Олег чарушников «на «олимпе» все спокойно» часть 3 золотые уши

Слухи о сменном мастере Мидасе в далеком прошлом ходили по Олимпу, и слухи плохие.

Одни утверждали, словно бы он в рабочее время у себя на участке занимается алхимией. Другие – что все это ерунда, и Мидас в махинациях с двойным ремонтом коробок. В то время, когда на мастера наложили большой финансовый начет, слухи усилились, достигли необычной детальности и психотерапевтической глубины.

Информировали, к примеру, якобы у Мидаса в его закутке вся мебель сделана из чистого червонного золота.

Одним словом, много ерунды носилось по заводу об этом спокойном, замкнутом человеке. Но что делать? На каждый, как сообщено, роток не набросишь платок…

В действительности собственный известное самообладание сменный мастер тарного цеха в далеком прошлом уже хранил лишь с виду. На душе у него скреблись такие тёмные кошки, о которых не решишься поведать и самому чуткому главе цехкома…

Началось это наваждение с рядового случая. Бригада грузчиков в очередной раз приволокла в тарный цех груду поврежденных коробок.

Тарщики неизменно и намного перекрывали плановые задания, о чем неоднократно горделиво писала многотиражка Всевышние жаждут. Складов, очевидно, не хватало, поскольку они были вычислены на обычную работу. Штабеля готовой продукции загоняли во все уголки Олимпа.

Пегасы-тяжеловозы, запряженные в грузовые колесницы, то и дело натыкались на эти горы, весами приводя коробки в негодность. Особая бригада собирала поврежденные изделия и утаскивала обратно в цех. Тарщики старательно придавали разбитым коробкам прошлый вид, причем эта работа снова засчитывалась в замысел.

Дальше воздвигались новые бастионы, и круг замыкался, дабы повториться снова и снова.

Коллектив подобрался упорный. Грохот молотков, сколачивающих новые и возобновляющих ветхие коробки, не смолкал ни на 60 секунд. Посредством неповоротливых пегасов тарщики всегда лидировали в соревновании цехов.

Мидасу было не очень приятно наблюдать, как труд его смены всегда подвергается порушению. И вот, в первый раз в жизни, не сдержавшись, наговорил кучу резкостей старшему конюху-экспедитору.

– Что это, я вас задаю вопросы! – потрясал мастер разгромленным коробкой. – Ваши рысаки копытами порасшибали. Гоняют, как на ипподроме. Нужно же умудриться – ни единой досточки целой!

Наблюдать под ноги нужно. Жокеи выискались, тьфу!..
– Расставлять не нужно где попало, – резонно возражал конюх. – Шагу ступить некуда. У меня четыре пегаса травмированы.
– Облетайте, раз объехать не в состоянии. Раскормили одров, крыльями шевельнуть лень!

Мидас в сердцах трахнул кулаком по разбитому коробке и удалился в собственный закуток (была у него маленькая клетушка сзади участка) – выпивать валерьянку в пилюлях и корвалол в каплях.

В то время, когда он, по обыкновению подтянутый и сдержанный, опять показался на участке, в том месте уже шла ругня. Особенно негодовал Сизиф, на время досыпки горы прикомандированный к транспортникам. Его верный камень лежал в тенечке, заботливо прикрытый лопухами.

– Нормы для них не писаны! – бушевал несун-рецидивист, указуя ногой на сломанный коробку, отливающий тусклой желтизной. – Я им не Геракл! Где мастер? Подайте мне этого мастера!
– Я мастер. В чем дело?
– Ты попытайся, подыми его! Свинцовые делать стали, да? Мы, значит, надрывайся? Шалишь, мастер!

Дураков в наше время нет!

Мидас постарался немного поднять ящик, но тот как будто бы прирос к полу.

– Необычно… Где вы его нашли?
– Ты, мастер, нам зубы не заговаривай! Твоя продукция, ты и держи ответ. А ну, подписывай костюм на отгрузку!

У меня, может, ущемленная грыжа начинается!

Мидас в замешательстве подписал костюм, и Сизиф разом успокоился.

– Погоди, а остальные кто затаскивать будет? – спохватился мастер.

Сизиф тут же весьма артистично представил, как у него начинается ущемленная грыжа. Мидас махнул рукой и занялся необычной тарой.

Лишь у себя в закутке, посредством пяти человек затащив находку вовнутрь, Мидас установил, что ящик складывается из чистого технического золота: пробы, но, нигде не стояло.

Встревоженный мастер замаскировал сокровище ветхими номерами многотиражки «Всевышние жаждут», шепетильно закрыл дверь и отправился к руководству за руководствами.

В кабинете главы тарного цеха с широким, во всю стенке окном, из которого раскрывался вид на храм заводоуправления, восседал быстроногий Ахилл. Он был только что переведен в тарный, обойдя так практически все подразделения Олимпа. Ахилл нигде подолгу не задерживался, стараясь лишь не через чур разваливать работу, а к своим горизонтальным перемещениям привык а также подвел под них некую теоретическую базу.

– Я, – сказал он жене, – как и все около, развиваюсь по спирали. Лишь спираль эта у меня очень сильно сплющенная!

Супруга Ахилла нимало не возражала против сплющенной спирали, поскольку должностной оклад мужа оставался практически неизменным. Как, но, и премии.

– У нас тут ящик золотой обнаружился, – сказал Мидас, не вдаваясь в подробности.

Ахилл величественно отвернул голову от окна и осмотрел подчиненного.

– Чего же вы от меня желаете?
– Как же, – запыхтел мастер. – Драгметалл все-таки… Оприходовать бы либо как… Куда мне его девать-то?

Ахилл поморщился:

– Ваша фамилия, думается, Мадас?
– Мидас. Ми — первый слог.
– Да-да, правильно… На прибалтийскую похожа. Сами-то откуда?
– Местный я, – сдержанно ответил Мидас. – Грек.
– Так в случае если грек, – задушевно сказал глава, – из-за чего таковой тяжёлый в жизни?
– Это как осознать?
– Ну, вот явились вы ко мне по поводу какого-либо коробки. Тяжело было данный вопрос на месте решить? Обязательно хотите на вторых собственную ответственность переложить. Сами-то опасаемся, так?

Увиливаем?
– Я не увиливаю, – сообщил запутанный Мидас. – Я определить лишь зашел…
– А вы мельче, мельче ходили бы, – дал совет начальник. – Собственной головушкой почаще пользуйтесь… Нет, это поразительно! Лишь начинаю входить в курс дел, загружен по горло – сходу есть один, второй, третий…
– Да я…
– Вы, как раз вы, товарищ Мадас! Ступайте и трудитесь. Не отвлекайте меня, я в наше время в бешенстве!

И Ахилл повернулся обратно к окну, возмущенно бормоча: Душить красивые порывы! – присловье, показавшееся у него с недавних пор.

Мидас пришел к себе и сел звонить. В денежном отделе принять ящик отказались категорически. Бухгалтерия о золоте и слышать не хотела, но предотвратила об ответственности:

– Вы материально важное лицо. Ящик отыскан в вашу смену. Головой несёте ответственность за любой грамм!

Хранить лишь в сейфе!

Мидас положил трубку и глубоко задумался. По окончании терзаний и размышлений решено было постараться сдать золото в банк под видом обнаруженного заводе клада.

Колесницу с находкой еле волокли два грузовых пегаса. У выездных ворот дежурный Цербер настойчиво попросил накладную.

– Это клад, – растолковывал измученный мастер. – Он без накладной лежал.

Цербер всем телом заслонил ворота, с угрожающим видом полез в кобуру, висевшую на ремне поверх форменного хитона. В кобуре страж ворот хранил три носовых платка (по числу голов). Однако, Мидас устрашился агрессивного жеста и отошёл.

Злополучный ящик удалось смять в плотный ком под прессом в кузнечно-прессовом цехе. на данный момент затолкнул сокровище в слезно вымоленный сейф и какое-то время жил довольно тихо.

Через несколько дней нагрянула рабочая группа во главе с Фемидой.

Контролировали дотошнее таможенников.

– Поступил сигнал, – многозначительно заявила заведующая лабораторией измерительной техники, помахивая неизменными весами. – Докладывают, что вы храните драгметаллы в больших количествах без соответствующих документов. Больше того, тратите на индивидуальные потребности… Предъявите рабочей группе утвержденные нормы расхода, требования на остальную документацию и выдачу.

С большим трудом сохраняя известное самообладание, Мидас попросил забрать золото и употребить по назначению.

– На подобный ход рабочая группа не имеет полномочий, – поразмыслив, сообщила Фемида. – Отечественная задача – предотвратить злоупотребления.

Рабочая группа произвела тщательное взвешивание, для чего было нужно доставить из столовой грузовые весы. Потом был составлен акт за множеством автографов. Раздельно, в качестве матответственного лица расписался Мидас.

С этого дня начались новые мытарства. Раз в тридцать дней Фемида являлась для проверки. Золотой ящик с превеликими трудностями взваливался на весы, а потому, что никто не желал таскать их взад-вперед, измерительный прибор поставили рядом с сейфом.

Важным за исправность и сохранность весов прописали того же сменного мастера.

в один раз не хватило нескольких граммов.

– Допрыгались, – констатировала Фемида по окончании очередной проверки. – Отправитесь под суд. Халатность, а быть может, и не добрый умысел…

До суда не дошло, но финансовый начет наложили. Сменный мастер нежданно для себя превратился во что-то наподобие алиментщика, растерял прежнюю выдержку, перессорился с окружающими и по ночам довольно часто наведывался на завод контролировать, на месте ли сокровище.

К чести олимповцев, большая часть из них достаточно равнодушно отнеслось к вести о золоте. Всех куда больше тревожила приближающаяся заводская олимпиада.

Мидас нервничал. Его смена трудилась все хуже. Ахилл увидел это и сделал мастеру строгое внушение.

Мастер возвратился в собственный закуток, сгоряча захлопнул дверь ногой, ударил по столу кулаком и горестно призадумался.

Обложили, собаки, – думал мастер. – Эх, и уволиться не дают… Что делать, что делать?

В закутке неспешно темнело. Рабочий сутки в далеком прошлом закончился. Ничего не надумав, Мидас проверил пломбу на сейфе, потушил свет и толкнул дверь.

Дверь не поддавалась.

– Закрыли, что ли? – Мидас толкнул посильнее.

Дверь не шелохнулась.

Сменный мастер навалился всем корпусом. С большим трудом удалось немного открыть узкую щель. Озадаченный Мидас возжег светильник.

Неровный огонек осветил дверь, засиявшую так, словно бы ее семь дней терли наждаком.

Она была золотой.

Ошеломленный Мидас попятился, больно ткнулся об угол стола и похолодел вторично (дойдя так уже до минусовой температуры). Его рабочий стол, облупленный и покосившийся, также стал золотым. В незадвигающемся коробке показывалась отвалившаяся ручка. Мидас машинально попытался засунуть ее в родное отверстие.

Ручка, отсвечивая желтизной, опять выпала, не легко ударив об пол…

Сменный мастер трудился до полуночи. Посредством лома дверь была снята с петель, а после этого шепетильно закрашена медной краской в три слоя. Письменный стол удалось замаскировать под бронзовый. Отвалившуюся ручку Мидас желал сунуть в сейф, но отыскал в памяти немигающие глаза Фемиды, заметался по помещению и положил под сейф. В том месте же обнаружился и выпавший из доски золотой гвоздик — обстоятельство недостачи.

Мидас лишь глухо постонал. Практически бегом он поспешил через проходную и опомнился только на улице.

Повторять прошлых неточностей мастер не хотел. О золотой двери наверху не определили. Покрытая медной краской, она так и стояла открыто, прислоненная к стенке.

Для верности Мидас облил ее грязноватыми белилами, а ручку свернул набок кувалдой — чтобы не позарились.

Но все эти хлопоты, по правде сообщить, мало занимали сменного мастера. Он начал смутно догадываться об подлинных обстоятельствах необычного появления золотых находок. Мидас ожидал эргономичного случая, и случай представился без промедлений.

В цехе именно провожали Ахилла, переведенного главой конюшенно-транспортной работы (с сохранением оклада). Провожали по-хорошему, по причине того, что храбрец опоздал толком ничего развалить. На узкое прощальное заседание Мидас приглашен не был. Расшатавшиеся нервишки не хорошо перенесли обиду.

Мастер почувствовал бешенство и досаду – случай, одним словом, был хорошим.

Не давая злости улечься, Мидас заперся в закутке, приблизился к висевшей на стене ужасной маске, с размаху долбанул по ней кулаком, сел за золотой стол и принялся ожидать.

Время тянулось медлительно, как на вокзале. Маска, подаренная директором клуба им. Аполлона за удачи на смотре самодеятельности, не думала изменяться. Прошло десять мин., пятнадцать… Наконец, словно бы легкая тень пробежала по губам, косматым бровям, страдальческим морщинам на лбу… Маска понемногу принимала желтоватый оттенок, наливалась весом. Гвоздь, не выдержав тяжести, согнулся.

Ставшая всецело золотой, ужасная маска сорвалась и с грохотом упала на пол.

Мидас все осознал. Его свойство превращать все около в золото проявлялась только в досады и минуты злости. В спокойном состоянии ни удар кулаком, ни пинок ногой результатов не давали.

Насту времена…

В первую очередь мастер поспешил в БРИЗ.

– Открытие века! – вскрикнул он, появляясь в дверях, эффектно, как всевышний из персональной автомобили. – Сейчас все отправится по-второму!
– Не редкость, – безучастно сообщила завбюро, полная нимфа в очках. – Заявку, само собой разумеется, не принесли? Без нее к рассмотрению не принимаем…

Мидас выскочил в коридор, на подоконнике набросал заявку.

– Перепишите на бланк. В противном случае не принимаем к рассмотрению.

Мидас переписал на бланк.

– Дабы всем стало лучше, – меланхолично прочла нимфа. – Это что, заголовок? Перепишите по примеру, гражданин. В противном случае…
– Не принимаем к рассмотрению?
– Как раз. И важнее, важнее! Заявка – не стихи!

Сидя на подоконнике, Мидас шепетильно изучил пример. После этого каллиграфически вывел на бланке:

Заявка на предполагаемое изобретение. Наименование: превращение раздельно забранных предметов домашнего обихода и промышленного назначения в золото (аурум) методом нанесения равномерных ударов передней, а равняется задней конечностью по поверхности превращаемого предмета под линейным углом 90-120 градусов с интенсивностью 1-3 удара в 60 секунд.

– Так еще куда ни шло, – неохотно дала согласие нимфа. – А где же схема техпроцесса? Расчет экономического результата? Ссылка на источники?

Вы что нам подсовываете, гражданин?
– Изобретение… — тихо сказал сменный мастер. – Я желал, дабы всем стало лучше…
– Кому-то лучше, а нам дабы хуже, да? Копаться с вашим делом кому придется? Нам! Брали бы пример с ОГК: все вычислено, вычерчено, не рацпредложение – конфетка! Хорошо уж, на первый раз…

Разглядим, уговорили…
– В то время, когда? – просиял изобретатель.
– Через полгодика, думаю, в самый раз. Где-нибудь так в середине греческих календ. Прощайте, изобретатель!..

И вот сейчас Мидас стоял в кабинете громовержца, пряча руки за пояснице, дабы ненароком не сорваться. Нервный тик сотрясал некогда спокойнейшее лицо мастера. Он решил идти до конца…

Разговаривать с директором Олимпа было, по-всему, весьма интересно. Это напоминало игру Предугадай-ка! В то время, когда Зевс еще лишь начинал фразу, нужно было додуматься, чем она закончится. В угадайку частенько игрывали работники завода на планёрках и совещаниях.

В случае если тучегонитель сказал о достижениях Олимпа и внезапно делал маленькую паузу, следовало ожидать слова но. И Зевс покорно сказал:

– Но, товарищи…

И потом шла проверенная цепочка: было уделено мало внимания вопросам…, вскрытые недочёты стали предметом…, а в конце обязательно: выделена необходимость принять действенные….

– Мы… – сказал Зевс, и машинально включившийся в игру Мидас легко догадывался: …должны всемерно повышать то-то и то-то.
– Вместе с тем… – начинал директор, и мастер в мыслях продолжал: …у нас, к сожалению, еще видятся отдельные факты, в то время, когда….

Мидас игрался в Угадайку мин. пятнадцать. Воспользовавшись паузой по окончании слов наровне с указанным выше, направляться…, он не стал дожидаться выражения …подчернуть, что еще очевидно не достаточно, вмешался и нарушил правила игры.

– Все равно не осознаю, – упрямо проговорил сменный мастер. – Не дело это, золотом разбрасываться.

Зевс поперхнулся на слове отметить. Глаза его медлительно принимали осмысленное выражение.

– Вы… – начал он (про себя Мидас машинально закончил: дальше собственной колокольни не видите, а суетесь! Но он совершил ошибку).
– Вы, – сообщил тучегонитель, – полностью правы. Да, правы. В принципе. Золотом разбрасываться запрещено.

Это не мусор.
– Вот-вот, – был рад Мидас. – Нужно применять открытие. А они рогатки ставят… Бесхозяйственность!
– Э-э-э, – прищурился директор Олимпа. – Не совсем так. К бесхозяйственности нас толкаете именно вы!
– Я?!
– Да, вы, дорогой товарищ.

И Зевс в пять мин. растолковал сменному мастеру совокупность заводского планирования.

– Существуют три главные совокупности. Выпуск продукции возможно планировать в штуках, в деньгах и, наконец, по весу. Не дергайтесь, это весьма интересно…

Не забывайте, мы производили бюстики Гомера?
– Как же не помнить. Целый завод был завален сверху донизу.
– Добавлю: и торговая сеть также… Но не в том сущность. Тогда нам планировали по количеству – чем больше, тем нам лучше. Мы и старались.

Шутка ли, двести тысяч Гомеров — годовая программа!

Мидас нетерпеливо пошевелился.

– Не торопитесь, — сухо увидел тучегонитель. – После этого нас перевели на другую систему. Основное сейчас – выпуск в тоннах. Вес!

Мы, ясно, переключились на производство двухметровых Афродит с веслом (два центнера!). Бюстики не годятся: вес чепуховый. Доходит?
– Понемногу…
– Я в вас не сомневался… А сейчас, в то время, когда все отлажено и завод перекрывает показатели, приходите вы и требуете… Чего вы, фактически, требуете?

Превращать статуи в золотые?
– Н-ну, хотя бы… Золото так как. Сокровище! Выгодно…
– Полностью верно! Страшно выгодно! Но лишь в то время, когда?..
– Неизменно!
– Не всегда, а лишь только в том случае, если нам начнут планировать по цене! Тогда не из золота – из брильянтов Афродит будем делать! На шеи диадемы вывешивать! Чем дороже, тем лучше. Вот тогда ваше изобретение понадобится очень и очень. Тогда и приходите. А на данный момент не время еще.

Нечего тут воду мутить.
– Но так как золото тяжелое! – в отчаянии закричал Мидас. – Давайте на данный момент внедрим!
– С ума вы сошли! – испугался громовержец. – на данный момент, в то время, когда нам спущены строжайшие руководства по экономии драгоценных и цветных металлов! Не дай всевышний, что вы! Эй, чего молчите?..

Мидас не отвечал. Закрыв глаза, он лежал в кресле для визитёров, пребывав в глубоком забытьи.

Зевс безотлагательно привёл к богу-референта.

Дионис ни на 60 секунд не терял собственной бодрости.

– В обмороке? Хозяйственный механизм – не для не сильный духом… Да отправьте вы его в баню! Позвонить?
– Пожалуй, – дал согласие тучегонитель. – Сообщи, пускай по полной программе примут. Ишь, как позеленел… А ведь кремень был, не грек!

…Третий сутки стоял Мидас под душем шарко в бане загородной дачи для олимповского управления. Золотистые струйки воды стекали с его тела, и вместе с ними незаметно уходил прекрасный золотым все около, наступали самообладание, безмятежность, усталое безразличие…

Мидас взглянуть в настенное зеркало, и ему внезапно почудилось, что по обеим сторонам головы, медлительно наливаясь тяжестью, вырастают, зреют, торчат лопухами уши — пара больших золотых ослиных ушей…

Мидас отчаянно затряс головой, пробуя избавиться от необычного видения. Легкая рябь пробежала по медному зеркалу, уши пропали бесследно. Мидас опять стал обычным, выдержанным, равнодушным человеком, как многие на заводе Олимп.

И тогда он начал плакать.

источник: http://www.litmir.co/br/?b=72639p=7

Олег чарушников «на «олимпе» все спокойно» часть 3 золотые уши

СНОВА СКАЙ ВАРС | КАЧЕСТВО СТАЛО ЛУЧШЕ | КРУТОЙ РП!!!

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: