История финского аса

      Комментарии к записи История финского аса отключены

Я появился в городе Rauma в 1921 г., но уже скоро семья переехала в Pori. Мой папа был настоящим патриотом – он сражался в годы Войны за Освобождение и привнес данный дух в отечественную семью. Авиацией я заинтересовался в десятилетнем возрасте. Через отечественный город протекала река Kokemaenjoki, пойма которой промерзала зимой.

В том месте базировалась несколько самолетов финских ВВС, каковые проводили аэрошоу, за которыми я замечал через щели в заборе.

Я занялся авиамоделированием, позже увлекся планеризмом и вступил в один из первых в стране аэроклубов. Национальная Авиационная Ассоциация подарила нам сделанные в Германии заготовки для сборки планеров, и я с другими ребятами приступил к работе. Собрав определенное количество часов на сборке, любой приобретал право на то, дабы начать летную подготовку.

Летом 1937 г. я получил разрешение на обучение полетам и за один месяц купил лицензии классов А и В. В 1939-м я приступил к обучению управлению настоящими самолетами. Будущие летчики были школьниками, но инструкторы и самолёты были предоставлены ВВС. Я налетал 35 часов на автомобилях Letov Smoliks и VL Viimas.

Все было безвозмездно, не считая символической платы за питание, наряду с этим мы подписали договор, обязующий нас пойти на работу в военную авиацию.

В то время, когда 30 ноября 1939 г. началась война, меня призвали на работу и направили на авиабазу Kauhava для боевой подготовки. 6 декабря, в Сутки Независимости, началась моя военная служба. Я в числе 84 новичков приступил к обучению, но к моменту его окончания война уже закончилась. В первые дни марта 1940-го 35 из нас, включая меня, были отобраны для поездки в Англию для того, чтобы получить Харрикейны и перегнать их в Финляндию, но эту миссию отменили, в то время, когда 13 марта было заключено перемирие.

Нас распределили для предстоящего обучения в испытательных, бомбардировочных и истребительных эскадрильях. Я был направлен в истребительную эскадрилью, которая была оснащена самолетами Fokker D.XXI. Новички обучались полетам в боевом строю и фигурам высшего пилотажа, но стрельб не было – мы лишь обучались целиться. В итоге я взял звание Ensign (низший офицерский чин – ВК) и 4 июня 1941 г. был послан к себе.

Но дома я пробыл всего 14 дней, и 20 июня был призван опять и направлен в 32-ю эскадрилью, базирующуюся в Siikakangas. Уже на следующий сутки мы перелетели на аэропорт Hyvinkaa. Отечественной задачей стала защита Хельсинки и ЖД узла Riihimaki. Еще через 14 дней нас перебросили в Utti.

Тут я совершил пара вылетов, но соперника так и не заметил.

В отечественные задачи входила защита города его гавани и Котка, и ЖД узла Kouvola. Мы скоро поняли, что отечественные Фоккеры были медленными и устаревшими автомобилями. Кроме того в случае если мы сидели в собственных автомобилях в боеготовности, мы не успевали на перехват соперника: 50 км от Утти до Котки были через чур громадным расстоянием для отечественных автомобилей… Начальником эскадрильи был майор Эрнроот (Ehrnrooth) – участник Зимней войны и весьма популярный офицер.

Забегая вперед, сообщу, что он имел возможность бы стать командующим ВВС страны, если бы выжил, но 27 марта 1943 г. Эрнроот затеял спор с майором Ларьо (Larjo) – известным мастером высшего пилотажа. Эрнроот взлетел на тренировочном самолете VL Pyry, дабы показать кое-что из акробатических фигур, но разбился, пролетая прямо над кронами деревьев. Это была тщетная смерть…

Он всегда жаловался в Штаб ВВС о том, что отечественный самолетный парк не разрешает нам решать боевые задачи, в следствии чего в середине июля 14-я и 16-я разведывательные эскадрильи передали нам собственные автомобили Curtiss 75A Hawk (CU) и забрали себе отечественные Фоккеры. Самолеты CU были получше, чем Фоккеры: скорость была выше на 50 км/час, они имели убирающиеся шасси и более замечательное оружие, бoльшую скороподъёмность и манёвренность. Эти истребители были трофеями, захваченными немцами во Норвегии и Франции…

Мой первый бой произошёл 31 июля 1941 г. Майор Эрнроот зашел в избу, в которой сидели дежурные пилоты, и задал вопрос, имеется ли желающий стать его ведомым. Не известно почему он выбрал меня. Мы взлетели, пересекли линию фронта, и майор забрал курс на авиабазу Suur-Merijoki, в тот момент пребывавшую под контролем соперника. По нам открыли огонь зенитки, и в первоначальный раз в жизни я заметил громадные серые «стога сена» в воздухе.

У моего ведущего начало перегреваться масло в двигателе (простая неприятность с двигателем типа Cyclone), и ему было нужно сбавить обороты. Я этого не знал и не имел возможности осознать, из-за чего он летит так медлительно, и продолжал внимательно оглядываться. После этого я увидел две точки сзади нас – они приближались.

Я рассмотрел, что это были русские. Потому, что отечественные рации пока не трудились, я прибавил газу, поравнялся с майором и отправил ему сигнал «следуй за мной». После этого я развернулся в сторону соперника – это были две Чайки – И-153. Они приближались к нам со понижением, мы набирали высоту.

Мы шли в лобовую атаку, и обе стороны вели пламя. Обстановка была самая малоприятная, потому, что ни один летчик не знает, в какую сторону лучше свернуть. Если не отвернешь, тебя таранят, в случае если отвернешь через чур рано, у соперника будет хороший шанс попасть в тебя. Мы сближались, стреляли, и русский, конечно же, так и не отвернул. Я отклонился в сторону, и Чайка чуть не протаранила меня.

После этого мы оба развернулись и опять обстреляли друг друга. Чайка была очень маневренным истребителем, вот из-за чего на протяжении второго захода мы оба так же, как и прежде шли в лобовую атаку, а на третий раз русский начал садиться мне на хвост. Я осознал, что у меня будут неприятности, но прекрасно не забывал, что на протяжении пикирования CU набирает скорость стремительнее, чем Чайка, и русский не сможет меня догнать.

У меня был запас высоты – я шел где-то на 2000 м, исходя из этого я ушел в пике и заметил, что за мной никто гонится, не смотря на то, что Чайка пробовала стрелять мне вслед. Я оторвался и начал искать собственного ведущего. Тем временем майор вступил в бой со второй Чайкой и сбил ее благодаря собственному опыту.

Я отыскал его и пристроился рядом. Меня не покидала идея о том, что обстановка важная: так как я бросил ведущего перед лицом атакующего противника. Мы приземлились, я подошел к майору и постарался доложить обо всем, но он обнял меня, похлопал по плечу и сообщил: «Все было верно, ты спас нас обоих!» Он сказал, что не видел приближающихся русских, и просто превозносил меня.

Через пара дней советские ВВС посетили авиабазу Utti много: эскадрилья Чаек из девяти автомобилей штурмовала аэропорт, вторая девятка Чаек закрывала их. Три CU взлетели, но соперник нападал их еще перед тем, как они поднялись в воздух. Две автомобили были повреждены, но сумели возвратиться, а третья, пилотируемая сержантом Кирьоненом (Kirjonen), вступила в бой. В лобовой атаке его истребитель был поврежден, но сержант не вышел из боя.

Он сбил Чайку, которая упала в озеро, но и его самолет был в огне. На высоте 200 м Кирьонен выпрыгнул с парашютом, что раскрылся в тот момент, в то время, когда ноги летчика коснулись почвы. Вражеский самолет подняли из озера, а в газетах опубликовали фотографию Кирьонена, разглядывающего обломки сбитого им истребителя…

31 июля 1942 г. 32-я эскадрилья перебазировалась в Lappeenranta, и скоро, 8 августа, я одержал собственную первую победу. Мы наткнулись на два И-16, и ведущий данной пары открыл огонь, когда они развернули в отечественную сторону. По окончании перестрелки и лобового сближения мы развернулись и опять пошли друг на друга.

И-16 ушел в вертикальное пике – я последовал за ним. Возможно было открывать пламя, но казалось, что мы оба вот-вот воткнемся в почву… И я потянул рычаг управления на себя. Собрав высоту, я утратил И-16 из вида. Возможным было то, что он разбился, но я этого не заметил.

Данный И-16 был отыскан наземными армиями, в то время, когда они оккупировали Карельский перешеек. На своем CU я одержал 8 побед, ну а мой неспециализированный счет побед – 33, признанные официально.

17 сентября 1941 г. произошло следующее: отечественное звено приблизилось к Кронштадту, потому, что начальник звена капитан Берг (Berg) обожал дразнить вражеских зенитчиков. В этом случае мы подошли через чур близко, и в то время, когда соперник открыл огонь, боеприпас зенитки разорвался между мной и моим ведущим. Меня на время ослепила вспышка, а взрывная волна перевернула мой самолет. В то время, когда я выравнял машину, мое звено уже было на большом растоянии.

Я постарался догнать их, но стенки зенитного огня заставила меня развернуть на восток и забрать курс на Ленинград. В итоге я вышел из территории действия огня с почвы и заметил одиночный самолет, направляющийся в мою сторону. В то время, когда он приблизился ко мне, я выявил в нем МиГ-3.

Должно быть, летчик принял меня за собственного, потому, что я шел с запада и был один. Я сблизился с ним и сбил его над Siestarjoki (Сестрорецк). Свидетелей моей победы не было, но позднее нам сказали, что на военном пункте наблюдения видели, как самолет упал в районе Siestarjoki в то время, которое я указал как время моей воздушной победы…

История финского аса
Кархила в кабине истребителя

23 сентября 1941 г. отечественная эскадрилья перебазировалась в Suulajarvi, позднее, 31 мая 1942 г. – на аэропорт Nurmoila, расположенный к востоку от Ладожского озера… 21 августа 1942 г. четверка отечественных CU сопровождала предназначенный для аэрофотосъемки Fokker C.X (FK) недалеко от устья р. Свирь. Я летел конкретно за FK, мало выше его. Мне удалось рассмотреть И-16, пикирующий на FK с громадной высоты.

Я развернул в его сторону и выпустил очередь с громадного расстояния, пробуя отогнать его от FK. После этого я снова открыл огонь, и И-16 загорелся. Летчик выпрыгнул и провалился сквозь землю в лесной чаще – его парашют не раскрылся.

Его истребитель упал на окраину болота и взорвался.

Фотография, сделанная по окончании первой победы

Соперник отправлял на воздушную рекогносцировку восточной части прибрежной полосы Ладожского озера бомбардировщики Пе-2. Сперва они пролетали над озером в северо-западном направлении, позже поворачивали направо, летели на протяжении прибрежной дороги, замечая за ней, а после этого облетали отечественную воздушную базу Nurmoila. Это был такой быстрый самолет, что у CU не было шансов догнать его в горизонтальном полете.

Отечественная тактика была следующей: пара CU выжидала на громадной высоте по окончании того, как отечественные посты улавливали шум мотора Пе-2. При успешном стечении событий CU, атакуя Пе-2 сверху, имел шанс обстрелять соперника два раза: сближаясь с ним в пикировании и выходя из пике. Так мне удалось поразить одиночный Пе-2 9 февраля 1943 г. Моя очередь угодила в бак с горючим недалеко от фонаря кабины, машина загорелась, и два летчика выпрыгнули с парашютом.

Пе-2 упал в болото. Я сделал круг, замечая за спускающими летчиками, и увидел, что один из них падает стремительнее другого. Пламя охватил купол его парашюта, его костюм также горел, и я видел, как он пробует сбить пламя, рукоплеща руками по одежде, но в итоге он беспомощно повис на стропах. Отечественные воины с почвы следили за происходящим и забрали в плен выжившего русского летчика. Скоро меня задали вопрос, желаю ли я встретиться с летчиком, которого я сбил.

Само собой разумеется, мне хотелось заметить, что это за человек. Меня привели на командный пункт, где русского допрашивали. В то время, когда нас представили друг другу, русский, имени которого я не помню, отказался поверить в то, что его сбил какой-то школьник…

С марта 1943-го я летал на Ме-109 в второй эскадрилье. Никаких неприятностей с привыканием к новому самолету у меня не было… 15 марта 1944 г. 2-е звено отечественной эскадрильи было переведено в 30-ю эскадрилью, базировавшуюся в Malmi для обороны Хельсинки.

До этого момента я бережно вел собственный ежедневник, но тут прекратил – ничего не происходило, я был на дежурстве либо была нелетная погода. А в то время, когда в июне 1944 г. начались битвы, мне стало не до ежедневника… Началось наступление русских, и звено вернули в Lappeenranta в отечественную ветхую 34-ю эскадрилью. Незадолго до этого, 28 мая 1944 г., я одержал собственную самую легкую победу.

С базы Suursaari пришло сообщение: слышен шум самолетного двигателя. Меня отправили узнать, что это было. Побережье было затянуто узким слоем туч, и, встав над ними, я рассмотрел конденсационный след. Я начал набирать высоту и скоро заметил Пе-2.

Потому, что у него не было шансов сохраниться, я решил поиграть в мышку и кота. Я сделал круг, и за это время Пе-2 ушел от меня километра на два. В то время, когда я снова приблизился к нему, Пе-2 начал отклоняться мало влево. Я прицелился и вычислил, что расстояние до него равняется приблизительно 1000 м. Сделав прикидки, забрав во внимание фактор и расстояние поворота, я вычислил, что упреждение будет равна около 8 длин фюзеляжа.

Решив проверить собственную пушку, надавил на гашетку так быстро, как вероятно. От левого крыла бомбардировщика полетели обломки, и он начал уходить в пике. Я было поразмыслил, что он пробует скрыться, и последовал за ним, ведя пламя. Снова полетели обломки, и угол пике бомбардировщика стал круче. Я прекратил гнаться за ним, по причине того, что моя скорость начала приближаться к критическому уровню. Было нужно выходить из боя, но я продолжал смотреть за русским самолетом.

Он упал на землю недалеко от села Kuusalu, к востоку от Таллина…

Кархила сбивает Пе-2…

В 1943–44-м отечественную авиабазу Kymi русские не бомбили и не штурмовали. Это была легко взлетная полоса в лесу, и ее было тяжело рассмотреть. Быть может, соперник полагал, что мы базируемся в Utti. Другие авиабазы подвергались атакам. Еще в первых числах Июля 1941-го русские нападали Utti.

Шестерка Фоккеров приземлилась у нас, и начальник этого звена получил приказ расставить самолеты вдоль восточного края летного поля. Между полем и лесом была вырыта глубокая канава, и у них не было возможности затолкать самолеты между деревьями, исходя из этого самолеты так и остались находиться, бережно выстроенные в шеренгу. В три утра мы проснулись от шума моторов – это были два МиГа-1.

Они обстреляли Фоккеры, сожгли два из них и изрешетили пулями остальные.

Базы в Lappeenranta и Immola были атакованы громадными весами вражеской авиации вечером 2 июля 1944 г. Отечественные радиоперехваты установили цели и время атак, после этого нам удалось определить о том, что атака задержана на 24 часа. Мое звено поднялось в воздух, дабы перехватить русских по пути к востоку от Viipuri (Выборга), потому, что это был их простой курс. Но в этом случае соперник пролетел к западу от Выборга и достиг Lappeenranta, не встретив никакого сопротивления.

Сначала отбомбились 35 Пе-2, после этого 40 штурмовиков Ил-2 обстреляли взлетное поле. Было стёрто с лица земли 2 Me-109 и два трофейных Пе-2. Воздушная группировка люфтваффе, базирующаяся в Иммоле (Immola), получила от нас данные о грядущем налете, но немцы сочли эти сведенья недостоверными и в итоге понесли большие потери.
Мало про отечественный быт. Что касается еды, то кормили нас досыта. Она была не через чур вкусной, да и было ее не через чур много, но на отечественных пайках возможно было выжить. Мы ели большое количество ржаного хлеба с маргарином, и этого хватало. Летный состав кроме этого приобретал недельный паек масла, сахара, шоколада и кофе. Выпивку любой брал себе сам, пребывав в увольнительной, либо в случае если был шанс отправить кого-нибудь в ближайшую казенную винную лавочку.

Я по большому счету не выпивал, поскольку поклялся сам себе, что выпью лишь тогда, в то время, когда меня наградят Крестом Маннергейма, а вдруг нет, буду трезвенником до конца войны. Ну, Крест я так и не взял. Другие летчики время от времени выпивали, но на их боевые качества это не воздействовало. В случае если кто-то был с похмелья, то он оставался в блиндаже. Были среди нас и полные трезвенники. Выпивка была дорогой, дотянуться ее было непросто.

Припоминаю, что как-то раз один начальник звена вылетел с тяжелого похмелья и, вопреки всем ожиданиям, сбил вражеский самолет. У нас была традиция отмечать победу, совершая пике над аэропортом. Так данный начальник звена не застегнул привязные ремни, и при входе в пике его ударило о потолок кабины.

По счастью, стекло не раскололось. Я видел это, и в то время, когда его истребитель провалился сквозь землю за стеной леса, я было поразмыслил, что юноше пришел финиш. Но он сумел выйти из пике, приземлился, а в то время, когда вылез из кабины, сообщил: «Больше ни при каких обстоятельствах!»

Говоря о летном снаряжении, направляться подчернуть, что в начале оно было низкого качества. Со временем обстановка улучшилась. Летая на Мессершмиттах, мы приобретали особые костюмы с электрическим подогревом. Перчатки нам приходилось добывать самим! Униформу нам выдавали достаточно разнообразную, исходя из этого многие летчики брали себе форму за собственный счет.

Нижнее белье поменяли каждые 14 дней, но это не было проблемой…

В случае если вспоминать неприятные моменты, то я знал пара случаев, в то время, когда русские обстреливали отечественных летчиков, выпрыгнувших с парашютом. В особенности это касалось летчиков со сбитых воздушных разведчиков. Что касается меня, то был случай, в то время, когда я сбил Ла-5 – тот русский сам чуть не вынудил меня выброситься с парашютом среди Финского залива.

Его спас катер, но у меня и в мыслях не было обстреливать его. Не смотря на то, что, согласиться, мне было не до этого: в тот момент у меня тряслись и руки, и ноги…

Кархила вместе с боевыми приятелями (в середине в чёрном костюме)

Русские были посильнее нас за счет большого численного превосходства. В случае если забрать обстановку в начале наступления советских войск 9 июня 1944 г., то у нас в строю было 30 Мессершмиттов и приблизительно 60 бомбардировщиков, в то время как русские собрали 1585 автомобилей, плюс 200 самолетов морской авиации. С таковой массой самолетов соперник собственного добьется так или иначе…

Что касается подготовки советских летчиков, то в 1941–42 гг. она была неважной. После этого их боевые качества улучшились, но новичков так же, как и прежде было сбивать легче, чем обстрелянных бойцов. Соответствовал ли Ме-109G ситуации лета 1944-го? Его скороподъемность имела возможность бы быть и получше. Если вы прибегали к резкому уходу вверх, об этом необходимо было не забывать, оставляя сзади себя вражеский истребитель. И я весьма редко шел на это…

Возможно, Ла-5 был более страшным оппонентом, чем Як-9, хотя бы вследствие того что первых было больше. Уровень боевого мастерства русских так и не достиг самого большого уровня, и я не пологаю, что они в чем-то превосходили нас – легко их было намного больше…

Уникальное интервью: Ossi Juntunen, 1998
http://www.virtualpilots.fi/hist/WW2History-KyostiKarhilaJuntunenEng.html
обработка и Перевод: Владимир Крупник, 2014

Финляндия.История случайностей.

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: