой» и «Палачом» открытым, и остальные капитаны имели возможность слышать переговоры между Деметрой и подлодками.

К счастью, при атаки подводные лодки имели возможность обеспечить маленький отряд внушительным залпом из двух дюжин тяжелых противокорабельных ракет. К сожалению, подводная сообщение хоть и была надёжной, но трудилась только на совсем маленьких расстояниях, что делало неосуществимым отправку в разведку подводных лодок на негромком ходу.

— Мы уже давным-давно должны были встретить конвой, — увидел Грамматик.

— Если он тут по большому счету был, — пробормотал со собственного поста Рувен, не отрывая взора от тактического монитора.

Выжимка всей нужной информации со всех постов выводилась на планшетный стол, чтобы старпом и капитан корабля имели возможность оперировать информацией не отвлекаясь на вопросы и беготню. В качестве резерва имелись кроме этого и вспомогательные планшеты – легкие и ударостойкие, подключенные к общекорабельной сети и талантливые действующий при разных температурах а также под водой. Бореаль снова и снова окидывал взором все сводки по отдельным постам на планшетном столе, ожидая заметить что-то новое.

— Ненавижу ожидание, Рувен.

— Это тебе не женщину на свидание ожидать, — сделал замечание Грамматик.

Капитан удовлетворенно кивнул. В случае если дело дошло до шуток, то конфликт между его старшими офицерами уже затихает, что не имело возможности не радовать.

— Контакт! Надводная цель, прямо по курсу!

Напряженное ожидание разрядилось так быстро, что Бореллей не сходу осознал, что видит перед собой на планшете. Отметка цели четко засветилась на пределе дальности, и оставалась стабильной. Рядом выводилась информация о ее скорости и курсе перемещения.

— Данный корабль дрейфует, — озвучил Грамматик ту же идея, которая только что пришла в голову Бореалю. – И он несколько.

— Подводным лодкам перейти на негромкий движение, — раздался по каналу ближней связи голос капитана Чидда. – «Аполлону» поднять вертолет для установления визуального контакта с целью. Всем радиолокаторам перейти на пассивный режим. Выполнять радиомолчание.

Бореаль кивнул. Действия начальника их маленького отряда были достаточно здравыми – не было потребности лишний раз светиться, вертолет имел возможность установить визуальный контакт с судами с маленькой высоты, оставаясь максимально незаметным для вражеских радаров (в случае если такие, само собой разумеется, тут имелись), а доклад начальнику эскадры имел возможность подождать. Подлодкам же требовалось соблюдать дистанцию от надводных судов для действенного применения собственных ракет при опасности.

От «Аполлона» отделилась отметка вертолета, и скоро выдвинулась к контактам у радиогоризонта. До подлета оставалось приблизительно двадцать мин..

— Нам нужен «Пророк» в небе, — пробормотал Грамматик, стоя рядом с Бореллеем.

Капитан молчал, потому что возразить ему было нечего. Он замечательно осознавал мотивацию Круза, в то время, когда тот решил не поднимать заметный для любых РЛК самолет ДРЛО, но в текущей обстановке каждая информация была ответственнее скрытности. В итоге, появление на экранах вражеских радаров «Пророка» имело возможность означать только то, что эбенцы привели ко мне авианосец, в случае если тот начинал работу в стороне от места нахождения авианосца.

И все же адмирал чего-то опасался – слухов о тайном оружии, созданных в лабораториях императора Людова [7], скрытного наблюдения со стороны флота эвридемов, либо чего-то еще. Ужас мешал ему мыслить логически, и это ставило под удар все соединение.

Экипажу «Орфея» оставалось сохранять надежду, что страхи адмирала не станут обстоятельством их смерти.

*****

До подлета вертушки с «Аполлона» к найденным дрейфующим судам оставалось 120 секунд, в то время, когда события начали разворачиваться с огромной скоростью.

— Слышу шумы! – раздался голос капитана «Палача» на канале ближней связи. — Две цели! Расстояние сорок восемь километров!

На тактическом дисплее «Орфея» мгновенно показались две новые отметки с до тех пор пока еще неустановленными чертями.

— Вот мы и попались, — пробормотал Бореаль, мгновенно осознавая обстановку, в которую они попали. – Экипажу подготовиться к отражению атаки! Акустику на полную мощность.

Переключившись на сообщение с «Деметрой», Бореаль спокойным голосом передал:

— Капитан Чидда, говорит «Орфей». Мы угодили прямиком в ловушку. на данный момент нас будут атаковать подводные лодки.

В ответ раздался нервный хохот.

— Капитан Бореллей, — хриплым голосом ответил начальник «Деметры». – Ненавижу таких ситуации, в то время, когда вы правы.

Через мгновение раздался более четкий приказ:

— Подводным лодкам атаковать цели. Отряду приготовиться отражать атаку.

Бореаль не весьма обожал начальника «Деметры» за гордость, с которым тот руководил своим кораблем, но не имел возможности отрицать того, что голова на плечах у него была. Его маленький отряд попал в засаду, и требовалось основательно приготовиться к атаке, но обстоятельств прерывать радиомолчание до тех пор пока еще было не хватает. Помимо этого, он не стал отзывать вертолет «Аполлона» — все еще предстояло установить, что за суда они засекли перед этим.

Оператор гидроакустической станции закончил переводить собственную станцию на полную мощность – Наверное, их уже нашли, и прятаться не было обстоятельств, пускай гидролокаторы фрегатов и не шли ни в какое сравнение с теми, что устанавливались на подводных лодках. Практически сразу же затем на тактическом экране от отметок «Палача» и «Акулы» отделились небольшие отметки, с громадной скоростью направившись к размещению враждебных контактов – обе подлодки выпустили по целям ракето-торпеды, каковые через пара мин. должны были поразить собственные цели.

К сожалению, «Акула и «Палач» все равно опаздывали.

Два враждебных контакта рассыпались горстью целей, каковые начали набирать высоту.

— Двенадцать ракет, — пробормотал Грамматик. – И времени в обрез.

Ответом ему послужила практически не сдерживаемая ругань со стороны операторов оружия. Громче всех ругался Рувен, отдавая распоряжения, но его подчиненные не через чур отставали в этом деле от собственного прямого начальника. Это было не совсем корректно, но Бореаль вычислял подобное мелочью.

Кроме того если бы операторы оружия ходили под себя либо заливали собственные пульты слезами вперемешку с соплями, он остался бы равнодушным – серьёзной была только эффективность их работы, а в этом замысле Рувену и его людям не было равных.

В носовой части фрегата, между надстройкой и 100-мм спаренной артиллерийской установкой раздалось шипение – в небо стартовали две зенитные ракеты, и пусковая установка тут же ушла на перезарядку, готовя еще две.

— Расчетное время подлета ракет – сто пятьдесят секунд.

Оператор было замолчал, но тут же взволнованно добавил:

— Новые цели отделились от вражеских подлодок!

— Еще ракеты, — пробормотал Бореаль. – Ожидаемо.

С одной стороны, при пуске противокорабельных ракет постоянно стоило применять их как возможно больше в одной волне. Одновременно с этим пуск в две волны, при наличии достаточного количества ракет, снабжал довольно вольный подход для ракет второй волны, потому что все средства РЭБ и ПВО трудились по более родным для них ракетам первой волны, и для поражения находящихся на подходе крылатых реактивных боеголовок оставалось мало времени.

Всего по трем их фрегатам выпустили двадцать четыре ракеты.

Практически сразу же по окончании засвета при старте ракеты пропали с экраном радиолокаторов, уйдя на малые высоты [8]. Для ракет, уже ушедших к горизонту, это было не имеет значения – лишившись подсветки с фрегата, они полностью ушли на «свободную охоту», и все еще имели возможность сбить собственные цели, но для запуска новых зенитных ракет требовалось совершенно верно видеть цель.

Время тянулось через чур медлительно, дабы Бореллей имел возможность тихо ожидать. Грамматик, стоящий рядом с ним, так очень сильно сжал край планшетного стола, что на палубу потекла кровь. Его возможно было осознать – фрегат еще не подвергался таким массированным атакам, не будучи прикрытым более большими судами либо авиацией.

Подобное опробование «Орфей» имел возможность и не пережить. И все же его экипаж трудился четко, без мельчайшей запинки (не считая ругани Рувена), и пусковая установка ЗРК была перезаряжена четко спустя 12 секунд по окончании выстрела, и сейчас ожидала новой команды. Люди по всему кораблю напряженно остановились в ожидании.

В то время, когда ракеты начали выныривать из-за радиогоризонта, мостик снова оживился. Ругань операторов оружия достигла нового пика, и практически синхронно с трех эсминцев взлетели новые зенитные ракеты, направившись к целям. До поражения оставалось семьдесят пять секунд.

Всего в пределах видимости радара показались двадцать две ракеты.

— Косорезы, — выругался Грамматик. – На шесть ракет – два сбития [9]. Мы так на корм рыбам отправимся.

— Не бздеть, — раздался сосредоточенный голос Рувена. – До тех пор пока мои парни на собственных постах, «Орфею» ничего не угрожает.

Новая порция зенитных ракет ушла в сторону целей. Пара с «Орфея» устремилась к небу на секунду раньше, чем с вторых судов.

— Понимаете, лейтенант, — честно сообщил Грамматик, — весьма надеюсь, что вы правы.

Ответом ему послужила кривая ухмылка.

Бореаль без звучно окинул взором мостик. Многих лихорадило, рулевой сжимал штурвал «Орфея» с таковой силой, что побелели костяшки пальцев. Рувен танцевал рядом со собственными постами, а Грамматик переминался с ноги на ногу, не в силах скрыть беспокойство – но все они держали себя в руках и делали собственные функции не обращая внимания на опасность, которую они замечательно осознавали, будучи свидетелями попаданий в дружественные суда множество раз.

В этом была их личная заслуга – какой бы непростой ни была обстановка, но эти люди взяли верх над собой, и а также благодарить за это стоило и их начальника, что сумел воспитать в них подобные качества.

Новая порция зенитных ракет долетела до собственных целей, и на этот раз с экранов РЛС пропали еще четыре цели.

— Спорю, что две из них сбили мы, — сообщил Бореллей, пробуя казаться спокойнее, чем он был в действительности.

Это была «чистая» борьба, к которой он привык. Железо на железо, интеллект против интеллекта, и малая толика успеха – если не считать неожиданного нападения, то все честно, никакого жульничества, и итог для того чтобы боя вправду показывал, кто из двух сторон лучше.

Следующий залп ЗРК сбил еще три ракеты. Люди на мостике начали заметно нервничать.

— На «Аполлоне» перестал работать ЗРК, — увидел кто-то.

Послышалась новая волна ругани, к которой присоединился и сам Бореллей. Подобная неисправность на протяжении боя была непростительной, и сейчас шансы отразить атаку с воздуха стали на треть меньше.

Однако, зенитчики «Деметры» и «Орфея» знали собственный дело. С похвальной методичностью они снова и снова разряжали собственные спаренные пусковые установки в сторону летящих в них ракет, сбивая все новые и новые цели, идущие на дозвуковых скоростях. До ближней территории ПВО фрегатов, в которых должны были функционировать шестиствольные зенитные автоматы, не дошла ни одна вражеская ракета.

В то время, когда обломки последней ракеты упали в море, по мостику прошла волна облегчения.

— Не расслабляться! – повысил голос Бореллей. – Это еще не все.

— Подводные лодки стёрты с лица земли, капитан, — возразил Грамматик. – Эта атака отбита.

Начальник «Орфея» покачал головой. Глупая и самоубийственная атака была не в традициях эвридемов. Для чего подводным лодкам нападать столь малозначимые цели?

Разве они не осознавали, что их шансы на успех ничтожны, а смерть практически гарантирована? Нет, подобная атака имела суть только в том случае, если она приносила итог, а результатом имело возможность стать лишь уничтожение фрегатов. Либо же их отвлечение от.

— Новые цели! Двадцать пять километров, воздушное пространство!

Спустя мгновение Рувен уже перенаправлял собственных людей на отражение атаки по новым координатам, а Грамматик напряженно всматривался в тактический монитор. Бореаль же глаза и расслабился. Головоломка наконец-то сложилась, и тревога незнания ушла, уступив жёсткой уверенности.

— А вот это уже ловушка, — сообщил Бореллей, и его слова раздались как решение суда. – Сейчас посмотрим, как прав был Рувен по поводу собственных людей.

*****

Ракет снова было двадцать четыре – достаточно, дабы перегрузить совокупность ПВО трех фрегатов. Шли они на все той же дозвуковой скорости, но фактор внезапности сделал собственный дело – на перенаправление потребовалось время, которого у соединения уже не было. У них оставалось всего семьдесят секунд на поражение целей, и всего четыре ракеты в залпе.

Это означало, что вражеские ПКР войдут в ближнюю территорию ПВО, и в том месте все более зависело от успеха, чем от технических параметров оружия.

«Орфей» отреагировал на смену обстановки практически мгновенно, что делало его команде честь, а вот «Деметра» ответила с запозданием, почему ей удалось сделать меньше залпов, чем хотелось, и в ближнюю территорию ПВО соединения прорвались целых девять ракет.

Четыре из них попали под пламя шестиствольных автоматических пушек, предназначенных как раз для таких целей, и под градом снарядов взорвались, так и не достигнув собственной цели. Однако, на этом этапе пострадал «Аполлон» — последнюю ракету удалось срезать весьма близко к борту, и много осколков разной размеры усеяли борт фрегата вмятинами и выщерблинами, покинув ему памятный символ.

Еще две ракеты удалось отклонить совокупностями РЭБ, и, лишившись управления, они ушли в море далеко за собственными целями, пролетев всего в паре метров над палубами «Орфея» и «Деметры».

Остальные три ракеты нашли собственные цели.

Первая ракета попала прямиком в корму «Аполлона» наоборот ангара. Кумулятивная боеголовка сработала штатно, прожигая собственный путь вовнутрь корабля, по окончании чего последовал взрыв фугасной части. Ангар мгновенно превратился в груду металла, а пламя, распространившись, добралось до расположенного рядом погреба с снарядами для вертолета.

Новая серия взрывов основательно разворотила корпус в корме фрегата и совсем стёрла с лица земли ангар и площадку для вертолета, но разрушения этим и ограничились – корпус у ватерлинии и ниже остался цел, поступления воды не б

Я прошёл путь от сперматозоида до командира подводной лодки.

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: