Катастрофа бронзового века. часть 7 мы отменяем апокалипсис

В прошедшей, финальной части рассказа о Трагедии Бронзового Века я попытался поставить последнюю, жирную точку в деле описания кризиса поздней латуни. Но, обратившись к иллюстративному материалу, что я давным-давно почерпнул в издании глубокоуважаемого neznaika_nalune, я с кошмаром заметил, что большая часть ссылок в его записях уже нерабочие, а последовательность иллюстраций давным-давно «протухли». Вот так и встречаешь демона Второго Начала стоящим за неплотно прикрытой дверью.

Исходя из этого – маленькая компилятивная зарисовка того, что не редкость в том месте, «за гранью» распада и коллапса. За моментом Апокалипсиса. Что всё-таки не жирная точка, а всего лишь не сильный, но оптимистическое многоточие.

Многоточие в долгом пути человека наверх, в этом постоянном споре и в бою падшего ангела человеческого духа с поднимающейся с колен мартышкой.

Солдаты Апокалипсиса. Виктор Васнецов, 1887 год.

Самый детально материальные возможные причины и свидетельства катастрофы её описываются в книге Роберта Дрюза Catastrophe: the End of the Bronze Ageна данный момент;

Финиш восточно-средиземноморского Бронзового века, в XII столетии до нэ, был одним из самых ужасающих поворотных пунктов в истории. Для тех кто жил то время, оно стало бедствием. В долговременной возможности, данный эпизод означал скорее начало чем финиш, раннее время которому населения украины, Греции а также Рима, обязаны своим происхождением. Во многом это определение остаётся верным, по причине того, что Железный век значительно ближе к нам чем мир Бронзового века.

Прогресс в металлургии – от латуни к железу – был лишь одной из больших инноваций. Более ответственными стали распространение и развитие алфавитной письменности, рост национализма, республиканских политических университетов, монотеизма и, в конечном счете, рационализма. Эти и другие исторические инновации Железного века довольно часто отмечаются и прославляются.

Но основной целью данной книги будет рассмотрение отрицательных последствий. Во многих местах старое и развитое общество закончило существование около 1200 года до нэ. В Эгейском море дворцовая цивилизация, как мы именуем Микенскую Грецию, провалилась сквозь землю.

Не смотря на то, что кое-какие барды-сказители Чёрных столетий не забывали её, она канула в неизвестность, пока археологи не стали производить раскопки. В Малой Азии утраты были кроме того больше. Хеттская империя дала Анатолийскому плато процветания и уровень стабильности, которoго эта территория не заметит и в последующую тысячу лет.

В Леванте, на территории современного Ливана, Сирии и Израиля, восстановление случилось значительно стремительнее: кое-какие публичные университеты бронзового века сохранились в том месте с маленькими трансформациями, но везде городская судьба была быстро отброшена назад. В Египте ХХ-я семейство означала финиш Нового Царства и практически финиш достижений эры фараонов. Везде в восточном Средиземноморье XII век до нэ привёл за собой чёрное время, из которого Анатолия и Греция не вышли ещё в течении 400 лет.

В целом, финиш Бронзового века стал одной и глубочайших трагедий старой истории, кроме того громадным бедствием, чем падение Римской Империи.

Финиш изменения университетов Бронзового века – весьма широкая тема. С возможности сегодняшнего дня исчезновение этих древних форм которое даёт периоду около 1200 года до нэ чрезвычайную важность. Но главная тема данной книги – физическое разрушение городов и дворцов.

Кто-то может возразить, что само по себе это разрушение не подразумевает коллапса цивилизации. В итоге разрушение Афин в 480 году до нэ расчистило место для великих монументов эры Перикла, а пожар стёрший с лица земли Рим в 387 году до нэ предшествовал периоду беспрецедентной Римской экспансии. Но не смотря на то, что разрушение городов около 1200 года до нэ не было достаточным условием коллапса цивилизации Бронзового века, это было нужным условием.

В течении 40 либо 50 лет на рубеже XIII-го и XII-го столетий практически все дворцы и значительные города в восточном Средиземноморье были стёрты с лица земли, и большая часть из них так и не были заселены опять.

Перед рассмотрением этого разрушения полезно остановиться на времени в течении которого случилась Трагедия. Сперва мы должны обратиться к египетской истории, потому, что лишь она разрешает составить связную документальную последовательность. Большая часть экспертов согласятся, что существует по крайней мере одно документальное свидетельство Трагедии – надпись которую фараон Рамзес III поместил на стену собственного усыпального храма в Мединет Хабу.

Это известный текст, сопровождаемый рельефными изображениями, в котором Рамзес III празднует победу над народами моря в 8-й год правления. Рамзес обрисовывает, что перед нападением на Египет народы моря уже успели разграбить почву хеттов, Алашию и Амор.

Даты правления Рамзеса III зависят от выбора даты восхождения на престол Рамзеса II, его великого предшественника, имя которого он принял. Большая часть египтологов склоняются что Рамзес Великий правил с 1279 по 1212 год – солидную часть периода относящегося к XIX династии… Это даёт время правления Рамзеса III с 1186 по 1155 год до нэ.

При таких условиях вторжение 8-го года приходится на 1179 год. Это прекрасно согласуется с сравнительно не так давно найденными глиняными табличками в Эмаре, на Евфрате, что, в соответствии с месопотамской хронологии, подвергся разрушительному нашествию в первой половине 80-ых годов двенадцатого века.

Разрушение Тиринфа и Микен произошло, по-видимому, незадолго до начала правления Рамзеса III. Кое-какие города в Эгейском бассейне были уничтожены за пара десятилетий до этого, ещё при Рамзесе Великом.

В целом, Трагедия началась в последней четверти XIII-го века, собрала силу около 1190 года и достигла максимума приблизительно в первой половине 80-ых годов двенадцатого века. К 1175 году нехорошее было уже сзади, не смотря на то, что страшные вещи длились ещё и целый XII-й век.

Дрюз сводит обстоятельства трагедии к трансформациям в тактике и военной технологии – от многочисленных армий с тяжёлой кавалерией колесниц к лёгкой мобильной пехоте. Но это через чур узких подход. Финиш бронзового века был как раз системным коллапсом. Нашествие завоевателей (либо природные катаклизмы) не было основной обстоятельством его, не смотря на то, что завоеватели также находились, воспользовавшись хаосом и слабостью – пришедшие с севера дорийские племена, ливийцы нападавшие и в итоге захватившие Египет, а позже – и иудейские и другие семитские племена из горных районов Заиорданья и из северной Аравии.

Со своей стороны, я изложил в прошлых статьях (по крайней мере – попытался) целый комплекс неприятностей, что привёл к коллапсу эры латуни. Это и тотальная вырубка лесов по всему Средиземноморью (Кипр был в начале века бронзы покрыт густейшим лесом, что повырубили до 1200 года до нэ на древесный уголь для медноплавильных печей), и неожиданный разворот глобального потепления к финише века бронзы, и рост народонаселения всей тогдашней Ойкумены (египетское Новое царство переплюнуло по населению и Среднее, а также Старое царство), и исчерпание рудных залежей в Греции и в Малой Азии, и ужасный голод, что терзал Грецию и Хеттскую державу в течении последних 40 лет эры поздней латуни.

Сейчас леса на Кипре сохранились только в горах. В век бронзы Кипр был полностью покрыт лесом.

В общем, к концу века бронзы мир средиземноморской Ойкумены столкнулся с массой неприятностей – и практически все они были системными. Другими словами как раз что медленные, нарастающие сутки за днём и оттого – помой-му и незаметные. А в то время, когда эти неприятности стали уже невыносимыми – то внезапно оказалось, что средств и сил на их разумное ответ у общества уже элементарно нет – всё легкодоступное уже прожрали и спустили в утиль за прошлые, тучные годы.

В общем – я слабо верю в трагедию, как в обстоятельство коллапса.

Трагедия – это неизменно мобилизующий фактор для социума. Землетрясение, извержение вулкана, потоп – а люди опять и опять селятся на тех же местах, раз за разом восстанавливая дома а также дворцы. Трагедию победить легко.

Весьма тяжело победить собственную лень.

Мы сами это видели, уже в наши дни. Разрушительное землетрясение и цунами обрушилось на Японию 11 марта 2011 года, а уже через три месяца количество завалов и уничтоженных домов начало быстро уменьшаться:

Люди выстояли, как выстояла и одинокая сосна, которая осталась единственной неповреждённой из целого леса деревьев, высаженных на приморской косе около японского города Рикудзентаката. Вот она, немая свидетельница неистовства и мощи стихии:

К сожалению, вода, затопившая огромные территории, сделала неосуществимым выживание растений на впитавшей морскую соль прибрежной земле. Помимо этого, цунами уничтожило солидную часть пляжа, в следствии чего одинокая сосна была всего в десятке метров от берега, что со своей стороны увеличило содержание солей и в грунтовых водах, питавших корневую совокупность дерева. В то время, когда, не обращая внимания на все предпринятые упрочнения, стало ясно, что спасти дерево не удастся, было решено сохранить его для потомков, перевоплотив в монумент, являющийся правильной копией самой сосны.

Имеется такие монументы и у Трагедии латуни. Одним из самых необычных свидетельств социального коллапса всей цивилизации в конце Бронзового века являются так именуемые пиковые поселения на вершинах гор на Крите, просуществовавшие приблизительно с 1200 по 1000 год до нэ. Самым известным таким поселением есть Карфи, расположенный на высоте более километра от уровня моря (дополнительную данные о Карфи возможно почерпнуть ещё тут).

Поселение Карфи. Реконструкция.

Жить в том месте, в удалённых и тяжелейших условиях имели возможность лишь те, кому угрожала непрекращающаяся ужасная опасность – от постоянных пиратских набегов на прибрежные районы.

Один из посетивших Карфи, так обрисовывает собственные впечатления: Но ландшафт Карфи весьма труднодоступен. Дорога на вершину крутая и каменистая, и в то время, когда мы добрались наверх, облака иногда застилали окрестности, не давая ничего рассмотреть. Вершина весьма ветренная и холодная, кроме того летом. И однако критяне в 1200 до н.э. пришли ко мне. Из-за чего?

Они искали тут безопасность. Они желали жить, и знали что низинные районы не защищены. С вершины жители Карфи имели возможность видеть во все стороны и до тех пор пока неприятели имели возможность добраться до их поселения, они успевали уйти.

Как и у дворцов, у поселения Карфи не было укреплённых стен; обитатели рассчитывали на труднодоступность собственных мест.

Но безопасности не хватает для выживания. Критяне должны были выжимать какое-то пропитание из каменистой, сухой почвы. По счастью, рядом имеется родники. Но пища – другое дело. Равнина внизу прекрасно видна, но обработка почвы в том месте противоречила безопасности. Для пропитания поселенцы занимались охотой, пасли овец и коз, культивировали оливки и маленькие сады. Это было примитивное натуральное хозяйство, а не развитая коммерческая экономика дворцовой эры, но люди выжили.

По окончании 200 лет поселение было покинуто, то ли по причине того, что стало надёжнее, то ли по причине того, что люди уже не могли больше терпеть страшные условия.

Вид из Карфи на благославенные равнины Крита. Страшные равнины.

Наверное, интенсивность и долговременная степень опасности вражеских набегов была во времена «чёрных столетий» по окончании коллапса латуни намного выше чем, к примеру, на протяжении безжалостных нашествий финиша Римской империи либо во времена набегов викингов в VIII-X столетиях, в начале средневековой Европы.

Похожая обстановка отмечается везде на территории Средиземноморья: люди ютятся либо в таких неудобных для жизни местах – либо же с опаской пробуют выстроить какой-то нехитрый быт на руинах уничтоженных дворцов и городов. Показателен в этом замысле пример пелопонесского города Нихория.

Ещё в конце XIII века до нэ Нихория упоминается, как форпост могущественного микенского города Пилос, больше известного русским людям, как Наварин. В соответствии с раскопкам, совершённым в ХХ веке на месте Нихории, древнегреческий город микенского времени тогда занимал более 5 гектар лишь под каменными постройками, часть и фундаменты стен которых дошла и до наших дней.

Замысел раскопок Нихории.

Но, уже к 1150 году до нэ Нихория оказывается уничтоженной, в культурном слое обнаруживаются следы сильного пожара.

Повотрно поселение заселяется лишь через 75 лет – около 1075 года до нэ. В тот период в Нихории уже живёт не пара тысяч людей, а только около 40 семей. Одно из сохранившихся помещений города эры поздней латуни употребляется в это время для всех публичных целей в один момент – и как амбар, и как церковь и как убежище на случай нападения.

В этом сохранившемся мегароне, что на замысле обозначен чёрным цветом, находят и остатки зерна, и искусства и нехитрые предметы культа. Высокая культура поздней латуни полностью потеряна, стандарты судьбы «элиты» того времени не очень сильно разнятся от стандартов судьбы несложного люда. Трудятся многие, неграмотны в массе, молятся и надеюся все.

Статуэтка богини из Карфи.

Лишь около 1000 года до нэ появляется заря нового мира. В локальных Малой Азии и общинах Греции оживает, пока неуверено, обработки железа и искусство выплавки. Разработка, освоенная ещё во времена Хеттской Империи, понемногу пробивает себе дорогу в мир.

Уже к 900 году до нэ Греция полностью покрыта центрами обработки железа. Но мир Греции будет «немым» ещё впредь до 800 года до нэ: солдаты постоянно возвращаются стремительнее, чем придворные поэты либо летописцы.

Не лучше обстоят дела в закрывшемся наглухо от кошмаров внешнего мира Египте. Таковой выбор выручает Египет, как страну, но уже окончательно превращает его из субъекта всемирный истории только в объект для чьих-то притязаний на дельты Нила и плодородные земли поймы.

Один из самых интересных египетских письменных документов хранится в Пушкинском Музее в Москве. Он известен как Папирус Голенищева (это один из трёх различных документов с таким заглавием) и содержит историю путешествия влиятельного государственного служащего Ун-Амуна из Египта (возможно, из Фив) в Библ, закончившуюся на Аляшии (на современном Кипре). Папирус с историей Ун-Амона был куплен русским исследователем Голенищевым у египетского торговца антиквариатом в первой половине 90-ых годов XIX века.

Он не хорошо сохранился, кое-какие части его пропущены, а кое-какие возможно вернуть только фрагментарно. Истории о вояже Ун-Амона по бывшим вассальным территориям Египта возможно назвать одниими из первых «записок путешественника» в литературной истории . Они резко отличается от классических египетских жанров: агитационного прославления правителей, дипломатической переписки и административных указов, религиозных и мистических текстов.

В данной истории нет никакого прославления, и создатель достаточно открыто обрисовывает собственные злоключения, неуважение со стороны принимающих его левантийских царьков, и, в конечном счете, – провал собственной миссии.

Я не буду обрисовывать бессчётные научные споры о подлинности либо поддельности этого манускрипта. Относительный консенсус по поводу этого – что история более-менее настоящая, но сам папирус есть копией более ветхой рукописи, с вкравшимися при переписке некоторой отсебятиной и ошибками. Русский перевод Истории Ун-Амона тут, в том месте же комментарии к нему; британский перевод с некоторыми комментариями возможно прочесть тут.

Карта путешествия Ун-Амона.

Папирус занимателен прежде всего тем что обрисовывает эру от которой осталось мало письменных документов. Дело происходит в середине XI века до нэ, в самой середине эры чёрных столетий, наступившей в Восточном Средиземноморье по окончании Трагедии бронзового века на рубеже XIII-XII столетий. Египет очень ослаб в конце XX династии, уже во время правления Рамсеса XI – последнего из Рамсессидов.

Практически он поделён на две свободные государства – Верхний Египет (со столицей в Фивах) и Нижний Египет, в дельте Нила, со столицей в Танисе. Как и у русских, у египтян деление на «большое количество Египтов», судя повсему, национальный вид выживания в чёрные времена – что-что, а социальные практики стремительнее нарабатываются в изолированных сообществах, достаточно сравнить Россию, Белоруссию и Украину всего лишь по прошествии 20 лет отдельной судьбе.

Белая роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви. Белая и красная короны для Верхнего и Нижнего Египтов.

Но, в Египте прорыа не происходит. Практически обеими частями руководят практически аналогичные жреческие олигархии – обе с главным божество Амоном, но пара отличающимися религиозными предположениями. Имя фараона у Ун-Амона кроме того не упоминается.

Контакты Египта с остальным миром – весьма не сильный и нерегулярные. «Великая песчаная Ливийской» пустыни и стена Синая надёжно изолирует Египет от остального мира.

Прибрежные левантийские города, за 200 лет до того пребывавшие в вассальном подчинении либо в плотной сфере влияния у египетских фараонов, уже давно свободны и управляются местными князьками. Никакой второй сильной державы в тот момент на горизонте не видно. Во главе приморских городов-стран стоят потомки «народов моря», захвативших эти территории около 150 лет назад, и уже по большей части смешавшиеся с остатками местных жителей и ассимилированных в его религиозные культы.

В тексте, например, упоминается правитель Библа Чекер-Баал. Баал — старое главное божество местных ханаанских культов, а Чекер — наименование одного из племён «народов моря» (?JKR в египетском написании), каковые упоминаются в Египте ещё во времена Мернептаха и Рамсеса III, в надписях Мединет-Абу.

В Ветхом Завете, втором письменном источнике, предположительно повествующем об этом времени, приблизительно в это время происходило завоевание внутренних регионов Палестины иудеями, и их войны с коалицией филистимлян. Наименование филистимляне, по-видимому, соответствует пелешет – второму племени из народов моря, упоминаемому в египетских хрониках. В истории Ун-Амона нет упоминания ни о филистимлянах, ни об израильтянах, ни о любых вторых событиях внутренней части на данный момент-палестинского региона.

Ун-Амон воображал правителя Верхнего Египта (Фив) и был послан в командировку в город Библ (Гебал), дабы привезти груз древесины ливанского кедра для постройки церемониального корабля с посвящением всевышнему Амону. Торговые связи Египта с Библом к тому времени насчитывали уже практически две тысячи лет, и брали начало с раннего периода Старого Царства, приблизительно с XXVIII-XXVII столетий до нэ. В первую очередь по пути в Библ экспедиция остановилась в городе Дор (чуть южнее нынешней Хайфы).

Правитель Дора, по имени Бедер, отправил Ун-Амону гостинца – 50 хлебов, сосуд вина, и бычью ногу. Вот такие у нас были скромные подарочки от правителя Дора – мясо, если судить по обстановке, в то время было положено преподносить в виде подарка.

Но тут же один из участников команды свалил от Ун-Амона совместно со всей корабельной кассой, утащив с собой практически полкило золота и чуть менее 3 килограммов серебра. По-видимому команда корабля Ун-Амона состояла преимущественно из левантийцев, а не из египтян, и преступник имел в Доре родственников либо привычных. По крайней мере, единовременная кража корабельной кассы представлялась ему более удачной, нежели возможность карьеры в египетском флоте.

Это – одно из слабости Египта падения и косвенных свидетельств престижа к тому времени. Ун-Амон апеллировал к правителю Дора, призывая его компенсировать утрату, потому, что кража случилась в принадлежавшей тому гавани. Правитель Дора отвечал, открыто издевательски: вот если бы преступник был моим подданным, я бы отвечал за него. А потому, что это твой подданый – ты сам и разбирайся, я тут совсем не виноват.

Подожди у меня в гавани, может быть мы отыщем вора.

Ун-Амон с командой напрасно околачивался в гавани Дора практически весь месяц, но наконец-то понял бесперспективность ожидания и, отправился дальше на север. По пути в Библ он остановился в гаванях Тира и, после этого, Сидона. В Тире Ун-Амону удалось захватить второй торговый корабль, что, как он считал, принадлежал правителю Дора.

Ун-Амон конфисковал серебро, обнаруженное том корабле, в качестве компенсации за воровство с его корабля в гавани Дора, и отправился дальше по пути в Библ.

Прибытие в Библ в начале не предсказывало Ун-Амону ничего хорошего. В течении месяца месяца правитель Библа, Чекер-Баал, каждый день присылал Ун-Амону собственного посланника со словами: Вали из этого, из моей гавани, ты мне не желанный гость. Осознав намерения правителя Библа, Уну-Амон принял уже ответ возвращаться в Египет, так и не сделав собственное задание.

Но, неожиданно, по окончании месячного ожидания, Ун-Амон попадает-таки на приём к правителю Библа и, наконец-то может просить его об искомом кедре для погребального судна. Сам Уну-Амон растолковывает такую резкую перемену прекрасным случаем, произошедшим с царским приближённым на протяжении храмовой церемонии – тот якобы был «охвачен всевышним» и упал в приступе, выкрикивая желание самого Амона принять гостя из Египта. Но при Уну-Амоне была внезапно нашлась ножка белого рояля в кустах золотая походная статуя главного всевышнего Фив, и события в храме чудесно были расценены как благоволение и чудо данного египетского всевышнего.

Знакомьтесь, белый рояль в кустах!

В общем, «осёл, гружённый золотом», в очередной раз открыл ворота дворца.

Но, на протяжении организованной благодаря статуи Амона встречи Уну-Амона с царём Библа, последний снова отказался дать послу Херихора кедр. С изрядной долей сарказма и иронии он выложил египтянину собственные доводы – время величия Египта времён Нового Царства было уже в прошлом, и финикийское побережье политически уже никак не зависело от светской либо религиозной власти в Фивах, бывших не в состоянии осуществлять контроль и фактически египетские почвы, не говоря о территориальных приобретениях фараонов Нового царства.

Признавая прежнее величие Египта, он в один момент растолковал, что не обязан выполнять не подкреплённые настоящим раскладом сил требования религиозного управления Фив, не предлагавшего в обмен на полезнейшую древесину ни денег, ни верительных грамот а также не снабдившего собственного представителя нанятым судном для перевозки кедра. После этого царь распорядился принести расчётные книги прошлых времён, каковые подтверждали, что кроме того величайшие фараоны-завоеватели постоянно платили за кедр эквивалентную цену. В общем, приём из ожидаемой вассальной присяги зарвавшегося провинциала, превратился в неинтересный бухгалтерский спор о обоюдных претензиях метрополии и бывшего вассала.

Однако, незаурядные впечатляющая речь и ораторские способности Уну-Амона завоевали в итоге размещение правителя Библа, и он выделил нужный египтянам строительный лес, добившись, но, вместо этого отправки в Танис корабля за товарами, надеявшимися финикийцам за взятую древесину. Но кроме того согласившись на погрузку кедра египтянину, царь Библа преднамеренно держал того в порту, не отпуская его назад на родину.

И лишь в то время, когда в окрестностях Библа показались суда возмущённых авантюрой Уну-Амона обитателей Дора, потребовавших вернуть забранные у них деньги и захваченный корабль, посол взял продовольствие на путешествие и смог под защитой финикийцев покинуть город и отправиться в Египет. Но несчастья преследовали Уну-Амона: чуть оторвавшись от погони судов Дора и высадившись на острове Кипр, он стал объектом нападения населения острова, по непонятной обстоятельству собравшегося убить египетского гостя. Папирус обрывается на моменте повествования, в котором Уну-Амон воззывает с мольбами о защите к царице Кипра.

Судьба Уну-Амона оказывается покрыта для нас мраком. Сгинул ли он на Кипре? Пришёл ли в Египет корабль, груженый драгоценным кедром? Кто доставил папирус Уну-Амона назад на родину?

Возможно это только египетский вариант «Одиссеи», лишь неполный либо с таким вот несчастливым финишем? Ответов нет.

Одно светло совершенно верно. Как раз на протяжении «чёрных столетий» по окончании коллапса латуни лопнувший споровик «народов моря», прорвавшийся в конце XIII века, разбросал их и греков по колониям около всей тогдашней средиземноморской Ойкумены. Ну а споры гриба, как мы не забываем, прорастают и в самых тяжёлых условиях – да и по большому счету, кому было тогда легко? Обитателям Карфи?

Жителям Нихории? Потерявшемуся Уну-Амону?

Одна из этих греческих спор проросла и у нас, в восточной части прибрежной полосы полуострова, что позже назовут Крымом. В шестом веке до нэ, во времена «великого греческого рассеяния» колонисты из ионийских городов Греции – Милета и Теоса, основали в восточном Крыму целую гирлянду городов-полисов: Пантикапей, Нимфей, Фанагория, Феодосия. Уже практически через 100 лет города-полисы разрослись, расправили крылья и организовали в Крыму замечательное и зажиточное Боспорское царство.

Мощь Боспора снабжала благодатная почва Тамани и Керченского полуострова – неистощённые тогда ещё земли, на которых в те времена также рос густой равнинный крымский лес. Ведущая роль в экономике Боспора принадлежала товарному производству злаков – пшеницы, ячменя, проса.

Базу Боспорской торговли составлял экспорт зернового хлеба, достигавший больших по тому времени размеров: Демосфен говорит, что Афины приобретали с Боспора половину всего нужного им привозного хлеба – около 16 млн кг в год. Вспоминая настоящую грузоподъёмность финикийского судна из прошедшей статьи (около 20 тысячь киллограм), нетрудно посчитать, что перевозка лишь для того чтобы количества боспорского хлеба настойчиво попросила бы 800 судно-рейсов в год, что, учитывая маленькую скорость древних судов, ожидаемо выводит нас на очень внушительные размеры греческого торгового флота.

Как раз колонии Чёрного моря и Африки решат для хорошей Греции вопрос снабжения метрополии хлебом и призрак голода, что мучал цивилизацию латуни, на долгое время отойдёт от средиземноморской Ойкумены. Ну а подоспевшее из непогасших печей железо примет решение и вопрос олова ресурсов и исчерпания меди в старом мире Средиземноморья.

Боспорское царство просуществует почти около 1000 лет – его его достаток и существование, что зиждился на сельском хозяйстве, будет прерван набегами готов и гуннов, каковые совсем уничтожат Пантикапей, Нимфей и другие древние города на побережье Крыма к IV веку отечественной эры. Но это будет уже совсем вторая история – и совсем второй Апокалипсис.

Развалины Нимфея. Сегодняшний сутки.

Вот так лопнувший споровик с «народами моря» косвено урегулирует вопросы, каковые и стали причиной коллапсу цивилизации латуни. Но это случится случайно, а до тех пор миру предстоит долгая дорога равниной смертной тени, через сорокалетний голод Киклад, Хеттского царства и Греции, через напряжённое всматривание в горизонт обитателей Карфи, через чёрные, ужасные ночи жителей Нихории, совершённые в ветхом мегароне, воображавшем из себя и храм, и амбар, и убежище, через успешное возвращение Одиссея в родную Итаку и через неисправимый поход Ун-Амона за столь нужным ему, но столь недостижимым тогда кедровы

Катастрофа бронзового века. часть 7 мы отменяем апокалипсис

Около 1200 детей отдохнут в оздоровительных лагерях Усть-Ордынского округа, «Вести-Усть-Орда»

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: