Бой в желтом море 28 июля 1904 г. часть 3: в.к. витгефт принимает командование

Из прошлых статей мы заметили, что опыт В.К. Витгефта как адмирала совсем теряется на фоне его соперника Хэйхатиро Того, а эскадра, над которой русский адмирал принял руководство, количественно, как следует и по подготовке экипажей значительно уступала японскому флоту. Казалось, что дела ухудшились совсем, но это все же было не так, по причине того, что с отъездом наместника парадигма «Беречь и не рисковать!», доселе сковывавшая флот, нежданно разжала когти.

А случилось это, как ни страно, благодаря наместнику Алексееву. И оказалось это так: сам адмирал являлся главнокомом на театре, и потому руководство эскадрой ему не угрожало – наподобие как и не по чину. Исходя из этого наместник имел возможность тихо ожидать, пока на смену погибшему С.О. Макарову не прибудет новый командующий флотом, назначив временно ИО кого-то иного, например, того же В.К.

Витгефта. Вместо этого Алексеев поступает очень политично: практически сразу после смерти Степана Осиповича (пара дней его замещал младший флагман и князь Ухтомский) он прибывает в Артур и в полной мере героически принимает руководство на себя. Это, непременно, выглядит эффектно и не требует от наместника полностью никакой инициативы: потому, что эскадра понесла тяжелейшие утраты, то речи о противостоянии с японским флотом пока не идет.

Соответственно, возможно, ничего не опасаясь, поднять собственный флагманский стяг над броненосцем «Севастополь» и не делать ничего в ожидании нового командующего.

Так как что происходило при С.О. Макарове? Флот, не смотря на то, что и был куда не сильный японского, все же пробовал вести постоянную и систематическую боевую работу, и это (несмотря на утраты) давало отечественным морякам бесценный опыт и сковывало действия японцев, а уж про подъем морального духа артурской эскадры и сказать было нечего.

Нет ничего, что мешало продолжить эти практики и по окончании смерти «Петропавловска» – не считая страха утрат, очевидно. На войне без утрат запрещено, и Степан Осипович превосходно это осознавал, рискуя сам и требуя того же от своих подчиненных: как уже говорилось ранее, вопрос о том, был ли С.О. Макаров великим адмиралом либо нет, остается дискуссионным, но вот о том, что природа наградила его известной предприимчивостью, лидерскими качествами и личной отвагой, двух точек зрения быть не имеет возможности.

С.О. Макаров не опасался утрат, но совсем иное дело – наместник Алексеев. Последний, непременно, стремился покомандовать флотом в военную пору, вот лишь все его действия наводят на идея, что, готовься примерить на себя лавры боевого адмирала, наместник Алексеев совсем не хотел и не готовься принять на себя ответственность командующего флотом.

Дело в том, что как бы ни была ослаблена артурская эскадра, но когда стало ясно, что японцы готовят высадку всего в шестидесяти милях от Порт-Артура, флот легко обязан был вмешаться. Вовсе необязательно было пробовать атаковать японцев последними тремя оставшимися в строю броненосцами (из которых, к тому же, «Севастополь» не имел возможности развивать больше 10 узлов до 15 мая, в то время, когда его отремонтировали). Но были миноносцы и быстроходные крейсера, была возможность ночных атак – неприятность заключалась только в том, что такие действия были бы связаны с громадным риском.

Эскадренный броненосец Полтава в Западном бассейне Порт-Артура, 1904 г .

И это ставило адмирала Алексеева перед очень неприятной задачей: на риск и свой страх организовывать чреватое утратами противодействие японской высадке, либо же войти в историю командующим эскадрой, у которого под самым носом японцы осуществили большую десантную операцию, а он кроме того палец о палец не ударил, дабы им помешать. Ни один вариант не сулил политического профита, и потому наместник Алексеев спешно убывает из Порт-Артура. Очевидно, не просто так – предварительно дав весточку на имя Правителя Императора с обоснованием, из-за чего Алексееву ну вот безумно безотлагательно нужно появляться в Мукдене, и получив от Правителя соответствующее повеление. Итак, срочный отъезд Алексеева железно замотивирован – раз уж сам Правитель Император соблаговолил приказать

В этот самый момент же, еще перед тем, как поезд наместника прибыл по назначению, адмирал Алексеев неожиданно делается поборником активных действий на море: он дает указание покинутому руководить эскадрой В.К. Витгефту атаковать место высадки силами 10-12 миноносцев под прикрытием броненосца и крейсеров «Пересвет»!

Вот так как как весьма интересно: то, значит, «беречь и не рисковать» и внезапно – неожиданная страсть к рискованным а также авантюрным операциям в лучших традициях адмирала Ушакова… Каковая (не в противном случае как по чистой случайности!) совсем противоречит указаниям наместника, данными им В.К. Витгефту при отъезде:

1) в виду большого ослабления сил, активных действий не предпринимать, ограничиваясь только производством рекогносцировок отрядами и крейсерами миноносцев для атаки неприятельских судов. Наряду с этим посылку тех или других обставлять такими условиями, чтобы не подвергать их без потребности особенному риску посылка миноносцев совместно с крейсерами возможно произведена без явной опасности быть отрезанным

Умелый в интригах Алексеев превосходно обставил дело: в случае если ВРИО начальника эскадры не атакует японцев – что ж, он, наместник, ни при чем, потому, что дал прямое указание нападать, а адмирал не выполнил приказа. В случае если же В.К. Витгефт рискнет напасть на японцев и потерпит наряду с этим поражение с чувствительными утратами – значит, он нарушил распоряжения наместника без потребности не рисковать, эти им при отъезде.

А в том очень маловероятном случае, если покинутый на эскадре адмирал все же добьется успеха – ну так и вовсе превосходно, большинство лаврового венка в этом случае дастся Алексееву: это так как случилось «в соответствии с его указаниям», и по большому счету В.К. Витгефт – всего лишь начальник штаба у наместника

В сущности, В.К. Витгефт угодил в ловушку. Что бы он ни сделал (не считая, очевидно, смелой виктории над японским флотом) – вина лежала бы только на нем. Но над ним больше не довлел прямой приказ беречь вверенные ему силы: адмирал Алексеев не имел возможности дать В.К.

Витгефту прямого указания «сидеть и не высовываться», по причине того, что в этом случае в бездействии флота обвинили бы самого наместника. Так, В.К. Витгефт взял возможность без особенного нарушения данных ему руководств проводить боевые операции по собственному разумению – и это был единственный (но очень важный) плюс в его незавидном положении.

Вот лишь из-за чего, фактически, незавидном? Так как положение С.О. Макарова было никак не лучше: он руководил эскадрой на риск и свой страх, но так как и отвечать, произойди что, было нужно бы ему. Но лишь Степан Осипович ответственности не опасался, а вот Вильгельм Карлович Витгефт

Не так уж сложно дать оценку действиям адмирала за три месяца руководства эскадрой, ставшие кроме этого и последними месяцами его жизни. Непременно, временно И.Д. Командующего эскадрой адмирал Витгефт не стал хорошим продолжателем макаровских традиций. Он не организовал верного обучения экипажей – очевидно, программа занятий была и исполнялась, но многому ли обучишься, стоя на якоре? А в море за целый период собственного руководства В.К.

Витгефт выводил эскадру всего лишь два раза. Первый раз – 10 июня, помой-му на прорыв во Владивосток, но отошёл, завидя японский флот. Повторно адмирал вышел 28 июля, в то время, когда, выполняя волю Правителя Императора, он все же повел вверенную ему эскадру на погиб и прорыв в сражении, до последнего пробуя выполнить этот ему приказ.

Регулярные боевые действия? Отнюдь, о лихих миноносных ночных рейдах в отыскивании неприятеля офицерам 1-ой было нужно забыть. Иногда суда артурской эскадры выходили на поддержку собственных армий артиллерийским огнем, но это было и все.

Еще в заслугу В.К. Витгефту в большинстве случаев ставятся его упрочнения по расчистке свободного прохода в море от мин, и это вправду было хорошим делом умелого в минном деле адмирала. Неприятность заключалась только в том, что В.К.

Витгефт боролся со следствием (минами), а не с обстоятельством (судами, их ставившими). Отыщем в памяти, к примеру, «Мнения, высказанные на собрание г.г. Флагманов, сухопутных Генералов и Начальников судов I-го ранга. 14 июня 1904 г»:

«Глава крепостной артиллерии генерал Белый высказал следующее: что для защиты рейда от минирования неприятелем и для свободного выхода флота в море, и проходов по берегам для помощи флангов крепости, не нужно жалеть снарядов и не подпускать неприятельские суда на 40-50 кабельт. к крепости, что в данное время не разрещаеться ему.»

Но береговая артиллерия по крайней мере не была панацеей от вражеских мин. Слово Вл. Семенову, в то время – старшему офицеру крейсера «Диана»:

«Так, в ночь на 7 мая пришли три маленьких парохода и занялись своим делом. Крепостные прожекторы их осветили; лодки и батареи, стоящие в проходе, обстреливали их около получаса; хвалились, что один взорвался, а в следствии — утром катера, вышедшие для траления, подобрали около 40 древесных стеллажей, плававших на поверхности. Разумеется, по числу скинутых мин.

Но этих последних выловили всего пять. Неутешительно!..»

Что же это такое? Какие конкретно–то пароходы, ввиду эскадры и никто ничего не имел возможности сделать? А все вследствие того что кроме того такую макаровскую «мелочь», как дежурство крейсера на внешнем рейде, наместник отменил, потому что «как бы чего не вышло», а В.К. Витгефт, не смотря на то, что в итоге и решился вернуть дежурство, но далеко не сходу.

О том, дабы держать пара миноносцев готовыми к ночной атаке и стереть с лица земли нахальных японцев при попытке минирования, не имело возможности идти и речи.

В следствии появился замкнутый круг – В.К. Витгефт имел все основания беспокоиться японских мин и уже лишь поэтому не имел возможности стремиться выводить собственные суда на внешний рейд.

Не обращая внимания на все его упрочнения по организации траления (а в этом вопросе распорядительности адмирала ни в каком случае нельзя недооценивать), воды перед Порт-Артуром превратились в настоящее минное поле, отчего на протяжении «набега» порт-артурской эскадры в море, 10 июня, подорвался эскадренный броненосец «Севастополь». Сам В.К. Витгефт на том же собрании Флагманов 14 июня отмечал:

«не обращая внимания на ежедневное траление в продолжение через чур месяца, в сутки выхода все суда появились в явной опасности от снова поставленных мин, от постановки которых обезопасисть себя нет физической возможности, и в случае если всего один «Севастополь», а не взорвались при постановке и выходе на якорь «Царевич», «Пересвет», «другие» корабли и Аскольд, то это лишь милость Всевышнего.»

Как мы знаем, что 10 июня, на протяжении выхода артурской эскадры, ее суда поднялись на якорные стоянки на внешнем рейде, и между судами было выловлено не меньше 10 японских мин, так что адмирал был во многом прав. Но направляться осознавать, что подобная плотность минных постановок была вероятна лишь за счет того, что японские легкие суда ощущали себя около Порт-Артура как дома – а кто им это разрешил?

Кто практически закрыл крейсера и лёгкие силы эскадры во внутренней гавани Порт-Артура? Сперва – наместник, а после этого – адмирал В.К. Витгефт.

И это притом, что отряд из «Баяна», «Новика» и «Аскольда» с миноносцами имел возможность бы маленькими рейдами наделать японцам изрядных пакостей кроме того во время большой слабости эскадры. Японцы систематично охраняли вблизи Порт-Артура собственными бронепалубными крейсерами, а ведь все эти «Мацусимы», «Сумы» и другие «Акицусимы» не могли ни уйти, ни сражаться с русским отрядом, да и «собачкам» сильно не поздоровилось бы, решись они на бой.

Само собой разумеется, японцы имели возможность постараться отрезать русские крейсера от Артура, но на данный случай на время операции никто не мешал вывести на внешний рейд несколько броненосцев. Таким или иным методом возможно было обеспечить прикрытие легких сил, было бы желание: но вот его-то у адмирала В.К. Витгефта и не было.

Эскадренный броненосец Севастополь

Возможно предполагать, что В.К. Витгефт ощущал себя временщиком. Мы совсем совершенно верно знаем, что он не считал себя талантливым привести вверенные ему силы к победе.

В полной мере возможно, что он видел собственную основную задачу только в том, дабы сохранить корабельный состав и людей ко времени прибытия настоящего командующего эскадрой, а в наместнике, что практически сразу после убытия начал «подзуживать» адмирала на активные действия, усмотрел препятствие для исполнения того, что вычислял своим долгом. Если судить по имеющимся в распоряжении автора настоящей статьи документам, ожидания наместника смотрелись так: активные действия миноносцами и крейсерами (но без излишнего риска!), скорейшая починка поврежденных броненосцев, а до тех пор пока те в ремонте, и остальные все равно нельзя использовать – снять с них орудия в пользу сухопутной крепости.

Ну а в том месте, смотришь, новый командующий подоспеет. В случае если же нет – дождаться, в то время, когда все броненосцы готовься , вернуть на них орудия и тогда уже функционировать по обстановке.

В.К. Витгефт был всей душой за разоружение флота, он не только броненосцы, но и крейсера готов был разоружать (тут уже наместнику было нужно сдерживать порывы собственного начштаба) – только бы лишь не вести суда в бой. Вряд ли возможно сказать о трусости – Наверное, Вильгельм Карлович честно верил в том, что активными действиями он не сможет ничего добиться и только завалит все дело.

Исходя из этого В.К. Витгефт совсем честно убеждал флагманов принять известную «Великую хартию отречения флота», как впоследствии именовали ее в Порт-Артуре, в соответствии с которой артиллерия броненосцев должна быть свезена на берег для усиления обороны крепости, а миноносцы отныне следовало беречь как зеницу ока для будущих операций. Быть может, В.К.

Витгефт вправду верил в том, что действует во благо. Но в случае если так, то возможно только констатировать: Вильгельм Карлович совсем не разбирался в людях, не умел и не знал, как направляться их вести за собой и, увы, совсем не осознавал, в чем содержится его долг перед Отчизной.

Так как что происходило на эскадре? С.О. Макаров погиб, отчего наступило общее уныние, а вытравливание «всякой» инициативы и макаровского духа во время руководства наместника лишь ухудшило обстановку.

Но вот 22 апреля наместник покинул Артур, и все как словно бы кроме того набрались воздуха с облегчением, осознавая, что при наместнике уж совершенно верно ничего не будет, а вот при новом командующем кто знает?

В.К. Витгефту не следовало чрезмерно заботиться о сохранении судов. Ну, допустим, передал бы он технически исправные броненосцы снова назначенному главе эскадры – дальше-то что? Что толку в исправных броненосцах, в случае если их команды с ноября прошлого года имели меньше 40 дней практики во время руководства С.О. Макарова?

Как побеждать умелого, умелого, численно и как следует превосходящего неприятеля с этими экипажами? Вот какими вопросами должен был озаботиться Вильгельм Карлович, а ответы на них заключались в необходимости продолжать то, что начал Степан Осипович Макаров. Единственным разумным поступком на месте нового командующего стало бы возобновление систематических военных действий и самое интенсивное обучение оставшихся на ходу эскадренных броненосцев.

Тем более что формальное разрешение на активные действия В.К. Витгефт взял.

Вместо этого, спустя каких-то три дня от вступления в должность, адмирал убеждает флагманов подписать «Великую хартию отречения флота». Как писал Владимир Семенов («Расплата»):

«Протокол начинался заявлением, что в настоящем положении эскадра не в состоянии иметь какого-либо успеха в активных действиях, а потому до лучших времен все ее средства должны быть предоставлены на усиление обороны крепости Настроение на судах было самое подавленное, не многим лучше, чем в сутки смерти Макарова Рушились последние надежды»

26 апреля текст «Великой хартии» стал известен на эскадре, что нанесло сильнейший удар по ее боевому духу, а менее чем спустя семь дней, 2 мая, В.К. Витгефт добил его совсем. Страно, как новый командующий умудрился перевоплотить единственную неоспоримую победу русского оружия в моральное поражение, но ему это удалось.

на данный момент существуют различные взоры на роль В.К. Витгефта в подрыве японских броненосцев «Ясима» и «Хацусэ». Продолжительное время господствовало вывод, что успех данный случился не благодаря, а вопреки действиям адмирала, и дело сделалось только благодаря доблести начальника минного заградителя «Амур» капитана 2-го ранга Ф.Н.

Иванова. Но после этого появилось предположение, что роль В.К. Витгефта куда значительнее, чем это было принято вычислять.

Давайте разберемся, что же все-таки случилось.

Итак, спустя каких-то 4 часа по окончании отъезда наместника 22 апреля В.К. Витгефт собрал капитанов и флагманов 1-го и 2-го ранга на заседание. Наверное, он внес предложение им минирование подходов к внутреннему рейду, для того, чтобы не пропустить брандеры японцев, но предложение это было отвергнуто. Но второй пункт протокола заседания гласил:

При первой возможности поставить минное заграждение с транспорта Амур

Но, ни места, ни времени минной постановки не уточнялось. На какое-то время все затихло, но позже адмирала побеспокоил начальник «Амура» капитан 2-го ранга Ф.Н. Иванов.

Дело в том, что офицеры увидели: японцы, осуществляя ближнюю блокаду Порт-Артура, раз за разом следуют одним и тем же маршрутом. Следовало уточнить его координаты для того, чтобы не совершить ошибку, выставляя минную банку. Для этого кавторанг просил В.К.

Витгефта об особенном распоряжении к наблюдательным постам. В.К. Витгефт такое распоряжение дал:

«Транспорту Амур предстоит в вероятно скором времени выйти в море и на расстоянии 10 миль от входного маяка по створу входных огней на S поставить 50 мин заграждения, а потому предлагается дежурным офицерам сигнальной станции (Золотой Горы) следить пристально за перемещением неприятеля, собирая сведения с окрестных постов, а в то время, когда дежурный офицер, сообразуясь с движением нахождения и местом неприятеля его, отыщет, что транспорт Амур может выполнить вышеупомянутое поручение, сказать на лодку ‘Отважный для доклада адмиралу Лощинскому и на транспорт Амур»

Пара расположенных в разных местах наблюдательных постов забрали пеленги японского отряда на протяжении очередного прохода последнего, и это разрешило достаточно определить его маршрут. Сейчас необходимо было ставить мины, а это воображало собой достаточно непростую задачу. Днем у Порт-Артура пребывали японские суда, каковые имели возможность потопить «Амур» либо же постановку мин, что сходу обрекало операцию на провал.

Ночью был громадной риск столкнуться с японскими миноносцами, а помимо этого, было бы затруднительно выяснить правильное расположение минного заградителя, отчего имелся громадной риск выставить мины совсем не в том месте, где нужно. Задача смотрелась непростой, и В.К. Витгефт самоустранился от ее решения.

Право выяснить время выхода минзага было делегировано главе подвижной и минной обороны адмиралу Лощинскому.

Утром 1 мая лейтенант Гадд, дежуривший на сигнальной станции Золотой Горы, нашёл блокирующий отряд адмирала Дэва. Гадд опросил другие посты и заключил , что постановка мин вероятна, о чем и сообщил в штаб минной обороны и на «Амур». Но выход минзага оставался достаточно рискованным, отчего адмирал Лощинский не захотел брать ответственность на себя – вместо того, дабы послать «Амур» ставить мины, он запросил указаний штаба эскадры.

Но же В.К. Витгефт, Наверное, также не жаждал данной ответственности, потому, что приказал сказать Лощинскому по телефону:

Глава эскадры приказал относительно высылки Амура руководствоваться местонахождением неприятельских судов

Но Лощинский и сейчас не хотел собственной волей отправлять «Амур» на боевое задание. Вместо этого он, прихватив с собой начальника минного заградителя, отправился на заседание – докладывать В.К. Витгефту и просить его разрешения.

Но В.К. Витгефт вместо прямого указания отвечает Лощинскому:

Минная защита — ваше дело, и если вы находите нужным и эргономичным, то высылайте

В итоге В.К. Витгефт все же дал прямое указание, подняв сигнал на «Севастополе»:

««Амур» идти по назначению. Идти с опаской»

На эти препирательства ушел практически час, что, но, сыграло минной постановке лишь на руку – японские суда удалялись от места постановки. Дело было рискованным – «Амур» отделяло от японцев совсем полоска тумана и небольшое расстояние: его имели возможность подметить, в этом случае минный заградитель был бы обречен.

Но в случае если В.К. Витгефт не стремился выяснить время выхода на постановку мин, то место постановки он выяснил совершенно верно – в 8-9 милях, и совсем неясно, чем он наряду с этим руководствовался. Повредить это заграждение японцам не имело возможности, они ходили мористее.

Адмирал не хотел ставить заграждение за пределами акватории? Но в те годы территория акватории считалась на три мили от берега. В общем, ответ совсем необъяснимое, но начальник «Амура» взял как раз таковой приказ и нарушил его, выставив минное заграждение на расстоянии в 10,5-11 миль.

Факт нарушения приказа был отражен как в рапорте Ф.Н. Иванова В.К. Витгефту, так и в рапорте В.К. Витгефта – наместнику, а потому сомнений вызывать не имеет возможности.

Соответственно, возможно утверждать, что официальная точка зрения на данный вопрос верна, и роль В.К. Витгефта в данной операции мала. Непременно, он поддержал (быть может кроме того и выдвинул) идею активной минной постановки, и помог Ф.Н.

Иванову (по его просьбе) выяснить маршрут прохождения японских отрядов, но это и все, что возможно записать в актив адмирала.

Совсем печально, что, начав хоть какие-то активные действия, В.К. Витгефт не смог применять их для подъема боевого духа эскадры. Поставив мины, он просто обязан был допустить, что на этих минах кто-нибудь да подорвется и появится необходимость добить отряд неприятеля.

Более того – кроме того если бы никто и не подорвался, но суда находились «к бою и походу готовыми» (броненосцы возможно было вывести на внешний рейд), то все равно такая готовность атаковать неприятеля позвала на эскадре громадной энтузиазм. Вместо этого, как пишет Вл. Семенов:

«— На рейд! На рейд! Раскатать остальных! — кричали и бесновались кругом

Как я верил тогда, так верю и сейчас: их бы «раскатали»!.. Но как было выйти на рейд, не имея паров?.. Блестящий, единственный за всю кампанию, момент был потерян

Данный промах подействовал на эскадру хуже всех утрат.
Ничего и ни при каких обстоятельствах не сумеем! Куда нам! — желчно твердили горячие головы Не будущее! — говорили более уравновешенныеИ все как-то сходу сделали вывод, что больше ожидать нечего, что остается лишь признать справедливость написанного в «великой хартии отречения» Для того чтобы упадка духа я ни при каких обстоятельствах еще не замечал. Действительно, позже настроение снова окрепло, но это уже было на земле решимости драться по крайней мере и во всякой обстановке, как придется, как будто бы «назло» кому-то»

Кроме того в то время, когда стал очевиден успех минной постановки, В.К. Витгефт все еще колебался – крейсера не взяли приказа разводить пары по большому счету, а миноносцы – лишь с громадным опозданием. Первый взрыв под кормой «Хацусэ» раздался в 09.55, русские миноносцы смогли выйти на внешний рейд лишь по окончании 13.00. Итог не замедлил сказаться: японцы взяли на буксир поврежденный «Ясима» и ушли, отогнав миноносцы огнем крейсеров.

Если бы временно И.Д. Командующего эскадрой адмирал Витгефт имел под парами крейсера и миноносцы к моменту подрыва, то их совместная атака в полной мере имела возможность покончить не только с «Ясимой», но, быть может, и «Сикисимой», потому, что в первоначальный момент по окончании подрыва японцы запаниковали, открыв стрельбу по воде (полагая, что их атаковали подводные лодки).

Да и более поздние действия японских моряков выдает их сильнейшее психотерапевтическое потрясение. «Хацусэ» погиб ввиду Порт-Артура, «Ясиму» повели к острову Энкаунтер-Рок, но, в соответствии с официальной японской истории войны на море, скоро стало ясно, что возможности борьбы за живучесть броненосца исчерпаны. Корабль поставили на якорь в праздничной обстановке, под крики «Банзай!», вынесли портрет Императора, а после этого вся команда броненосца организованно перешла на борт крейсера «Сума».

Эскадренный броненосец Ясима

Но это – в соответствии с официальной истории, а вот рапорт английского наблюдателя, военно-морского атташе, кэптэна У. Пэкинхэма содержит «мало» иное видение тех событий. Как пишет С.А. Балакин в «Микаса» и другие … Японские броненосцы 1897—1905»:

«По некоторым данным, «Ясима» оставалась на плаву до утра следующего дня, и пара судов были посланы для спасения кинутого броненосца уже 3 мая… В общем, в изложении Пэкинхэма история с «Ясимой» сильно напоминает события смерти крейсера «Боярин» тремя месяцами раньше».

Одной лишь своевременной атакой русские имели хорошие шансы расширить количество погибших японских броненосцев с двух до трех. Но кроме того если бы этого не случилось, не приходится сомневаться, что 3 мая 1-ая эскадра Тихого океана имела возможность в случае если и не сокрушить японское господство на море, то значительно его поколебать и нанести замечательнейший удар, без шуток спутавший все японские карты. Если бы в тот сутки русским флотом руководил решительный адмирал, талантливый пойти на риск, то

Представим себе на секунду, что незадолго до 2-го мая в В.К. Витгефта вселился бы дух адмирала Ф.Ф. Ушакова – что в этом случае имело возможность бы случиться?

С восходом солнца все русские суда вышли на внешний рейд – удалось бы им сблизиться с японской эскадрой по окончании подрыва на минах их броненосцев либо нет, вопрос гадательный, и допустим, что не удалось, и «Сикисима» с крейсерами ушел. Но разумеется, что по окончании таковой «конфузии» у японцев наступит шатание и разброд, потому, что командующий Объединенным флотом просто не готовься к смерти двух собственных броненосцев без мельчайшего ущерба для русского флота – соответственно, самое время ударить место японской высадки в Бицзыво!

Страно, но факт – подобный движение имел хорошие шансы на успех. Так как практически за пара часов до подрыва на русских минах «Ясимы» и «Хацусэ» броненосный крейсер «Касуга» протаранил бронепалубный «Иосино». Последний срочно отправился ко дну, но и «Касуге» досталось – корабль был не легко поврежден, и второй броненосный крейсер, «Якумо» должен был тащить «Касугу» в Сасебо на ремонт.

А Камимура со собственными броненосными крейсерами в то время разыскивал Владивостокский отряд, потому, что Хэйхатиро Того в полной мере разумно думал, что для блокирования ослабленной артурской эскадры его 6 эскадренных броненосцев и трех броненосных крейсеров будет даже больше чем нужно. И вправду – 2 мая В.К. Витгефт имел возможность повести в бой лишь три броненосца, броненосный и четыре бронепалубных крейсера, да 16 миноносцев, и такими силами, само собой разумеется, нечего было и грезить сокрушить костяк Объединенного флота.

Но 2 мая все поменялось, и отсутствие Камимуры с его 2-ым отрядом имело возможность сыграть с Того плохую шутку: в данный сутки силы Объединенного флота были разрознены, и он имел возможность срочно кинуть в бой лишь 3 броненосца, 1-2 броненосных крейсера (причем, скорее, все же один), пара бронепалубных, да штук 20 миноносцев – т.е. приблизительно равноценные русским силы. Да, само собой разумеется, «Микаса», «Асахи» и «Фудзи» были покрепче «Пересвета», «Севастополя» и «Полтавы», но баталия 28 июля 1904 г со всей неопровержимостью свидетельствовала – в то время русские броненосцы способны были выдерживать многочасовой бой с японскими, не теряя наряду с этим боеготовности. Более того – со слов Вл. Семенова атаку Бицзыво оставшимися у русских в строю судами оживленно обсуждали офицеры эскадры:

«В кают-компаниях горячо обсуждался таковой замысел. Пользуясь весенней погодой (довольно часто набегали легкие туманы), выйти из Артура по возможности незаметно, разгромить транспортный флот и возвратиться обратно, само собой разумеется, с боем, поскольку японцы, без сомнений, попытаются не разрешить войти нас назад. Это был бы кроме того не бой, а прорыв в собственный личный, не смотря на то, что и блокируемый порт.

Очевидно, мы очень сильно бы потерпели, но повреждения в артиллерийском бою неизменно легче минных пробоин: при починке их обыкновенно возможно обойтись и без дока, и без кессона, соответственно — к тому времени, как будут исправлены «Царевич», «Ретвизан» и «Победа», — мы снова окажемся в полном составе. Наконец, если бы кроме того бой вышел решительным и несчастным для нас, если бы отечественные основные силы были практически стёрты с лица земли, — попало бы и японцам! Им было нужно бы уйти на долгое время и основательно чиниться, а тогда в каком положении была бы высаженная армия, которую мы (по числу транспортов) определяли приблизительно в 30 тысяч?.. Без запасов, без обоза она вынуждена была бы отойти к Ялу на соединение с действовавшими в том месте армиями»

И в случае если такие действия обсуждались при наличии у Того шести броненосцев, то сейчас, в то время, когда он имел конкретно в распоряжении лишь три а хоть кроме того и четыре, если бы «Сикисиме» удалось присоединиться к главным силам перед тем, как русские суда приблизились к Бицзыво? По крайней мере, пока основные силы обеих эскадр связали бы друг друга боем, броненосный «Баян» при помощи бронепалубных «шеститысячников» в полной мере имел возможность прорваться и атаковать место высадки. Очень вызывающе большие сомнения, дабы яркое ее прикрытие, старички «Мацусимы» да «Чин-Иен» под руководством адмирала С. Катаока имели возможность их остановить.

Возможно, такая атака и не увенчалась бы успехом, но она произвела бы самое значительное действие на японское руководство. Что в том месте сказать – один лишь робкий выход русской эскадры 10 июня, в то время, когда В.К. Витгефт не решился на бой с японцами и отошёл ввиду неприятеля на внешний рейд под прикрытие береговой артиллерии, привёл к определённому изменению замыслов японского руководства – уже через день после выхода эскадры в море командующие армиями были уведомлены:

«Факт, что русский флот может выходить из Порт-Артура, осуществился: перевозка морем продовольствия, потребного для соединений Маньчжурских армий, подвергнута опасности, и было бы неосторожным 2-й армии продвигаться севернее Гайчжоу на данный момент. Ляоянский бой, что должен был случиться до наступления дождей, отложен на период времени по окончании их окончания».

А какой бы эффект имел возможность произвести тогда решительный бой основных сил чуть ли не ввиду места высадки?

Но, все это только нереализованные возможности и мы не можем знать, к чему они имели возможность бы привести: все вышеперечисленное имеется не более чем ненавидимый многими жанр другой истории. И все же создатель настоящей статьи думает уместным продемонстрировать, как в действительности широким был выбор ответов у В.К. Витгефта и сколь робко он воспользовался представившимся ему возможностями.

Возвращаясь к настоящей истории, направляться подчернуть, что во время руководства В.К. Витгефта достаточно прекрасно трудилось портовое хозяйство, да и мастеровые-ремонтники: работы на поврежденных броненосцах проводились очень скоро и как следует. Но возможно ли поставить это в заслугу адмиралу? Дело в том, что 28 марта 1904 г некоторый морской офицер, до того руководивший броненосцем «Царевич», взял производство в адмиралы и был назначен начальником порта Порт-Артур.

Этот офицер отличился чрезвычайной распорядительностью, переустроил работу портового хозяйства, отчего флот не знал неприятностей ни с углем, ни с материалами, ни с ремонтными работами. Кликали его Иван Константинович Григорович, как мы знаем, потом он стал морским министром: и, нужно заявить, что если он и не являлся лучшим, то уж одним из лучших министров за всю историю Государства Российского был точно. Кроме этого ни за что не следует забывать, что С.О.

Макаров привез вместе с собой одного из лучших отечественных корабельных инженеров – Н.Н. Кутейникова, срочно принявшего самое деятельное участие в ремонтах поврежденных судов. Таким подчиненным не стоило приказывать, что следует сделать – достаточно было им не мешать, дабы дело было сделано хорошо.

Так, мы можем с привычной уже грустью констатировать, что В.К. Витгефт не справился с обязанностями главы эскадры – он не захотел и не смог организовать ни обучения экипажей, ни систематических военных действий, и ничем не помешал высадке японской армии, угрожавшей базе русского флота – Порт-Артуру.

Помимо этого, он совсем не показал себя как фаворит, а его действия по разоружению флота в неумение и пользу крепости воспользоваться бесплатно Судьбы (которая на этот раз выступила в лице начальника минного заградителя «Амур» Ф.Н. Иванова) очень очень плохо сказались на боевом духе эскадры.

Но к началу июня поврежденные броненосцы возвратились в строй – сейчас русские имели 6 эскадренных броненосцев против четырех японских, и пора было уже что-то делать

Продолжение направляться…

Создатель: Андрей из Челябинска

Бой в желтом море 28 июля 1904 г. часть 3: в.к. витгефт принимает командование

История Великой хартии вольностей — BBC Russian

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: