Дмитрий полупанов. диссертация

      Комментарии к записи Дмитрий полупанов. диссертация отключены

Ойген Блау, доктор наук кафедры германистики факультета новой филологии Гейдельбергского университета нажать на звонок собственного дома. Протянул открывшей родственнице покойной жены, живущей с ним на правах экономки, портфель.

— Хороший вечер, фрау Бёме. Сейчас стоит хорошая погода, я решил прогуляться и не стал садиться в трамвай. Кстати, Урсула, а что у нас на обед?

Дмитрий полупанов. диссертация

— Ваши любимые жареные колбаски с тушеной капустой, врач Блау, Проходите скорее. Все готово, на данный момент буду подавать.

— Замечательно, фрау Бёме. Имеется какие-нибудь новости?

— Вам пришел пакет из какого-либо русского университета, я не разобрала наименование города. Сар… Сару…, — экономка в задумчивости совершила рукой по волосам.

— Саратов, Урсула, данный город именуется Саратов. Вероятнее, отправили издание с моей статьей. В тамошнем университете красивые критики. Кафедра германистики, либо как в том месте она именуется, легко превосходная, а её заведующий, врач Соколов, мой хороший приятель.

не забываю, нас познакомили на одной из конференций в Бонне… — доктор наук, как это довольно часто за ним водилось, готовься начать пространственный рассказ.

— Я положила пакет в Вашем кабинете, врач, — прервала его Урсула, замечательно знавшая привычки хозяина. — Лишь не вздумайте наблюдать его прямо на данный момент, в противном случае обед совершенно верно остынет.

— Благодарю, фрау Бёме. Кстати, Вы не понимаете, куда подевался мой велосипед? По таковой погоде мне стоит ездить на нем на работу и обратно.

— Помилосердствуйте, Ойген, в Ваши-то годы… Да и что Вы наденете? И куда денете данный собственный портфель? — экономка именно поставила его на тумбочку в прихожей. — Либо Вы, наконец-то, решили явиться в университет в свитере и джинсах, с портфелем за спиной?

Погодите, вот не так долго осталось ждать приедут Ваши внуки, тогда и покатаетесь на велосипеде с Алексом и Манфредом в собственный наслаждение. Давайте, скорее, переодевайтесь, а я подаю к столу. И не опаздывайте.

Доктор наук взглянуть в зеркало. В том месте возможно было заметить большого подтянутого мужчину, чей возраст имела возможность выдать только аккуратно-подстриженная седая борода. Урсула не напрасно подтурнивала про свитер и джинсы, в одежде врач Блау был поразительно консервативен, студенты говорили более ёмко — старомоден. Как и в большинстве случаев, на докторе наук был бежевый плащ, под которым обнаружился клетчатый пиджак из верблюжьей шерсти.

Из-под пиджака выглядывал вязаный жилет — презент Урсулы на очередное Рождество. Безукоризненно белая рубаха с запонкам и монограммами на манжетах. Темно-светло синий бабочка на шеё.

Завершали вид идеально выглаженные ботинки и чёрные брюки, каковые, но, легко запылились по окончании прогулки до дома.

Доктор наук состоялся в собственный кабинет, поставил портфель на стол, не удержавшись вскрыл конверт из Саратова. Так и имеется, его статья…

— Врач Блау, ну где же Вы? — вернул его в действительность голос экономки. — Обед подан.

— на данный момент, дорога фрау Бёме, уже иду.

Он скоро снял с себя пиджак с жилетом и повесил их на стул, развязал бабочку. Позже дотянулся любимый домашний шлафрок, надел, завязал пояс. Сейчас возможно было и приступить к трапезе.

Урсула, как неизменно, приготовила прекрасный обед. Доктор наук постоянно нахваливал и колбаски, и капусту и сваренный кофе по-турецки.

— Может, налить рюмочку коньяку? — внесла предложение экономка.

— Нет, фрау Бёме. Мне необходимо поработать. Йорг, наконец-то, передал мне собственную диссертацию. Необходимо вычитать.

Герр Амзель, непременно, гениален, должно быть, работа его увлекательная. Но лишь тема его мне совсем не нравится.

— Йорг, данный дорогой парень, Ваш докторант? И о чем же его изучения, что Вам не нравится тема?

— Воображаете, Урсула, отечественный герр Амзель написал страниц пятьсот об эволюции германской фантастической литературы. Нет, Вы лишь представьте, — доктор наук начал жестикулировать, — и он поддался этим актуальным веяньям. В случае если так отправится дальше, мне будут приносить диссертации про детективы.

Либо, того хлеще, про амурные романы.

Экономка, у которой в кухонном коробке именно был припрятан амурный роман, лишь улыбнулась в ответ. Что ни скажи, за все годы, совершённые в доме врача Блау, она свыклась с чудачествами хозяина. И его явное нежелание пользоваться новинками современной техники.

Без оглядки на наличие в доме компьютера милейший Ойген постоянно писал письма от руки и отправлял их по почте, предпочитал стационарный телефон сотовому и неизменно посыла Урсулу за газетами, не смотря на то, что все около в далеком прошлом перешли к чтению их мобильных предположений на планшетах. И его одеяние, ну кто на данный момент носит, например, бабочку? Тот же докторант Йорг Амзель тихо появляется на работе в пиджаке с водолазкой и джинсами.

Либо профессорские внуки, Александер и Манфред, которых фрау Бёме обожает как собственных, не смотря на то, что приходится им лишь отдаленной родственнице. Урсула припомнила, как мальчики пробовали научить деда отправлять им сообщения по email, и не сдержала хохот.

— Вы согласны со мной, почтенная фрау Бёме? — по-своему трактовал её хохот доктор наук. — Вы также думаете, что тема Йорга приводит к ухмылке. Но посмотрим, что для того чтобы он написал в собственной диссертации. Я однако стараюсь быть объективным.

Дав должное обеду и погладив любимого кота Урсулы, ни при каких обстоятельствах не упускающего собственную долю колбаски, врач Блау поднялся в собственный кабинет. Из портфеля на свет был извлечен футляр для очков, а сами очки установлены на шнобель. Следом показались шариковая ручка с красной пастой и, наконец, толстая пластиковая папка. Это и была диссертация Йорга Амзеля.

Доктор наук принялся просматривать.

Ойген Блау не жаловал фантастику. Нет, вовсе не по той, причине, что, будучи филологом, не считал её литературой. Нет, в принципе он разделял идея, что допустимы все жанры, не считая неинтересного.

В юные годы, как и многие его сверстники, дал дань Жюлю Верну, Герберту Уэллсу и Александру Беляеву. Позже, уже в студенческие годы, не без наслаждения прочел книги Толкина. Но, в том случае, вероятнее, будущий критик восхищался попыткой доктора наук британской филологии создать эльфийские языки и сотворить эпос.

Исходя из этого Сильмариллион нравился молодому Ойгену куда больше Властелина колец и Хоббита. К футуристическим антиутоприям и всякой постаппокалиптике отношение было неоднозначное. С одной стороны — нужное предостережение для человечества жить достойно, лишь время от времени авторов заносило.

Но все эти космо-оперы, пираты и звёздные странники, бластеры-шмастеры, которыми прежде всего грешили американские фантасты… Равно как и эльфы с орками в эпигонских продолжениях Толкина. Доктор наук Блау был уверен, что фантасты обрисовывают тех же марсиан либо эльфов легко от не умения изобразить настоящий мир.

Вот и накручивают интриги, показывают благородство либо предательство в совсем немыслимых условиях. В случае если людская составляющая некоторым писателям все же удавалась, хотелось сопереживать храбрецам, то антураж. Описание космоса так противоречило науке, что это осознавал кроме того гуманитарий Блау. Да и к чему все эти джунгли Марса, пустыни Юпитера, да хотя бы равнины Средиземья?

На отечественной Почва большое количество подходящих мест, кроме того экзотических, в каковые возможно поместить подлого негодяя и благородного героя. Забрать, например, книги Карла Мая либо Лизелотты Вельскопф-Генрих про индейцев (Ойген Блау, нужно сообщить, приключенческую литературу обожал). Оба автора побывали в Америке большое количество позднее того как их романами начали зачитываться дети.

Но описание Дикого Запада было реалистичным, краснокожие и бледнолицые смотрелись куда правдоподобнее что зеленых человечков с бластерами, что гоблинов с дубинами.

С наслаждением доктор наук увидел, что его докторант придерживается сходного мнения. Уже во введении Йорг Амзель оговорил, что слово фантастика не будет пониматься им в узком смысле и на страницах диссертации место найдется и братья Гримм, и Иоганну Вольфгангу Гёте, и Эрнсту Теодору Амадею Гофману, и Герману Гессе.

— Что сообщить, — поразмыслил доктор наук, — сумрачному германскому гению мистическое и фантастическое ни при каких обстоятельствах не было чуждо. Напротив, очень и очень созвучно. В случае если Йорг уделил солидную часть собственного труда германскому романтизму, то я, пожалуй, излишне строг к выбранной им теме.

Любопытно, что это за эпиграф он подобрал к первой главе?

Я разглядываю фантастику не как пророчество, а как изображение удобных и негативных возможностей, над которыми стоит задуматься Прошлое нас лишь учит, на будущее мы еще можем влиять; вот из-за чего будущее для нас увлекательнее прошлого. Герберт Вернер Франке.

Имя автора цитаты было смутно знакомо врачу Блау. Записав его в блокноте, дабы при случае отыскать в памяти, доктор наук продолжил чтение. До позднего вечера он просматривал рукопись, время от времени что-то подчеркивая, делая выписки, в противном случае и отрываясь от стола, дабы свериться с томиками, что находились на полках книжных шкафов, а также несколько раз (вот чему точно не поверили бы его студенты) заходил во глобальную паутину, для получения информации из компьютерной сети.

Не без удивления Ойген понял, что в отцы-основатели германской научной фантастики возможно записать великого Иоганна Кеплера, да и другие астрологи XVII-XVIII столетий потрудились в этом жанре. Само собой разумеется, их творчество было далеким от совершенства, что подчеркивал и Амзель на страницах собственной диссертации. Ну в противном случае, что жанр фентези, что тогда, очевидно, так не именовался, показался как раз в Германии — у кого в этом смогут быть сомнения?

Полистайте томики Гофмана, Арнима либо эти сомнения и Тика совсем развеются.

Доктора наук отвлекло появление на пороге кабинета Урсулы. Он именно закончил с анализом творчества романтиков начала XIX века и перешел к мистикам финиша того же столетия.

— Врач Блау, я уже третий раз кличу Вас ужинать. В то время, когда же Вы, наконец, соизволите отозваться?

— Да? — ученый не сходу сообразил, что хочет от него экономка. — Вы что-то сообщили, фрау Бёме?

— Я говорю, что пора ужинать, а Вы, герр Ойген, никак не реагируете на мои взывания. Вы сидите за рабочим столом уже пятый час, — очевидно, Урсула легко преувеличила. — Чай в далеком прошлом остыл, а бедный Томми призывно мяучит, глядя на холодильник. Чем Вы так заняты, доктор наук, что мечтаете ?

— Просматриваю труд Йорга, — врач Блау встал из-за стола. — Мой ученик, наверное, написал красивую работу. Она легко читается, у Амзеля хороший слог. Дам совет ему издать монографию.

Вот, послушайте…

— Отправимся ужинать, доктор наук, всему собственный время, — экономка решительно направилась из кабинета. — на следующий день продолжите.

— Уже иду, дорогая Урсула, уже иду.

В тот вечер экономке удалось оторвать собственного хозяина от предстоящего чтения диссертации. За ужином, на что Урсула подала горчичный картофель со шампиньонами и свиным фаршем, яблочный штрудель и чай, потому, что врач Блау отказался от бокала рейнвейна, говорили по большей части о внуках доктора наук, о хорошей погоде и замыслах на лето. Ойген снова выразил желание сесть на велосипед а также отправиться на нем в университет.

По окончании еды, не забыв поблагодарить фрау Бёме за приготовленное, он и в действительности отправился в кладовку, дабы осмотреть собственного двухколесного Росинанта. Велосипед был в хорошем состоянии, следовало лишь подкачать шины, но доктор наук никак не имел возможности найти насос. Так что в университет, как в большинстве случаев, было нужно ехать на трамвае.

На следующий сутки занятия в университете у врача Блау были не продолжительны. Он с наслаждением отвел семинар по германским романтикам, вспоминая наряду с этим диссертацию Амзеля, побеседовал с деканом о грядущем конкурсе студенческих эссе, в котором ему предстояло быть главой жюри. Не забыл продемонстрировать собственную статью в издании Саратовского университета.

И поспешил откланяться, сославшись на вычитку.

— Ну как Вам творение Йорга? — задал вопрос декан. — Помнится, на первом курсе данный юный человек поразил меня собственными знаниями Гофмана. А его курсовые работы я до сих пор привожу как пример того, как по большому счету следует сделать подобные вещи. В его стиле не было излишнего академизма, но как раз излишнего, Вы меня осознаёте, дорогой Ойген.

— Превосходно осознаю, Штефан. В большинстве случаев студенты грешат или излишним увлечением источников, в то время, когда практически нереально осознать, что они думают сами, а что позаимствовали у маститых корифеев. Особенно это стало бедой последнее десятилетие, быть может и больше, в то время, когда в компьютерных сетях возможно найти что угодно. Мои внуки, действительно, говорят, что стало возмможно выявлять явный плагиат.

Но я не так дружен с современными счётными автомобилями, — врач Блау осознал, что по привычке пустился в разглагольствование и чуть не утратил начальную идея, махнул рукой и продолжил. — Ну а второй конечный случай, в то время, когда они все делают самостоятельно, но наряду с этим совсем не просматривают научных работ. Их язык наряду с этим таковой простой, я кроме того не могу найти для него подходящего слова. А перлы, проскальзывающие в таких работах, заставляют улыбнуться.

— А Вы понимаете, врач Блау, один мой знакомый из университета Бонна, он доктор наук философского факультета, сравнительно не так давно опубликовал книгу Антиответы с подзаголовком Как не нужно сдавать экзамены, в которой изложил все несуразности и ляпы, что преподносили ему студенты. Я как-нибудь принесу Вам экземпляр, надеюсь, он Вас обрадует.

— Буду премного благодарен, врач Дистергоф, — улыбнулся Ойген. — Вы понимаете, меня также иногда посещали мысли о аналогичной книге. Но все некогда заняться столь несерьезным делом. Разрешите откланяться. Я поспешу дальше просматривать диссертацию Йорга Амзеля, чей слог совмещает преимущества как отвлечённого стиля, так и популярного.

Нужно бы выделить ему грант на издание монографии, в каком-нибудь приличном издательстве, дабы труды герра Амзеля были известны и за пределами научного сообщества.

— Я поразмыслю над Вашим предложением, милейший Ойген. Прощайте. Как-нибудь выпьем по кружечке пива в выходные.

— Обязательно, дорогой Штефан.

Придя к себе, доктор наук сходу проследовал в кабинет и углубился в чтение. Следующая глава диссертации посвящалась фантастике в узком смысле этого понятия, той, что в большинстве случаев именуют научной либо космической. Как мы уже отмечали, врач Блау не очень жаловал этот жанр, но признавал, что и в нем возможно отыскать шедевры. Заметив упоминание романа Курта Ласвица На двух планетах, в то время, когда то любимого в юные годы, не удержавшись, полистал стоящий на дальней полке томик.

В очередной раз поразмыслил, что был прав, в то время, когда ещё в четырнадцать лет сделал вывод, что Ласвиц не напрасно носит прозвище германского Жюля Верна, но пишет все же хуже француза. Как, но, и Герберта Уэллса. Не смотря на то, что, быть может, чуть лучше Константина Циолковского.

В мыслях согласился с Амзелем, что книги того периода возможно поделить на популяризаторские, как те же «Власть трех» либо «Наследие Уранды» Ганса Доминика, и недорогие приключения в псевдокосмическом антураже. Обязательно с жестокими космическими пиратами, белокурыми героями и роковыми красотками, рушащими на своем пути все препятствия. Последних книг, согласно точки зрения врача Блау, в германской фантастике было не большое количество, что выгодно отличало её от той же американской.

В то время, когда он был мальчишкой, то просматривал только парочку авторов, пишущих в подобном стиле. Какого именно же было его удивление, в то время, когда на страницах работы Амзеля встретились десятки имен, многие из которых творили ещё в начале XX века.

— Неужто Йорг все это прочёл? — удивился доктор наук. И в то время, когда лишь успел?

— Герр Ойген, — отвлек его голос Урсулы. — Спуститесь к телефону. Вам звонит Йорг.

— Здравствуйте, Амзель, а я именно просматриваю Ваш труд. И сейчас сказал о Вас с деканом.

— Здравствуйте, доктор наук, — в баритоне докторанта чувствовались нотки тревоги. — Желал сказать, что должен покинуть на некое время Гейдельберг. Дела домашние, сейчас прооперировали отца. Надеюсь, все обойдется.

Но все же выезжаю в Мюнхен.

— Дай Вам Всевышний, дорогой Йорг, — сочувствием ответил Ойген. — Не буду докучать Вас расспросами. Но все же сообщу, что Ваша диссертация пришлась мне по вкусу. Лишь не могу осознать, по какому показателю Вы её структурировали.

По хронологии либо же по жанрам?

— Данный вывод, врач Блау, я приберег для заключения. Не напрасно работа названа Эволюцией. Так уж оказалось, что сказку поменяли чудеса инженерной мысли, тех — космические приключения, за ними, вперемешку с антиутопией, последовали всевозможные эльфы, позже на сцену вступил киберпанк.

И без того потом.

— Вот как? Интересно, — задумался доктор наук.

— До свидания, врач Блау, у меня поезд через два часа, — поспешил сообщить Амзель. — Пологаю, что спустя семь дней либо около того возвращусь, и мы с Вами побеседуем. Тогда с наслаждением отвечу на все Ваши вопросы.

— Прощайте, дорогой Йорг. И здоровья Вашему отцу.

По окончании беседы со своим докторантом доктор наук решил позвонить внукам и задать вопрос, что из космической фантастики, которую приводил в диссертации Амзель, они просматривали. Оказалось, что Манфред с Александером в этом вопросе куда более продвинуты чем их дедушка. Удивились, с чего бы это внезапно либер гроссфатер задаёт вопросы о фантастической литературе.

— Диссертация про фантастику? Не может быть! Здорово! Разрешишь почитать? — восторженно сказал старший из мальчиков. — А про что пишет твой ученик? Образ космического пирата как знак…. Да, дедушка, непременно я издеваюсь.

А про фантастические фильмы он не пишет? Жаль, я бы порекомендовал бы тебе взглянуть парочку. В противном случае ты все Шиллер да Гёте, словно бы больше и просматривать нечего.

Позже внуки, вырывая приятель у приятеля трубку, продолжительно говорили, что они думают про то либо иное произведение, удивлялись, что дедушка из не просматривал, как такое по большому счету вероятно. А в итоге вынесли вердикт, что раз Ойген начал наблюдать с литературоведческих позиций на фантастику, то ему пора выходить из собственных консервативных представлений и в других вопросах. К примеру, прекратить пользоваться таким старьем, как стационарный телефон и наконец-то начать общаться с внуками по скайпу.

Это куда дешевле, к тому же разрешит им видеть лица дорогого дедушки, равно как и ему любимых внучков. И дали обещание поскорее приехать на каникулы, дабы научить либер гроссфатера пользоваться современными информационными разработками.

Чтение диссертации занимало у врача Блау больше времени, чем он предполагал. В случае если произведения романтиков XIX столетия были ему привычны и любимы, то авторов космической фантастики он толком и не знал. Внуки, при всей любви к ним, не были хорошими специалистами, на чье вывод он имел возможность безоговорочно положиться.

Кое-какие произведения, упомянутые Йоргом, стоило прочесть. Было нужно кроме того обращаться к некоторым текстам во глобальной паутине, не смотря на то, что Ойген и не был любителем просматривать с экрана.

Но вот, наконец, космическая фантастика была преодолена, за ней последовали и другие жанры. Антиутопия, фентези, и приблизительно спустя семь дней врач Блау добрался до раздела, озаглавленного Другая история.

— на данный момент будет изучение всяческих реваншистов, — скептически сказал доктор наук, отрываясь от текста. — Торжество прусского порядка, кайзер на белом коне на площади Санкт-Петербурга. не забываю, не забываю, говорил мне как-то Дитер.

Врач Дитер Хольст, древний друг врача Блау, кроме этого был доктором наук Гейдельбергского университета. На истории и факультете философии он уже что год занимался изучениями по геополитической обстановке XX века. Ну а в свободное время обожал почитывать и несерьезную литературу из серии что было бы, в случае если…. Ойген отыскал в памяти, что согласно точки зрения его товарища, среди груды бреда про то, как Германия всех взяла верх, время от времени попадаются хорошие книги.

Врачу Хольсту они полезны не за литературные преимущества, на привилегии приятеля Ойгена он не покушается, но, первым делом, хорошим критическим анализом проработанного мира.

— История не знает сослагательного наклонения, — утверждал как-то Дитер за кружкой баварского пива, — эта истина, в далеком прошлом набившая оскомину. Но людская фантазия в праве, среди них и на сослагательное наклонение. И иногда творения этих авторов, гордо именующих себя альтисториками, оказывает помощь нам, историкам, осознать, было ли в тот либо другой развитие отечественного мира трендом либо мы удачно проскочили очередную точку бифуркации.

Припомнив данный разговор, врач Блау сделал вывод, что ему имеется к кому обратиться за консультацией. Тем более, что Йорг до тех пор пока так и не возвратился из Мюнхена. Весьма интересно, Дитер как-то назвал ему имя одного автора, недурственно пишущего в альтисторическом жанре.

Жаль, подробности того беседы по прошествии времени легко позабылись.

Попросив Урсулу принести ему чашечку крепкого кофе и послав на пол запрыгнувшего было к нему на колени кота, доктор наук продолжил вычитку. Первые впечатления от текста в полной мере соответствовали его ожиданиям.

Амзель правильно подметил, что в случае если первый точно задокументированный альтисторический труд, очевидно Тит Ливий, разглядывал обстановку что было бы в случае если мы бы проиграли, т.е. победу Карфагена над Римом, то германские авторы большей частью сосредоточиваются над собственными вероятными победами. Имеется, очевидно, и исключения, каковые, в неспециализированном-то, подтверждают правило.

Хороши книги Фридриха Нойквиста про несостоявшуюся Реформацию, наполеоновские альтернативы Вальтера Куницки, книга про неутонувшего Барбароссу, написанная дуэтом Генриха Валентайна и Леона Юнгмана. Но большая часть, увы, к этому не относится. Фактически все авторы мечтают переиграть Великую войну, иногда кроме того не приводя к этому никакого исторического обоснования.

Многие применяют всевышнего из автомобиля и туза в рукаве в виде попавшего в те времена человека из отечественного мира, снабженного… А вот тут фантазия авторов гуляет от современного оружия, до компьютера со всей информацией о тогдашнем ходе боевых действий, замыслами кампании, ну и очевидно чертежами танков, самолетов, подводных лодок и линкоров. И если бы для для того чтобы перехода в прошлое употреблялась машина времени.

Но нет, неожиданно провалился и все тут. Как будто бы в сказке, по воле провидения. Кому-то из авторов одного попаданца мало, они отправляют в прошлое целые воинские подразделения.

Другие, по всей видимости осознавая, что шансов выжить в прошлом у отечественного современника мало, отправляют их сознания в тела исторических персонажей. Того же кайзера Вильгельма либо Бисмарка. И последние, что весьма интересно, вовсе не выясняются в безумном доме с очевидно выраженной шизофренией от раздвоения личности, а начинают блестяще справляться с обстановкой, приводя Германию к вершинам победы.

Йорг Амзель давал хороший анализ приживания жанра другой истории на германской земле. Кроме того, что это один из мировых фантастических трендов, отыщем в памяти, к примеру, блестящие произведения Гарри Тертлдава, популярности содействовал и некуда не убежавший реваншизм. Первые произведения, показавшиеся вскорости по окончании окончания войны, фактически и посвящались тому, что она была побеждена. Но, тогда они остались незамеченными у широкого круга читателей.

Все тогда мечтали техническими новинками, покорением космоса. Новым толчком, приведший жанр альтистории на пик популярности, согласно точки зрения Амзеля, послужила нынешняя сложившаяся в стране обстановка, в то время, когда бюргерам все приелось, они, образно говоря, зажрались, им хочется что-то поменять, исправить. Вот и находятся в прошлом возможности развернуть историю вспять.

У лучшего, согласно точки зрения Амзеля, германского автора этого жанра, сумевшего переболеть вирусом реваншизма, прекрасно разбирающегося в истории и имеющего красивый литературный язык, была необычная говорящая фамилия. Альтхаус. Йоахим Альтхаус, писатель-фантаст из Берлина, которому сейчас чуть исполнилось сорок лет.

Врач Блау припомнил, что именно эту фамилию и именовал ему Хольст. Что же, в случае если и ветхий друг, и любимый ученик, оба вычисляют данного автора стоящим, то, пожалуй, его книги и в действительности направляться прочесть. Ну а до тех пор пока посмотрим, что в том месте Йорг пишет про творчество этого самого Альтхауса.

В тот вечер доктор наук просидел в кабинете так продолжительно, что Урсуле было нужно несколько раз напоминать, что время позднее, а на следующий день у него лекция с самого утра. Докторант так интригующе преподносил творчество мэтра германской альтистории, что желание прочесть книги Альтхауса стало ещё посильнее. Врачу Блау, нужно сообщить, в большинстве случаев не требовалось знакомства с источником, в то время, когда он разбирал анализ художественного текста, проделанный его учениками.

Но в этом случае захотелось ознакомиться с оригиналом, пожалуй, кроме того не из опытных мыслей. Забрать, к примеру, роман о эрцгерцоге Рудольфе, наследнике Франца-Иосифа. Волею автора в сознании принца, в конечном итоге погибшего при необычных событиях, оказался юный австрийский бухгалтер.

Очевидно, история отправилась вторым методом. Йорг Амзель подмечал, что в этом романе автор не избежал применения вселенца, допустил достаточное количество штампов, и не смотря на то, что книга — не шедевр творчества Альтхауса, она все же отличается в лучшую сторону от аналогичных произведений вторых авторов.

Через день после лекции и двух семинаров врач Блау направился в университетскую библиотеку.

— Здравствуйте, герр Ойген, — приветствовал его ветхий служитель, — давненько Вы к нам не захаживали. Что привело Вас в этом случае? Желаете новые выпуски изданий?

Мы именно взяли бюллетени из университетов Бонна, Вены и Геттингена.

— Мое почтение, герр Михаэль, — доктор наук пожал протянутую ему руку. — Нет, сейчас я пришел за книгами.

— Неужто у нас имеется то, чего нет в Вашей домашней библиотеке, глубокоуважаемый врач? Не имеет возможности этого быть.

— Меня интересуют новинки литературы, — улыбнулся доктор наук. — Вы не поверите, мой докторант написал диссертацию, в которой разглядывает фантастическую литературу. К чести его, он не ограничился пришельцами и звездолетами, не смотря на то, что и отвел им много страниц. Как по мне, было бы совсем хорошо, ограничься Йорг мистиками и романтиками, но, всякую бульварную шелуху он в любом случае не рассматривает.

Вот и захотелось посмотреть на кое-какие книги, дабы составить собственное представление.

— И какие конкретно же авторы Вас интересуют, доктор наук?

— Иоахим Альтхаус прежде всего. Это современный создатель.

— на данный момент взглянуть в каталоге художественной литературы, — библиотекарь повернулся к компьютеру и что-то начал набирать на клавиатуре. — Имеется. Мы сравнительно не так давно взяли две его книги. Заберёте к себе?

— Да, очевидно. Громадное благодарю, герр Михаэль.

Целый оставшийся сутки доктор наук посвятил чтению книг, спть лег затемно. А на утро позвонил Дитеру Хольсту и внес предложение встретиться в скором будущем.

— С наслаждением, Ойген, — ответил историк. — на следующий день выходной, сходим в отечественную любимую пивную, выпьем несколько кружечек, заберём к ним колбасок. Я так осознал, что разговор не требует столь важной воздуха, дабы планировать в кабинете за бумагами.

— Пожалуй да, Дитер, но я желал бы задать тебе множество исторических вопросов. Но, твоя эрудиция обязана разрешить ответить на них, не прибегая к документам. Я имел возможность бы поискать данные в сети, но ты же знаешь, недолюбливаю я все эти новомодные компьютерные штучки. и с живым человеком общаться неизменно приятнее.

— Хорошо, хорошо, старина, — захохотал врач Хольст, — не нужно льстить. В собственной области ты столь же эрудирован. До встречи на следующий день за кружкой пива.

— Это кстати, дружище, — увидел Блау, — мой вопрос будет иметь к пиву некое отношение.

Дитер Хольст снаружи был полной противоположностью собственного друга. Пышнотелый здоровяк, с гладковыбритым лицом и легко загорелой на весеннем солнце лысиной. По случаю горячей погоды историк покинул дома плащ и показался в легком бежевом тёмных джинсах и трикотажном свитере.

На ногах кросовки.

— Уж не приехал ли ты на велосипеде, Дитер, — приветствовал его Ойген, первым пришедший на встречу и в ожидании приятеля уже попивающий пиво.

— на данный момент н

Dr. Mordcai Blau — Gynecomastia's Go-To Man

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: