Адское зелье: чего желать врагу

      Комментарии к записи Адское зелье: чего желать врагу отключены

Практически 500 лет «всевышним войны» был дымный тёмный порох. Шиллер писал, что «с того времени, как изобрели порох, ангелы не участвуют в сражениях людей». Энгельс именовал порох «великим революционером», что закончил феодальное угнетение . Следующая революция грянула во второй половине 40-ых годов XIX века, в то время, когда был открыт нитроглицерин.

А в 1880-е годы определилась конечная цель: вещество, которому дали шифрованное наименование «мелинит».

Первой трагедией, постигшей Россию в ХХ веке и предопределившей все последующие, была русско-японская война. Шок, вызванный в обществе армейскими неудачами на Дальнем Востоке, был тем посильнее, что аналогичного позора Российская Федерация не знала за всю собственную историю. В начале века не угасла еще в народе память о Крымской войне 1854−1855 годов, пускай проигранной, но смелой.

Свежи были воспоминания о русско-турецкой войне 1877−1878-х, принесшей тяжёлые утраты, но увенчавшейся славной победой.

И внезапно — постоянные поражения на полях Маньчжурии с постоянными отступлениями, начиная от Тюренчена и заканчивая Мукденом, без единого успешного боя за всю войну. Сдача Порт-Артура. И в финале — ужасный Цусимский разгром.

Как это растолковать?!

Основной роковой случайностью считается смерть адмирала Степана Макарова при взрыве броненосца «Петропавловск» 31 марта 1904 года. «Голова пропала», — говорили тогда в Порт-Артуре. Замены данной голове в Российской Федерации, само собой разумеется, не нашлось.

Но имеется второе неизвестное вывод, высказывавшееся лишь в особых изучениях по истории оружий: якобы была еще одна роковая случайность не меньшего значения, чем смерть прославленного адмирала, — смерть скромного штабс-капитана Семена Панпушко. Взрыв, во многом предопределивший несчастный для России финал японской войны, прогремел за двенадцать с лишним лет до ее начала и не на Дальнем Востоке, а в предместье Санкт-Петербурга.

Великий революционер

Практически 500 лет «всевышним войны» был дымный тёмный порох — смесь древесного угля, селитры и серы. Энгельс именовал порох «великим революционером», что, пробив рыцарские доспехи, закончил феодальное угнетение . Следующая революция грянула (в буквальном смысле слова) во второй половине 40-ых годов XIX века, в то время, когда итальянский химик Асканио Собреро открыл нитроглицерин.

Пораженный немыслимой (до сих пор не превзойденной) разрушительной силой данной маслянистой жидкости, Собреро более года скрывал собственный открытие, опасаясь, что его применяют в военных целях. И лишь убедившись, что нитроглицерин через чур чувствителен к сотрясениям и ударам, а потому не имеет возможности использоваться в боеприпасах из-за угрозы для самих стреляющих, он разместил статью, обессмертившую его имя.

Умный гуманист не учел одно событие: он открыл не просто новое вещество, а неизвестное прежде грозное явление — детонацию. Джинн был выпущен из бутылки.

Началась гонка за таковой взрывчаткой для снарядов, которая была бы аналогична по мощности с нитроглицерином, но выдерживала бы сотрясение при пушечном выстреле. Лишь в 1880-х годах определилась конечная цель: вещество, которому французы дали шифрованное наименование «мелинит» (тринитрофенол, пикриновая кислота).

И уже на финишной прямой гонка, втянувшая промышленников и учёных, разведчиков и военных Франции, Германии, Англии, Японии, получила особенную остроту. На полигонах творилось непонятное. Мелинитовые боеприпасы имели возможность вести себя замечательно, а позже внезапно очередной боеприпас взрывался при выстреле, вдребезги разносил пушку вместе с орудийной прислугой. Разгадку тайны следовало как возможно скорее отыскать.

Либо похитить.

На хлебе и молоке

В Российской Федерации мелинитом занимались различные люди. По-настоящему же — всего один. Но какой! Типы, подобные Семену Васильевичу Панпушко, видятся очень редко. Темперамент он продемонстрировал еще юнкером в артиллерийском училище. За отказ выдать напроказившего товарища (свист из строя вслед проходившему руководству) был лишен производства в офицеры и послан являться солдатом на правах «вольноопределяющегося». Ах, так?

И парень умышленно отказался от привилегий, каковые давал воину статус «вольнопера». Еще пребывав в солдатчине, увлекся главным делом собственной жизни и изучил все узнаваемые в то время книги о взрывчатых веществах.

С громадным запозданием ему присвоят наконец первый офицерский чин. Позже будет блестящее окончание артиллерийской академии, стажировка в Германии, научные изучения, статьи и собственные книги, звание настоящего участника Русского физико-Императорского русского и химического общества технического общества, преподавание в четырех военно-учебных заведениях Санкт-Петербурга.

Семьи он не завел. А дабы заботы о питании не отнимали драгоценного времени, поступил в духе жюль-верновских ученых чудаков: установил, что четырех бутылок молока с двумя фунтами хлеба в сутки ему будет достаточно для поддержания судьбы, и жил на этом рационе последние десять лет.

Это был подвижник и фанатик. Он торопился так, как будто бы предчувствовал, как мало времени ему отпущено. Как будто бы осознавал, что никто второй не сможет решить для России «ядерную проблему» его времени — проблему мелинита.

В этих ярко-желтых кристаллах таилась та степень могущества, без которой стране, желающему остаться великим, не было возможности вступить в надвигающийся ХХ век.

Казенных денег на изучения практически не отпускали. На Главном артиллерийском полигоне под Петербургом (около станции Ржевка) он занял два неотапливаемых древесных барака. На личные средства — жалованье штабс-капитана и преподавательский доход — оснастил их самодельными устройствами.

Помогать ему вызвались трое солдат, каковые при нем скоро сделались опытными лаборантами.

Хороший был человек

А тайна мелинита уже раскрывалась.

И в замечательно оборудованных европейских лабораториях, и в далекой Японии, где трудился химик по фамилии Шимозе, и в холодных бараках на Ржевском полигоне. Мелинит — жёсткая кислота. В боеприпасе он реагирует с железом корпуса, образуя чувствительные соединения.

Они и являются обстоятельством катастрофических взрывов. Соответственно, сущность неприятности в том, дабы изолировать мелинитовый заряд от контакта со металлической оболочкой. (Дабы избавиться от аналогичных хлопот, мелинит потом заменят менее замечательным, но более спокойным тротилом. Но это будет значительно позднее.)

Имеется все основания полагать: проживи Панпушко еще пара лет, он не только решил бы оставшиеся технические вопросы, но с его неуемной энергией вынудил бы провернуться старые шестерни бюрократической русском военной машины. флот и Армия взяли бы качественные мелинитовые снаряды. И тогда, в полной мере быть может, вся история России в ХХ веке потекла бы по иному руслу.

Будущее не отпустила ему этих лет, не разрешив дотянуть кроме того до роковой цифры 37. Ему было лишь 35. И никто уже не определит, где он допустил собственную первую и последнюю в жизни неточность.

28 ноября 1891 года в бараке, где Семен Панпушко наполнял мелинитом боеприпасы, случился огромной силы взрыв, что практически разметал древесную «лабораторию» в щепки. Сам Панпушко и двое его ассистентов-воинов — Осип Петр и Виноградов Шавров — были убиты на месте. Недолго прожил и третий, Василий Егоров. В то время, когда его, обожженного, с оторванными ногами, укладывали на носилки, он немного открыл глаза и задал вопрос: «Капитан жив?» — «Погиб!» — ответили ему. — «Жаль, — выговорил умирающий. — Хороший был человек»

Адское зелье: чего желать врагу

По окончании смерти Панпушко работы над мелинитовой проблемой в Российской Федерации закончились. В Главном артиллерийском управлении больше не хотели рисковать. В Киевском армейском округе на умелых стрельбах мелинитовыми боеприпасами порвало две пушки, были жертвы, к тому же данный взрыв под самым Петербургом.

Нет уж, хватит!

Шимоза

Летом 1903 года в ГАУ из агентурных источников взяли сведения о том, что японские гранаты (фугасные боеприпасы к полевым орудиям) содержат двухфунтовый заряд вещества «шимозе», которое имеется не что иное, как мелинит. Дело уже быстро катилось к войне, и казалось, нужно бить в набат. Русская полевая артиллерия имела один-единственный тип боеприпаса — шрапнель (дистанционную картечь).

Действенная против армий, движущихся плотными колоннами, шрапнель мало действенна против пехотных цепей и вовсе бессильна против воинов в укрытиях и окопах. Нет, ничего не всколыхнулось в генеральских головах.

Расплата была ужасной. В первые же семь дней войны по всей России пронеслось змеиное слово — «шимоза». (Естественная для народного произношения замена гласной сходу придала слову ужасное звучание.)

Боеприпасы-«шимозы» создавали тем более ошеломляющее чувство, что в русской армии не знали ничего аналогичного. Мощь их разрывов — с огненной вспышкой, оглушительным грохотом, столбами тёмного дыма и взметенной почвы, разлетающимися тучами иззубренных смертоносных осколков — казалась сверхъестественной. «Шимозы» прокладывали путь японской пехоте.

В обороне японцы имели возможность укрываться за глинобитными стенками маньчжурских селений и оставаться за ними в безопасности под градом русских винтовочных и шрапнельных пуль. В то время, когда же русские пробовали занять оборону в таких же фанзах, «шимозы» разбивали их в пыль.

Пара захваченных японских снарядов переправили в Санкт-Петербург для изучения. Выяснилось, японцы отливали из расплавленного мелинита шашки по форме каморы боеприпаса. Каждую шашку оклеивали вощеной бумагой в пара слоев, после этого обертывали оловянной фольгой, после этого еще раз бумагой и в таком виде вставляли в боеприпас.

Вправду, изоляция от корпуса была полной. В этих-то обёртках и оклейках и заключался целый секрет надежности «шимозы».

Но, и в армиях скоро осознали, что ничего сверхъестественного «шимозы» не воображают, и не то диво, что они имеется у японцев, в противном случае возмутительно, что их нет в собственных зарядных коробках. На страницы популярного издания «Разведчик» весной 1905 года прорвалось неизвестное письмо русского офицера с передовой, крик отчаяния:

«Для Всевышнего, напишите, что нужно на данный момент же, немедля, заказать 50−100 тысяч трехдюймовых гранат, снарядить их сильновзрывчатым составом наподобие мелинита и вот мы будем иметь те же самые «шимозы», каковые нам необходимы и ах как необходимы. Японцы начинают ими нас бить с расстояний, превосходящих воздействие отечественной шрапнели, а мы им можем ответить только шрапнелью с установкой на удар — итог поражения которой нулевой»

Противокорабельное оружие

Еще хуже обстояло дело во флоте. Фугасные боеприпасы японских 12-дюймовых морских орудий содержали по сто фунтов «шимозы», и разрушительная мощь их вправду была огромной. Действительно, они не пробивали броню, да и не были на это вычислены, но от их взрывов броневые плиты срывались с креплений и расходились между собой, а в корпусах судов появлялись течи.

На броне загоралась краска, вспыхивали древесные палубные настилы, в уничтоженных отсеках и каютах горело все, что имело возможность гореть. Русские суда, охваченные пожарами, пылали, как огромные плавучие костры.

А основное, в небронированных участках борта эти боеприпасы проделывали пробоины — по свидетельству современников, «в много квадратных футов». Через такие проломы, погружавшиеся в воду при крене, вливались массы воды. Японский адмирал Того, замечательно знавший воздействие собственных снарядов, намерено старался в сражении маневрировать так, дабы русская эскадра все время была под ветром, гнавшим в тот сутки сильные волны, и вода захлестывала в разрушенные корпуса русских судов с большой силой.

В следствии русские броненосцы друг за другом, опрокидываясь, тонули.

Русские комендоры стреляли никак не хуже, если не лучше японских. В Цусимском разгроме, погибая, они добились практически четырех процентов попаданий. (Британцы в Первую мировую продемонстрировали два процента, немцы гордились тремя.) Русские бронебойные боеприпасы со особыми наконечниками, изобретенными адмиралом Макаровым, именно превосходно пробивали броню. Но их заряд из пироксилина был через чур не сильный, и дело совсем портили скверные взрыватели, каковые довольно часто отказывали.

В то время, когда наутро по окончании цусимской бойни окруженные остатки флота под руководством Небогатова сдались и японцы приблизились к русским судам, чтобы высадить на них собственные команды, русские моряки с удивлением заметили на бортах японских броненосцев круглые отверстия, заделанные древесными щитками, — следы собственных практически безвредных снарядов.

В отчаянной спешке и в основном за счет того, что в дело включился новый подвижник, юный Владимир Рдултовский, в 1905 году мелинитовые боеприпасы для полевых пушек удалось наконец создать и запустить в производство. Но на фронт они уже не попали, было поздно. Война была безнадежно проиграна.

В стране бушевала революция

Источник: http://www.popmech.ru/weapon/5603-adskoe-zele-chego-zhelat-vragu/

ВСЕ ЗЕЛЬЯ ТЕРРАРИИ 1.2.4 // ОБЗОР + ВСЕ КРАФТЫ // IOS / ANDROID

Увлекательные записи:

Похожие статьи, которые вам, наверника будут интересны: