Юрий дроздов: россия для сша — не поверженный противник. часть 2

— Запрет трогать Шевченко был нежеланием и внутриведомственным конфликтом бросать тень на МИД либо в Москве его берегли агенты влияния во властных структурах?

— Мне сложно на данный момент сообщить, из-за чего мне не разрешали трогать Шевченко, но я знаю, что влияние самого Шевченко на отечественных начальников было высоким. Он и его семья были в весьма родных отношениях с Громыко. Также у Шевченко была ещё несколько хороших привычных на различных должностях и в различных позициях, каковые имели возможность ему подыгрывать, оказывая влияние на отечественных начальников, каковые разглядывали мои материалы по Шевченко.

Потому, что Шевченко проработал в Нью-Йорке громадной временной отрезок, мои предшественники, каковые в том месте с ним общались, также ощущали себя мало связанными, опасались взять выговор, в случае если что-то всплывёт, и не отправиться позже заграницу. Это естественные вещи… Бывают в жизни, к сожалению, такие истории. (Вздыхает).

Трояновский (коммунистический дипломат, следующий, по окончании Шевченко, представитель СССР в ООН — авт.) тогда меня прямо задал вопрос: А что, разве не имеет возможности коммунистический человек выбрать себе новую отчизну? Я ему ответил: Отчизна — одна, возможно поменять место жительства. И нажил ещё одного недруга.

— Тогда, возможно, одной из внутренних обстоятельств смерти СССР было то, что, как Вы выразились работа отечественных начальников по применению установленных нами связей в политических заинтересованностях страны в какой-то мере была ослаблена, что, говоря несложным языком свидетельствует: данные разведчиков принимали к сведению, но применять не торопились. Вы чувствовали политический либо дипломатический эффект от собственной работы?

— В принципе, чувствовал, а также бывал на приёмах у отечественных начальников, каковые знакомились с результатами работы нелегальной разведки и принимали на её основании ответа, но, иначе, скажем, в моём личном деле, как мне говорили, имеется резолюция ещё самого Никиты Сергеевича Хрущёва, которого в 1960-х годах я, как резидент советской разведки в Китае, давал предупреждение о готовящихся столкновениях на Даманском, а Хрущёв на материале с данной моей информацией написал: Не верю. А ведь мы тогда намерено послали людей в район сосредоточения китайских подразделений наоборот Даманского, где тогда жили бывшие белогвардейцы; эти люди встретились в том месте с нашим древним источником, что поведал, что китайцы прогнали его с собственной пасеки, выстроили на её месте огромный ящик с песком, в котором воссоздали всю территорию по ту сторону границы, которая принадлежала СССР, и выполняют в том месте армейские учения.

По окончании данной информации мы изучили положение дел на китайских железных дорогах — какие конкретно и куда осуществляются перевозки, поболтали с чужестранцами, а окончательный вывод, к сожалению, появлявшийся верным, нам помогло сделать одно событие. У меня была встреча с представителями концерна Крупп, которым мы поставляли водку и которых по целому последовательности вопросов обхаживали китайцы, и один из этих представителей мне прямо сообщил: Вы что — слепые? Не видите, что китайцы делают?

А я вижу, по причине того, что я — Крупп, я — сталь, а сталь — это война!. Вот и целый разговор, что однако переполнил чашу отечественных предположений. Мы обобщили данные и сделали вывод: направляться ожидать вооружённой провокации в районе Даманского.

Но Хрущёв нам не поверил.

Помощник покойного Александра Михайловича Сахаровского (в то время начальник ПГУ КГБ СССР — авт.) генерал Мортин, что сейчас сидел на его месте, в то время, когда я приехал в отпуск и с ним встретился, сообщил мне: Слушай, ты меня в инфаркт вгонишь собственными весточками! (Смеётся). Его можно понять, была так как тяжёлая ситуация.

В Китае шла культурная революция, всё больше и больше получающая антисоветский и антирусский темперамент, в которой, кстати, деятельно принимали участие бывшие троцкисты, которых выбросили из америки и почему-то кинули в Китай; это случилось в разгар маккартизма во второй половине 40-х годов. Я с некоторыми из них был знаком. Прекрасно знал Анну Луизу Стронг, Ванштейна.

Все они свободно владели русским-языком.

-… Слушаю и не осознаю, за что же Вас тогда было поздравлять с днём рождения самому Мао Цзэдуну?

— Мао Цзэдун не имел возможности меня поздравить. Это была шутка моих сотрудников. В то время, когда я справлял в Китае один из собственных дней рождения, парни, каковые входили в состав отечественной резидентуры, изготовили сообщение сводки Синьхуа (китайское ИА — авт.) по этому событию. (Смеётся). Спустя десятилетия затем случая, в то время, когда я приехал на работу в Нью-Йорк, где встречал собственное 50-летие, то застал в том месте пара моих бывших сотрудников, каковые прекрасно не забывали тот отечественный китайский период.

Они-то и принесли и положили передо мной рулон телетайпной ленты, где сообщалось, что Юрия Дроздова с юбилеем поздравил Мао Цзэдун. Я говорю: Снова сотворили провокацию? …Тут нужно осознать, что американцы и китайцы были в разведке двумя внутренне доброжелательно соперничающими структурами, а эта шутка разрешила мне понять, что громадная легальная резидентура в Соединенных Штатах приняла меня за собственного.

— Возвращаясь к Китаю… Как я осознаю, в 1960-е годы рассмотреть истоки китайского экономического чуда было ещё запрещено? Разведке не из чего было делать такие далеко идущие выводы?

— В то время, когда во второй половине 60-ых годов XX века я заканчивал собственную работу на должности резидента советской разведки в Китае, мне из центра отправили весточку: Без оглядки на то, что ваша работа в Китае закончена, Юрий Владимирович требует вас задержаться на месяц и написать собственные мысли относительно положения в Китае и возможностей советско-китайских взаимоотношений. В течении этого месяца я написал 103 страницы, где среди другого было сообщено, что обстановка, которая складывается на данный момент в Китае изменчива, китайцы решают вопрос создания новой публичной формации, но в этом нет ничего необычного, к этому нужно относится терпимо и исходить из того, что китайцы будут применять в интересах собственной страны передовые элементы как социалистической, так и капиталистической совокупностей.

По окончании моего возвращения из Китая прошло больше года, в то время, когда мне в один раз позвонил Андропов: Возвращаю тебе твой отчёт по Китаю и дал мне мой материал. И добавил: На нём имеется пометки. Знаешь, чьи? Пожимаю плечами: Нет, не знаю. Эта пометка такого-то, эта такого-то, а вот эта такого-то… — именует Андропов фамилии высоких политических деятелей. — А вообще-то смело написано!

— Действительно, что в кабинете одного из американских контрразведчиков висел портрет Андропова?

— Да, правда. Это был глава отделения FBI в штате Нью-Джерси. Это было в середине 1970-х. Я этого портрета не видел, его видел отечественный сотрудник, что поддерживал контакты с FBI по обмену отечественных товарищей, каковые тогда сидели в центральной нью-йоркской колонии.

Энгера и Черняева. Кстати, практически их выдал именно Шевченко, не смотря на то, что, в принципе, их не должны были поймать, но, на протяжении одной из операций Черняева и Энгера задержали, по причине того, что мы не учли, что американцы разрешат войти в атмосферу маленькой спортивный самолётик, с которого и будут вести наблюдение за отечественными разведчиками. Так вот.

В то время, когда отечественный сотрудник был в кабинете у начальника отделения FBI, он поднял глаза, заметил на стене портрет Андропова и страшно удивился. Был ответ: А чего ты удивляешься? Я что, не могу повесить портрет начальника лучшей разведки мира?

— Было ли с Андроповым у СССР возможностей выжить больше, чем с любым вторым советским фаворитом? Каковы Ваши впечатления об Андропове?

— не забываю, Семичастный (в начале 1960-х начальник КГБ СССР — авт.) в первый раз послал меня на доклад к Андропову, как к заведующему отделом социалистических государств ЦК. Я не ожидал, что встречу в ЦК полностью другого, нежели остальные партийные начальники человека, с которым возможно говорить, занимательного; мы просидели с Андроповым тогда больше 4-х часов, он расспрашивал о Китае, а сейчас к нему в кабинет заходили и выходили люди, некоторых Андропов оставлял: Сиди, слушай, тебе это необходимо. Андропов, к примеру, просматривал всё: и приятное, и неприятное, а ведь были и такие начальники, каковые просматривали лишь приятную данные.

Андропов ни при каких обстоятельствах никому не мстил. В случае если видел, что у человека что-то не получается, то его на другую работу, а вдруг, например, он убирал чекиста совершившего какую-то неточность в второе подразделение, то, взяв дополнительное объяснение, из-за чего человек совершил ошибку, имел возможность и поменять собственную точку зрения. не забываю, как-то на протяжении отечественного доклада Андропову, Юрий Владимирович заявил, что у него имеется вторая, хорошая от отечественной, информация. Я возразил: Это не верно.

Андропов говорит: какое количество нужно дней, дабы проверить, кто прав: я либо ты? Дней 40-50. Непростые условия. …Крючков меня позже упрекал, для чего я среагировал так грубо, но я заявил, что Андропов с давних времен просил меня сказать лишь правду. Спустя срок меня встречает тот же Крючков: Ну как? К сожалению, прав был я. (Смеётся).

на данный момент ФСБ готовит к выходу книгу Команда Андропова, куда я написал собственные впечатления об отношениях с Юрием Владимировичем, каковые озаглавил Ю.В.Андропов (на партучёте в нелегальной разведке). (Радуется). Он так как вправду являлся членом отечественной партийной организации. Приходил.

Но не каждый раз, человек он всё-таки был весьма занятый.

— Каковы были большие сроки нахождения разведчиков на нелегальном положении? И, кстати, в то время, когда нелегала было подготовить несложнее: в Ваше время либо на данный момент?

— В те годы, в то время, когда приходилось трудиться нам, будущий нелегал обычно не имел тех качеств, каковые имеют сейчас самые простые люди; у отечественных сотрудников, например, изначально не было зубастой хватки людей, занимающихся бизнесом. Исходя из этого часто приходилось наблюдать, какие конкретно личностные качества свойственны конкретному человеку и практически давать ему второе образование, от школы — до высшего. У нас не было нелегалов, каковые знали бы лишь один зарубежный язык, минимум 2-3.

Другими словами мы проделывали огромную работу.

В одном случае, самый маленький срок подготовки нелегала для конкретной цели у нас составил 7 лет, по окончании чего человек 3 года отработал за границей и украсил собственную грудь 2-мя орденами и знаком Почётный чекист. Конечно, что срок подготовки нелегала зависит от поставленной перед ним цели. А цель не редкость различная: от хорошего места, где он может тихо жить и трудиться, до сейфа какого-нибудь зарубежного начальника.

В этом смысле самый долгий период от начала работы в нелегальных условиях до исполнения поставленного задания составил 17 лет; человек данный, к слову, возвратился Храбрецом СССР.

В случае если сказать о сроках постоянного проживания за рубежом в качестве разведчика-нелегала, то Вартанян, к примеру, пробыл в таковой роли 43 года. Практически всю собственную жизнь! У одной пары отечественных нелегалов за границей появились два ребёнка, и в то время, когда в следствии предательства Гордиевского им было нужно возвратиться всей семьёй на родину, то дети стали просить своих родителей уехать обратно: Мама, отправились к себе!

Тут ни кока-колы, ни бананов нет. (Смеётся).

— Какими побудительными мотивами руководствуются люди, решившие идти в разведку делать жизнь другого человека? Романтика?

— Само собой разумеется. Приведу пример. в один раз в Ростове в КГБ пришла 16-летняя женщина и заявила, что желает трудиться в разведке. Глава управления её задаёт вопросы: Ты школу закончила?

Зарубежные языки знаешь? Нет Тогда сперва закончи университет, выучи язык, а позже приходи. Она переспрашивает: А какой язык я обязана выучить? Глава отвечает: Какой желаешь! Через пара лет она снова приходит к этому же главе управления: Вы меня не забывайте? Я закончила университет, обладаю зарубежным языком… и повторяет собственную просьбу. Упорная женщина!.. (Радуется).

Мы её забрали. Подготовили. Выдали замуж за отечественного хорошего сотрудника…

-… но отказаться она была в праве?..

-… Имела, само собой разумеется, их же предварительно познакомили, продемонстрировали друг другу… И они как пара уехали на работу. Помогали в том месте друг другу.

И по сей день живут, как жена и муж. Не смотря на то, что бывали, само собой разумеется, случаи, что они ссорились за рубежом, и обратно из аэропорта ехали в различных автомобилях. Для советского нелегала за рубежом наступала совсем вторая жизнь: дети, например, имели возможность получать образование католических монастырях, и в то время, когда кое-какие из нелегалов возвращались к себе, то им приходилось заново вживаться в вохдух, не смотря на то, что, казалось бы, это была их отчизна.

— В случае если мы уж затронули щекотливую тему… По заданию разведки сотрудник-нелегал имел возможность жениться за рубежом?

— Имел возможность. У меня были такие привычные. Незадолго до объединения двух Германий сотрудника-немцы у меня задают вопросы: Вы понимаете такую-то даму? Я говорю: Знаю. Мы можем её применять? Отвечаю: В том случае, если она согласна. Они с ней стали разговаривать. Она задаёт вопросы: С кем из сотрудников я обязана уехать? С ним? — вспоминает человека, с которым она до этого трудилась. — С ним хоть куда макар телят не гонял! А с другим — нет. (Смеётся).

Кстати, юноша, которого она отыскала в памяти, был из Ленинграда. Он уже погиб.

— Вам же также, Юрий Иванович, если не произошло жениться по приказу, то в начале 1960-х было нужно получить нового родственника в лице легендарного разведчика Рудольфа Абеля, дабы оказать помощь ему выбраться из американской колонии… Сами решили стать его двоюродным братом Юргеном Дривсом?

— Сам, но по заданию Центра, и как я сейчас считаю, действовал пара легкомысленно. В то время, когда мне заявили, что я обязан учавствовать в операции по возвращению Абеля, у меня были лишь документы легального сотрудника, другими словами мне нужно было как-то документироваться. И вот в один раз, возвращаясь с одного задания из Западного Берлина, я прочёл на металлической ограде полуразрушенного дома: Врач Дривс Ю. Про себя поразмыслил: Вот уже и фамилия имеется и адрес.

И основное, что данный адрес в Западном Берлине. И в то время, когда зашла обращение, о том какие конкретно мне документы делать, дабы стать родственником Абеля, учавствовать в данной комбинации и в переписке с Джеймсом Донованом (в то время нью-йоркский юрист Абеля — авт.), я назвал эти имя-адрес и фамилию в ГДР. Так и сделали.

А в Германии тогда было правило: чтобы участковый-милицейский имел возможность видеть, кто где живёт, нужно было на доске, так называемый Негромкий портье, написать собственную фамилию и повесить на забор рядом с домом либо рядом с дверью в дом. Американцы дали задание проверить мой адрес собственному источнику, что задание выполнил, отыскал это строение, не смотря на то, что весьма опасался территории ГДР, на которой размешался Западный Берлин. Я позже просматривал его рапорт американцам.

На протяжении операции мне приходилось говорить с Донованом, встречать-провожать его — мы кроме того распили с ним бутылку вина, и позднее в мемуарах он написал: У Дривса были громадные волосатые руки. (Смеётся) Я продолжительно думал: Разве у меня волосатые руки? (Демонстрирует руки).

— Подкрышники — обидный термин?

— Совсем не обидный. Это человек, что в силу собственной занятости постоянным местом работы имеет какое-то гражданское учреждение, частное либо национальное. В Соединенных Штатах, к примеру, я числился помощником отечественного постпред при ООН.

— Известны слова 10-го советника по нацбезопасности аммериканского президента Бжезинского: Мы сознательно увеличиваем возможность того, что СССР направит войска в Афган.

Юрий дроздов: россия для сша — не поверженный противник. часть 2

Юрий Дроздов: Россия для США — не поверженный противник

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: