Бой на тридцатой параллели

Занимательная статья из довоенного винтажного издания, которая, думаю, заинтересует сотрудников.

Предисловие редакции: «Бой на тридцатой параллели» – глава из фантастического романа. Создатель его – офицер флота США, капитан Кид. Содержание романа – война между Америкой и японией.

Создатель постарался представить себе возможные события на Тихом океане в следствии столкновения двух наибольших империалистических хищников.

Для отечественных читателей публикуемый отрывок из романа представит интерес, потому, что в нем продемонстрирована знакомая советской молодежи боевая техника и ее использование в условиях морского театра боевых действий.

Роман капитана Кида полемический. Он есть ответом на книгу японского писателя Фукинаги, что по-своему воображает себе исход и тихоокеанские события их. Добрая половина отрывка есть пересказом описания столкновения флотов так, как это имеется у Фукинаги.

Создатель не согласен с его исходом и течением боя в изображении японского писателя, исходя из этого вторая часть отрывка высказывает вывод уже самого Кида.

Но в случае если события, изложенные в романе, увлекательны и заинтересовывают читателя с позиций возможного применения техники е будущей войне, то самая мысль романа не имеет возможности не позвать законного Недоверия. То, что тихоокеанские несоответствия позвали армейский взрыв, – в этом ничего фантастического нет. Тут уместно процитировать писателя Анри Барбюса, что совсем сравнительно не так давно весьма удачно сообщил об империалистических несоответствиях на Тихом океане.

Вот что пишет Барбюс:

«Господство военной касты в Японии ведет к армейскому перерождению ее экономики. Япония, преобразовывается в чудовище. Она приложив все возможные усилия пыжится создать самую сильную армию, самый сильный флот в мире… Она желает большего, она пытается создать восточную империю, т. е. стать неограниченной повелительницей Негромкой океана.

В погоне за данной мечтой, она на словах объявляет себя носительницей «священной миссии упрочнения мира на Востоке» (это Япония – палач Китая!), а на деле старается заручиться дружественной помощью Англии против СССР, и против США, каковые будут заклятым неприятелем Японии, пока на земном шаре не покажется второй Тихий океан».

Ошибочность идеи романа явствует из того, что создатель предполагает, в случае если возможно так выразиться, «изолированную войну», т. е. войну лишь между двумя государствами, без участия третьих сторон и, например, тех, каковые имеют собственные интересы как на Тихом океане, так и на тех побережьях, каковые явились ареной боевых действий.

Отечественному читателю известно, что Япония расширяет собственную экспансию вглубь Китая, подготавливает войну против СССР. И данный значительный комплекс вопросов будущей солдаты на Востоке совсем обойден автором. Из этого и содержание романа, возможно, более фантастическое, чем это предполагает сам создатель.

Напоследок мы напомним, что создатель, осуждая патриота-японца Фукинаги, продемонстрировал сам себя не меньшим патриотом. Отечественный читатель критически отнесется к тому, как Кид обрисовывает «безукоризненность» и «могущество» собственного флота.

Так ли это имеется в действительности? Вправду ли американские моряки беспрекословно разрешат себя толкнуть на кровопролитную войну?

По в полной мере понятным обстоятельствам офицер флота США, капитан Кид, не смог и не пробовал дать ответ на эти значительные вопросы.

***

Я совсем не имею в виду обвинять кого-либо в преднамеренном искажении событий, разыгравшихся на Тихом океане в осеннюю пору 194… года. Я превосходно знаю, как затруднительно не редкость подчас оценить произошедшее так объективно, дабы по поводу одного и того же факта имели возможность достигнуть единогласия два человека.

Но, дабы отвести упрек в пристрастии, я сперва попытаюсь воссоздать картину Исторического боя в западной части Тихого океана, за островом Мидуей, только по сообщениям моряков японского имперского флота, сохраняя их стиль (не считая двух-трех вставок) в полной неприкосновенности.

Я имею эту возможность вследствие того что мне попала в руки военно-патриотическая брошюра японца Киоссуке Фукинаги, где он живописует пресловутый бой как победу японского флота. Вот что он пишет:

«19 сентября. 5 ч. 10 м. в пункте 29’10° северной восточной долготы 166’20° и широты увиден соперник. Силы его: 13 линкоров, 4 крейсера класса «А», 3 авианосца, а также «Лексингтон» и «Саратога».

За ними следуют транспорты с десантом и вспомогательные части – всего 8 судов.

На пространстве 20 морских миль направо и налево от пункта, расположенного в 800 милях к западу от острова Мидуей, развернулись 10000-тонные крейсера – «Нордгемпгон», «Честер», «Луисвилль», «Чикаго», «Лугуста», «Портланд», «Астория», «Индианаполи», «Ныо-Орлеан» и «Миннеаполис». По левому и правому краям приданы авианосцы. С правого фланга – «Редджер», с левого – «Нью-Ланглей».

Разведчики с этих авианосцев ведут разведку на пара сот миль вперед.

Вторая линия охранения – 10 легких крейсеров, каковые, соблюдая дистанцию в 10 миль, движутся на запад.

В центре окружения находится еще 4 громадных крейсера, сзади них в две колонны идут 12 линкоров.

Старший флагман держит собственный вымпел на линейном корабле «Мэриленд». Его окружает множество миноносцев. Сзади колонн – особенный отряд, куда входят авианосцы «Саратога» и «Лексингтон», и крейсер-авианосец «Тахома».

По всем данным, эскадра держит курс на остров Огасавр».

Завершив чтение донесения, командующий сводной японской эскадрой адмирал Тогано обратился к находившемуся сзади него в почтительной позе капитану первого ранга Ишикава:

– Нас возможно поздравить. Ослепленные своим мнимым могуществом, американцы не заставляют себя искать, чего я, согласиться, побаивался. Но поразмыслите, какая самоуверенность – повторять авантюру русских на протяжении войны 1905 года! Ну, в этом случае мы пара гостеприимнее, чем адмирал Того, мы сами вышли навстречу незваным гостям.

Какое соотношение воздушных сил?

– Что касается истребителей, то у американцев по пятьдесят две штуки на «Саратоге» и «Лексингтоне», плюс к этому восемнадцать штук на «Тахоме». Всего сто двадцать два. Против них мы имеем лишь сто пять истребителей в авиаотряде отечественной эскадры.

В случае если ко мне прибавить сорок пять самолетов с острова Титидзими, то у нас окажется сто пятьдесят.

К 11 ч. 15 м. 20 сентября флагман японской эскадры взял донесение, что разведывательная эскадра в составе 10 000-тонных крейсеров «Циокай», «Майя», «Атаго», «Такао», «Ассирага», «Хагуро», «Наци», «Мийоко», ушедшая на большом растоянии вперед от основных сил, вступила в бой в открытом океане с однотипными крейсерами американцев. Адмирал Тогано 20-узловым ходом двинулся на соединение с ней.

В 14 ч. 45 м. флагманским связистом принято сообщение от разведчиков о появлении основных сил флота США. Перестроившись в боевой порядок, эскадра отправилась на сближение с соперником. Но, в то время, когда головной корабль приблизился к неприятелю на выстрел, солнце зашло, и по окончании двух-трех залпов бой должен был закончиться.

Густая темь южной ночи разъединила враждующие стороны.

Решив применять передышку для уменьшения превосходства соперника, а в основном, – его преобладания в воздухе, японский адмирал поручил разведывательной эскадре, усиленной еще одним отрядом эсминцев, постараться ослабить основные силы неприятеля, пользуясь темнотой, помогающей торпедным атакам. Ночная атака японских эсминцев стала причиной большому успеху – погибли американские авианосцы «Редджер», «Ланглей» и два крейсера.

Действительно, утраты японского флота были также достаточно ощутительны – из строя были выведенными три крейсера и шесть эсминцев. Но, согласно точки зрения Тогано, смерть двух авианосцев имела большее значение, чем если бы были стёрты с лица земли кроме того два линейных корабля. Превосходно выполнено было и второе поручение – выяснить с восходом солнца местонахождение основных сил неприятеля.

Уже ж шести часам 21 сентября поступило донесение самолета разведчика с «Акаги»:

«В пункте 553 находится 13 судов соперника. Курс – норд-вест. Строй – кильватер. В 10 милях западнее вижу 14 эсминцев.

Курс – норд-норд-весг, строй – двойная колонна».

Так, соперник был в 30 милях от основных японских сил.

– Тихий океан с введением авиации весьма сузился,– увидел начальник штаба.

Тогано утвердительно кивнул головой и приказал:

– Пошлите все силы первой и второй воздушных эскадр для атаки оставшихся авианосцев. Сами будем продвигаться навстречу сопернику.

Через 120 секунд штаб воздушных сил приступил к исполнению приказания флагмана. Авианосцы «Kaгa» и «Акаги» из первой воздушной эскадры и «Рюзиой», «Хосие» и «Банрю» из второй выстроились в двадцати пяти кабельтовых (кабельтов – морская мера расстояния, равная 182,8 метрам) направо от основных «либо вместе с эскадрой, забравшей курс на норд-ост, двинулись в путь.

Все суда развили громадную скорость, авианосцы по сигналу с флагманского корабля разверну ля на ветер, и металлические птицы друг за другом начали взлетать и набирать высоту.

Сейчас подоспела радиограмма с острова Титидзими:

«на данный момент в направлении на пункт 553 вылетели 45 тяжёлых бомбовозов 18 и истребителей».

Так, появление огасаврских эскадрилий создавало подавляющее превосходство сил над неприятельской авиацией.

В семь часов пятьдесят мин. на северо-востоке были увидены самолеты соперника, среди которых было много автожиров. Пройдя на большой, не досягаемой для корабельных зениток, высоте, разведчики обрисовали широкий полукруг и полетели следом за японской эскадрой.

Скоро нагнав идущие суда, американские автожиры замедлили собственный движение до скорости эскадры. Создалось чувство, что они замерли над ней, подражая ястребам, каковые иногда также стоят на месте, чуть выбирая крыльями, в то время, когда желают получше разглядеть, что делается внизу. Наглость этого малого отряда поразила всех зрителей.

Каждому было ясно, что не пройдет и десяти мин., как непомерно храбрые янки будут стёрты с лица земли начавшими карабкаться ввысь огнём и японскими истребителями зенитных пушек, каковые на данный момент молчали, опасаясь задеть собственных.

Маневр американцев был понятен; автожирами они ориентировали собственные суда для. наводки орудий в вертикальной плоскости. И вправду, через пара секунд со стороны правого борта линейных кораблей «Ногано» и «Хьюга» встало двенадцать огромных водяных столбов.

– Линия забери! – вскрикнул глава японского штаба. – Лево руля, поворот все внезапно на шесть румбов!

И все восемь судов во главе с «Муцу» и «Ногано» сходу развернули и стали полным ходом уходить влево от страшного огня. Но эскадре не сходу удалось выйти из сферы обстрела: второй залп лег всего в двух кабельтовых по корме удиравшего флагманского суда.

– Данный пламя с дистанции в тридцать девять тысяч метров – полная неожиданность, – сообщил начальник штаба.

Поглощенные рвением избежать опасности, моряки уже не обращали внимания на воздушное пространство, где японские самолеты вступили в бой с их спутниками и автожирами. Исходя из этого мало кто увидел, а вдруг и увидел, то не дал себе отчета в происходящем наверху.

В это же время, первые из японских истребителей, шедших на сближение с неприятелем, окутались тёмным дымом, а в то время, когда он рассеялся, то самолетов уже не существовало. Второй эшелон, видя исчезновение товарищей, не смотря на то, что и не осознал обстоятельств их смерти, все же почуял недоброе и постарался обойти страшную территорию, но и его постигла та же участь.

Невидимые американские суда дали еще две очереди пи уходящей эскадре, но, взяв, разумеется, сигнал от автожиров о том, что японцы вышли из пределов досягаемости, прекратили пламя. Автожиры, считая собственную миссию законченной, забрали курс на норд и не так долго осталось ждать потонули в перистых тучах.

Уклонение адмирала Тогано от боя не было, само собой очевидно, актом малодушия. Командующий японским флотом победить время. Он рассчитывал, что грядущая атака на эскадру США будет существенно успешнее, в случае если к воздушным силам, которыми он располагает, присоединятся самолеты острова Титидзими.

Эти самолеты, скоро прибывшие в распоряжение адмирала Тогано, уравновесили силы соперников.

Но успех атаки японцев превзошел самые храбрые ожидания. Американские авианосцы «Саратога» и «Тахома» подверглись ожесточённому бомбометанию, их полетные палубы превратились в решето. По окончании двадцатиминутного боя «Тахома» затонула, а «Саратога» вышла из строя.

Но и японская авиация понесла тяжелые потери. Авиаматка «Банрю» была потоплена сосредоточенным огнем американских крейсеров, а около двадцати истребителей сбито зенитными орудиями.

Но необыкновенное остроумие замысла японского руководства сказалось в полной мере только на протяжении развязки боя основных сил.

– Пора начать сближение, – сообщил начальник штаба адмиралу Тогано, что, кончив ланч, поднялся на мостик.

Командующий дал согласие, и в тот же час же начальник штаба дал приказание:

– Вправо… двенадцать румбов… Поворот все внезапно!

И основные силы японской эскадры четко, как на маневрах, перестроились для атаки. Так как американские суда также шли на сближение, то расстояние между враждующими эскадрами скоро уменьшалось.

В то время, когда на трех-четырех судах США блеснули вспышки выстрелов, начальник штаба сообщил:

– Последние выстрелы.

«Последние выстрелы? Необычные вещи говорит глава»,

поразмыслил один из матросов-сигнальщиков.

Но не прошло и двух мин., как ему стало все ясно. В то время, в то время, когда американцы приготовились ко вторичному залпу, густая завеса дыма поделила две эскадры. Белый дым, разрешённый войти японскими самолетами, и тёмный дым, вышедший из особых аппаратов эсминцев, в один миг перевоплотили огромное пространство в не проницаемую для глаз мглу.

Американская эскадра утратила шанс продолжать обстрел, поскольку у нее не было самолетов, дабы корректировать прицел, Функционировать же прямой наводкой не разрешала дымовая завеса.

Пользуясь этим прикрытием, японская эскадра приблизилась к сопернику и с пятидесяти кабельтовых открыла губительный пламя – ее самолеты действовали исправно.

– Соперник совсем замолк, – сообщил глава артиллерийской башни.

И вправду, бой в итоге стал быть похожим стрельбу по мишеням: американцы не отвечали. Для японского флота это был легкий бой. Японские суда, продолжая воздушное наблюдение, друг за другом топили суда неприятеля.

– Вторая Цусима, – обратился командующий к штабному офицеру, в то время, когда тот доложил ему, что затонул третий линейный корабль соперника. – Возможно, Пора прекратить пламя и предложить американцам сдаться?

Японские пушки замолчали, и на море воцарилась послегрозовая тишина…

А через десять мин. на оставшихся судах гордой Америки поползли кверху белые знамёна»

– Двадцать, двадцать один… сорок, сорок пять, семьдесят, семьдесят один, девяносто… ого, перевалило за сто, сто один, сто два, сто три, сто четыре. Сто семнадцать судов, господин капитан первого ранга, – доложил лейтенант связи начальнику штаба.
– Но так как это невиданная победа! Перед ней бледнеет кроме того великий подвиг славного адмирала Того. Нет, поразмыслите лишь: сто семнадцать судов, и мы все их доставим отечеству. Банзай, банзай! –

И Тогано с мокрыми глазами начал пожимать руки своим гениальным, ассистентам. С ближайших к флагманскому линейному кораблю судов подхватили его клич, и громовые раскаты «банзай» продолжительно еще звучали а осеннем воздухе.

«В тот же сутки вечером эскадра Тогано направилась в Японию, конвоируя сдавшиеся сто семнадцать американских судов…»

***

Так закончился в изображении японского автора первый акт великой тихоокеанской катастрофе.

Страно, «что горевший в глазах адмирала Тогано» острый ум не посоветовал ему, что времена хождения флотов соперника в полном составе для принятие участия в грандиозном морском сражении, решающем судьбу народов, давным-давно миновали. Эта скромная истина стала известной еще на протяжении войны 1914–1918 годов. А японский адмирал все еще объят розовыми мечтами о бое один на один в стиле Трафальгара либо Цусимы.

И любопытно, что ни у кого из японских морских глав не закралось сомнение в том, что американская «армада» через чур афиширует собственный появление на дорогах, ведущих к сердцу обороны страны Восходящего Солнца.

Дымовая завеса? Да, японцы имели возможность ее поддерживать, но как они не заподозрили, что нельзя заставить настоящие суда, как будто бы быков на бойне, тупо ожидать момента, в то время, когда японская эскадра соблаговолит подойти под прикрытием дымов на такое расстояние, с которого возможно было бы в упор расстреливать американские суда! Неужто кроме того безусый мичман разрешил бы вверенному ему судну изображать неподвижный щит!

Разве любой, кроме того самый юный, офицер не постарался бы увести собственный корабль из территории обстрела?

Но занимательнее всего финал, в то время, когда у японцев появились в руках сто семнадцать боевых и запасных судов соперника, сдавшихся на милость победителя. Дорого бы я дал, дабы заметить лицо японского начальника штаба, в то время, когда ему необходимо было обеспечить комплектование этих судов своим, японским, караулами и командным составом для привода трофеев в отечественные порты! Так как не имел возможности же он, кроме того при собственной не весьма заметной проницательности, не осознавать, что на сдавшихся американских линкорах, крейсерах, эсминцах, плавучих базах находятся не ягнята, а люди, каковые, воспользовавшись испарением дымовой завесы, смогут опять открыть огонь но японским судам и учинить любую и эк ость?

Но, я должен прервать мою полемику с г. Фукинаги, потому что это может нас завести через чур на большом растоянии, Больше того, я делаю уступку японскому писателю и допускаю, что картина боя, им нарисованная, соответствует действительности, если не во всех ее подробностях, то в той ответственной части, которая повествует о бравом японском адмирале, пребывающем в состоянии умиления и восторга по поводу сдачи на милость победителя ста семнадцати судов флота США.

Что же случилось дальше? Какие конкретно события «опустил» японский автор, охваченный патриотическим задором? Постараемся продолжить описание тех событий, каковые разыгрались на Тихом океане по окончании того, как мы с вами «допустили», что американский флот практически без боя сдался японцам.

В штабной каюте старший флагман адмирал Тогано с интересом смотрел за своим начальником штаба, занятым вместе с флаг-лейтенантом и флаг-секретарем кропотливым подсчетом комсостава и рядовых, которых надлежало отправлять для управления захваченными судами соперника.

– Десять линейных кораблей, считая в среднем около полуторы тысячи экипажа, итого – пятнадцать тысяч людей. Десять процентов тысяча пятьсот человек. Десять крейсеров, насчитывающих, приблизительно, по шестьсот восемьдесят человек команды, итого шесть тысяч восемьсот. Отечественных необходимо, значит, не меньше семисот человек.

Эскадренных миноносцев сорок, по сто двадцать, итого – четыре тысячи восемьсот, значит, отечественных молодцов пригодится пятьсот. Остальные суда — пятьдесят семь единиц – по двести, грубо, в среднем – десять тысяч. Выходит, в том направлении необходимо кинуть тысячу.

Так, требуется отправить три тысячи триста человек. Из них офицеров тысячу двести, остальные рядовые и унтер-офицеры. Да, солидная цифра.

Давайте сейчас разверстаем ее…

***

Эскадренный миноносец «Аагири» клевал своим выгнутым носом у борта американского линкора «Идахо». Лейтенант Хирабаяси раздраженно повторил в рупор собственный вызов. Но, ни на ходовой рубке, ни на спардеке никто не отозвался.

«Западня», поразмыслил проницательный лейтенант и опять прокричал в рупор: – В случае если никто из экипажа не примет финиша, я разрешу войти корабль ко дну!

Но, и данный угрожающий возглас остался без ответа.

Дело становилось странным. Колеблясь, как поступить, лейтенант приказал эсминцу обойти около линейного корабля.

В то время, когда эсминец обходил шнобель корабля, восклицание одного из матросов привлекло внимание офицеров:

– Бурун остался, не смотря на то, что судно стоит на месте!

Лейтенант уставился на форштевень «Идахо». Справа и слева на нем была намалевана белая клубящаяся пена.

– Ничего не осознаю, – заявил Хирабаяси начальнику эсминца. – Для чего им было показывать преувеличенный движение?
– По-моему, светло. Они скрывали его подлинную скорость.
– Давайте к трапу, – приказал лейтенант.

В то время, когда мужественный лейтенант поднимался на «Идахо», на корабле было полное безмолвие. Казалось, что судно покинуто собственной командой. Наконец, Хирабаяси с двумя боцманами вступили на палубу. Она была пустынна. С опаской продвигаясь вперед, ощупывая каждую плиту, несколько отважных японских моряков осматривала корабль.

Их поразило, что большая часть орудий было в чехлах и нет ничего, что свидетельствовало о только что прошлом тёплом бое двух могущественных эскадр.

Наконец, преодолевая в полной мере извинительный трепет, Хирабаяси начал спускаться вниз. Ему заблаговременно рисовались ужасные картины лежащих в скрюченных позах людей, изодранных осколками снарядов. Он законно ожидал кровяных луж, раздробленных и оторванных конечностей и т. д.

Сдерживая биение храбрых сердец, японцы проходили нескончаемые коридоры, дверцы и трапы… Везде царила безмолвие и пустота. Стало очевидным, что эти трусливые американские псы бежали, кинув на произвол судьбы металлической гигант.

Начинавшая уже беспокоиться команда внезапно услыхала проклятия, и вдобавок через 60 секунд е борта корабля загремел негодующий голос лейтенанта Хирабаяси:

– Лейтенант Мурао! Срочно передайте начальнику штаба, что «Идахо» – ветхая консервная коробка, подделанная проклятыми янки под линейный корабль! Тут башни из несложного железа, вместо орудий – водосточные трубы.

На всем судне лишь четыре настоящих стодвадцатимиллиметровки. Экипаж покинул судно, будь оно проклято. Нас совершили, как кроликов.

Какой неслыханный позор!

Лейтенант Хирабаяси не был одинок в собственном честном негодовании: командированные на другие суда японские офицеры сталкивались с такой же картиной. Американские суда были либо совсем покинуты своим экипажем, либо на борту пребывало десятка два-три моряков, которым непредвиденные события помешали в последний момент покинуть собственные суда.

Быть может, что кое-какие из них задержались со особой целью – поднять белый флаг, дабы этим ввести победителя в еще большее заблуждение и вынудить его утратить пара часов для захвата трофеев. Что же касается судов, то они в подавляющем большинстве были искусной имитацией линейных крейсеров и линкоров, названия и чьи силуэты были общеизвестны.

Дубликатами являлись торговые суда, старательно переделанные под боевые. орудийные башни и Декоративные надстройки, лишние трубы, .треногие мачты, древесные пушки – вся эта бутафория носила добротный темперамент и была обдумана до мелочей. Не были забыты наделки по корпусам и фальшивая обшивка, которая создавала полную иллюзию обводов боевого судна и имела возможность ввести в обман кроме того воздушное наблюдение.

Действительно, не считая макетной артиллерии, на судах имелись и мелкокалиберные орудия для отражения торпедной самолётов и атаки. Но эти настоящие боевые средства были в очень малом количестве. И все же офицеры осознавали, что наровне с фальшивыми судами в сражении учавствовали и боевые корабли соперника: они так как подвергли эскадру Тогано нешуточному обстрелу.

Исходя из этого у японских моряков до конца осмотра теплилась надежда найти среди постылых мертвецов настоящие, неподдельные суда. Тогда еще мыслимо было спасти положение, потопив фантомы и приведя в Нагасаки два-три приличных судна. Но и эта надежда была тщетной. Настоящие боевые суда соперника, по всей видимости, ушли.

Руководство этих судов решило своевременно уйти восвояси а также пожертвовало таким соблазнительным наслаждением, как быть очевидцами столь ожесточённого разочарования японских моряков.

***

Глава японского штаба, покусывая от сдерживаемого беспокойства усы, слушал доклад только что Прибывшего на эсминце начальника разведывательной эскадры крейсеров.

Вряд ли кто-нибудь признал бы в раздавленном тяжестью несчастья человеке блестящего, свободного капитана первого ранга Накаджима, промышленности министра и брата торговли.

Прерывающимся голосом, ежеминутно вытирая проступавшую в углах губ розовую пену, – последствие контузии Накаджима повествовал о собственной встрече с отрядом американских тяжелых крейсеров.

– Девятнадцать часов двадцать мин. сигнальный пост донес о увиденных в юго-восточном направлении дымах, – сказал Накаджима. – Высланная разведка установила, что мы идем на параллельных направлениях с отрядом крейсеров соперника, не смотря на то, что определить класс увиденных судов, не обращая внимания на хорошую видимость, представлялось затруднительным: их силуэты были не привычны комсоставу разведчиков. Помимо этого, наличие дозорных судов мешало моим легким крейсерам подойти ближе.

Отечественные гидропланы были отогнаны воздушными силами соперника. Очень заинтересованный, считая, что передо мной бригада крейсеров, тогда как я располагаю двумя бригадами, я решительно отправился на сближение.

Но уже с двухсот тридцати кабельтовых неприятель открыл огонь.

Вы понимаете, что кроме того при большом угле возвышения дальность моих пушек не превышает ста пятидесяти кабельтовых! Исходя из этого я, не отвечая, постарался сократить расстояние между мной и американцами. Но, они скоро пристрелялись, и, не обращая внимания на хорошее бронирование, мои суда начали получать солидные повреждения, сказавшие о том, что калибр основной артиллерии соперника намного больше отечественного и близок к тремстам миллиметрам.

Я открыл огонь и отправил вам донесение. Неприятель начал идти в отечественную сторону. Не так долго осталось ждать мы начали его накрывать, И поверите ли: не обращая внимания на попадания, – а о них мне информировали мои самолеты, – американцы ощущали себя превосходно. Восьмидюймовки моей эскадры были бессильными против вражеской брони. Одновременно с этим я нес важные утраты от их огня.

Но так как эскадра так сблизились, что возможно было рассчитывать на меткость отечественных комендоров, я продолжал настойчиво вести бой.

Но тут наступил критический момент: у «Атаго» сбило трубу, уничтожило пост управления, «Хагуро» взял пробоину у ватерлинии, утратил, мечту. «Мийоко» внезапно начал крениться на правый борт. Три эсминца был казнены. Кое-где начались было внутренние пожары, но мы их скоро гасили собственными средствами…

Накаджима приостановился, как будто бы всматриваясь в заново появившееся перед ним видение боя: водяные столбы, ставшие у бортов судов, были похожи на гейзеры Иеллоустонского парка.

Навстречу вражескому судну мчался эсминец желтых, у которого откинутые назад трубы напоминали прижатые уши лошади, идущей карьером. Но через мгновенье его рубка взлетела на воздушное пространство, а второй боеприпас попал в торпедный аппарат, и из него вывалились уже не ужасные никому металлические сигары.

Палуба, скользкая от масла и воды, стала еще более непроходимой от людской крови, негромко стекавшей за борт.

Накренясь, миноносец, как раненое животное, не легко поворачивал обратно.

Грязно-желтое пламя орудийных выстрелов мешалось с красными вспышками внутренних пожаров. сталь и Железо корпусов и палубы, развороченных боеприпасами, как будто бы огромные мускулы пулями дум-дум, ранили собственными острыми краями людей, пробовавших пробраться под защиту броневых поясов. Воздушное пространство, расступившийся при полете тяжелых снарядов, неустанно вибрировал от взрывов и орудийных ударов.

Изрешеченные трубы извергали густой, тёмный дым, неспешно закрывавший зрелище морского боя.

– Осознавая, что мне не совладать с соперником, я решил уклониться к норд-осту, на соединение с вами. Я предполагал, что, имея тридцатитрехузловой движение, скоро выйду из пределов дальности артиллерии соперника. Но, надежда моя не оправдалась: американцы, будто бы ничего не случилось, поддерживали нужную им расстояние.

Это навело меня на идея, что их крейсера владеют скоростью не меньше тридцати пяти миль.

В начале погони неприятель держался соединенно. В центре шел крейсер не известного мне класса, но по всем данным тяжелого типа, на его левом фланге – судно меньших размеров, а справа, – в четырех милях – третье судно того же типа.

Доведя автомобили до предельного напряжения, я начал делать также тридцать пять узлов, и с удовлетворением увидел, что в случае если соперник и нагоняет меня, то с трудом; так, у меня появилась возможность вывести его на вас.

Но мало спустя мне донесли, что в северо-восточном направлении показались новые дымы. Сперва я сделал вывод, что это отечественные основные силы. Вообразите же мою тревогу, в то время, когда вместо друзей, родных силуэтов, я заметил также приятель, но от этого еще более ужасный силуэт американского линейного корабля «Оклахома», что мы вычисляли утопленным. Так, я влез в капкан.

Сейчас уже нечего было и планировать выйти из сферы огня, кроме того взорви я котлы.

«Хагуро», у которого на баке и на корме дымились пожары, отстал. «Ассираго» взял две пробоины у самой ватерлинии, – вода началу захлестывать в отверстия. Но это было еще полбеды. Хуже всего, что он утратил винт и у него прекратил функционировать руль. С одним винтом, как вы сами осознаёте, не выгребешь. «Мийоко» стал все больше крениться на правый борт.

От времени до времени он мужественно открывал пламя, но не так долго осталось ждать погрузился в пучину. «Такао» и «Атаго» понесли огромный урон в личном составе, башни и палубы были испорчены бомбами с самолетов.

«Майя» и «Наци» храбро ринулись к: товарищам на помощь, но и их отогнал сосредоточенный пламя соперника. Скоро «Наци» подвергся ожесточённой атаке эсминцев и, возьми» три попадания торпед, отправился ко дну. «Майя» вырвался из кольца неприятелей, но будущее его мне не известна. Вряд ли ему удастся ускользнуть, – до темноты они все. равняется настигнут его.

«Такао» и «Атаго» также прорвались, но они на данный момент – груда расплавленных и перекрученных железа и кусков стали. Убыль людей превышает самую храбрую фантазию. Мои суда лишь коробки, каковые…

Накаджима не имел возможности продолжать. Истерическая спазма сдавила горло отважного начальника.

– Но вы сами остались в живых,– проговорил адмирал Тогано. Он слышал целый доклад, стоя никем не увиденный в дверях салона.

Накаджима поднялся. Сейчас это уже не был подавленный горем человек, у которого сегодняшний сутки забрал все – заслуги, репутацию, будущее. Он твердо наблюдал в лицо собственному главе.

– Значит, сами-то вы остались в живых? – повторил с нотой презрения ветхий адмирал.
– Нет господин командующий. Убивает не пуля, а будущее. Капитан первого ранга Накаджима весьма не так долго осталось ждать догонит своих друзей.

На пути в равнину смерти он задержался лишь чтобы дать вам и отчизне подробный ответ. на данный момент это выполнено. Разрешите мне удалиться?
– Вы – настоящий самурай,– с эмоцией сказал адмирал. – Вам не повезло, – что сделаешь! Но ваш поступок сохранится в памяти народной. О вашем героизме доложу самому императору. Я уверен, что его величество окажется благосклонным к вашей семье.

Действуйте! Флаг-секретарь будет вашим помощником. Каюта флаг-связиста свободна, – он утром убит осколком бомбы.

Накаджима пожал руку командующему и начальнику штаба. Но на пороге Накаджима столкнулся с вбегавшим в салон флаг-лейтенантом и нечайно отошёл. Ассистент начальника штаба смотрелся, как человек, сорвавшийся с петли.

Он продолжительно глотал воздушное пространство, не будучи в состоянии выдавить из себя одного слова.

Наконец, под гневным взглядом Тогано, офицера прорвало:

– Позор, позор! Несчастье! Трагедия!
– Да рассказываете же толком, линия забери!
– Суда, каковые мы забрали в плен, не суда, а макеты. Торговые суда, лайбы, дрянь… Я осмотрел все и отыскал лишь два устаревших линейного корабля, годных на слом.

Все остальные – подделка, все сто семнадцать вымпелов. Мы дрались с огромными чучелами.

Начальник штаба близко покраснел, позже начал бледнеть, пока лицо его не приняло зеленоватого оттенка.

Адмирал, старческие ноги которого подогнулись от беспокойства, медлительно опустился на диван. В салойе наступила гробовая тишина.

Внезапно Накаджима звучно засмеялся. Все с глубоким сожалением посмотрели на человека, сошедшего с ума на краю могилы.

– Господа офицеры, чего вы воззрились на меня, совершенно верно на помешанного? Вы совершили ошибку: я в полной мере обычен. Меня сообщение лейтенанта. Вот оно – боевое счастье! Так как не редкость же так, – держишь его за хвост, а черев секунду посмотришь, – в руках один только хвост и остался. Но, скорбя о отчизне, я радуюсь за себя: сейчас мне не будет скучно идти по дороге отцов.

У меня имеется красивые спутники. Вам не повезло, господин командующий и. господин начальник штаба! Что сделаешь!

Я уверен, что вы, как настоящие самураи, поделите мой жребий. Разрешите пропустить вас вперед, господин командующий?

Абсурд капитана Накаджима был неслыханным нарушением дисциплины. Все затаили дыхание. Но ни адмирал, ни глава его штаба не шелохнулись.

Прошло еще пара томительных мин.. Накаджима вызывающе взглянуть на собственных глав.

Наконец, начальник штаба овладел собой и, строго посмотрев на Накаджима, проговорил:

– Попридержите вашу иронию, капитан первого ранга Накаджима. От нее несет бессильной злобой. Вы позабыли основное: отечественная эскадра еще существует, а вашей нет и в помине.

Мы допустили неточность, – никто не мешает нам ее исправить. Вам уже не окажет помощь ничто. Не так ли, господин командующий?

Накаджима съежился. Против металлической логики начальника штаба спорить было нелепо. Он был прав: у начальника не существующей больше эскадры имеется единственный хороший выход – смерть. Таков обычай самураев.

Накаджима осознал это. Он дал честь присутствующим, повернулся и скрылся в дверях. За ним, пряча саблю в складках пестрой материи, быстро вышел флаг-секретарь.

Через полчаса в кают-компании флагманского корабля съехавшиеся на экстренный армейский совет начальники пристально смотрели за речью начальника штаба, подводившего итоги по первому пункту заседания.

– Ваша догадка, капитан Сигэмори, не выдерживает критики. С какой стати американцам мариновать собственный флот в отечественных портах? Напротив, я не сомневаюсь, что на данный момент он бродит, пользуясь отечественным отсутствием, где-нибудь в китайских водах. А мы, мы на уловку, по причине того, что забыли уроки войны. Сейчас мы пошли по стопам отечественных друзей, германцев. Вспомните «эскадру самоубийц», которая была создана на протяжении всемирный войны.

Британцы готовили четырнадцать маскировочных судов из торговых пароходов, Они подделали их под линейные крейсера и линкоры. Своим сходством с оригиналами самозванцы вводили в заблуждение не только германских, но кроме того и британских морских офицеров, Главным недочётом этих помощников была слабость хода. Вот из-за чего янки намалевали у собственных лайб буруны.

Вы не забывайте, само собой разумеется, что маскировочные суда несли кроме того сторожевую работу на северных подходах к Ирландскому морю и Ливерпулю и вынудили немцев поверить, что суда Гранд-Флита не все время стоят в Скапа-Флоу либо Розайте.

в один раз немцам показалось, что они потопили британский линейный крейсер «Тайгер». Так было донесено с цеппелинов. А позже обнаружилось, что «Тайгер» и не поразмыслил тонуть, а погиб его двойник. Ну, еще направляться упомянуть шутку славного — «Эмдена» , на рейде Пенега, в то время, когда он нацепил четвертую трубу и был принят французами и русскими за один из британских крейсеров.

Русским эта шутка стоила крейсера «Жемчуг», а французы отделались эсминцем. И без того потом, и без того потом. Мы также проморгали: не учли непонятной пассивности соперника уже в середине боя. Сначала против нас были хорошие суда: новый тип тяжелого крейсера, что-то наподобие метиса от крейсера и линкора. Они заварили кашу и ушли.

Они же разгромили эскадру Накаджима. Повторяю, нас думали отвлечь.

– Разрешите доложить… – в дверях стоял навытяжку флаг-секретарь, держа в руках бланк радиограммы. – Высочайшее распоряжение адмиралу Тогано.

Старик еле поднялся . Он устал за сегодняшний хлопотливый и нерадостный сутки. От беспокойства он не имел возможности отыскать очков.

– Прочтите-ка вы, – обратился он к начальнику штаба.

– «Ветхий»… – голос чтеца пресекся на первом слове, – она направлена лично вам, господин командующий, – нерешительно сказал начальник штаба, – я полагаю, что оглашению не подлежит.

Адмирал Тогано оправился с очками и углубился в текст. Внезапно глаза его выпучились, а седые усы торчком полезли вверх. Чуть завершив чтение, адмирал отбросил депешу и повалился на диван.

Вечерний бриз (эскадра доходила к острову) подхватил бланк и повлек его оо стола. Все нужно будет ловить указ микадо, игриво порхавший в струях дувшего через иллюминатор ветерка. Указ достался одному прыткому лейтенанту.

Передавая бумагу по команде, лейтенант успел кинуть взор на ее содержание и чуть сдержался, дабы не прыснуть со хохоту. Тактичный начальник штаба срочно распустил начальников и остался с командующим наедине.

– Что же делать?! – всхлипнул адмирал. – Я не переживу для того чтобы позора.
– По-моему, имеется два выхода. Первый – это каюта флаг-связиста, – начальник штаба сказал в этом случае очень жестко, – труп Накаджима уже убран оттуда.

Адмирал боязливо покосился в коридор, где наискосок показывалась дверь ужасной каюты.

– Второй выход – погибнуть в сражении.

Салон опустел, Радиограмма, забытая начальником штаба, лежала на столе. Но она уже не отвечала на заигрывание бриза, пробравшегося через открытые иллюминаторы. Вес начертанных на ней слов микадо как бы придавил ее. В ней значилось:

«Адмиралу Тогано. На донесение Д-3-66. Ветхий осел[1]. До тех пор пока вы гонялись за чурбаками, основные силы американского флота, пройдя через Торресов пролив, высадили десант на Филиппинах и Формозе и захватили их.

Пали кроме этого Гуам и Сайпан. Устаревшие суда базисного флота были не в силах противостоять подавляющему превосходству американцев. Повелеваем срочно реабилитировать честь отечественного флота и какой угодно ценой отвести удар от сердца Японии…»

Примечание автора. — Эта неотёсанная, не смотря на то, что и заслуженная черта личности командующего эскадрон попала в депешу благодаря неряшливости при ее редактировании в той спешке, которая царила в работе.

источник: капитан КИД; Картинки С. ЛОДЫГИНА «Бой на 30-й параллели» «Техника-молодежи» 08/1936

Путин похоронил Запад между 30-й и 40-й параллелями | сша россия сирия сегодня последние новости

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: