Моран против ньюпора

Шутка сообщить – первый Георгиевский кавалер в авиации! – озабоченно думал Аркадий. – К нему и подступиться-то страшно… А как он по большому счету не захочет со мной сказать?

Из редакции юный журналист взял весточку с приказанием срочно отправляться в Конск, где имелся аэропорт, на котором базировалось сходу пара русских авиационных отрядов.

Найдите есаула Ткачева, выспросите его о самолетах, о смелых русских авиаторах… Отечественным читателям направляться знать в лицо защитников Отечества!

Легко сообщить… Аркадий обмотал горло шарфом, натянул перчатки. Не разболеться бы. Недописанная статья лежала у него в кармане, и он дал себе честное слово докончить ее в скором будущем.

Самолет нового типа – истребитель! Самолет, талантливый уничтожать в воздухе другие самолеты! Чувство от Морана-не — стремительного моноплана – было у Аркадия очень сильным, и он уже приготовился петь дифирамбы этому аппарату, но…

…но как назло попалась ему в пути на глаза британская газета, в которой летчики-англичане на все корки бранили Моран: Летя на этом самолете, ощущаешь: он на все готов, только бы тебя поскорее угробить — таково было самый мягко выраженное неспециализированное вывод.

Кому же верить? С одной стороны, рассуждал обозреватель, французы и англичане всегда были как кошка с собакой, так ничего необычного, в случае если англичанам не по душе французский самолет…

Нужно поболтать с русскими летчиками, совсем решил Аркадий. И сходу успокоился.

…Провожатый – бравый унтер – доставил обозревателя Нового времени Аркадия Загурского прямо на аэропорт.

Аркадий растерялся:

— А где самолеты?

— Тут, ваше благородие! – унтер захохотал. – Они у нас замаскированы.

И продемонстрировал палатки между деревьями. Над палатками протянули на проволоках гирлянды из веток. Елками прятались и ворота аэропорта.

Замаскированный аэропорт в Конске

офицеры и Солдаты отряда маскируют ангары с аэропланами в лесу. Март 1915, Конск

— Умело! – восхитился Аркадий.

— Мы сами вылетаем в разведку, знаем, как оно выглядит сверху, — к гостю подошел сухощавый человек с шикарными усами и прекрасным, по-казачьи злым лицом. – Есаул Ткачев, — представился он. – Руковожу двадцатым, шестым и четырнадцатым авиаотрядами. Вы собираются писать отдельный очерк о самолетах? Из штаба армии информировали о вашем прибытии.

Аркадий, очень сильно переживая, пожал протянутую руку.

— Восхищен тем, как вы запрятали самолеты! – выпалил он первое, что на ум пришло. – И вашими подвигами, само собой разумеется! – скоро прибавил он.

— Видите ли, господин Загурский, — заговорил Ткачев своим спокойным, глуховатым голосом, — подвиги рождаются из необходимости. А начальный опыт войны с однообразными вылетами на разведку не имел возможности продолжительно удовлетворять нас. В конце прошлого года вышло так, что я взял наследство.

Вячеслав Матвеевич Ткачев (в центре)

— Наследство? – Воображение Загурского мгновенно нарисовало большой счёт и старинный особняк в банке.

Но есаул разочаровал его:

— Нас покинул доброволец лейтенант Борис Дыбовский, а мне досталось самое полезное его имущество – бомбы весом более полутора пудов, изготовленные в севастопольских минных мастерских. Я начал думать – куда мне применить такое достаток.

— Скинуть на неприятеля? – увлечённо предположил Загурский.

Есаул кратко захохотал:

— Все не так легко… Вы видели когда-нибудь Ньюпор? Ужасная, простите, дура — с этого аппарата нереально ни фотографировать, ни совершенно верно прицеливаться при бомбометании. Крылья аэроплана разрешают делать снимки только весьма косые, а с прицеливанием по большому счету слезы.

Честно говоря, Ньюпор лишь на то и годится, дабы помогать пугачом.

Аркадий осознал, что теряет нить беседы. В стремительной, отрывистой речи есаула то и дело мелькали слова, понятные только в узком кругу.

Обозреватель переспросил:

— Что такое пугач, не разъясните ли?

Пара мгновений Ткачев без звучно разглядывал молодого человека. Глаза есаула чуть смягчились, усы дрогнули в легкой ухмылке.

Техник подвешивает полуторапудовую бомбу к аэроплану Моран-Парасоль. Март 1915, Конск

— Молодец! – похвалил Ткачев Аркадия. – Лучше переспросить, чем недопонять. Пугач пугает, но вреда не приносит. – Он кивнул воспоминанию. – Неоднократно в данной глупейшей роли выступали германские летчики. Покажется над отечественным аэропортом, скинет несколько бомбочек, от которых никакого вреда, не считая шума, и улетит. Наподобие как слетал на задание.

А отечественные мотористы кроме того головы не поднимут на звук – привыкли… Один случай переменил мое вывод.

— Поведайте! – взмолился Аркадий.

— Извольте. в один раз возвращаюсь на автомобиле по окончании доклада на Штабе армии – и вижу: опять немец над отечественным аэропортом. Два раза рвануло. Опоздал я поразмыслить: Снова пугач! — как вижу – столб дыма. Никак палатки с аэропланами горят? Погнал я автомобиль что имеется духу… Нет, вижу, палатки целы, а горит халупа какого-либо несчастного поселянина. Но эпизод вынудил меня осознать: кроме того пугач может причинить вред.

Второй раз загорятся и аэропланы.

Чины авиаотряда тушат пожар, появившийся от скинутой неприятелем бомбы. Март 1915, Конск

— Разрешите вопрос, — подал голос Аркадий. – Я слыхал различные отзывы о Моранах и Ньюпорах. Британцы твердо стоят за Ньюпор, французы – за Моран. А ваше какое вывод?

Ткачев не раздумывал:

— Моран. На Ньюпор мне кроме того рапорт было нужно писать. Совсем сравнительно не так давно вылетел я на разведку – тут, над Конском, — и практически наткнулся на германский Альбатрос.

Из оружия у меня один лишь револьвер. Отправился я на немца в лоб, тот не выдержал, развернулся и удрал. А у меня кроме того скорости не хватило его преследовать.

— Значит, Моран? – задумчиво повторил Аркадий. – А ведь к нему также претензии имеются.

— Юный человек, — сказал есаул, — попытаюсь растолковать вам, как обстоит дело. Еще до войны громадной спор велся около вопроса: каким быть самолету – бипланом либо монопланом. Тогда все увлекались авиационными рекордами, и аппарат-рекордсмен строился как моноплан. манёвренность и Скороподъёмность для того чтобы самолета хуже, но для гонок этого и не нужно, ответственна только быстрота полета по прямой.

Ни резких маневров в воздухе, ни стремительного комплекта высоты – ничего этого не нужно. До тех пор пока все ясно?

Аркадий кивнул.

— Прекрасно. Итак, в случае если строить самолет-охотник… Как вы его именуете – истребитель? – в случае если строить его в довоенных гоночных традициях, то это будет быстроходная — и не через чур поворотливая машина. Выход – биплан, правильнее, полутораплан.

Он более маневрен, но нижнее крыло мешает прицеливанию и обзору, а помимо этого – лично меня не устраивает его скорость по прямой. Словом, я написал жалобу на Ньюпор в управление… И в начале нынешнего года взял Моран-Парасоль.

Есаул Ткачев с авиаторами 20-го корпусного авиаотряда в ангаре около аэроплана «Моран-Парасоль»

— Я видел Парасоль! – был рад Аркадий. Ему было приятно, что он все-таки не идеальный профан и может с толком поддержать разговор.

— Но не летали на нем? – узнал есаул. И опять в его глазах промелькнула усмешка. – Исходя из этого и не понимаете всех различий и тонкостей. А они значительны. Аэроплан Парасоль произвел на меня приятное чувство: скорость у него больше, чем у Ньюпора, а основное – поверхность находится над головой пилота, что формирует хорошее наблюдение несложным глазом. И фотографировать комфортно, и прицеливаться при бомбометании.

Но открывать шампанское рановато, и понимаете, из-за чего?

Аркадий помотал головой, но сходу спохватился, что ведет себя как гимназист, и ответил, стараясь сказать по-армейскому:

— Никак нет.

— Моран, как и другие аэропланы, имеет обычные рули, — сообщил Ткачев. – А у Ньюпора совокупность обратная. Переучиваться тяжело: так как навык управления самолетом в пилота вбивают на уровне автоматизма.

— Разрешите определить, — заговорил Аркадий Загурский, — ваш Парасоль — он прибыл из Франции?

— Вовсе нет, его изготовили на столичном заводе Дукс, — ответил Ткачев. – И я чуть было не угробил данный красивый аппарат прямо на земле. Дело в том, что переучиваться на морановские рули необходимо не в воздухе, а на земле. И я начал ездить на Парасоле по аэропорту. Был январь, поле промерзло, и бедный мой самолет мотал финишами крыльев, как будто бы ослик долгими ушами, подскакивая на всех кочках. Стало очевидным: перед тем как я привыкну к новым рулям, самолет будет уже ни на что не годен.

Исходя из этого я просил отправлять меня для переучивания в Севастопольскую авиационную школу.

— Ну нужно же! – вырвалось у Аркадия. – Вы храбрец, Георгиевский кавалер, — и все-таки отправились в школу!

— Обучаться неизменно к пользе, — сообщил Ткачев. – Вы, должно быть, сравнительно не так давно закончили гимназию и рады-радешеньки, что учеба осталась сзади… Так вот, юный человек, это не верно. Обучаться вам необходимо будет всю жизнь.

Есаул В.М.Ткачев растолковывает летчику задание по карте перед вылетом. Сентябрь 1915

Аркадий Загурский близко покраснел. А есаул, довольный тем, что смутил самоуверенного обозревателя, продолжил рассказ:

— В школе я взял учебный Моран и принялся гонять его по полю. Наконец я сбил, как у нас говорят, ноги и руки на новые рули. И взял шестнадцатиметровый Моран-Ж, Морже, как его у нас именуют.

— А двигатель какой? – тихо задал вопрос Аркадий.

— Хороший вопрос, — одобрил есаул. – Двигатель – самое не сильный место отечественных самолетов. В этом случае это пятидесятисильный Гном. И понимаете, приятель мой, чуть я поднял Морже в атмосферу, как меня охватил восхищение. Совершенно верно с битюга пересел на арабского скакуна – такое было чувство. Наконец я отправился на посадку со стороны моря и внезапно на вираже, что заканчивался над обрывом, аэроплан быстро качнуло.

Я машинально отпарировал по-ньюпоровски. И Моран застыл над морем в положении скольжения на левое крыло…

— Как же вы совладали? – ахнул Аркадий.

— Да справился как-то, в случае если стою на данный момент перед вами и говорю! – хмыкнул Ткачев. – Я исправил неточность, овладел самолетом и благополучно приземлился… Сейчас, в то время, когда у меня Моран, свидания с Альбатросами уже не заканчиваются так позорно. Сравнительно не так давно я снова встретил Альбатрос, что шел в сторону Конска. Я в тот же час нагнал его и обстрелял. Но он все-таки удрал – с позором, к эйфории отечественных солдат. Настроение у меня было распрекрасное.

Я отключил мотор и начал планировать к нашему аэропорту с высоты двух тысяч метров… В этот самый момент порыв ветра дернул Парасоль. А я по ньюпоровской привычке не был привязан к сиденью, и меня бросило на ручку руля управления. Моран пришел в крутое пикирование. Перевернулся вверх колесами, и я начал вместе с самолетом падать вниз головой…

Пилот Моран-Солнье перезаряжает пулемет

Аркадий зажмурился и прикусил язык, дабы опять не задать тот же вопрос: Как же вы спаслись?

— Лишь на высоте фабричных труб мне с великими трудами удалось перебраться на сиденье и привести аэроплан в обычное планирование. Я опускался сейчас на муниципальные крыши. А ноги все не дотягивались до педалей руля поворота. Наконец делаю крутой правый крен и беру руль глубины на себя.

Так мне удалось повернуться на сто восемьдесят градусов, и я благополучно сел на пахоту за городом.

— Я просматривал, что это Нестеров открыл роль руля глубины при крутом повороте, — с опаской засунул Загурский.

— Пятерка за домашнюю работу! – похвалил есаул. – Но понимаете ли, Загурский, что самое забавное в данной истории? Обыватели сбежались к самолету и были страшно разочарованы, в то время, когда вместо страшной трагедии с оторванными руками-ногами летчика и разломанными крыльями аппарата нашли целехонький Моран и летчика, в полной мере невредимого.

— Неужто вы не испугались? – не выдержал Аркадий.

— Еще как испугался! – согласился Ткачев. – На мое счастье, ужас пришел позже, в то время, когда приключение осталось сзади.

— Так может ощущать лишь подлинный храбрец, — проговорил Аркадий.

— Ну, ну, — молвил Ткачев, похлопывая его по плечу. – Вас уже накормили отечественные орлы? Либо так и станете питаться одними рассказами?

Moran Day 99 — Скауты Против Зомби

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: