Как это было на самом деле. лихо с ними

Обещанный иноземный ведун, охотник за чудовищами, сначала позвал у сельчан сомнения: уж больно умной у него была рожа, небритая и всегда перекошенная от кривой ухмылки, да ещё и волосы рыжие, как будто бы ржа на старой железяке. Но дотошность, с которой тот выспрашивал все подробности об одноглазой напасти, а пуще всего мешок с диковинными бутыльками, плетёнками и коробками убедили в итоге кроме того самых недоверчивых, что намерения у чужака куда как важные.

– Значит, никто о нём ничего определённого поведать не имеет возможности, – разочарованно подытожил ведун. Вопреки опасениям старшого разъясняться на местном наречии у него получалось весьма кроме того хорошо.

Старшой, кряжистый мужик лет сорока, с сожалением помотал головой.

– А откуда же тогда как мы знаем, что у этого вашего Лиха всего один глаз, в случае если его никто не видал? – прищурился рыжий.
– Да как же не видал? – вскрикнул старшой. – Бортник видал, пара лун назад, точно в то время, когда последний снег сошёл.
– Но в случае если видал, чего ж тогда не поведает? – удивился ведун.
– Я б взглянул, как бы ты соловьём разливался по окончании встречи с этим Лихом, – негромко проворчал, отвернув голову в сторону, старшой.

Ловец заинтересованно вскинул бровь.

– Споткнулся он неудачно на ровном месте и язык себе до половины откусил, – неохотно пояснил старшой. – Видно, Лихо в тот сутки хорошее было: вон, у него на болоте Третьяка в прошлом годе нашли с перекушенным горлом.
– Также, возможно, неудачно споткнулся? – участливо предположил чужак.

Старшой зло скрипнул зубами, но промолчал.

– Дядя, давай по-важному, – примирительным тоном внес предложение рыжий. – Я ко мне именно и приехал, дабы с этим вашим Лихом встретиться, и мне, коли случай выпадет, каждая мелочь может жизнь сохранить. Выкладывай всё, что слышал, пускай и явное ложь: я сам буду серьёзное отделять от безлюдного.
– Бабы судачили, что Лихо – дух бесплотный, – по окончании продолжительного молчания сказал старшой. – Воды не колыхнёт, травинку не пригнёт. Но громадное, чуть ли не с сарай. Глаз у него, мол, один от рождения, в противном случае что в драке выбитый.

Скотину не трогает, напротив: в его топи ни одно заблукавшее животное не погибло, неизменно все к себе возвращались – ровно их гнал кто невидимой хворостиной.
– Во-от, – удовлетворённо протянул ведун. – А говоришь, нечего поведать.
– Ага, а ещё ходят слухи, что оно народилось от водяного и утоплой дурочки Уськи, – не меняя тона, продолжал старшой. – Что бодалось оно с кузнецовым быком, и тот ему рог обломал. Что это из-за него Редя сел на ежа, в то время, когда отошёл в кусты по потребности. И ещё…

Мужик говорил и говорил, мстительно подкидывая одну нелепость за второй и всё время ожидая, что собеседник взмолится Хватит молоть эту чушь! Но рыжий, против ожидания, слушал весьма пристально а также задавал время от времени необычные, помой-му ничего не значащие вопросы.

– Да, наподобие всё сходится, – наконец увидел ведун, откидываясь назад и прислоняясь спиной к печи.
– Что сходится? – не осознал старшой.
– Ну, что бесплотный, и что от водяного… ну да, от водяного, и что скотина… да и по большому счету… – Рыжий неизвестно повертел рукой.
– Ты желаешь заявить, что виделся с ним раньше?
– Нет. Но сейчас я совершенно верно знаю, кто это. И знаю, что могу с ним совладать.
– И кто же это? – задал вопрос старшой наудачу, не очень сохраняя надежду на ответ.
– Как – кто? Лихо одноглазое, – с непроницаемой ухмылкой ответил рыжий. – Мы с тобой на него отправимся, нежели не забоишься.
– Не забоюсь, – буркнул старшой, отводя глаза. – В то время, когда идём? Утром?
– Утром. Лишь не завтрашним, а через несколько дней. Тебя ещё подготовить нужно.

На подходе к болоту потянуло сыростью. Солнечные лучи чуть пробивались через утренний туман, и старшой нечайно поразмыслил, что в собственном тулупе, надетом овчиной наружу, он выглядит не так уж и довольно глупо. Чужак невозмутимо вышагивал рядом, высоко задирая ноги.

Сзади них плёлся с мешком ведуна на плече Глот, толстый юный юноша, напросившийся в ассистенты по обстоятельству вечного неутолимого любопытства.

Ведун неожиданно остановился около маленькой, в рост человека, осинки.

– Вот эта наподобие отправится, – задумчиво пробормотал он, огляделся по сторонам, вытащил тяжёлый засапожный нож и знаком подозвал Глота.

Юноша кинул несмелый взор на старшого, медлительно приблизился к рыжему и, опасливо косясь на тёмное лезвие, протянул мешок ведуну. Тот продолжительно рылся внутри, высматривал что-то в чёрном брюхе мешка и наконец с победным возгласом извлёк из него запечатанную склянку, к которой были привязаны простые небольшой веер и полотняные рукавицы.

До тех пор пока рыжий копался с узелками на склянке, неугомонный Глот негромко подобрал мешок и посмотрел вовнутрь, прищурив глаз. Изнутри на него уставилось жёлтое горящее око. От неожиданности Глот отшатнулся и открыл второй глаз.

В мешке тут же проклюнулось второе око, за ним третье, а ещё через мгновение до ушей юноши донеслось негромкое сопение, не очень приятно похожее на звук, с каким большой хищник нюхает воздушное пространство в отыскивании жертвы. Со страхом взмахнув руками, Глот выронил мешок; тот упал на травяную кочку, и его бока опали с еле слышным разочарованным вздохом.

Тем временем ведун справился с завязкой, аккуратно закрепил нож между веток осинки, с величайшей осторожностью откупорил флакон, облокотил его о громадный острый камень, выпиравший из травы, зажал подмышкой веер, натянул рукавицы, поднял склянку обеими руками и брызнул из неё на вершину деревца.

Из горлышка вылетели искристые брызги – то ли жидкость, то ли порошок. Зависшие в воздухе над кроной капельки дробились на лету, и скоро осину окутало сверкающее облако.

Ведун пара раз махнул веером, направляя серебристую дымку на оголённый участок ствола, после этого кинул веер на землю, скоро окунул руки в облачко, выхватил из него нож, присел на корточки и несколькими замечательными ударами перерубил деревце у основания.

Налетевший откуда-то сверху порыв ветра в один миг разогнал диковинную пелену, раскидал капельки по траве, и ошарашенные сельчане остановились на месте. Не обращая внимания на то, что осина лежала на земле, беспомощно подрагивая листиками, из обрубка торчало её правильное подобие – полупрозрачное, бестелесное.

Ведун опустился на колено над торчащим из зелёной поросли камнем и с неожиданной силой переломил нож у самой рукояти об острый каменный гребень. Лезвие отскочило в сторону и очень тихо кануло в траву. Старшой уже практически без удивления замечал, как ведун перехватывает эргономичнее рукоять, из которой торчит бесплотное лезвие – бледное, как будто бы скованное из лунного света, как от ударов сломанного ножа содрогается уже срубленное, но каким-то чудесным образом стоящее дерево, как небольшие щепки пролетают через зелёные стебельки, как рушится в траву чуть заметная тень кроны, и кончики травинок пронизывают узкие осиновые листья, не сгибаясь и не отклоняясь в сторону ни на чуточку.

Глот с шумом втянул слюну, закрыл рот и потёр кулаками покрасневшие глаза. Умелые руки чужака и его призрачный нож скоро превращали два раза срубленный ствол осинки в подобие серебристого копья.

– По-хорошему нужно бы его обжечь, – увидел рыжий, осматривая заострённый финиш оружия, – но зелья на дрова через чур много уйдет.
– Ты планируешь убить Лихо этим? – хриплым от беспокойства голосом задал вопрос старшой.
– Убить? – Ведун окинул взором копьё. – Не пологаю, что окажется. Он через чур большой, ты же сам сказал.
– А как же тогда?.. – выдавил из себя Глот.

Вместо ответа рыжий дотянулся из мешка кожаный стаканчик и небольшую дощечку с крышкой, в котором что-то перекатывалось.

– Можете в кости играться? – задал вопрос он.

Старшой, поколебавшись, кивнул.

– Вот и прекрасно, – отметил рыжий, с усмешкой глядя на озадаченную рожу Глота. – Поведай по-стремительному этому увальню правила и начинайте. В случае если я не совершил ошибку, Лихо в обязательном порядке нагрянет: в игру невезения добавить – это ему как семечки лузгать, превеликое наслаждение. Лишь колпаки наденьте, – жёстко добавил он. – И не снимайте ни в коем разе.

Что бы ни случилось. Одна надежда, что он сейчас видит не так прекрасно, как раньше.

Хмурые сельчане, всё ещё опасаясь подвоха, нахлобучили овчинные колпаки, полностью закрывавшие лица. Чужак последовал их примеру; его колпак отличался парой нашитых сверху бараньих рожек.

Выбрав место посуше, ряженые расселись кружком на земле. Высокая трава всецело скрыла от глаз копьё, которое рыжий не производил из руки. Старшой наскоро растолковал Глоту, как должны выпадать кости, и затряс стаканчиком над дощечкой.

Глоту игра не понравилась: умелый старшой раз за разом его обыгрывал. Если бы чужак начал подшучивать над юношей, Глот плюнул бы на все эти изготовление и отказался притрагиваться к этому нелепому стакану. То ли дело – рюхи либо хотя бы бабки.

Но рыжий не смотрел за игрой: его внимание было полностью сосредоточено на редких болотных зарослях. Глаза ведуна поблёскивали в прорезях колпака, голова медлительно поворачивалась из стороны в сторону.

Тёплый от летнего солнца воздушное пространство растворил в себе остатки тумана. Трава застыла в сладком томлении, слушая, как состязаются в громкости хор кузнечиков и хор лягушек.

– Да что за невезуха такая! – в сердцах кинул старшой, тоскливо глядя на дощечку. – Пятый раз кидаю и пятый…
– На карачки! Скоро! – спохватился ведун, упёрся в почву коленями и ладонями и наклонил рогатую голову к траве.

Мгновением позднее к нему, не легко сопя, присоединился старшой; последним на землю, раскорячившись жабой, бухнулся перепуганный Глот.

В ладонь ведуна вонзилось что-то острое; он переложил руку на второе место – и ожёг обнажённую кожу крапивой. Практически тут же Глот приглушённо охнул, шлёпнул себя по толстой шее, и на страницу калужницы упала убитая оса. Старшой застыл в напряжении, вслушиваясь в стрекотание кузнечиков.

Текли тягучие, как мёд, мгновения. Солнечный зайчик прямо перед глазами старшого поблёк и провалился сквозь землю, по пояснице пробежал неприятный холодок, и она отчаянно зачесалась. Мужик поёжился, чуть согнулся вбок, но опоздал он поднять руку, как рыжий прижал его ладонь к почва, прошипел прямо в лицо что-то непонятное, но очевидно ругательное, а после этого внезапно заблеял – звучно, гнусаво и весьма усердно.

Глот в тот же час поддержал его на удивление узким голоском. В этот самый момент старшой увидел на расстоянии нескольких шагов от себя серую полупрозрачную ногу, заканчивавшуюся копытом.

По виду Лихо напоминало беса, каким его обрисовывал пришлый христов человек Онфим, лишь раза в три больше ростом самого Онфима. Единственный рог торчал над единственным оком, широченные плечи были сгорблены, мохнатые ноги чуть расставлены. Лоб мужика покрылся холодным позже, и он забекал ещё старательнее, чем ведун.

Лихо озадаченно обвело прогалину глазами, после этого склонилось над овцами, что-то прогудело и неуверенно подтолкнуло старшого призрачной рукой пониже поясницы. Как будто бы порыв ветра ударил мужика в зад – не очень сильно, но нежданно и весьма жалко. Старшой взвизгнул совсем не по-овечьи, но тут же забрал себя в руки и начал блеять максимально узким голосом.

Лихо раздражённо рыкнуло и снова шлёпнуло мужика по мохнатому тылу, направляя в сторону тропки. Старшой с возмущением мекнул и покорно двинулся вперёд по примятой траве. Невнимательно он увидел, как рыжий, выбирая ногами и руками, ползёт за ветвистую ольшину в сторону восходящего солнца.

Убедившись, что одна овца направляется куда нужно, Лихо развернулось к Глоту. Тот стоял, обширно расставив конечности, и дрожащим от страха голосом блеял так звучно и протяжно, что заглушал лягушек и кузнечиков. Лихо погладило парня по курчавой пояснице и нежданно певучим голосом заговорило на незнакомом языке. Слова старшому были непонятны, но он внезапно почувствовал, как напряжение отпускает его, нервная дрожь в участниках понемногу унимается.

Тело Глота обмякло, парня чуть повело в сторону, но он устоял на четвереньках и медлительно направился за старшим. Позади послышался громкий шлепок – как будто бы громадная жаба шмякнулась о воду всем своим брюхом. Старшой скоро обернулся в этот самый момент же прикрылся рукой от слепящих солнечных лучей.

Как будто бы во сне он следил сквозь пальцы, как Лихо разворачивается навстречу солнцу в этот самый момент же зажмуривает глаз, как из-за ольшины показывается чёрная волосатая фигура со съехавшими набок рогами, как прозрачное, еле видимое копьё отрывается от руки в серебристой рукавице и глубоко входит в бесплотную глазницу, как рыжий рыбкой прыгает вбок и катится по траве, мимо чёрной дыры на месте острого камня…

Дикий рёв сотряс окрестности. Одним перемещением чудовище оторвало копьё из головы и отбросило его в сторону, после этого, оскалив зубы и выставив перед собой когти, прыгнуло в сторону ольшины и обхватило её собственными ручищами.

Деревце жалобно зашуршало. В один миг листья покрылись нездоровым белёсым налётом, после этого неизвестно откуда показавшиеся жучки заскрипели челюстями, жадно пожирая зелёную мякоть. Тёмная, похожая на смолу жидкость заструилась по коре. Ветки скрючивались на глазах; с обречённым шорохом они отрывались от ствола и повисали на серых лубяных струпьях.

За какой-нибудь дюжина ударов сердца с ольхой было покончено.

Не в силах и пальцем пошевелить, старшой смотрел на серую слизь, сочившуюся с веток злосчастной ольшинки. Лёгкий удар по плечу вывел его из оцепенения. Ведун приложил палец к губам, решительно махнул рукой в сторону леска и с опаской начал ступать по кочкам, выверяя любой ход.

Ослепшее Лихо шарило около себя и яростно принюхивалось. Неожиданно оно махнуло перед собой ладонью, и делянка травы в пара аршин мгновенно покрылась инеем, почернела и пожухла. До слуха старшого донёсся отчаянный писк какой-то незадачливой болотной зверушки. Лихо мгновенно развернулось и опять отвело руку чуть назад.

Старшой желал было крикнуть, но ужас удавкой сдавил горло. Ведун уже начал приседать, очевидно планируя перепрыгнуть невидимую волну, но чудовище в последний момент передумало и шагнуло вперёд – в том направлении, где всё ещё стоял на четвереньках и без умолку блеял скованный кошмаром Глот. Схватив парня за курчавую пояснице, Лихо отшвырнуло его прямо на тропу и снова повело кистью.

Мёртвая полоса пролегла недалеко от старшого. В замешательстве взмемекнув по-козлиному, мужик ринулся к оглушённому падением Глоту и вместе с подскочившим ведуном потащил его прочь, подальше от слепой смерти, мечущейся за спиной.

– На, держи, – послышался привычный голос с лёгким иноземным выговором. – На память.

Старшой разлепил веки. Ведун протягивал ему камешек с дыркой, через которую был продет кожаный шнурок. Мужик принял презент, повертел его в пальцах, поглядел на свет.

Камень показался необычно тёплым; в прозрачной, медового цвета толще показывались золотистые искорки.

– Защищает от наведенной порчи, – пояснил рыжий. – Внезапно тебя на болото сдуру понесёт.
– Неужто от Лиха оборонит? – усомнился мужик.

Ведун улыбнулся.

– Если ты ему прямо под руку попадёшься – свернёт шею и камнем не подавится, не сохраняй надежду. А так, на расстоянии – хороший оберег, сильный, чего ж нет.
– Дорогой, наверно… – с сомнением проговорил старший, рассматривая висящий между искорок пузырёк воздуха.
– Ерунда, – пренебрежительно махнул рукой ведун. – У нас в… в том месте, откуда я родом, всё имеется, а уж такие камни из земель пруссов целыми телегами привозят.
– А откуда ты родом? – тут же спросил разомлевший, но не потерявший любопытства Глот. – И имя собственное сообщи, мы же сейчас други не разлей вода!

Рыжий ухмыльнулся и протянул юноше похожий оберег, чуть ярче и мельче размером.

– Ну тогда хотя бы поведай наконец, что такое это Лихо, – разочарованно проговорил Глот, в то время, когда стало ясно, что ведун о себе докладывать не планирует.
– Сын всевышнего, – чужак.
– Это какого именно? Перуна? Стрибога? Либо того, о котором Онфим толковал?
– Нет, совсем другого, – мотнул головой ведун. – Он на моей отчизне старшой над всеми морями. В то время, когда мой предок к этому его сынку-пастуху на остров приплыл едой разжиться, одноглазый и предка, и всех его спутников в пещере с овцами закрыл, а позже по одному кушать начал.
– Фу ты, страсти какие конкретно, – скривилась супруга старшого, ставя на стол ещё одну миску с кусками жареного мяса. – Это вы с умыслом за столом такие беседы ведёте?
– Цыц, хозяйка! – шикнул на неё старшой и подвинул миску к гостю.
– Ну давай же, говори!
– Предок его тогда обожжённым колом глаза лишил, а позже под брюхом барана из пещеры выбрался. За ним и другие похватали овец, за шерсть поцеплялись – лишь так и спаслись.
– Во умный какой! – восхитился Глот. – Прямо как ты, старшой! Рыжий улыбнулся и неторопливо потянулся к ближайшему шмату мяса.
– Что умный, то умный, – дал согласие он, откусывая маленький кусок. – Имеете возможность себе представить гнев одноглазого, с которым так несправедливо обошлась его еда. Он тогда выпросил у отца умение наводить порчу, как-то перебрался через пролив и начал опустошать соседний полуостров. И бесчинствовал, пока его не заманили в ущелье и не завалили каменной лавиной.
– В том направлении ему и дорога, – с облегчением увидел Глот.
– И вот тогда началось самое ужасное, – как будто бы его и не прерывали, продолжил рыжий. – Сила неприязни одноглазого к людям была такова, что, смешавшись с силой божественной крови, отнять у него вечного спокойствия. А так как увечий у жителей Нижнего мира не бывает, одноглазый восстал из мёртвых целым и невредимым, да ещё и сохранил подаренные отцом свойства к чёрной ворожбе.

Примостившаяся на краю лавки хозяйка охнула и зажала рот руками.

– Вот зараза! – ударил кулаком по столу раскрасневшийся старшой.
– Он в отечественных местах для того чтобы натворил… Пара хат сгорело, в колодцах вода вначале протухла, а после этого по большому счету ушла, на мельнице оба жернова потрескались – ой, да большое количество чего.
– Это ты сообщи благодарю, что с годами у него сила всё-таки уходит, – пренебрежительно скривился ведун. – Он раньше на подобные мелочи не разменивался. Я подозреваю, что без его участия Эллада в своё время не покорилась бы Македонии… ну другими словами он судьбами целых государств ворочал, – поправился рыжий, глядя на вытянутые в удивлении лица сельчан. – Данный неубиваемый выродок по земле странствовал и гадил без устали, тем более что ему было всё равняется, на ком из людей собственную злобу вымещать.

У вас во всём крае не найдётся столько живых душ, сколько у него за плечами погибших. Ведун налил себе ещё мало сбитня, опустошил чашку одним глотком, крякнул и заел кусочком пареной репы.
– Меньше, удружил предок, ничего не сообщишь. Я частенько пологаю, что у иных отцов подобный долг перед детьми стократ перебивает ту малость, что дети должают родителям. Мы в данный мир приходим уже с обязанностью покинуть его потомству хотя бы в таком же согласии и порядке. Нежели ты не задолжал по этому счёту – значит, не напрасно прожил век.

Я вот на данный момент рыскаю по различным почвам, за предком подчищаю, и папа мой невесть какое количество лет дал этому занятию, и дедушка в стороне не стоял – и всё из-за одного через чур деятельного охламона. А ведь имели возможность бы столько хорошего сделать… Сейчас вот на Сицилию отправлюсь – в том месте ужасный мор уже что год не утихает.

Говорят, его привидения божественных коров разносят, которых предок со собственными матросами схарчил не задумавшись. А с душами троянцев, что вследствие этого хитроумного погибли, я за собственную жизнь, пожалуй, разобраться не успею, это уже для сына будет работа. А как тут сына заведёшь, с такой-то занятостью…

По окончании обеда ведун собрал пожитки в мешок, уложил сверху собранные хозяйкой харчи (Глот готов был поклясться, что услышал в мешка негромкое чавканье) и вышел на крыльцо. Во дворе уже собрались все оставшиеся обитатели села. Старшой признательно поклонился гостю и протянул ему руку.

– вести войну? – нежданно задал вопрос рыжий, отвечая на крепкое рукопожатие.
– Было дело, – не стал скрывать старшой. – С ушкуйниками ходил. Десятником.
– Заметно, – одобрительно кивнул ведун. – Как солдату могу посоветовать, что сейчас вашу деревню оборонять – одно наслаждение. Заманил неприятеля на болото – и дремли тихо. Лихо оттуда сейчас совершенно верно никуда не уйдёт.
– А и правда! – весело вскричал захмелевший Глот и хлопнул шапкой оземь.
– Я уже думал об этом, – сдержанно кивнул старшой.
– Ну а коли думал, то мне тут больше делать нечего. Тебя как кличут-то?
– Сусаней кличут, – с лёгким удивлением ответил мужик. – Онфим для чего-то уговаривает в Валентина переделаться, а по мне и без того прекрасно.
– Ну и верно. Бывай, Сусаня, – хлопнул его по плечу рыжий. – Бывай, Глот. И не кушай столько! Прощайте, люди.

Ведун опустил голову в поклоне, подмигнул смазливой девахе, выглядывавшей из-за плеча Глота, и скоро зашагал по дороге.

источник: http://pelipejchenko.livejournal.com/533508.html

Гибель сверхзвукового КОНКОРДА — КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ?

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: