Легендарный алекс

В отличие от кинематографического Штирлица, про адресата его шифровок «Юстас-Алексу…» продолжительное время широкой публике, ничего не рыло известно. Судьба-начальника советской разведки в предвоенное и военное время Павла Михайловича Фитина была незаслуженно забытой. В издательстве «Молодая Гвардия» вышла книга историка Александра Бондаренко «Фитин».

В ней рассказывается о человеке, что принял ведомство по окончании чисток 1930-x годов и был важным за его,работу в самое тяжёлое для страны время.
«До войны» и «сейчас»

Сутки 22 июня 1941 года Павел Михайлович Фитин вспоминал так:

«…Утром я вышел из народного комиссариата. Сзади была напряженная семь дней. Сейчас воскресенье, сутки отдыха, а мысли, мысли, как маятник часов: «Неужто дезинформация? А вдруг нет, в то время как?» этими думами я приехал к себе и прилег, но уснуть так и не удалось — зазвонил телефон.

Было пять часов утра. В трубке голос дежурного по народному комиссариату: «Товарищ генерал, вас безотлагательно вызывает нарком (Наркомом НКВД в то время был Лаврентий Берия — Прим. ред.), машина отправлена». Я тут же оделся и вышел, будучи твердо уверен, что произошло как раз то, о чем недавно шла обращение у товарища Сталина.

В то время, когда я вошел в приемную наркома, в том месте было пара человек. Скоро прибыли и остальные товарищи. Нас пригласили в кабинет. Нарком был подавлен произошедшим. По окончании маленькой паузы он сказал, что на всем протяжении западной границы — от Балтики до Черного моря — идут битвы, в ряде мест германские армии вторглись на территорию нашей страны. Советское правительство и Центральный комитет принимают все меры для организации отпора вторгшемуся на отечественную территорию неприятелю.

Нам нужно продумать замысел действии, учитывая сложившуюся обстановку. С настоящей 60 секунд все мы находимся на армейском положении, и необходимо заявить об этом во всех отделах и управлениях. «А вам, — обратился ко мне нарком, — нужно подготовить соответствующие указания закордонным резидентурам. Через полтора-два часа я вас вызову»».

Так жизнь разделилась на две неравные части: «до войны» и «сейчас».

«Особенный период»

Горько признавать, но разведка была, не готова к работе в «особенный период». Не смотря на то, что так как были замыслы развернуть работу по ее сателлитам и Германии с территории Франции, Бельгии, Голландии и других сопредельных государств, каковые были захвачены гитлеровскими: армиями, привлечением сил тамошнего сопротивления, — но организовать такую работу не удалось.

Чему удивляться?! В то время, когда Фитину не раз говорили, что подписанные им сообщения — британская дезинформация, блеф и другое, то вряд ли, он имел возможность на это отвечать:

«Прекрасно, но давайте-ка мы все-таки начнем подготавливаться…»

К чему необходимо было подготавливаться, в то время, когда. с позиций высшего управления,

«этого не может быть, по причине того, что этого не может быть ни при каких обстоятельствах»?!

Быть может, если бы во главе разведки находились многоопытные специалисты, они имели возможность если не убедить в чем-то высшее управление, то хотя бы что-то делать самостоятельно — так, дабы верхи об этом просто не знали…

Известно так как, что в канун гитлеровского нападения предупредительные меры без согласования с центром принимались и в погранвойсках, и в Столичном управлении госбезопасности, и в каких-то военных структурах…

Но настоящая подготовка разведки к «особенному периоду» потребовала значительно больше времени, нежели прошло с того времени как Фитин принял должность ее начальника… Так что, как бы ни был Павел Михайлович умен и гениален, как бы ни опирался он на знания и опыт ветеранов работы (к сожалению, повторим, немногих оставшихся), совершить должный объем работы, тем более без помощи управления народного комиссариата и при откровенном недоброжелательстве высшего политического управления страны, он не имел возможности…

Сообщение с агентами

Возвратимся, но, к утрата берлинской агентурной сети,

«Центр не сказал Арвиду Харнаку (Arvid Harnack, антифашист, участник подпольного сопротивления Rote Kapelle. — Прим. ред.) длину собственной волны радиопередач, без чего сообщение с берлинцами принимала односторонний темперамент.

В Берлине при всем жажде не Могли принять и расшифровать указания Москвы, если бы они и последовали. Оборудованная недалеко от Бреста приемная станция для Харнака прекратила существовать в первые же дни войны. Другого приемного пункта у внешней разведки просто не было».

В полной мере конечно. Несколько же год на наибольшем официальном уровне с уверенностью говорилось, о том, что в случае если мы и будем сражаться, то только на чужой территории, сразу же нанеся агрессору сокрушительный ответный удар в приграничных битвах.

Как думается, идеология — быть может, и одна лишь «мудрость вождя» — перечеркивала все аргументы здравого смысла. Для чего нам были необходимы узлы связи в «глубине обороны», в то время, когда мы сразу же перейдем в решительное наступление? Либо вы что, дорогой товарищ, сомневаетесь, не вериге?…Не сомневались.

Верили. Либо делали вид, что верили, — ну и взяли в итоге за собственную доверчивость.

Само собой разумеется, тогда уже было не до поиска виновных — требовалось безотлагательно исправлять неточности и спешно делать то, что должно было быть сделано задолго до войны. Виновные были известны, но они пребывали на столь большом уровне, на котором у нас никто ни при каких обстоятельствах за собственные неточности уже не отвечает.

В это же время решение вопроса выяснилось, как говорится, лежащим на поверхности. Определяя по географической карте, где необходимо расположить узлы связи, следовало наблюдать не только на восток, но и в другие стороны света.

В этот самый момент стало ясно ясно, что Стокгольм либо Лондон — о чем ранее как-то не вспоминали — находятся к Берлину значительно ближе, нежели сданный уже гитлеровцам Минск, либо Москва, либо тем более Куйбышев, куда скоро начнут эвакуировать правительственные учреждения. Тогда управление разведки решило воспользоваться радиостанциями собственных «легальных» резидентур в Англии и Швеции, и лично Берия дал на то собственный указание.

Но зря вслушивались в эфир радисты стокгольмской резидентуры — ни одного сигнала радиостанции «Корсиканцев» (Так по-второму именовали анитифашистов, приверженцев Арвида Харнака. — Прим. ред.) им зафиксировать Не удалось. Английская же резидентура внезапно сказала, что услышали не сильный сигналы берлинской радиостанции, но это было всего лишь один раз, и больше они уже, к сожалению, не повторялись. Но все это совсем не означает, что антифашисты подпольного сопротивления Rote Kapelle зачехлили собственные рации и принялись тихо ожидать, в то время, когда Москва отыщет в памяти о них и снова наладит сообщение с ними…

Каждому — собственный место

В те же практически дни в разведку возвратился и Арнольд Дейч (Аrnold Deutscn), что по приезде из Англии был старшим научным сотрудником в Отвлечённом университете мирового хозяйства; возвратился и выгнанный с работы в самом финише 1958 года Вильям Генрихович Фишер, что окончательно останется в истории под именем Рудольфа Абеля. Возвратились и многие другие…

Но в случае если в военкомате, комплектовавшем воинские части РККА, все было достаточно легко:

«Ты кто? Красноармеец? Бери винтовку, и в строй! Вы капитан? Принимайте батальон!»

— то в разведке и народ штучный, всех так сходу в строй не поставишь, к каждому необходимо подобрать собственный подход, отыскать собственный, особенное место, на котором он сможет принести большую пользу, да и фронтов у разведки было большое количество.

Вот и оказалось, что Медведев отправился в одну сторону, Вильям Фишер — в другую, а Арнольд Дейч — совсем в третью. А дальше — кому что из них на роду выяснилось написано… Не предугадать!

Об этом тщательном распределении сотрудников писал в собственных записках Павел Фитин:

«В мероприятиях, созданных Управлением в первые дни войны, главное внимание уделялось отбору самые способных разведчиков для работы в тайных своевременных группах, каковые останутся на временно оккупированной немцами территории по окончании отхода частей Красной армии. Отечественные разведчики должны были организовать, возглавить, научить советских патриотов для ведения партизанских действий в тылу неприятеля и в также время вести разведывательно-диверсионную работу против фашистских их союзников и захватчиков.

В первые дни войны прошли подготовку десятки чекистов-разведчиков и выехали сперва на Украину, а после этого в Белоруссию, западные области и Молдавию РСФСР… Кроме решения данной первостепенной задачи нужно было усилить работу за границей, в основном в целях нанесения громаднейшего урона гитлеровской Германии».

Дефицит кадров

А вот о чем поведал Павел Судоплатов (Разведчик, на протяжении войны управлял 4-е управление НКВД. — Прим. ред.):

«В начале войны мы испытывали острую дефицит в квалифицированных кадрах. Я внес предложение высвободить бывших госбезопасности и сотрудников разведки. его простота и Циничность Берии в ответе людских судеб светло проявились в его реакции на это предложение. Берию совсем не интересовало виновны либо невиновны те, кого мы советовали для работы.

Он задал мне тогда один-единственный вопрос: «Вы уверены, что они нам необходимы?» А по окончании моего положительного ответа только сухо добавил: «Тогда свяжитесь с Богданом Кобуловым, пускай высвободит их. И срочно их применяйте»».

Утверждение, что все эти сотрудники были осуждены только «по прямому приказу и инициативе Молотова и — высшего руководства Сталина», мы оставляем на совести автора этих слов. Но вот вопрос: в случае если все это были, как указывалось в решениях суда, зарубежные шпионы, как же их имели возможность применять для работы в органах безопасности?! Тем более для работы за линией фронта, в тылу соперника?!

Ответ напрашивается сам собой…

ИЗ ДОСЬЕ: Павел Фитин появился 15 декабря 1907 года в крестьянской семье. В первой половине 30-ых годов двадцатого века окончил инженерный факультет Сельскохозяйственной академии. Трудился в редакции издательства «Сельхозгиз». В марте 1938 года было решено совершить «партнабор» в органы НКВД. Фитин был направлен на направления Школы особенного назначения.

За первый год в органах он совершает головокружительную карьеру — в конце 1938 года назначается помощником главы 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР, а во второй половине 30-ых годов двадцатого века — уже управляет внешнюю разведку в должности главы 1-го Управления НКГБ СССР. Проработал в должности до 15 июня 1946 года.

источник: Сергей Нечипоренко «Легендарный Алекс» «Контакт-шанс» 27-2015

КАК ВЫБИТЬ ЛЕГЕНДАРНЫЙ СУНДУК В КЛЭШЬ РОЯЛЬ ч2

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: